Читать книгу Хроники Аальхарна: Изгнанник. На границе чумы. Охота на льва - Лариса Петровичева - Страница 9

Перед отправкой в Туннель Саша получил положенный ссыльным пакет милосердия, в котором, помимо виброножа, фильтра для воды и недельного запаса синтетического продовольствия, находился еще и АПХ-24, аппаратная полевая хирургия – прибор, способный быстро залечить перелом или зашить рану. Со временем без подзарядки он практически вышел из строя, но для того, чтобы заштопать раны Хельги, энергии у него еще хватало. Бледно-голубой луч полз по коже, спаивая рваные края и оставляя после себя тонкую розовую полосу шрама.

Хельга была без сознания, и Шани решил, что так даже лучше: не будет задавать лишних вопросов по поводу вибрирующей пластины. Если что, он назовет свой прибор ковчегом с мощами святого Елета Исцелителя. И врать особо не придется.

Насмерть перепуганные академиты хотели было везти Хельгу в лекарский комплекс при инквизиции, но Шани запретил и, устроив раненую девушку прямо на полу собственного кабинета, запер двери и принялся за дело. Прибор нервно попискивал, сообщая о том, что заряд у него на исходе, но работа была почти завершена, и Хельга глубоко вздохнула и шевельнулась, приходя в сознание.

Нажав на кнопку выключения, Шани убрал прибор в карман, намереваясь потом утопить его где-нибудь в болоте, и похлопал Хельгу по щекам.

– Хельгин, очнись.

Девушка вздрогнула и, открыв глаза, несколько мгновений смотрела на него тихим непонимающим взглядом, а потом встрепенулась и воскликнула:

– Наставник, принц в столице! Он никуда не уехал!

Она осеклась и посмотрела на свою расстегнутую рубашку и обнаженное плечо, словно не могла взять в толк, куда подевались свежие раны.

– Ведь Симуш меня заколол, – растерянно прошептала она.

Шани невозмутимо пожал плечами и осторожно натянул рукав на плечо Хельги.

– Ну теперь-то все в порядке, – произнес он хладнокровно. – Так что там с принцем?

Выслушав тревожный сбивчивый рассказ, Шани ощутил настолько сильный и тяжелый прилив гнева, что сжал кулаки, и ногти впились в ладони. Расслабился, раззява, поверил, что Луш так легко откажется от своих планов! Охрана давно переведена в обычный режим несения службы, а инквизиционный корпус отозван из дворца за ненадобностью. От отчаяния Шани захотелось побиться головой обо что-то твердое.

– Что нам теперь делать? – испуганно спросила Хельга.

Шани прошел к арсенальному шкафу и стал выбирать оружие. Конечно, штатным инквизиторским пистолям далеко до настоящих боевых, но у Шани имелся небольшой личный запас вооружения, не предусмотренного традиционными положениями устава. Ну ничего, еще посмотрим, кто посмеется последним.

А Симуш-то какой ловкач: и нашим и вашим. Если гонец умрет, не передав декану инквизиции нужную информацию, то получится, что Симуш вроде бы и не предал принца. А если послание доберется до адресата, то Симуш отдал очень хороший поклон возможному новому владыке. Со всех сторон молодец. Просто умница.

Шани чувствовал, что вряд ли сможет перебороть горячее желание прострелить этому умнице глаз при первой же встрече.

– Тебе – идти домой и отлеживаться, – бросил он, закрепив на поясе ленту с запасными патронами. – А я еду во дворец. Похоже, там сегодня будет горячо.

С этими словами он повернул рычаг в стене, и здание инквизиции отозвалось тяжелым низким гулом – сигнал красной тревоги, высшая степень опасности. Повинуясь ему, сотрудники боевого инквизиционного корпуса вскакивали со своих мест и направлялись во внутренний двор здания.

Когда Шани открыл дверь и вышел на улицу, корпус уже ждал его в полном составе – энергичный, вооруженный до зубов и готовый выполнить любой поставленный перед ними приказ, пусть даже ценой собственной жизни. Хельга, смотревшая из окна кабинета декана, увидела, как Шани вскинул руку.

– Красная тревога! – крикнул он. – Охрана по высшему уровню опасности. Прибыв на место, занимаем свои прежние посты. Подозреваемый – Сохатый.

Спустя несколько мгновений двор опустел, и трудно было поверить, что совсем недавно там были люди. Метель засыпала истоптанный снег, а Шани, которого легкий закрытый возок стремительно понес ко дворцу, отработанными до автоматизма движениями приводил в боевую готовность свои пистоли и думал о том, что нынешний вечер – мрачный, знобкий, снежный, когда добрые горожане лишний раз носу на улицу не высунут, а часовые дремлют на своих постах, не ожидая в метель никакого подвоха, – лучше всего подходит для покушения, замаскированного под очередной несчастный случай.

Значит, принц не поехал в сулифаты. А кто же возглавляет поход? Впрочем, это не суть важно. Военачальник ведь не обязан каждый божий день гарцевать на белом коне перед войском, вполне достаточно будет государственных штандартов над его экипажем и штабной палаткой.

– Главное – успеть, – промолвил Шани вслух. – А там разберемся.

Окна дворца приветливо смотрели сквозь метельный сумрак золотистыми теплыми глазами. Шани вышел возле изящных входных ворот и некоторое время стоял, молча глядя на то, как его люди бесшумно и уверенно занимают свои посты.

Охранец, выскочивший было из бело-голубой караульной будки, чтобы разобраться с тем, кто самочинствует в самом сердце страны, узнал декана инквизиции и почтительно козырнул ему:

– Желаю здравствовать, ваша неусыпность! Какого рода помощь требуется?

– Передайте мой личный приказ о переводе всех охранных сил в усиленный режим караульной службы, – приказал Шани, подумав, что однажды дворцовый комендант голову с него снимет за самоуправство на чужой, неподведомственной территории. – Есть все основания полагать, что основная персона в опасности.

Караульный ахнул и обвел лицо кругом.

– Разрешите выполнять? – И, передав эстафету сменщику, он бодро побежал сквозь метель к входу во дворец.

Подняв отороченный серым мехом капюшон плаща, Шани поспешил той же дорогой, мысленно прикидывая вероятный план действий в нынешней ситуации. Знать бы еще, какой именно несчастный случай принц подстроит для отца на этот раз, но Шани представления не имел, кого можно порасспросить на этот счет.

Кто-то выступил из снежной мятущейся пелены и взял его за рукав. Шани всмотрелся и узнал Керита, старшего сотрудника своего корпуса.

Керит быстро козырнул и доложил:

– Основной персоны нет во дворце. Предположительно на прогулке.

Шани замер, чувствуя, что земля снова уходит из-под ног.

– Найдите его, – произнес он и, резко свернув в сторону, побежал в сторону парка.

Проклятье! С чего вдруг государю захотелось прогуляться именно в такую погоду?! Вот уж точно человеку не терпится найти себе приключение! А Луш сделает свое дело и уйдет незамеченным (поди отследи хоть что-нибудь в этих окаянных сумерках и этой проклятой метели!), а затем, отсидевшись в укромном месте пару седмиц, появится в столице, чтобы снять траур по отцу и принять власть.

Шани ощутил крайнее и беспросветное отчаяние, навалившееся на него всей своей тяжестью. Не уйдешь. Никуда не денешься.

Дворцовый парк был старый, с огромными высокими деревьями и целым лабиринтом из дорожек, лестниц, живой изгороди и искусственных прудов. Здесь и днем можно было запросто заблудиться (бывали случаи, когда гости государя бродили тут по несколько часов, не находя выхода), что уж говорить о снежном вечере. Сумерки, мастерски орудуя жемчужно-серой кистью и меняя степень насыщенности единственной выданной краски, превратили парк в мрачное готическое полотно, кое-где подсвеченное редкими огнями фонарей. Густой влажный воздух, казалось, застревал в легких.

Шани некоторое время стоял, пытаясь отдышаться и думая о том, где же искать государя, а затем прикинул по памяти направление и побежал в сторону беседок в восточном стиле. Если прогулка утомит Миклуша, то там он вполне сможет остановиться и передохнуть.

Здесь, среди рукотворного лабиринта из деревьев и низкого ветвистого кустарника, еще полностью царила и правила зима. Деревья, небрежно замотанные в снежные лохматые платки, казалось, протягивали к бегущему изломанные жестоким недугом пальцы – то ли в бессмысленной мольбе, то ли в жалкой угрозе. Дорожка, по которой спешил Шани, была девственно-чистой: с самого утра, когда здесь побывали дворники с метлами, по ней никто не проходил.

Шани миновал один поворот, затем другой и наконец увидел следы на снегу, которые, судя по форме и глубине отпечатка, принадлежали Миклушу. Он заметил темную фигуру государя на одной из лестниц, ведущих в Верхний парк, к оранжереям. Распахнув пушистую тяжелую доху, старик неподвижно стоял на одной из площадок, опершись на верную палку, и смотрел в сторону беседок.

Шани поглядел туда же, но не заметил в сумерках никого и ничего подозрительного и крикнул:

– Сир!

Миклуш обернулся и сделал приветственный жест правой рукой.

– Ваша неусыпность! – откликнулся он. – Добрый вечер.

Шани вздохнул с облегчением и поспешил к лестнице. Государь был найден в добром здравии, сейчас они вернутся во дворец, а там, под надежной охраной, Миклуш будет в безопасности.

Со стороны оранжерей донесся нервный возглас вороны, и воздух разорвался гортанными птичьими воплями и плеском крыльев. Шани поежился и прибавил шаг.

– Что-то случилось? – спросил Миклуш.

– Принц во дворце! – сказал Шани, пытаясь перекричать взбесившихся птиц. – Он не поехал в сулифаты!

Вороны разорались еще громче, а за спиной государя мелькнула серая тень и пропала. Миклуш вскрикнул и кубарем покатился вниз по ступеням. Вскоре его обмякшее тело уже лежало в свежем сугробе у основания лестницы, и государь не подавал никаких признаков жизни.

Проклятые вороны тотчас же умолкли.

Подбежав к Миклушу и опустившись на снег рядом, Шани убедился, что старик еще жив. Сильно ударился головой и, похоже, заработал несколько переломов, но жив и будет жить, если дворцовые лекарники подоспеют вовремя. «Очередной несчастный случай» не удался – во всяком случае, пока не удался…

Государь шевельнулся и сдавленно замычал от боли.

– Держитесь, сир, – промолвил Шани. – Держитесь. Все будет хорошо.

И, вынув из кармана специальную пистоль, он выпустил в небо алую сигнальную ракету, обозначая для инквизиционного корпуса и охранцев дворца свое местоположение.

* * *

Лейб-лекарник Машу, осмотревший государя и сделавший все необходимые процедуры, сказал, что его величество еще легко отделался: падения с такой высоты в его возрасте могут закончиться и траурной каретой. Без вмешательства Заступника не обошлось. Завершив медицинские процедуры, Машу посоветовал немедля отслужить большой благодарственный молебен во здравие чудесно спасшегося владыки.

– Поскользнулся на обледеневших ступенях, – сокрушенно качал головой Машу, аккуратно набивая трубку ароматным южным табаком. – А ведь я ему говорил, что не стоит там гулять, тем паче одному да зимой. Все-таки возраст, хрупкие кости… Слава Заступнику, нет перелома шейки бедра! Вот зачем так рисковать просто ради удовольствия подышать свежим воздухом да вспомнить былое? На той лестнице он впервые увидел государыню. Ну да вы, должно быть, в курсе.

– Он не поскользнулся, – подал голос Шани.

Романтические думы государя его волновали исключительно потому, что были отличной наводкой для убийцы, который точно знал, где следует искать Миклуша.

В зал вошли два вооруженных инквизитора, и Шани жестом отправил их на караул во внутренние покои его величества.

– Его намеренно столкнули вниз. Я видел там человека, но не смог рассмотреть его лица, – сказал он.

Машу сосредоточенно и пытливо взглянул на Шани и произнес:

– Ваша неусыпность, вы бы ехали домой отдохнуть. Переутомление налицо.

«Да, и мне на каждом углу мерещатся серые тени, по росту и комплекции очень схожие с принцем», – подумал Шани и устало вздохнул. Он в самом деле смертельно вымотался и сейчас хотел одного – выспаться.

Бесконечный день проплывал перед глазами, словно грязно-бурое полотно, на нем мелькали лица освобожденной рыжей ведьмы, Симуша с окровавленной саблей, раненой Хельги, государя. Все они то погружались в липкий омут, то выныривали снова, и Шани никак не мог их остановить или удержать, ощущая, что и сам тонет с ними за компанию.

– Ваша неусыпность, – позвал Машу и деликатно похлопал его по запястью.

Шани встрепенулся и вопросительно посмотрел на него.

– Вы заснули с открытыми глазами, – пояснил Машу. – Езжайте домой, я вам как специалист говорю. Сегодня больше не случится ничего плохого.

Шани усмехнулся.

– Мне бы вашу уверенность.

– Коли надо, возьмите кусочек, – улыбнулся Машу. – Идите отдыхать, вы и так сегодня много сделали для государя.

«Если бы не я, – подумал Шани, – то старик пролежал бы в снегу невесть сколько времени и получил обморожение в придачу к переломам. И наверняка бы лекарская помощь не поспела к нему. Точно не поспела бы. Никто бы и не подумал, что случилась беда, и государь замерз бы в сугробе, а Лушу только того и надо. Классический несчастный случай, в котором его никто и никогда не заподозрил бы. Даже я не увидел бы тут никакой связи. Это же идеальное алиби: невозможно сталкивать отцов с лестниц, если находишься в двух седмицах езды от столицы. Хорошо, что у него такие преданные друзья. Великое дело – преданные друзья».

– Ваша неусыпность, – окликнул Машу откуда-то издалека, – не спите. Я отправляюсь домой, могу и вас подвезти до площади Цветов. Приедете завтра, когда государь проснется.

Шани встрепенулся и энергично потер лицо ладонями.

– Ну уж нет, – сказал он. – Злоумышленник по-прежнему бродит где-то рядом, так что я останусь.

Машу пожал плечами. Судя по выражению лица, он хотел сказать, что не стоит видеть заговоры там, где их нет, а есть просто череда несчастливых обстоятельств, от которых не застрахованы ни крестьянин, ни государь. Однако лекарник промолчал и, поднявшись, отдал Шани поклон.

– Доброй ночи, ваша неусыпность. Все-таки постарайтесь отдохнуть.

Проводив его до лестницы, Шани прошелся туда-сюда по коридору, желая привести мысли в относительный порядок, и, поймав за руку пробегавшую служанку, попросил заварить для него чайник кевеи. Та сделала быстрый реверанс, выразительно стрельнула глазками из-под пушистых ресниц и ответила:

– Сию секунду, ваше высочество.

Ах вон оно что. Это и имел в виду Симуш, сказав, что если Шани успеет получить его подарок, то получит в придачу и корону? Что ж, пожалуй, можно считать, что он успел: государь спасен. А вот принц Луш…

– Кевея, ваше высочество.

Из носика чайника струился бодрящий ароматный пар. На фарфоровых боках сервиза красовались золотые вензеля аальхарнского королевского дома, на которых причудливо переплетались лоси, волки и драконы. «Какое изобилие невиданных зверей», – отстраненно подумал Шани и взял чашку. Девушка смотрела на него с нескрываемым интересом и вполне очевидным кокетством. Вероятно, строила планы.

Кевея взбодрила его, заставив сердце стучать быстрее и разогнав усталость. Отправив огорченную служанку прочь, Шани с четверть часа сидел на своем прежнем месте, в зале возле внутренних государевых покоев, и ни о чем не думал, вслушиваясь в доносившиеся звуки и пытаясь освободить сознание от посторонних мыслей, чтобы в итоге понять, как быть дальше.

В Аальхарне рано ложились спать, особенно зимой, но сейчас дворец был полон жизни, и до Шани долетали то звон оружия из арсенальных покоев, где охранный отряд готовился к новой смене и усиленному патрулированию, то шорохи и голоса из крыла обслуги, где кипели и множились самые невероятные сплетни, то негромкий женский плач – это государыня Анни убивалась по мужу. Насколько Шани мог судить, она действительно его любила.

Государыня. Муж.

Шани поднялся с банкетки и чуть ли не бегом направился в покои принца Луша.

Охранец возле дверей попытался было сказать, что ее высочество уже изволили удалиться на отдых и никого не принимают, но Шани попросту отодвинул парня и вошел внутрь. Первый зал, кабинет с ворохом бумаг и каким-то незаконченным и смятым рукоделием на столе, маленький салон с безделушками на камине, в котором, лениво облизывая угли, медленно угасало пламя, траурное платье, небрежно сброшенное на пол возле входа.

Шани толкнул дверь и оказался в опочивальне. Компаньонка, дремавшая в кресле у окна, встрепенулась и испуганно уставилась на него. Шани прошел через комнату и рывком отдернул бархатный полог королевского ложа. Принцесса и в самом деле спала, безмятежно раскинув руки.

«Как же я сразу-то не догадался», – подумал Шани и, схватив девушку за кружевной воротник сорочки, резко выдернул из-под одеяла. Гвель взвизгнула и уставилась на него с нескрываемым страхом. Для разгона Шани наотмашь закатил ей пощечину – крепко, по-мужски. Перстень с аметистом прочертил по бледной коже жирную алую полосу, которая сразу же налилась тяжелыми кровавыми каплями.

– Где твой муж? – рявкнул Шани.

Принцесса дернулась в его руках, пытаясь освободиться, но у нее ничего не вышло.

– Убирайтесь! – тонким прерывистым голосом воскликнула она. – Вон отсюда!

Шани стащил ее с кровати и швырнул на пол. Компаньонка вскрикнула, помянув Заступника и Змеедушцеву мать, и бросилась звать на помощь, а Гвель попробовала было встать, но тотчас же без сил распласталась на ковре.

«Скажи мне кто, что я буду вот так запросто лупцевать особ королевской крови, разве бы я поверил?» – подумал Шани и произнес:

– Повторяю вопрос. Где твой муж?

– Вы ума лишились! – крикнула Гвель, захлебываясь слезами и испуганно размазывая кровь по щеке. – Мерзавец! Убирайтесь прочь!

Шани снова схватил Гвель за воротник ночной рубашки и принялся трясти. Тонкая ткань трещала и рвалась, девушка болталась в его руках, как тряпичная кукла на нитках кукловода, но Шани не чувствовал ничего, кроме тяжелой беспросветной ненависти.

– Где твой муж, дрянь?!

– Воюет в сулифатах! – бросила Гвель ему в лицо. – Вы сами его туда сослали!

Шани отшвырнул Гвель в сторону и несколько мгновений стоял молча, опустив руки и выравнивая дыхание. Девушка возилась на ковре, пытаясь подняться, а откуда-то издалека доносились крики, топот ног и слезные причитания – компаньонка, судя по всему, вела сюда подмогу, раззвонив на весь дворец, что декан инквизиции спятил и пришел убивать ее высочество, решив, видимо, загубить всю государеву фамилию на пути к короне.

– Он не в сулифатах, девочка, – устало сказал Шани. Гнев покинул его, стек с тела, словно мутная холодная вода. – Он в Хааторе, и ты это знаешь не хуже меня. Я ищу Луша, и ты сейчас спокойно и обстоятельно расскажешь мне, где именно он скрывается и кто составляет ему компанию.

Гвель жалобно всхлипнула, и ее окровавленное личико некрасиво исказилось. Теперь у нее не было ничего общего с принцессой – лохматая зареванная девчонка с распухшими губами и разбитым носом.

Сзади хлопнула дверь, затем вторая, третья, и в опочивальню вбежала государыня Анни. Увидев Гвель, она ахнула и схватила Шани за руку.

– Заступник милосердный, – прошептала государыня и воскликнула: – Ваша неусыпность, опомнитесь! Что вы делаете?! Гвель, девочка…

– Ищу вашего сына, сударыня, – холодно ответил Шани, – который несколько часов назад чуть не отправил на тот свет вашего мужа.

– Это невозможно, – упавшим голосом промолвила Анни и, заслонив собой принцессу, вцепилась в руки Шани мертвой хваткой, видимо, намереваясь костьми лечь, но не допустить новых побоев. – Мой сын сейчас на юге, воюет за Круг Заступника. Вы обознались.

– Ваш сын в столице, и я видел его сегодня, – процедил Шани. – Отойдите, ваше величество. Я не хочу причинять вам боль, но вы не оставляете мне выхода.

Сухие пальцы Анни сильнее сжались на его запястьях.

– Не трогайте Гвель, – умоляюще проговорила она. – Девочка ничего вам не скажет. Она в самом деле ничего не знает, клянусь вам. Я – скажу. Скажу.

Шани едва не рассмеялся – нервы, похоже, начали сдавать. Надо же, отлупил не ту государыню…

– Я вас внимательно слушаю, ваше величество, – с максимально возможным почтением произнес он.

* * *

По мнению любого благоразумного жителя аальхарнской столицы, отправляться темной метельной ночью на окраину города к причалу Лудильщиков было совершенным безрассудством, тем более в одиночку. Отпустив кучера за два квартала до нужного места (тот несколько раз обводил лицо кругом и уверял, что на этой тихой улице водятся привидения, а сама она ведет в никуда, а точнее, прямо в пещеры Змеедушца), Шани пошел вдоль молчаливых неосвещенных домов, вглядываясь в номера, чтобы не пропустить примету – ветку бересклета с надломленным черенком, украшавшую номерную рамку.

Анни, тревожась за возможную печальную судьбу сына, строжайше запретила тому покидать столицу и отправляться в поход, чему Луш с удовольствием повиновался. Он провел зиму в старинном особняке, принадлежавшем благородному семейству Анни: квартал, в котором располагался дом, был определен под снос, так что никто не мог предположить, что принц разместился здесь, причем со всеми удобствами. Силы безымянного зла, которые безраздельно властвовали на этой улице по ночам, не причиняли ему ни малейшего вреда – возможно, потому, что он был единственным реальным злом в этом месте.

«А о том, что он продолжит покушаться на жизнь вашего мужа – об этом вы подумали?» – спросил Шани. Государыня посмотрела ему в глаза и промолвила с непреклонной жесткостью, которая, должно быть, бывает только у матерей: «Мой мальчик не убийца».

Нужный дом стоял на самом глухом участке улицы – там, где она огибала пустырь и упиралась в давно заброшенный причал. Одно из зашторенных окон изнутри озарял свет. Случись здесь какой-нибудь прохожий, наверняка бы подумал, что в доме собрались демоны и ведьмы и планируют, как бы пострашнее напакостить людям.

Стараясь не шуметь, Шани толкнул входную дверь и вошел внутрь. Здесь царила непроницаемая тьма и пахло плесенью и смертью. Едва ступая по рассохшемуся скрипучему паркету, покрытому клочковатыми хлопьями пыли, Шани осторожно приблизился к лестнице. Грязный портрет посмотрел на него со стены мутными глазами.

А этот дом и в самом деле был обитаем: сверху доносились голоса, в одном из которых Шани с уверенностью опознал Луша.

– …Забери его Змеедушец. Всегда приходит не вовремя, проклятый святоша.

– Не принимайте близко к сердцу, ваше высочество. Время пока терпит.

Теперь Шани узнал и Симуша и криво ухмыльнулся. Вот уж действительно верный друг – рядом и в горе и в радости.

– Да прямо, терпит. – Сверху послышались тяжелые шаги – видимо, принц бродил по комнате. – Что дальше делать? Это уже становится подозрительным.

– Ни в коем случае, мой принц, – откликнулся Симуш. – Мы действуем крайне осторожно. Да даже если и так, что с того? Вы наследник престола, и кто лишит вас трона? В конце концов…

Он вдруг умолк.

– Что такое? – настороженно поинтересовался Луш.

– Духи, – сказал Симуш. – Пахнет духами вашей супруги.

Шани про себя чертыхнулся. Тряся принцессу, он наверняка насквозь пропах ее парфюмом. Кто бы мог подумать, что у Симуша такой острый нюх, что он учует слабую нотку южных цветов среди затхлости старого особняка?

Решив, что скрываться больше незачем, Шани быстро поднялся по лестнице и, деликатно постучав в дверь, вошел в комнату.

В отличие от остального дома, здесь было чисто, тепло и уютно. В камине потрескивали дрова, на столе стояли остатки весьма неплохого ужина, а обитатели комнаты расположились на диване и смотрели на Шани с одинаково изумленными лицами.

– Добрый вечер, господа, – произнес Шани, не давая им опомниться. – Ваше высочество, я счастлив видеть вас в добром здравии, хотя и удивлен, что вы в столице, а не в священном походе.

Луш не сводил с него тяжелого пристального взгляда. На щеках принца вспыхнул темный неровный румянец – казалось, он готов кинуться в драку и достаточно малейшего знака, чтобы его ярость выплеснулась наружу.

– Мне не хочется думать, что вы дезертировали из действующей армии, – продолжал Шани.

Он снял шляпу и небрежно расположился на единственном в комнате стуле. Луш и Симуш по-прежнему хранили молчание.

– Но, к сожалению, факты говорят сами за себя. Есть и еще кое-какая неприятная информация…

– Ах ты паскуда!

Луш сжал кулаки и поднялся с дивана. Шани как-то отстраненно прикинул, что при разнице их с принцем комплекций от его удара он по комнате перышком полетит.

– Говорил я тебе, что нечего тут в свои игры играть?! Да я тебя!..

– Сядьте, – холодно произнес Шани и указал на диван.

Опешив от подобной наглости, принц послушно опустился рядом с Симушем.

– Я уже упомянул факты, которыми располагаю. Так вот, сегодня вечером вы, принц, покушались на жизнь его величества. Я пришел сюда, чтобы спасти жизнь моего государя и сохранить вашу честь как наследника престола.

– Что?! – рявкнул Луш и бросился на Шани, явно собираясь разбить тому голову о стену.

Симуш едва успел его перехватить, и принц шлепнулся обратно на диван, тяжело дыша и изрыгая заковыристые проклятия.

– Подонок! – крикнул Луш наконец. – Да как ты смеешь меня обвинять?! Я тебя в порошок сотру за такие речи!

Он кипятился еще несколько минут, поминая Змеедушца, старые дупла в деревьях и сломанные весла во всех возможных комбинациях, но Шани, устав слушать, опустил руку в карман плаща и вынул маленькую бриллиантовую подвеску. Ее родными сестрами был богато украшен камзол Луша. Увидев подвеску, принц изменился в лице, умолк и схватился за рукав.

– Я нашел ее сегодня в парке, на верхней площадке лестницы, ведущей к оранжереям, – сказал Шани, крутя подвеску в пальцах. На самом-то деле он подобрал ее на лестнице особняка (скорее всего, Луш нечаянно оторвал ее, зацепившись за перила), но это уже не имело значения. – Уникальная вещь, ручная работа. Она была там, где Миклуша вытолкнули вниз, надеясь, что он сломает себе шею.

Некоторое время Луш сокрушенно молчал, угрюмо глядя в пол. Шани терпеливо ждал, любуясь белыми и голубыми огоньками в бриллианте. Торопить Луша он не собирался, пусть думает и решает сам.

В конце концов принц произнес:

– Что тебе нужно?

– Вы компрометируете себя, ваше высочество, – с непритворным сочувствием сказал Шани. – Пятый несчастный случай с государем за полгода. Последний дурак поймет, что без вас тут не обошлось. Поймите меня правильно: я удалил вас из столицы, беспокоясь за ваше честное имя. И сейчас говорю вам чистосердечно и открыто: уезжайте. Отправляйтесь на богомолье в любой из монастырей по вашему выбору и оставайтесь там до того момента, когда государь покинет нас ради мира лучшего и беспечального, а это, увы, случится довольно скоро. Вы никоим образом не должны быть причастны к его смерти.

Шани говорил совершенно искренне, однако Луш не поверил ни единому его слову. Цинично ухмыльнувшись, он поднялся с дивана и упер руки в бока, напоминая не принца, а деревенского мужика, который собирается учинить знатную драку на ярмарке.

– Смотри, Симуш, какого братца мне Заступник послал. И умен, и добр, и обо мне заботится. Да с чего ж ты взял, ехидна морская, что я тебе поверю?! Нашел дурака! Мне в ссылку ехать, а тебе тут под шумок корону надевать?! А меня потом придушат твои монахи, и поминай как звали! Нашел дурака!

Губы Симуша дрогнули в улыбке. Шани почувствовал, как по виску сползает капля пота.

– Не волнуйтесь, ваше высочество, – проговорил Симуш. – Помянем в лучшем виде. Только не вас – его.

В следующее мгновение они с Шани уже стояли напротив друг друга, выкинув вперед руки с пистолями и готовясь стрелять. Шани подумал о том, что несколько часов назад этот потертый хлыщ с равнодушной легкостью ранил Хельгу, и кровь прилила к щекам.

– Вы отлично деретесь с девушками, сударь, – сказал он. – Посмотрим, хватит ли вас на настоящего бойца.

Симуш осклабился и шевельнул пальцем, взводя курок.

– Кстати, ваше высочество, – окликнул Шани, – это ведь он рассказал, что вы в столице. Так-то я ни сном ни духом. Не доверяйте друзьям важных планов.

Симуш встрепенулся и повернул голову к Лушу.

– Не верьте ему, ваше высочество. – Его голос дрогнул. – Врет и не краснеет, гадина.

Луш вздохнул, убрал руки в карманы, покачался с пяток на носки и обратно.

– Я разочарован, – сказал он наконец. – Очень разочарован.

И грохнул выстрел.

Шани вздрогнул и отшатнулся, на долю секунды подумав, что стреляют в него и почти успев ощутить себя мертвым. В комнате резко запахло пороховой гарью. Симуш сдавленно охнул и стал заваливаться на пол. Луш повел пистолью и выстрелил еще раз. Во лбу бывшего заместителя министра охраны короны распустился черно-красный цветок с неровными, уродливыми краями. Шани обвел лицо кругом и быстро прочел молитву, в том числе и по себе: от Луша он ожидал чего угодно.

Принц посмотрел на мертвеца и убрал пистоль.

– Ну вот, – сказал он. – Был тут один-единственный приличный человек на всю столицу, да и тот оказался предателем. Пистольку свою прибери, пока рука не устала.

Шани согласно кивнул и сунул оружие во внутренний карман плаща. Некоторое время они с Лушем пристально рассматривали друг друга, возможно, полагая, что из этой комнаты выйдет только один из них.

– Жаль, что вы мне не верите, ваше высочество, – в конце концов произнес Шани, устав от игры в гляделки. – Очень жаль. Я вам, кроме добра, ничего не желаю.

Луш ухмыльнулся.

– Скажи еще, что тебе трон не нужен.

– Нет, не нужен. Был бы нужен, я бы вас задушил под шумок, да и все. А я тут по всей столице бегаю, о вашей чести пекусь.

– Дурачок ты, – сказал принц. Ухмылка не сходила с его багровой физиономии. – Блаженный.

«Зачем мне корона и регалии правителя, – подумал Шани, – если домой они меня не вернут и отнюдь не прибавят счастья. Горсть пуговиц, не более того».

– Может быть, и так, – откликнулся он. – Но я желаю вам добра. Послушайтесь меня, ваше высочество, ждать вам осталось не так уж и долго. В самом деле. Уезжайте… да хоть в Шаавхази. Будете там как у Заступника в кармане.

– Может быть, – раздумчиво произнес принц. – Может быть.

С этими словами он резко ударил Шани под дых, а затем – ребром ладони по шее.

Когда Шани, задыхаясь, рухнул на пол рядом с мертвецом, принц неторопливо обошел их и снял с вешалки свой плащ. Шани следил за ним сквозь серую пелену боли и понимал, что уже ничего не сумеет сделать – ни для принца, ни для государя. Луш уходит.

– Ну, прощай, братец, – сказал Луш и открыл дверь в коридор. – Не поминай лихом.

* * *

Когда Шани выбрался из покинутого квартала и побрел по улице вдоль респектабельных домов столичного дворянства, по городу уже неторопливо, но уверенно разливалось утро. Метель унялась, и сейчас в размытом свете фонарей порхали последние снежинки, а с крыш срывались тяжелые капли и выстукивали весенний марш по узким лезвиям новорожденных луж. Улицы были пусты: обитатели этого района могли позволить себе поспать подольше.

Извозчик, который вывел свой экипаж на улицу в надежде на случайный заработок по раннему времени, увидел, откуда направляется Шани, и живо хлестнул лошадку вожжами, обводя лицо кругом и поминая нечистого. Декан инквизиции и в самом деле выглядел не слишком благопристойно. Его грязный плащ и изможденное, усталое лицо делали его похожим на ходячего мертвеца. Даже собаки не лаяли на него из подворотен.

Миновав несколько улиц, Шани смог, в конце концов, поймать извозчика, который любил деньги и не боялся привидений. Опустившись на потрескавшуюся кожаную скамью экипажа, он назвал свой адрес и моментально провалился в глубокий тяжкий сон. Ему снились принц Луш, блуждавший по развалинам, и Хельга, истекавшая кровью в снегу, и ощущение беспомощности было настолько сильным, что Шани тонул в нем и не видел ни выхода, ни спасения – ни для себя, ни для кого-то еще.

– Сударь, подъем! Тут не ночлежка!

Извозчик без обиняков постучал его по колену витой рукоятью кнута. Открыв глаза, Шани увидел знакомые очертания благообразных зданий на площади Цветов и дом, в котором жил. На ступенях, ведущих в его подъезд, скорчилась чья-то смутно знакомая темная фигурка.

– Хотели площадь Цветов? Ну так вот она, пожалуйста. Зальют глаза с утра, ходят тут потом. Себя не помнят. Вози вас тогда пес знамо откудова.

– Заткнись, – посоветовал Шани, положив на лавку монеты и спускаясь на мостовую.

Этой ночью он проиграл Лушу практически по всем статьям. Принц сбежал, Симуш убит, над государем снова сгущаются тучи, а он еле держится на ногах и думает не о спасении Миклуша, а о том, как бы поскорее добраться до своего аскетического ложа…

Фигурка на ступенях шевельнулась, и Шани узнал в ней Хельгу, которая тотчас же бросилась к нему.

– Наставник! – воскликнула она. – Слава Заступнику, вы целы!

– Цел, – промолвил Шани, слепо шаря по карманам в поисках ключей от подъезда и своих комнат. – Ты всю ночь тут сидела?

Ключ нашелся, но попал в замок только с третьей попытки. Вздохнув, Шани поплелся по коридору к лестнице.

Дом еще спал. Ну и прекрасно: никто из бдительных соседей не увидит его в таком виде и не решит, что сам декан инквизиции наклюкался до того, что еле на ногах держится. А ведь ему надо как следует обдумать все, что случилось, и узнать, куда в итоге направился Луш. Вряд ли теперь государыня будет в курсе, и вряд ли сын простит ей, что она рассказала Шани о конспиративной квартире в заброшенном доме. И Хельга наверняка продрогла, надо будет дать ей целебных порошков.

Впрочем, Шани не успел этого сделать: едва переступив порог своей комнаты, он рухнул на кровать и заснул, не сняв ни плаща, ни сапог. Хельга некоторое время осматривалась, а затем решила взять из раскрытого сундука плед и последовать примеру хозяина квартиры. Кое-как угнездившись в кресле, словно совенок в дупле, она накрылась пледом и вскоре пригрелась и уснула.

Проснулся Шани с уже готовой идеей:

– Гервельт!

За окнами разливался унылый серый свет, с первого взгляда и не разберешь, то ли утро занимается, то ли вечер уже на подходе. С третьего этажа доносилось разудалое пение: наступил вечер, и у молодого законоведа началась обычная вечеринка с играми, выпивкой и доступными дамами с улицы Бакалейщиков.

Хельга, которая устроилась отдохнуть, забравшись с ногами в одно из кресел и укутавшись в старый плед, встрепенулась и спросила:

– А что там? Или… кто это?

Шани сел на кровати, почесал левое веко, брезгливо скривившись от того, что утром у него не хватило сил даже сапоги снять, и сказал:

– Принц наверняка уехал в Гервельт. Лесной охотничий терем его величества, в самой глубине Пущи. Больше ему некуда деваться.

Хельга похлопала себя по щекам, чтобы взбодриться, и сказала:

– Если вы едете туда, то я с вами.

Шани поднялся с постели, прошел по комнате и принялся возиться в ящиках комода, собирая нужные для похода вещи. Несколько раз он бывал в Пуще – огромных охотничьих угодьях аальхарнской короны, правда, никогда не забирался слишком далеко. Пуща, с ее непроницаемой тишиной и пружинистым хвойным ковром под ногами, производила на него гнетущее впечатление. Хотя, возможно, он просто ничего не понимал в охоте, не видя ни доблести, ни достоинства в том, что десяток здоровенных мужиков на лошадях и со сворой собак затравливали какую-то несчастную косулю.

Однако принц обожал эту молодецкую потеху и наведывался в Пущу чаще, чем на заседания государственного совета, вызывая вполне справедливое недовольство государя. И сейчас Луш наверняка торопился в Гервельт: больше ему некуда было податься. А в большом охотничьем доме его никто не будет искать – кроме декана инквизиции, разумеется.

– Я еду с вами, – упрямо повторила Хельга, решив, должно быть, что он не расслышал.

Шани хотел было сказать, что ему не нужна такая обуза в пути, но внезапно понял: он рад, что девушка хочет отправиться с ним. По-настоящему рад. Его даже не пугали возможные трудности, которые неизбежно возникнут в дороге в компании юной спутницы. Хельга ведь вряд ли умеет ориентироваться в лесу, стойко переносить холод и пробираться на лыжах по нетронутому белому полотну.

– Я еду убивать, – сказал Шани мягко. – Убивать и умирать.

Хельга подошла к нему почти вплотную и подняла было руку, чтобы коснуться его плеча, но передумала и просто сказала:

– Даже не думайте, что я отпущу вас туда одного. И не надейтесь.