Читать книгу Голь на выдумки хитра. Фантастическая повесть - Лариса Малмыгина - Страница 8

Перекрестившись на образа, парень прошагал в горницу и уселся на почётной лавке в красном углу. Он только один раз искоса взглянул на меня, видимо, сердце влюблённого юноши подсказывало, что перед ним злостная самозванка.

– Аки не признал Маню? – деланно удивилась Маланья. Она не скрывала перед Кирилловыми того, что видит, значит, им доверяла. Доверяла, а сама вешала лапшу на уши, приказывая мне ей подыгрывать.

– Признал, – басом отозвался гость. Его низкий, густой, как дрожащий кисель, голос не напоминал бархатный баритон Никиты, и я расслабилась. Мало ли на свете двойников? Но двойников становится слишком много, а это утомляет, – сначала Маня, как две капли воды похожая на меня, теперь её застенчивый жених, копия моего мужа.

– Свадьба к Покрову, – юноша волновался. – Терем в посаде достроим и за стол. А нонеча потерпи, тётя Маланья.

– Ааааааа, – разочарованно протянула Петрова. Перспектива притворяться слепой почти полгода её не обрадовала.

– Маня, можно тебя? – а это он уже обращался ко мне.

– Куда? – не поняла я.

Петр кивнул в сторону двери. Я поднялась, и, не обращая внимания на раздосадованную ведьму, поспешила за парнем.

На дворе еще окончательно не стемнело. Где-то мычали подзагулявшие коровёнки, блеяли и мекали младшие представители рогатого скота. По улице, переговариваясь, павами плыли две женщины с коромыслами, возле соседнего двора бородатый мужик что-то чинил.

– Манечка, – протянул ко мне руки жених из прошлого. – Манечка, голуба мая ясна, красна, аки я без тибя томился!

Я отстранилась, но Петя этого не заметил. Он сделал шаг, обхватил ручищами мои хрупкие плечики и сжал так, что затрещали косточки.

– Худа ты стала, Манечка, – испугался младший Кириллов. – Войти в тело надоть. И коса где?

– Отхватили косу, – сморщилась я, лихорадочно изобретая способ сохранения верности Никите. Открыться Петру, кто я и откуда, ни в коем случае нельзя, проклятие достанет моих прапрапрапраправнуков. А если по-настоящему выйти за него замуж, можно опозориться, – из уроков истории помню, на Руси жестоко карали испорченных невест. Впрочем, о чём я думаю…. у меня дети, да и век этот мне не нравится. Ну и ситуация!

«Нет безвыходных ситуаций! – пискнуло моё второе Я, – пораскинь мозгами».

– Пошто отхватили? – не понял Петя. – Вшей в избе у тетки Маланьи отродясь не было. В аккурате избу держит.

– Избу-то в аккурате, – съехидничала я, – да вот зубов они не чистят.

– Дык мел жуют, батя им торгует, – пожал плечами Кириллов.

– А что жуют бедняки, которым не на что купить мел? – не сдавалась я. – А что жуют крепостные крестьяне?

– Уголь, чай его в печи полно остаётся, – абориген, предназначенный мне в мужья, явно, волновался за душевное здоровье суженой.

– И мыла нет…., – я хотела сказать ещё и о чистящих средствах, но ошеломленная внезапно найденным выходом из своего жуткого положения, закричала:

– Эврика!

Петя потрогал мой лоб и отодвинулся на безопасное расстояние.

– Вы – купцы, – начала вслух рассуждать я. – А значит, вам будет интересно со мной сотрудничать. Я буду приносить вам эксклюзивный товар, а вы станете его продавать и выручкой делиться со мной. Пятьдесят на пятьдесят. Пойдет?

– Голубки! – неслышно появился возле избы Василий Макарович. Он, как я поняла, усталый возвращался со своего надела. – Чавось к плетню жмёсси, Петро?

– О бытие толкуем, – с печалью в голосе отозвался мой собеседник.

– Толкуйте, – разрешил Петров и удалился в дом.

– Петя, – меня снова понесло. – Петя, вы сказочно разбогатеете, если заключите со мной договор, только мне будет нужен начальный капитал, а ваши деньги у нас, к сожалению, не котируются. Поэтому, надеюсь, ты подаришь мне древнюю икону, я толкну её в Инете и куплю на эти бабки товар. Ты знаешь, что такое зубная паста? Ты знаешь, что такое шампунь и мыло?

– Мыло у нас наличествует, – растерялся абориген.

«Закругляйся, идиотка, – толкнуло меня в бок внутреннее Я. – Сейчас не только будущего партнёра по бизнесу, но всех ворон в округе испугаешь»!

«Точно, спятила, – спохватилась я. – Надо срочно исправлять положение»!

– Маня, ты прихворала? – положил мне на лоб прохладную ладонь самозваный жених. – Иди почивать, Маня, чай завтрева повстречаемся.

– Мне можно поговорить с Потапом Тимофеевичем? – краснея, прошептала я. А потом почувствовала, что дрожу от пережитого стресса. Хорошо, если Петр проглотит мои речи, а если нет? Тогда уж точно Маланья проклянёт всё мое потомство.

– Можно, – грустно проговорил Кириллов и коснулся губами моей щеки. – Тибе надоть выспаться, касатка. Завтрева повстречаемся.

И он ушёл. Я проводила Петра глазами, полными слёз. Неужели все мои ожидания накрылись медным тазом? А ведь как повезло сначала – Кирилловы уж точно разбираются в маркетинге, у них есть магазины и клиентская база.

– Садись вечерничать, дщерь, – показал мне место рядом с собой Василий Макарович.

Я опустилась на лавку, окинула взглядом стол с надломанным караваем хлеба, миской пареной репы и жбаном кваса и всхлипнула.

– Баня стоплена, мыться станешь? – спросила Маланья Кузьминична и строго посмотрела на меня.

Тело чесалось, безумно хотелось встать под душ и насладиться потоками тёплой воды, а вместо этого, сняв карнавальный прикид и перекусив, я взяла предложенное расшитое орнаментом домотканое полотенце и потопала в неизвестное помывочное заведение.

Крохотная избушка с высоким порогом встретила меня удушливым жаром и ароматом трав. Я нагнулась, прошла сквозь маленький дверной проём и очутилась в парильном отделении. Впрочем, отделение было одно – с низким прокопченным потолком, небольшой печкой, лежанкой и скамьей, на которой непосредственно можно мыться.

Пол бани состоял из неплотно пригнанных друг к другу досок, потолок над очагом обложили камнем, напротив топки в стене были выдолблены дырки. На деревянном крючке висела натуральная мочалка, на лавке стоял видавший виды металлический тазик с щёлоком.

– Ничего не поделаешь, с волками жить, по-волчьи выть, если прицепится грибок, в двадцать первом веке много противогрибковых средств, так что не пропаду, – с ужасом обозревая черные доски помещения, обречённо вздохнула я и погрузилась в священнодейство.

А когда помылась, удивилась чистоте кожи и волос. Даже средство для интимной гигиены не пригодилось, тело дышало здоровьем и свежестью.

– С лёгким паром! – дуэтом сказали хозяева, когда я появилась пред светлые их очи.

– Как же у вас грязно в бане, – вырвалось у меня.

– Дык дым заразу съедает, – откликнулся Василий Макарович.

– Взвар на столе, – нахмурившись, кивнула на чашку с коричневым напитком Маланья.

Я вспомнила, как вырубилась после того как хлебнула подозрительное зелье, поданое Кузьминичной, и с подозрением покосилась на угощение. Пить хотелось отчаянно, жидкости настоятельно требовал выжатый, как лимон, организм. Ещё минуту поколебавшись, я поднесла ко рту неизвестный напиток.

Сон пришёл не сразу, я крутилась на лавке и продумывала план дальнейших действий.

«Во-первых, – решала я, – ни в коем случае не буду торопиться с высказываниями, во-вторых, стану обращаться к жмурикам с уважением и покорностью. Сыграю роль пай девочки, хотя к этой роли я не привыкла. Здесь меня опекают и ничего не заставляют делать, Маланья справляется с хозяйством сама, я даже не знаю, какую скотину Петровы держат и чем её кормят. Вернусь в настоящее, снова буду пахать как папа Карло и терпеть капризы мамы Лиды. Правда, стосковалась по детям, но родители детей не оставят. Проблемой номер один остаётся исчезнувший Никита, по которому я почему-то не скучаю. Захочу насладиться лицом супруга, недалеко, в той двухэтажной избе, которая расположилась в середине улицы, живёт ласковый паренёк Петя. И ничто мне не помешает прийти к Кирилловым, чтобы увидеть его».

Постепенно неясные очертания горницы стали медленно расплываться и я погрузилась в здоровый, без видений, сон.

– Аки почивала? – Маланья сидела в ногах и внимательно смотрела на меня. – Хозяин ушёл в поле, а я кашу пшенну с тыквой сварила и квашню определила. Буду пироги с капустой печи.

Я встала, улыбнулась, надела балетки и потопала к умывальнику. Проведя языком по зубам и почувствовав на них налёт, я поискала глазами мел, нашла глиняную чашку с чем-то белым, взяла полную горсть порошка и сунула в рот. Зубы немного очистились, но хотелось оптимального эффекта.

Тем временем Кузьминична достала из печи чугунок и водрузила его на стол. Запах от содержимого чугунка по-хозяйски пробрался мне в ноздри, я сглотнула слюну и неожиданно для себя решила, что мне здесь нравится.

– Ешь, касатка, – плюхнула мне в кашу полную ложку сливочного масла хозяюшка. – И молочко из кринки пей.

Я набросилась на еду. Ела и размышляла, что в двадцать первом веке не продают настоящего молока и не варят настоящую пшённую кашу. Наверное, и крупа, и коровы при неблагополучной экологической обстановке утратили свои первоначальные качества. Вот и ещё один беспроигрышный проект!

«Жаль, дупло в дубе маловато, – вздохнуло моё втрое Я.