Читать книгу Оберег от порочной любви - Лариса Соболева - Страница 6

Вот она – цель. Тори въехала в старый двор, знакомый ей каждым закоулком, окруженный трехэтажными постройками, выкрашенными в желтый цвет. Точнее, можно лишь догадываться, что когда-то цвет был желтым: штукатурка облупилась, как маникюр на неухоженных ногтях, выставив напоказ грубую кирпичную кладку. Здесь ничего не изменилось, разве что двор обнищал, ну и деревья стали большими, заслонили кронами небо. Это место Тори обходила десятой дорогой, но хорошо помнила подъезд, расположенный в углу, поэтому стразу остановила на нем взгляд, будто на входе в преисподнюю. Чутье подсказывало, что ответа она не получит, но кто откажется использовать единственную возможность? Ведь другой ниточки нет.

Прихватив коробку с почтовой оберткой, она вышла из машины. Перед обшарпанной дверью с глубокими трещинами, годившейся лишь для растопки костра, застряла. Много лет не переступала она порог этого дома, не переступала б и всю оставшуюся жизнь, да кто-то толкает ее сюда, написав этот адрес и подписавшись несуществующим именем. То есть имя существовало, но давно, потом оно ушло вместе с той, кому принадлежало.

Тори набралась решимости и вошла в свое прошлое. Здесь так же темно, те же деревянные и скрипучие ступеньки, так же разит нищетой, только дверь квартиры не напоминает прежнюю, которая открывалась перед Тори не раз. Сейчас на пороге стояла, выглянув из-за цепочки, пожилая женщина лет шестидесяти с большим довеском.

– Вам кого?

– Здравствуйте. Я получила бандероль, письма в ней не было, видимо, забыли вложить, но адрес… адрес ваш… Вот, посмотрите, мне прислали эту коробку, и… – Тори неуклюжа, руки всего две, а у нее сумка, коробка, бумага, ключи от машины. Она расправила почтовую обертку и показала старухе, чтобы та видела адрес. – Вот, видите? Здесь улица, номер дома, квартира…

– Я не слала бандеролей.

– Не сомневаюсь. Но может быть, ее прислал кто-нибудь, кто живет с вами?

– Я живу одна.

– Э… совсем одна? Вот, посмотрите, здесь написана фамилия, вы ее должны знать.

Для многих пожилых людей очки – неотъемлемая часть лица, особенно дома они держат при себе «глаза», которые могут понадобиться в любую минуту. Женщина откуда-то выудила очки, нацепила на нос и читала, шевеля губами, потом взглянула на Тори и недоуменно сказала:

– Такая здесь не живет и никогда не жила.

В том-то и дело, что жила, но как объяснить это бабке, да и нужно ли? Логика подсказала способ продолжить разговор:

– А вы давно живете в этой квартире?

– Уж лет шесть. Сынок купил мне квартиру, раньше я в своем доме жила, но без мужика за домом следить большая морока, все развалилось. А тут тебе удобства, площадь маленькая.

– Значит, сын… Как мне его найти?

– Не найдешь, он далеко, в Магадане живет.

– Тогда скажите, пожалуйста, у кого он купил квартиру?

Двадцать лет назад здесь жили другие люди, Тори надеялась восстановить цепочку из жильцов и, может быть, что-то понять.

– Не знаю. – Заметив, как расстроилась приличная молодая женщина, бабка обнадежила: – Я по коммунальным платежкам погляжу, мне долго приходили бумажки на имя бывшего хозяина, а это ж не дело. Побегать пришлось, чтоб на меня присылали, все храню.

– Когда вы посмотрите?

– Через денек приходи, покажу. Их же отыскать надо.

– Спасибо. Только вы не забудьте…

– Не-не, не забуду. Вижу, надо тебе.

– Очень надо, очень. До свидания.

Тори поспешила в машину, ехала… на автопилоте, не задумываясь, куда и зачем.

– Наташка? – Глеб укладывал чемоданы и сумки в багажное отделение, слегка удивился ее появлению, вроде бы не договаривались, что она придет проводить. – Что-нибудь случилось?

– Нет-нет, все нормально.

Он достал пачку сигарет, протянул ей, щелкнул зажигалкой и поднес огонек, закурил сам, заметив:

– Но у тебя глаза заплаканные.

Наталья вынула из кармана солнцезащитные очки, надела их и жалко улыбнулась:

– Так лучше?

– Что тебя привело ко мне?

– Ноги. Просто не знаю, куда себя деть.

– Пройдет. Человек свыкается с обстоятельствами, свыкнешься и ты. – Не то сказал, не так. – М-да, утешитель из меня никудышный, извини.

– Да нет, все правильно, свыкнусь, пройдет время. Понимаешь, Глеб, Лешка не сам прыгнул, я это знаю.

– Знаешь? – Уголки губ поползли вниз, он озадачился. – То есть хочешь сказать, тебе известны факты, неизвестные остальным?

– Наверное.

– Наташа, так не бывает. «Наверное» – это предположение, построение догадок, а «знаю» – это конкретность. Если ты действительно владеешь информацией, то обязана ее раскрыть.

К счастью, он не видел ее глаз, иначе прочел бы огромное желание поделиться, а также не меньшую уверенность, что этого не нужно делать. Наталья приехала к нему, подчинившись внезапному порыву открыться Глебу, повиниться хотя бы перед ним, без этого невозможно показать браслет и сказать, чем она обеспокоена. Однако сейчас, стоя напротив него, она не открывала рот от стыда, малодушия, которое проявила давно и которое подавило ее сейчас. Можно было бы забыть, Наталья и забыла, да вдруг пришло напоминание. И с Лешкой, она полагала, произошло нечто страшное, непонятное, как-то связанное с этим браслетом, но как – неизвестно. Она надеялась, что Глеб проявит участие и поможет разобраться. Надеялась до того, как пришла сюда.

Очевидно, он почувствовал, что ее раздирают противоречия, потому задал наводящий вопрос:

– Ты боишься? Кого?

– Себя, – выкрутилась Наталья, а может, вырвалась правда.

Вовремя из подъезда появились мать Глеба и Элла, а то стоило ему чуточку надавить, понесло бы Наташку на духовный стриптиз. Зачем возвращать его в неприятные моменты перед длинной дорогой? А она-то сама чего так взволновалась? Из-за ерунды, лежащей в кармане? Какая разница, как браслет попал на перекладину креста? Глупости все это, просто совесть нечиста, и как ни заталкивай ее на дно души, она имеет подлую привычку вылезать в неподходящую минуту.

Тем временем Глеб помог матери устроиться на заднем сиденье, Элла, поздоровавшись, села за руль. Он снова подошел к Наталье, провел ладонью по волосам, не решаясь сказать: извини, мне сейчас не до тебя.

– Недолго ты погостил у нас, – вздохнула Наталья.

– Неделю.

– А почему отец вас не провожает?

– Так он на работе. Их поколение без работы существования не мыслит. Слушай, я скоро вернусь, в любом случае маму привезу, тогда и поговорим не на бегу, а нормально, не торопясь, хорошо?

– Хорошо, – улыбнулась Наталья.

– Да, тебе же нужны деньги, – достал он бумажник. – Я на девять дней никак не успею…

– Нет-нет. – Наталья, отказываясь, положила ладонь на бумажник. – У Алеши я нашла достаточно, на все хватит, спасибо.

– Ну, как знаешь. Возьми визитку, в случае чего – звони. До встречи?

– Угу.

Автомобиль сделал полукруг, разворачиваясь, и заскользил со двора, а Наталья присела на скамейку у подъезда, торопиться ей некуда.

А Тори, съехав с проселочной дороги в сторону, заглушила мотор, с изумлением огляделась. Вон куда ее принесло… С одной стороны дикие деревья и кустарники, с другой тоже, короче, лесочек. Лес – это когда бескрайнее пространство, в котором легко заблудиться и не найти дороги назад. А здесь не заблудишься, куда ни пойдешь – выйдешь то к дачному поселку, то к трассе, то к деревне, то к протоке, где есть натоптанные тропинки.

Не хотела Тори сюда попасть, а попала. Кто двигал ее руками, когда она держала руль? Явно черт. Он же ее рукой открыл дверцу, подтолкнул выйти из авто, Тори снова огляделась. Никого. Тишину нарушали нестройные голоса птиц, унылые, как похоронная музыка. Все без изменений, а не была Тори здесь давно, природа стареет медленней, чем люди.

Она пошла к оврагу, словно на некий зов, погружаясь острыми каблуками в рыхлую землю. Точного места не знала, но шла в полной уверенности, что найдет. Поверху вдоль оврага заросли плотные, Тори ступала осторожно, чтоб ненароком не свернуть шею, из предосторожности держалась за стволы. Спустившись по склону и увидев протоку, Тори опустилась прямо на выжженную траву, закурила.

Гладь воды зеркальная, сюда даже ветер редко забегает, а иногда над поверхностью выпрыгивала рыбешка, затем от нее шли идеально ровные круги. Нехорошо на душе, тускло.

– Господи, зачем я здесь?

Тори отбросила сигарету, кинув последний взгляд на расплывчатую, вдававшуюся в берег кромку воды, и вдруг заметила белое пятно на дне оврага и близко к воде. Она вскочила и, не понимая, что это такое, диссонирующее с остальными красками. Оттого, желая рассмотреть ближе, спустилась вниз.

Это был букет белых гвоздик. Цветы живые, их положили недавно… Положил тот, кто прислал бандероли. Тори кинулась назад, взбиралась по склону, скользя и падая, вымазалась в грязи. Потом она бежала, проваливаясь в ямки, удивительно, как не переломала ноги.

Обессиленно рухнула на водительское сиденье, замерла. И что теперь? Только ждать. А пока – домой, там спокойно продумать варианты защиты. Да, в этих подарках кроется нечто зловещее, похожее на предупреждение, но то, что бандероли не чья-то гнусная шутка, Тори уверена.

Наступила ночь. В салоне машины, без света Игорь дремал, слушая под тихие звуки музыки, как шеф лается с женой по телефону:

– Я сказал, задерживаюсь! Что еще не ясно?

– Что за работа в десять часов ночи? – тявкала озлобленная Зинуля. – Юрка, не лги! Где околачиваешься, с кем? Пример берешь с дружка своего?

– Какого дружка?

– Как будто не знаешь, какого! Роба! Он любит «задерживаться» у любовниц, ты туда же? Со своим давлением и тахикардией? Не помрешь на бабе?

Водитель ухмыльнулся. Глупая женщина. Зря наезжает на шефа, уж Игорю доподлинно известно, что баб у Юрия Артемовича не водится.

– Дура! – И Брасов выключил телефон, чтоб не звонила.

Вообще-то, он мирный, ругаться не любит, не любит дискомфорта ни в каком виде. Брасов взял из пакета бутерброды, за которыми бегал Игорь – сам-то не мог оставить пост наблюдения, – и ел, запивая водой. А девчонка не выходила! Живет в том доме, что ли? Тогда с консьержкой у нее сговор. Но отказаться от денег – неслыханное дело, нет, на такой подвиг не способна ни одна пенсионерка, подрабатывающая дежурством в подъездах состоятельных людей. Стоп! Дом элитный, девочка одета плохо, старомодно…

– Игорь, – осенило Брасова. – Сгоняй вокруг дома, посмотри, есть ли там запасной выход.

Парень нехотя отправился. Шеф доел бутерброды, смял бумагу и выкинул в окно – наверняка здесь метут по утрам дворники, уберут. М-да, одетая бедненько девочка не может проживать в элитном доме, исключено, нереально, как банкир в трамвае.

– Запасных выходов нет, – сообщил Игорь, падая на сиденье. – Юрий Артемович, мы долго здесь будем стоять?

– Всю ночь. Так, не возражай, каждый твой час оплачу в двойном размере. Спим по очереди и по два часа. Если увидишь, что из того дома выходит женщина, сразу буди меня. Спи первый.

Вопросов у водителя вертелось на языке достаточное количество, чтобы разозлить шефа до белого каления, но Игорь знал свое место, потому ограничился протяжным вздохом и поудобней устроился, чтоб вздремнуть.

Брасов сверлил глазами темноту, точнее, подъезд, спрятавшийся в полумраке, но и другие подъезды, если оттуда выходили люди, мигом брал во внимание. Она там и когда-то выйдет, а он ее…

Завершающий поцелуй, длившийся нескончаемо долго, Роберт прервал, потому что настала пора посмотреть на часы. Эту деталь, часы, он не снимал никогда. У женщин есть побрякушки – сережки, колечки, цепочки, у мужчины – безжалостное и неуловимое время, подчиняющее своим жестким правилам. Время, которое должно быть всегда с ним, ибо это контроль, о нем нельзя забывать. Еще лобызая Нелли, он протянул руку к выключателю бра, включил свет и поднес запястье к глазам.

– Одиннадцать, ё!.. – подлетел с постели Роберт, забыв, что секунду назад находился во власти упоительной неги.

Он лихорадочно натягивал одежду, но поспешность обычно ведет к рассеянности: не находятся то носки, то трусы, а потом оказывается, они рядом. Нелли повернулась на бок, подперла рукой голову и с тоской, означавшей, что она удручена, произнесла:

– Опять несешься? Тебе плохо со мной?

– Хорошо, – застегивая «молнию» на брюках, бросил он. – С тобой замечательно, но пора домой. Я и так задержался сверх нормы.

Нелли упала спиной на подушки, окончательно расстроившись, и пробубнила на одной ноте:

– Норма… домой… Со мной ты всегда в рамках нормы, по регламенту, в строго отведенное время. Стремишься домой, как будто нельзя подольше остаться, все равно же будешь ей врать.

– К тебе я стремлюсь больше, – и закрутился на одном месте, как юла. – Где мой галстук?

Она закинула руку назад, сняла галстук со спинки кровати, протянула:

– Вот он. Наступит когда-нибудь такой день, когда тебе не надо будет бежать домой?

– Наступит. Скоро я поеду в командировку, то есть Тори скажу, что еду в командировку, а мы с тобой махнем дня на три в дом отдыха.

– А мне хочется, чтоб «командировка» продлилась годы.

Затянув узел галстука, поправив воротничок, Роберт присел на кровать, обнял Нелли, вздохнув:

– Я бы с радостью стал мусульманином, у них там многоженство разрешено, и взял бы тебя второй женой, но моя первая не согласится.

– А я тоже хочу быть первой. И единственной.

– Лапуль, ты же знаешь, что это невозможно.

– Почему?

– Не могу я бросить Тори и детей.

– И на том спасибо, что хотя бы честно признаешься, а не кормишь пустыми обещаниями. Ладно, иди домой.

Но как уйти без прощального поцелуя – жаркого, страстного, достающего до самого дна? А как трудно оторваться от губ и тела Нелли, от навязчивого желания раздеться и залечь с ней на всю ночь, снова получить кайф, который не получает ни один наркоман, – заоблачный. Однако часы не имеют совести, тикают, сволочи!

– Не скучай без меня, – сказал он нежно.

– Буду. Ну, иди, иди.

Роберт спускался по лестнице не в безумной спешке – ноги не шли. Спускался и размышлял над своим тяжелым бытием. Чего ему не хватает? Огненного жара, чтоб мозги отключались. Тори во всех смыслах образцовая жена, но в постели холодная и вялая, как медуза. Тем не менее без нее Роберт не может обходиться. Тори неоценимый советчик, ее ум всегда найдет выход из тупикового положения и подскажет, каким образом разыграть шахматную партию, выгодную для него. Фактически она сделала его успешным, да что там – продолжает делать, без нее он закиснет, не будет могучей, непотопляемой личностью, только для мужчины этого маловато, не хватает чуть-чуть. Нелли не построит интригу, в результате которой он получит дивиденды, не обработает того-другого нужного человека, заставив его лить воду на мельницу Роберта, но она умеет принадлежать. Когда он с ней, возникает ощущение, будто оба улетают к звездам в безвоздушное пространство. Роберт менял женщин, долго его связи не длились, а с Нелли он уже год, лучшей у него не было, да и не нужна ему другая, что подтверждается теми самыми недолгими связями, после которых он спешит к любимым женщинам. Ну, увлекающийся он – что тут поделать? А любит Нелли и жену, обе нужны ему, обе дороги – как быть? Однако Нелька не хочет с ним расставаться, всеми силами задерживает его у себя и заговаривает о статусе жены. Пора срочно везти ее на отдых, там снова обработать. После поездок по крайней мере пару месяцев она не ноет.

Сев в автомобиль, Роберт закурил, чтоб забить аромат духов подружки и, набирая номер на мобиле, в сердцах выговорил:

– Господи, почему я не родился мусульманином? Алло, Вадик? Это я, Роб. Слушай, прикрой меня, если вдруг чего… Мы сегодня пульку расписывали, ага?.. Э, разбежались в начале двенадцатого… Спасибо, я знаю, на тебя можно положиться. – И завел мотор.