Читать книгу Приговоренная к любви - Лариса Джейкман - Страница 9

На следующий день Лида опять пришла на работу в приподнятом настроении. Ей казалось, что все вокруг такие же счастливые, как она. Лида всем улыбалась и была настолько приветливой, что даже самые злоязычные работницы ее огромного цеха не судачили на ее счет.

Вообще говоря, Лида любила свою работу, и девушки, которые работали с ней в смене, ей нравились. Была у них, правда, одна парочка, Тамара и Алефтина – две подруги, которых все недолюбливали и даже побаивались. Называли их все по имени-отчеству, так как они были намного старше молоденьких мастериц, им было уже хорошо за тридцать, жизнь у обеих не сложилась, и были они потому суровыми, злыми на язык и охочими до замечаний и поруганий. Лиде тоже доставалось, больно уж шустра и «без мыла везде влезет», как утверждали они.

Но Лида не обижалась. Да, она любила пожаловаться появляющемуся в цеху иногда начальству на плохую наладку машин, из-за чего частые простои, на плохой раскрой или на неисправную шумоизоляцию в цеху, отчего после работы голова еще часа два гудом гудит. И как ни странно, к ее жалобам прислушивались и даже хвалили Лиду за проявление бдительности. Но Тамаре с Алефтиной это не нравилось.

– Ты бы, девонька, поумерила свой пыл. Тут таких, как ты, шустрых да умелых, хоть пруд пруди. Не высовывайся, без тебя найдется, кому начальству о наших недостатках докладывать, – говорили они ей не раз.

– А что такого? Я же как лучше хочу. Вот вчера сколько мы простояли? Почти два часа, наладчиков этих ждали. А они с бадуна были, делали все кое-как, еще чуть не час провозились. Это что по-вашему, хорошо? – не сдавалась Лида.

– А тебе-то что?! У тебя повременная оплата, а не сдельная. Сиди себе тихонечко, не делай ничего. Все равно за отработанное время заплатят.

– У меня зарплата повременно-премиальная, между прочим. Перевыполню план, премию получу. А сидеть без дела я не привыкла! – огрызалась Лида и наживала себе недоброжелателей.

Ее приятельница по работе, Оксана Снежко, советовала Лиде не ввязываться в дрязги с «тетками», как они называли за глаза Тамару и Алефтину.

– Если они взъедятся на тебя, из цеха выживут. Переведут тебя в другую смену, а там одни бабки предпенсионного возраста работают. И будешь там с ними как вечная пионерка, подай-принеси. Оно тебе надо?

– Оксаночка, да я же как лучше хочу. И начальство меня слушает, вон даже бригадир похвалил позавчера. Молодец, говорит, Лидия, что бдительность проявляешь и не равнодушничаешь, как остальные.

Лида упорно продолжала проявлять эту самую бдительность и однажды была отмечена на профсоюзном собрании, как самая активная в коллективе. На этом же собрании Лидию Щепкину выдвинули возглавить вновь созданное в цеху звено самоуправления.

– Будешь Щепкина вести активную работу по выявлению всех простоев и недостатков у себя в бригаде, фиксировать их и ежедневно докладывать начальнику цеха на пятиминутке. А мы будем контролировать, какие недостатки уже устранены, а какие еще предстоит устранить. И за работниками будешь следить, выявлять так сказать непроизводственные потери рабочего времени. Болтовни у нас пустой еще много, перекуров всяких, хождений в туалет по полчаса. Это никуда не годится, – наставлял Лиду бригадир, но это ей было не совсем по душе.

– Это что же получается, я должна теперь следить за всеми и ябедничать? Да они меня возненавидят, Николай Кузьмич! Не буду я следить, кто на сколько в туалет ушел. Это уже слишком! Увольте…

– Минуточку, что значит, «слишком»? Основная цель вновь созданного звена самоуправления – это повышение производительности труда за счет внутренних, так сказать, ресурсов. Не можем мы больше допускать разгильдяйства. Вот ты и будешь за это ответственная. Тебе поручили, будь добра, исполняй!

Лида расстроилась. Одно дело за неполадками следить, это она пожалуйста, а другое – за работниками. Тамара с Алефтиной даже смотреть в ее сторону перестали. Но она решила про себя, что будет делать все осторожно и по-человечески. Ябедничать она не собирается, если кто-то нарушит дисциплину, будет разговаривать с ними, объяснять, просить, чтобы впредь не допускали нарушений, а то ей придется, мол, доложить.

Так она приступила к своим новым обязанностям и даже газету их бригада стала выпускать. Хорошую газету, доброжелательную. Писали в основном о положительном в их цеху, об успехах и достижениях. А о плохом тоже говорили, хотя и кратко, но наставительно. Не заигрывали с нарушителями, короче говоря. Называлась газета «Мы за неделю», и она имела огромный успех среди работниц, которые каждый понедельник уже ждали новый выпуск. Газету вывешивали в комнате отдыха на общее обозрение.

Однажды Лида поместила туда собственную статью под названием «Учитесь мастерству». Там она говорила о том, что им, молодым закройщицам и швеям-мотористкам необходимо постоянно совершенствовать свои знания и умения. Нельзя стоять на месте и успокаиваться на достигнутом.

«Есть же в нашем цеху настоящие мастера, Тамара Анатольевна Кузьмина, Ольга Захаровна Першина, Алефтина Петровна Ивакина. Давайте равняться на них! Стопроцентное качество при ежемесячном перевыполнении плана свидетельствует о высоком мастерстве этих замечательных работниц. А мы, молодые и только что оперившиеся, порой общего языка с ними найти не можем! Да нам учиться у них и учиться! Помогите нам советом и делом, уважаемые старшие подруги. Давайте работать сплоченным, дружным коллективом!»

Так от души написала в своей статье Лида, и Тамара с Алефтиной оттаяли.

– Ладно, Щепкина. Бог с тобой, активничай, раз уж горит у тебя в попе береста, что с тобой поделаешь. А мы решили, давай наставничество организуем, каждая из нас возьмет себе по три самых молодых и неопытных. Ты к кому пойдешь?

– Вот же змеи, и тут ужалили, мол ты, Лидка, одна из неопытных, – шепнула Лиде Оксана Снежко, но та только отмахнулась.

– Да ладно тебе, Оксана, а что, не так что ли? Конечно я неопытная. Но знаешь, лучше плохой мир, чем хорошая война. Я за сотрудничество.

И пошла к Алефтине. Нравилась ей чем-то эта гордячка, высокая, статная, только больно уж молчаливая. Часами от нее слова не услышишь.

Так сумела Лида завоевать прочное место и авторитет на работе. С ней считались, ее уважали, и думала она, что нашла свое место в жизни раз и навсегда.

Ее личная жизнь, то есть жизнь вне работы, тоже была довольно благополучной. Через десять дней, как и обещал, вернулся Григорий, и они встретились вновь. Лида ждала этой встречи с нетерпением. Во-первых, к моменту его приезда у нее на работе как раз происходили очень важные перемены, было о чем рассказать, а во-вторых, Лида просто хотела опять быть рядом с ним. В нем она чувствовала какую-то силу, защиту, опору. Лида еще не понимала, что за чувства ею овладели. С ее точки зрения это не была влюбленность. В глубине души Лида считала, что влюблена она все же в Аркадия, хотя даже самой себе боялась в этом признаться. Она помнила, как терялась и робела в его присутствии, помнила, как нравилось ей его лицо, руки, фигура. И еще она помнила их мимолетную близость, которую сначала приняла за оскорбление, а потом и сама не заметила, как стала жаждать вновь.

«Если бы он снова решил сделать то же самое, как бы я себя повела?» – думала Лида порой, и ей казалось уже, что она знала ответ. – «Я обняла бы его за шею, прижалась бы к нему всем телом и сказала бы: я твоя…»

Потом Лида конечно же ругала себя за эти мысли. Ей было стыдно за свою слабость и испорченность. Но проходило время, и она вновь и вновь представляла себя в его объятиях и ощущала всепоглощающее чувство мало понятного ей, трепещущего где-то глубоко внутри желания.

А Григорий, казалось, очень обрадовался их встрече.

– Ну здравствуй, Лидочка! Вот я и вернулся. Как ты? – спросил он, когда Лида буквально подбежала к нему.

Она не удержалась и чмокнула его щеку.

– Видишь, как я рада тебя видеть. Я в порядке, а ты? – сказала она, чуть-чуть запыхавшись.

Григорий ничего не ответил, он взял Лиду под руку, и они пошли вдоль по улице все тем же, знакомым им уже маршрутом. Лида болтала без умолку, ей хотелось рассказать Григорию все, и про работу, и про свои успехи и достижения, и про Аркадия даже, но мысли ее путались, перескакивали с одной на другую и в конце концов она остановила себя.

– Что это я все про себя да про себя. Расскажи, как ты съездил, где был, что видел. Мне все интересно! – сказала она Григорию в запале, но он только улыбнулся в ответ.

– Да нечего рассказывать, обычная деловая поездка. К родителям, правда, заехал на обратном пути. Старенькие они совсем, а от помощи отказываются. Мама плохо видит, отец плохо слышит, беда с ними.

– Да, жалко стариков. Их всегда жалко. Они такие беспомощные порой бывают. Как все же интересно жизнь устроена. Вот смотри, сначала родители выхаживают своих малышей, нянчатся с ними, растят, заботятся. А потом сами становятся как дети малые и им уже нужен уход и забота. Все повторяется. Только мы, взрослые дети, не нянчаемся со своими старыми, никому не нужными родителями. Некогда нам, у нас своя жизнь…

Лида погрустнела, произнеся свою трогательную речь, а Григорий слегка обнял ее за плечи.

– Такова философия жизни, Лидочка. Так она устроена, и мы ничего с этим поделать не можем.

– Григорий, ты хотел что-то обсудить со мной перед отъездом, помнишь? – спросила Лида, немного помолчав.

– Помню! – тут же ответил он. – Вот сейчас и обсудим. Но прежде я хотел бы рассказать о себе немного. Пойдем, посидим в кафе, кофе или чай попьем и поговорим. Согласна?

– Еще как согласна, особенно на чай! И даже пирожные есть буду, ни одного не оставлю, – сказала она и звонко рассмеялась.

– Хорошо мне с тобой, Лида. Ты веселая такая, естественная, хорошая, – сказал ей вдруг Григорий, когда они уселись за столик и сделали заказ.

– А что, у тебя был плохой опыт? Тебе всегда попадались грустные, искусственные и плохие девушки?

Теперь рассмеялся Григорий, правда рассмеялся он невесело, устало как-то.

– Да нет, не то, чтобы… Но ты особенная. Ты воплощаешь в моем сознании некий образ, который придумал не я, но который я безгранично люблю, боготворю. Этот образ – мой идеал, и до селе, мне казалось, недостижимый.

– Ой, вы меня пугаете. Я боюсь, что вы ошибаетесь, Григорий. Ну какой же я идеал? Некрасивая, необразованная простушка, провинциалка. Да я…

Лида не договорила. Григорий положил свою мягкую, теплую ладонь на ее маленькую руку, которая теребила бумажную салфетку, и тихо сказал:

– Никогда не говори так о себе. Во-первых, это не так. А во-вторых, Лидочка, каждый человек, особенно женщина, должен очень любить себя и уважать, как личность. А в-третьих, почему это вдруг на «вы»? Ни с того, ни с сего, мы так не договаривались.

Девушка смутилась, покраснела и, высвободив свою руку, сказала ему в ответ:

– Да, ты наверное прав. У меня очень низкая самооценка, но… понимаешь, окружающие меня люди, и мужчины, и женщины, они порой так нелестно отзываются обо мне, что я… что мне… ну в общем кажется, что… Да ладно, бог с ним. Извини, дурацкие комплексы.

У Лиды в горле стоял комок. Она поняла, что не должна была так говорить о себе, открывать душу перед мало знакомым мужчиной. Что он теперь подумает? Хорошо еще, что про Аркадия не рассказала. Но Григорий сразу же как бы забыл о неприятном разговоре и с удовольствием придвинул Лиде вазочку с пирожными.