Читать книгу Слоновидение - Лариса Ишбулатова - Страница 4

Ленточка яркая, завязанная замысловатым бантиком.

– Вот! – Я протянула ослепительную коробочку. – На работе с Днём рождения поздравили!

– Ох, и молодцы ваши девочки – и внимание, и оформление, – мама протёрла упаковку от невидимой пыли.

«Так-таки…» – простучала откинутая картонная крышка.

– Покажи! Покажи! – заскакал от радости мой Петька – как все дети он любил сюрпризы и подарки.

Из-под своих хрустяще-бумажных пелёнок показались чайные чашки с беспечными летними цветами.

Я купила это в маленьком магазинчике на углу – самой себе. А День рождения у меня завтра…

Показалось, что мыши скребутся. Б-р-р! Была бы у меня шерсть на холке – встала бы дыбом. А это сыпалась штукатурка с потолка в коридоре. Потом закапала вода.

– Тряпку, тряпку возьми! Да уйди ты, простудишься! Я сама!

Я отошла по привычке – маме было бесполезно возражать.

– Что стоишь, – звони им уже, а то это никогда не кончится!

Звоню новым соседям – длинные гудки. Над ухом слышу:

– Что за люди! Безобразие!

– Алло, – наконец ответил беспомощный сонный голос.

Я оттарабанила, что полагается в этих случаях, изо всех сил стараясь быть вежливой, бросила трубку и побежала в комнату к Пете. Сынишка раскинулся в своей кроватке, отбросив одеяло, и, крепко схватив за ухо странного синего зайца. В комнате всё подчинялось детскому сонному дыханию, Я поправила одеяло и поскорее вышла, чтобы не нагнать в мирное сопение ненужного беспокойства.

– Алло, Марат Васильевич! Авария! Протечка у нас! – хриплый натруженный женский голос с потугой на сексуальность. Это Алия, диспетчер – фильмов насмотрелась про героинь с таким голосом. Опять напортачили! Теперь в неурочный час нужно бежать на работу. Господи, вскакивать, как в кино про сыщиков, прямо с двуспального дивана, от сонной жены, на ходу надевая брюки, и бежать.

«Сработанный ещё рабами Рима». Кто это написал? Ну вот, это про тот самый дом и его сантехнику. Он на динозавра похож – большой, старый и страшный, и жильцы там друг друга не знают. Да, ещё с сантехниками разбираться. Разбираться, и, доходчиво матерясь, объяснять всем и каждому всё.

Если потоп вселенский, средство одно – ковчег. Во всех остальных случаях возможны варианты, особенно после ночного звонка в дверь.

У визитёрши, оказавшейся моей новой соседкой, на губах, несмотря на сонный вид, глубокую ночь и странные обстоятельства, была отличная защитная «офисная» улыбка. Эту улыбку можно было узнать отдельно от всего, как улыбку Чеширского кота.

– Ты? Привет! – Казалось, Инга совсем не удивилась. Только зелёные, как зелень тропических джунглей, глаза стали чуть шире, и пару раз взлетели ресницы.

– Я. А ты как здесь? – я спросила и почувствовала себя так же странно, как нелепые слоны на длинных и тонких ногах с картины Дали. Где-то совсем неподалёку от меня безвольным блином расплавилось время, и мы запросто по-девчоночьи обнялись.

– Вот тебе и День рождения…

– Помнишь? Неужели?

– Помню. Поздравляю!

Она чмокнула меня в щёку, а я её – в модно выстриженный височек. От её волос пахнуло горьковатым парфюмом, и я вспомнила, что когда-то между нами пробежала кошка. У этой кошки, как и у Инги, была грация играющего котёнка…

– Ты с ней дружишь? – осторожно спросила как-то наша литераторша. Её светлые брови поползли вверх от моего утвердительного ответа. – Ничего. Хорошая девочка, – наконец взяла себя в руки тихая лениградская старушка.

– Ну что же общего-то у вас? – отчаянно жестикулируя, вопрошала мама. Тихой она никогда не была, а рукоприкладство было у нас в доме непринято.

Может быть, Инга была слишком улыбчива, а, может быть, слишком подвижна и раскована. Она воспринимала мир, как лист бумаги, на котором ей предстоит нарисовать себя. Она шила из вчерашних лоскутков наряды по завтрашней моде и несла высоко взбитую чёлку, как флаг современного искусства. Лицо было главным объектом боди-арта. О, это был вызов общественности, испытание местных пенсионеров на толерантность. Тогда и слова то такого не знали, поэтому, если даже высказывались по поводу терпимости, то только в сочетании со словом «дом».

Вечерами она рассказывала, как ей удалось удрать от навязчивых ухажёров. Обе мы громко смеялись. Она при этом выглядела, как человек, побывавший в джунглях.

Мы тогда ещё читали про джунгли, и играли в куклы, правда, бумажные куклы были забавой девочек после лет десяти и ценились на манер теперешних барби. Её красавицы были в смелых нарядах, мои – почти в монашеских.

«Ты проживёшь долго и умрёшь своей смертью в своей постели», – говорила она мне с нежностью. Идеальная фраза для психологического триллера. Тогда мы об этом не думали – просто не смотрели триллеров. Сама она собиралась умереть красиво – не иначе, как разбившись на красивом мотоцикле или самолёте, ну, или в джунглях, в пасти у льва, за секунду до спасения…

«Она ненормальная, – пилили меня, – она испорченная», – и я удивлённо представляла себе Ингу в виде испорченного яблока с червяком. Когда мы читали одни и те же книги, она выбирала в любимчики отчаянных героев, а я правильных, слегка занудных. Мы вместе слушали «Аквариум». Мы слушали его и сейчас, вытерев насухо пол в ожидании «специалиста». На столе стояли мои «летние» чашки. Мама удивлённо сидела рядом.

Не стоило вспоминать того, кто нарушил когда-то нашу идиллию. Он наяривал на гитаре длинными пальцами и выдавал чужие песни за свои. В качестве моего мужа он не прижился…

– Ну, что, Игорёк, долго Васильич орал? – нет, изнеженная с спа-салонах и соляриях спинка в сочетании с эротической хрипотцой в голосе действует, как фруктово-алкогольный коктейль. Правда, до любимого Игорем «Нью-Йоркского яблока» Алия не дотягивала. Не хватало чего-то: то ли крепости кальвадоса, то ли изысканности.

– Ох, орал. Я могу даже смысл передать.

….– Ой, не надо, – устало попросила она, и её маленький пальчик задумчиво обвёл его губы и спустился к подбородку.

Игорь промолчал. Да и Васильич не догадается, что при установке смесителя он нарочно перетянул гайку. Студент заочного отделения психологического факультета, он писал дипломную работу «Влияние стрессовой ситуации на коммуникативные способности человека» и принципиально ни у кого не списывал. Вскоре он защитил её на «отлично».

Вопрошал динамик магнитолы голосом Гребенщикова. За окном был солнечный декабрьский день. Мы пили чай из «летних» чашек. Между нами бегал Петька. Он был толерантен…