Читать книгу Несение звезды - Лариса Бухвалова - Страница 26
КОШКА – ЭТО СФИНКС САДОВЫЙ
ОглавлениеБабушка нить пряла. Веретено вращала – щёлк пальцами – и оно крутится в воздухе, без всякой поддержки. Ниточка из шерсти вытягивается, прядётся. Спрашиваю её: «Бабушка, как так веретено у тебя летает?» Она засмеётся: «А вот угляди». Щёлк пальцами, и петлю на кончик накинет, щёлк – и пустит его. Веретено в воздухе закрутилось. Летит! Я на коленках сижу перед бабушкой – гляжу, как веретено летит, крутится и колышется. Да не просто, а по кругу. Да не просто по кругу, а по конусу. Как вокруг невидимой чаши. А бабушка, тем временем, не торопясь, другой рукой из кудели, привязанной к прялке, нить вытягивает. И раз – ладонь открыла – а веретено само в ладонь летит! Как к магниту! Поймала и петельку пальцем скинула. Нить на веретено накрутила. «Ну что? Не углядела?» – «Нет, – говорю, – волшебное оно?» – «Волшебное на небе, в космосе, а у меня простое. Попробуй-ка». Усаживаюсь на бабушкино место. Беру веретено, кудель тяну, пускаю веретено – крутись… А оно падает. Не получается. «Что же, бабушка, – говорю, – у тебя руки волшебные?» Бабушка на свои, в морщинах руки смотрит и говорит: «Может, и волшебные… за жизнь стали». «Может и с космосом у них связь?» – спрашиваю. «Может…", – вздыхает бабушка.
А стихи? Тоже в воздухе, в пустоте, как нити. Не получались, не получались… А вот и получились! Крутится веретено! А где оно? На небе, в космосе – волшебное!
С точки зрения здравого смысла – стихотворение – на чём оно держится? Пустота вокруг. А оно, как планета, крутится. Летит в космосе. Чудо или чудачество? Кто его знает. А что в нём творится? Околесица куролесится. А оно крутится! Веретено в космосе. Потому, что жизнь сама невероятна, как явление космическое.
«Был ураган. И бабушка летела…»
Был ураган. И бабушка летела,
как бабочка летит через поля.
Её крутило в небе и вертело.
«Ой, батюшки, неужто это я?»
Платок цветастый ситцевый трепало
и космы облаков над головой.
«Не потерять бы новые чувяки,
рублёвые, с опушкой меховой».
Зачем она, во сне ль моём возникла,
Явилась в неустроенность, бардак?..
И к облаку привязанная нитка
не сдерживала воздуха атак.
Внизу, как щепки, плыли сухогрузы
в стремнине, отливавшей синевой.
И видно было белые рейтузы.
«Ах, Боже мой, сыночки, Боже мой».
Сама себя порочила – разиня!
Народ её историю трепал,
что разные широкие резинки
сверкнули на коричневых чулках.
Да если б титул ангельский, вселенский
да крылья, как у птицы, за спиной.
Она ж летела так по-деревенски,
нелепо, над Семёновой горой.
С округлою хозяйственною сумкой,
где пачка чая, сахар да батон.
А сколько было хохота и шума,
и злыдней, и зевак со всех сторон…
«Наверно, это бабушка к погоде!
К дождю и снегу! К повышенью цен!»
«Приметы есть, что мор пойдёт в народе,
хотя не сообщал Гидрометцентр!»
Я бабушке протягиваю руку
в небесный безоглядный окоём.
Ты, бабушка, держись за жизнь, за сумку.
Авось всё сон, авось не пропадём.
«Кошка – это сфинкс садовый…»
Кошка – это сфинкс садовый.
Занята спонтанным делом —
спит, привязанная к дому
шерстяным кошачьим телом.
Или смотрит, не мигая,
как плывёт по небу мимо
скумбрии святая стая,
язь, архангелом хранимый.
Видит всплески волновые
и себя над белой чайкой.
И медуз в сети печальной,
на пути к печам Аида.
А потом идёт к коленкам,
чтобы притчу промурлыкать,
как же сладко в мире пенном,
где ей чайка ловит рыбок.
***
Жизнь истончилась до толики.
Полон грехов орех.
Я ж подаю алкоголикам.
Вижу – им хуже всех.
Не без амвона со свечками,
злата на куполах —
без тепла человечьего
бытность вся порвалась.
Вижу – с тщедушной малости
счастливы – ё-моё!
Может, в горе и в радости
за здоровье моё
выпьют из рюмки отколотой,
в мировую грозу.
Может, глядючи с облака,
Боже, смахнёшь слезу:
«Архимандритовы стольники!..»
Жизни увечный край…
Боже, подай алкоголикам,
слабых не обделяй.
«Я – баба, упавшая с воза…»
Баба с воза – кобыле легче.
(пословица)
Я – баба, упавшая с воза,
кусочек загадочной тьмы.
Как русские наши берёзы,
летящая в небо из мглы.
Парящая в космосе звёздном,
как лодка на всех парусах.
По хляби дорог многослёзных
с соломинкой слов в волосах.
Я – баба, летящая в небо,
как вспыхнувший хвост НЛО.
И в руки надёжные мне бы
побольше, покрепче весло.
На скорости взмыть с паровоза,
что в грозную темень спешит.
Да будет полёт мой не познан,
как кремень кромешной души.
Так бабе, летящей, поётся
про речку, про лес, про холмы.
Простите, когда мне придётся
упасть на кого-то с Луны.
Я – баба, подвластная небу.
И делаю всё, что хочу.
Хочу и в колхоз не поеду.
Я лучше на Марс улечу!
«Кто жизнь надломит легко и тонко…»
Кто жизнь надломит легко и тонко,
кто вечно кается в маяте.
А я – украла себе ребёнка,
взяла и спрятала в животе.
Кому – улыбка, кому – ошибка.
Мир как взбесился, поднялся шум.
Я золотую поймала рыбку,
никем не званную, и несу.
«Как неприлично! Так не типично!»
А я всё выдумала сама.
Во мне гнездится семейство птичье
и просит хлебушка и зерна.
Вот и скачу я на ножках тонких,
на шпильках, в пёрышках, с хохолком.
А мир кривится, а мир хохочет:
«Не Богородица! С ветерком!»
«А как всё будет?.. А что ей светит?..»
«В хлеву рожать ей!.. Закрыть роддом!»
А я же птица – сижу на ветке —
не предъявляю святой диплом.
«А где Иосиф?.. А был Архангел?..»
«А замуж выйти ей не с руки?..»
Сопит в две дырочки милый ангел.
Какие всё же вы мудаки.
Моя проблема, а всем дилемма.
