Читать книгу Великосветская хроника - Лариса Розена - Страница 3

Начала я учиться в аспирантуре неудачно. Нашли мне руководителя в МГУ в Москве. Но жила я постоянно в Воронеже. Руководитель с кафедры политической экономии был старый, посредственный, опошленный жизнью. Однако держал марку, как же, он из МГУ! Но дело не двигалось с мёртвой точки. Тему выбрал неважную. Хозрасчёт в колхозах. Что это за тема? Тогда модно было ставить всё на рельсы хозрасчёта, то есть сам расходы производи, и сам пользуйся трудами рук своих. Только налоги заплати, остальное – твоё! Но скажите мне, пожалуйста, как мог колхоз в то время в совдепии, существовать без хозрасчёта? Он сам о себе заявлял – не поработаешь, ничего не добьешься, туго затянешь пояс и будешь только одну водичку хлебать! Колхозам никаких дотаций от государства не давалось! Совхозы – другое дело – там собственность государственная, а колхозы имели собственность паевую – взносы отдельных граждан, колхозников.

Да что и говорить! Когда стало модным быть кандидатом наук, то таких тем напридумывали, кои могут получить своё дальнейшее развитие, думаю, только на луне! Итак, начала учиться я заочно, приеду к руководителю с чемоданчиком коньяка. Встречусь с ним, но презент пока не отдаю, он мне выговаривает:

– Так дело не пойдёт, ничего у Вас не выйдет!

Вынимаю чемоданчик со спиртным, кладу перед ним. Глаза у него загораются фиолетовым цветом. Даже искрить начинают и бодрым, сладкозвучным голосом обнадёживает:

– Не волнуйтесь, всё будет у нас хорошо!

Я перекрещусь про себя, скажу: «Слава Тебе, Господи, что коньяком отделываюсь, в постель хоть не тянет!». Многие уже предлагали варианты близости, не соглашалась. Обязательный атрибут аспирантуры – когда аспирантка спит со старым, похотливо – облезшим котом – руководителем. Сначала стыд надо укротить, потом в постель забраться к нему, намучиться, далее тебя осквернят, а следом пойдёшь восвояси. Бог меня оберегал, сама боялась греха тоже. Но, как бы там ни было, дело с мёртвой точки не сходило, и никогда бы не сошло при таком раскладе. Он мне ничем не помогал, только презенты брал. Пожаловалась мужу, он решил помочь мне сменить руководителя.

Итак, сидим как-то с ним на кухне, решаем эти насущные вопросы. Мужу тоже неприятно – жена туда-сюда мотается. Деньги, время тратит, семью покидает и толку – нет. И он мысль хорошую подаёт:

– Вот что надо сделать. Приедешь в Москву, купишь в Елисеевском магазине хорошего винца, зайдёшь к Ольге Исмаиловне Ильенковой, супруге покойного Эвальда Ильенкова, подаришь вино и попросишь её помочь найти здравомыслящего руководителя.

Немного поясню. Супруг у меня был доктор философских наук, давно дружил с московским профессором – Эвальдом Ильенковым, необыкновенно умным человеком и тоже философом. Отец его был писателем, лауреатом сталинской премии, редактировал книги Шолохова, то есть не последнее лицо на литературном Парнасе в СССР. Сын – Эвальд – стал ещё более знаменитым. Во время 2-й мировой войны пошёл добровольцем на фронт, затем поэтапно окончил МГУ, аспирантуру, защитился, далее написал докторскую. Её содержание изложил в книге, книгу следовало напечатать, но в СССР её никто не хотел издавать. Он очень переживал. Уже в годы ядовитой реакции со стороны руководства ко всему передовому, умному, прогрессивному, людям было нелегко выживать, расти. Ильенкова хорошо знали за границей – в ГДР и других демократических странах. С ним считались все передовые учёные того времени. Пришлось рукопись книги по докторской диссертации отдать в ГДР для опубликования в печати. Этого было достаточно, по напечатанной книге можно было защищать докторскую диссертацию. Для Эвальда, как для учёного, такое время было не из лёгких. Гнобили, как могли. Как-то, разоткровенничавшись с моим супругом, он изрек:

– Знаешь, Паша, лучше б меня на фронте убили, нет сил, переносить все унижения, коим подвергся сейчас! Ну, давай ещё по стакашку, что ли, тяпнем!

– Ну, что ж, Эвальд, давай! Как говорится: «Вздрогнем, водка!».

Наши ребятки напивались, бывало, сильно, особенно, когда у кого-то был обмыв докторской, или наоборот, следовало просить кого-то о помощи при защите диссертации. Пили ощутимо, дабы уж – «наверняка». Наверняка шло, но прекрасный мужик – учёный, энциклопедически образованный человек – Эвальд, спивался. Вернее, его спаивали. А он не сопротивлялся – из тактичности – что он слабак, что ли? Русский же мужик, не чистоплюй какой-нибудь! Да отказать как-то неудобно в застолье, у другого человека большая радость, да и вся атмосфера неприятия в совдепии действовала смертоносно. От неё хотелось забыться, уползти в свою скорлупу, никого не видеть, не знать и не расстраиваться!

Супруг рассказывал – Эвальд всегда работал над собой, рос, его доклады слушали с открытыми ртами, а другие, не в пример ему, защитят кандидатскую диссертацию, и – застряли. Более и статьи ни одной не напишут. О таких ребятках супруг говорил – «тупой доцент».

Эвальд для моего мужа был примером в науке, в попойках. Надо кому-то защитить, его умаслить – и пошло и поехало. Бывало, зависнет в кабаке, долго не является домой, бежит Ольга Исмаиловна, его супруга, разыскивает по всей Москве своего дорогого Эвальда, а найдёт в компашке, разнервничается: – уничтожают его, спаивают, не считаясь, – он болен и уже начинает быть «зависим». Наш ведь русский люд живёт по пословице – только мне подай! Ну, даст она им всем «прикурить» за свинство и беспардонность, заберёт своего дорого и – домой.

Кстати, он не был пьяницей в прямом смысле, его просто круто ломала жизнь. Она в России многих умных, талантливых и совестливых ломает! Завидущие бездари – крутят головами, высматривают: кто неудобен, того надо «закопать».

Вечерами, если были гости и оставались у него на ночь, то ложась спать, брали в руки партитуры Вагнера, читали их, представляя ожившие перед собой оперы «Лоэнгрин», «Тангейзер», «Тристан и Изольда», «Парсифаль». Эвальд хорошо разбирался в классической музыке, живописи, литературе. Вся московская творческая элита любила у него собираться вечерами, беседовать, слушать, вникать, постигать. Увлекаясь пятистишиями на японский манер, в форме «танка», я писала тогда о Эвальде следующие стихи:

***

(Ильенкову Эвальду)

***

(Памяти Ильенкова Эвальда)

***

(Эвальду)

***

(Эвальду)

Но ещё в довольно молодом возрасте, сердце его не выдержало той дикой травли, коей был опутан он, словно непроницаемой плёнкой, в коей он изнемогал. Когда я решила ехать с визитом к Ольге Исмаиловне, она уже была вдовой, жила одна. Замужняя дочь обитала со своей семьёй отдельно. Ольга Исмаиловна тогда уже подумывала о размене квартиры для дочки и себя.

Итак, зашла я в Елисеевский магазин, купила кипрское вино, в то время в единственном магазине, в совдепии, можно было купить случайно редкие деликатесы. После я узнала, что кипрское вино дарили ранее только короли королям. Это было самое ценное и дорогое вино. Затем направилась в театральный проулок, в центре Москвы, к Ольге Исмаиловне в гости.

Когда я, поздоровавшись, прошла в гостиную, Ольга Исмаиловна всплеснула руками:

– Какие Вы разные с супругом! – Из тактичности она не сказала напрямую: «Ты – молодая красавица, девочка, а твой супруг – старый, страшный, потрёпанный!». Я, конечно, поняла её так, но не обиделась – это была правда. Старче окрутил меня, когда я сдавала ему кандидатские экзамены по философии. Разыграл такую трагичную схему любви, заставил даже резать руки свои и мои и клясться кровью, что я не брошу его никогда и не изменю. И что же из этого вышло? Он меня, глупую и неопытную водил за нос, пока я наукой занималась. Всех моих подруг «перебрал». Вёл себя почти так, как академик Ландау, только тот уже совсем далеко зашёл в своих «шалостях». Слышала, что его жена рассказывала некоторым приятельницам по секрету:

– Не расстраивайтесь, милые женщины, гулял и мой милый. Сначала где-то на стороне встречался, потом – домой стал приводить – в гостиницу в совдепии не пускали в один номер неженатых любовников. – Стоит его пассия у подъезда, он домой забегает, умоляет:

– Голубка моя, забирайся в шифоньер, мне надо срочно переговорить с одной дамой тэт-а-тэт! – забралась я туда, глупая, сижу. Поверила, начнут секретный разговор. Слышу: щебечут, потом диван заходил с треском. Вдруг его голос: «Всё хорошо?», – в ответ – «Да». Тогда: «Ну и добро!». И треск уже сильнее слышен, только раздаётся: «Ах!», «Ох!». Не вытерпела: выскочила из своего заточения и закричала: «Вон!». Хотела накинуться на них, еле сдержалась. Он вскочил, натягивает на себя кое-что, она за его спиной кое-как оделась и убежала. Как такое понять? – А ей приятели отвечали:

– У многих случаи приводов мужьями домой «дамочек» были, и без хозяек, непонятно что делали! Молодые женщины любым способом хотят защититься! – Услышала я такие разговоры и подумала: «Видимо, надо мстить в ответ на подобные демарши мужей!». Какая невыносимая пошлость!

Значит, захожу я в гостиную к Ольге Исмаиловне, отдаю вино, она-то – москвичка, сразу догадалась, что к чему, взяла из моих рук бутылку с волшебным напитком и прозвенела колокольчиком:

– Будем пить иное вино, хорошо?

Что мне оставалось делать, ответила согласием! Когда я прошла в комнату, то обратила внимание на очень большую картину, висевшую прямо передо мной.

Я обернулась к хозяйке:

– Это художник Белиницкий – Бируля? – Спросила я её в свою очередь.

– Да, со своей дарственной подписью на обратной стороне! – Ответила она. Я подошла поближе, мне было интересно посмотреть на подпись на картине, если получится. Прочитать не удалось, но сбоку картины увидела на подставке китайскую бронзовую статуэтку. Я сказала, обращаясь к ней:

– А эта статуэтка, безусловно, китайская? И, кажется, эпохи Тан?

– Специалисты сомневаются и до сих пор спорят: одни утверждают – это подделка, другие, что это работа эпохи Тан, а иные – эпохи Мин.

– Какая прекрасная вещичка! И как интересно! Можно я её подержу немного в руках?

– Да, безусловно! – ответила Ольга Исмаиловна.

– У неё очень чёткие очертания, это и вводит в заблуждение специалистов, – говоря о ней, как о подделке. Знаете, настоящее искусство раскрывается, если очень долго смотреть на вещь. Сразу она ничего не скажет Вам. Можно я дольше буду держать её в руках, смотреть на неё и говорить с Вами?

– Да-да, держите.

Мы немного выпили другого вина, предложенного хозяйкой, побеседовали. Она рассказала мне, была на научном симпозиуме в ГДР, за ней стал ухаживать и изрекать любезности молодой парень, на двадцать лет младше её:

– Представляете, говорил – не верит, что мне уже пятьдесят лет, всё делал жаркие комплементы и стонал: «Как Вы хороши!», – надо сказать, она, действительно, была очень хороша: Стройная, миниатюрная, прекрасно сложена, красива лицом – той восточной красотой, которая может покорить любого! Глаза жгучие, зовущие, как у молодой газели, на голове – аккуратная стрижка, сама – необыкновенно обаятельная! На неё хотелось смотреть и смотреть, слушать её и слушать! Эта женщина выделялась, среди других, притягивала, как редкая драгоценность. Доктор наук, умная, женственная, не синий заумный чулок. Настоящая женщина. Даже без докторской она выглядела на ОК, что же говорить о степени? Наверное, каждый смотрел на неё и думал про себя: «Ах, какая женщина! мне б такую!». Ею я была просто покорена.

Слушая её, всё посматривала на статуэтку. Под конец разговора я добавила:

– Думаю, это настоящая китайская бронза. Не доверяйте тем, кто говорит, это пустышка! Дайте нож, немножко поскребём снизу патину. Если не подделка, она не соскребётся, потому что эта бронза веками впитывала в себя окислительные процессы. А если это имитация под старину, то получится соскоб.

– Вы специалист в экономике, но превосходно разбираетесь в искусстве, удивительно!

– Здесь нет ничего удивительного! Бабушка по родному отцу была искусствоведом, я некое время жила у неё, она многому меня научила и привила любовь к искусству.

– Просто потрясена! – Развела руками Ольга Исмаиловна, – В наше время так тонко понимать и разбираться в искусстве!?

– Благодарю! У бабушки были бесценные вещи, она была дворянкой, некогда очень обеспеченной. Но теперь ничего не сохранилось от её коллекции! Она всё передала в областной музей, – и тут я поняла – мои акции возросли на все двести процентов, без всякого моего старания!

Вскоре мы распрощались, затем мне сообщили – нашли мне руководителя – ни много, ни мало – академика, Тихонова В. А., племянника предсовмина – Тихонова Н. А. при Леониде Ильиче Брежневе. К слову сказать, Брежнев постоянно напоминал своим друзьям: «Да зовите меня просто – Ильич!». И тогда же мне рассказали всю подноготную, как добились этого для меня. Ольга Исмаиловна попросила бывшего друга Эвальда – Сергея Мареева – найти мне хорошего руководителя. Тот обратился с просьбой к своему другу – сыну зав. министра финансов. Тот спросил Сергея:

– А тебе это очень надо?

Сергей ему на это ответил: «Очень!» и дело было сразу решено позитивно.

Академик Тихонов В. А. был в то время очень влиятельным человеком, разрабатывал теорию агропромышленного комплекса на территории страны для ЦК компартии СССР. То есть следовало объединить предприятия, производящие сельскохозяйственную продукцию с промышленно перерабатывающими и торговыми предприятиями в один комплекс. Мы договорились с руководителем по телефону, что я появлюсь в Академии наук и буду его ждать у кабинета. Когда он показался в шикарном пальто, окружённый знатными шишками, довольно молодой, очень интересный, то, увидев меня, сказал окружающим его персонам:

– Господа, давайте сначала пропустим даму в кабинет, а после Вы зайдёте!

Все согласились. Но, видно девушки названивали ему домой часто. Как-то, приехав в Москву, позвонила ему домой, узнать, когда можно будет встретиться с ним, взяла трубку жена и закричала в истерике:

– На работу звоните! – И я поняла – замучили её аспирантки. Вешают ему себя в наглую. Всем ведь хочется сейчас и сразу – в дамки! А у него, может, и голова кругом пошла от большого количества их!

Ах, ах, представляете? Вот с ним я бы рискнула пойти на сближение после вывертов мужа – он показался мне настоящим джентльменом! Шикарный мужчина, ну настоящий полковник! Вот с таким можно было мужу и отомстить! Дух захватывало только смотреть на него! А что дальше? Мечтала уже даже немного о нём, но он ничего мне не предложил! Хотя я была молода и хороша! И смотрел на меня с восхищением! Но не могла же я сама себя повесить ему на шею!? Ай – да – да! Вот – невезуха! Да нет, Бог отвёл от греха, да подалее!