Читать книгу Первая, вторая, третья - Лариса Соболева - Страница 5

Михаил не бросил друга в таком состоянии, поехал к нему ночевать. Наверное, легче переживать стресс тем, кто пьет: выпил и уснул, наутро что-нибудь придет в голову дельное. Но они оба не пьют, вообще-то Захар без спиртного был словно пьяный, дома он слонялся, как маятник, о чем-то думая. Думал он явно о Светлане и о том, куда ее могли увезти, а что тут надумаешь при полнейшей неизвестности? Не приходило идей и Михаилу, изучив холодильник, он принялся готовить ужин, так как другу явно было не до хлеба с маслом. За это время Захар созвонился со Стрижом, напомнил тому об обещании, потом сидел на кухне, пока Михаил жарил картошку с мясом, вдруг вспомнил о бабушке Светланы.

– Я позвоню ей, – схватился за трубку Захар.

– Не стоит пугать старушку, – предупредил Михаил, но друг был не в состоянии отказаться от возможности узнать хоть что-нибудь. По его фразам Михаил понимал, как строится диалог:

– Алло, Валентина Петровна? Это Захар. Здравствуйте. Светлана дома?.. Не вернулась?.. А, нет-нет, Валентина Петровна, просто мы договорились встретиться… – Михаил сделал ему знак, постучав себя по лбу. – А она позвонила и сказала, что срочно едет… куда-то… Нет, не помню. Светлячок звонила перед соревнованиями, я в тот момент о другом думал. Валентина Петровна, если она даст о себе знать, вы мне сразу… ладно? До свидания.

Кинув трубку на стол, Захар повесил нос. Поставив на стол сковороду, Михаил открыл крышку, втянул носом аромат, пробубнив:

– Ну, вот, напугал бабушку. Врать, Захарка, ты не умеешь, это большой недостаток. Надо учиться, в жизни абсолютно все пригодится.

– Я все же надеялся… Уф, как-то надо пережить эту ночь.

– Ешь, – выкладывая рагу на тарелку, приказал Михаил. – От того, что будешь сидеть на голодном пайке, Светлячку легче не станет. Не надо раскисать.

– Кто раскис? Кто раскис? – распетушился Захар.

– Не раскис? Значит, я ошибся.

Захар взял вилку и принялся поедать рагу, к радости друга, но какой вид при этом у него был! Грозный. Михаил никогда не видел его таким, случалось, Захар взрывался, по натуре он запальчивый, однако из тех людей, которые быстро отходят. Нынешнее же его состояние внушало Михаилу опасения именно тем, что выглядел он относительно спокойным, лишь в глазах стояло темное марево, оно и настораживало. Конечно, обстоятельства сверхплохие, главное, ничего не можешь сделать, следовательно, должен принять непременное условие этих обстоятельств: ожидание. Тут хочешь не хочешь, а принимай. Захар не собирался ждать (это похвально), лучше действовать, тогда ожидание легче переносится, но он взращивал в себе нечто страшное. Гадать не пришлось, Захар сам сказал:

– Ну, если найду этих уродов… а я рано или поздно найду их… переломаю хребты. В нескольких местах, чтоб не срослись. Ломать буду беспощадно, долго, мучительно.

Михаил поверил, что его друг так и сделает – будь то положительный исход или отрицательный, – а это опасный настрой. И не только потому, что можно залететь на скамью подсудимых, но и потому, что злобу утолить нельзя, она как черная дыра – сколько туда ни кидай, не наполнится. Наверное, Захар прочел мысли друга, потому и возразил:

– Они взяли себе право распоряжаться судьбами, кто-то должен это право отнять раз и навсегда.

Михаил кивнул, мол, согласен с тобой. Сейчас противостоять настрою Захара глупо, от этого Захар только больше заведется – такова черта эмоциональных людей. Вот если Светлячка ему вернуть живой и невредимой, то, вполне возможно, он остынет.

Светлана неплохо чувствовала людей, собственно, ей по долгу службы положено разбираться в них, ведь она связующее звено между небом и землей. Ситуации бывают разные, некоторые ощущают на борту свою беспомощность, нервничают, заставляя нервничать других пассажиров. Светлана обязана найти подходящие слова (в каждом конкретном случае разные), которые успокоят невротиков, и она их находила. Сейчас, глядя на Родиона, девушка поняла, что к этому человеку не существует ключей, из слов до него доходят только те, которые он хочет услышать. А глаза у него удивительно ясные, светлые, но они ничего не имели общего с человеческими глазами. В них не наблюдалось перемен, как случается при смене эмоций, не было теплоты, но и холода не было, в данную минуту он представлялся разумным человеком, с которым можно договориться. Светлана понимала, что увезли ее не для того, чтоб услышать отказ. Все же стало интересно, какой ответ он даст на вопрос:

– А если откажусь?

Нет холода? Ошиблась. Его глаза стали белесыми, словно бельма.

– Я залью твой труп раствором бетона. За этим домом вырыт котлован под фундамент пристройки для прислуги, там, под слоем бетона, тебя ни одна собака не найдет. Никогда. Каков твой выбор?

Он ответил без каких-либо красок в голосе, абсолютно ровно, но у Светланы не вызвало сомнений, что угрозу это дьявольское отродье воплотит в реальность.

– Выбор? Вы мне его не оставили.

– Мое имя Родион. Ты, Лиза, называла меня Роди. Повтори: Роди.

А ведь ни один мускул не дернулся на его лице, когда она, в общем-то, дала согласие, и взгляд не переменился.

– Роди, – повторила Светлана. – Я могу позвонить бабушке?

– Нет. Никому. Пока ты будешь Лизой, никто не должен знать о тебе ничего.

– Я только скажу, что со мной все в порядке… – Не слышит, не хочет слышать. – Меня будут искать! Моя бабушка и…

– Напиши записку. Мои люди отвезут ее твоей бабушке. – Он нажал на одну кнопку телефона и сказал в трубку: – Гена, принеси бумагу и авторучку. Мы договорились, Лиза?

– Договорились.

Сейчас главное, чтоб ее не залили бетоном, а дальше будет видно.

Пришел Гена, рожа у него – средневекового палача, он положил листы бумаги с авторучкой на стол, Родион без слов указал Светлане, мол, иди и пиши послание бабуле. На ходу думая, как написать, чтоб стало понятно, в какой переплет она попала, девушка подошла к стулу, отодвинула его (намеренно все делала медленно), присела и взяла авторучку.

– Пиши: «Бабушка…» – раздался за спиной голос Родиона, Светлана оглянулась, дав понять одним взглядом, что сама в состоянии составить записку, а тот типа усмехнулся. – Да, Лиза, да. Под мою диктовку. Пиши: «Бабушка, не волнуйся, у меня все хорошо. Я уехала по неотложным делам, вернусь через пару месяцев. Прости, очень спешу». Написала? Подпишись. Гена, принеси.

Палач выхватил лист и отнес хозяину, тот пробежал глазами по строчкам, встал с дивана и, складывая записку, сказал:

– Твоя бабушка получит это завтра утром. Да, хочу предупредить тебя… Не вздумай пытаться сбежать, отсюда не убежишь, а мое доверие ты можешь потерять безвозвратно. И тогда… тогда ты очень пожалеешь об этом, но будет поздно. Спокойной ночи, Лиза.

Комната опустела, в замке повернули ключ. Светлана вернулась мыслями к Захару, он же ничего не знает, и что себе там думает – неизвестно, наверняка обиделся, ведь она в его понимании подлая обманщица. На его месте Светлана решила бы, что Захар бросил ее, просто сказать напрямую не смог, стыдно. А бабушка? Она же старенькая, ей противопоказаны переживания. Светлана не удержала слез, ручьи из глаз покатились сами собой, и одна за другой, без пауз, капли падали на подол, правда, Светлана не всхлипывала, а нос стал мокрым. Девушка протянула руку к подносу, где лежали салфетки… Черт, слезы и голод – это двойной удар по истощенному стрессом организму. Светлана поставила на колени поднос с едой, не спеша (несмотря на жуткий голод) ела и плакала, вытирая щеки пальцами.

Тем временем Родион с Геной дошли до комнаты видеонаблюдения, Марат их ждал с нетерпением, чтобы высказаться:

– Не нравится мне ее поведение. Смотри, Роди: вроде как сдалась, сопли распустила, а морда злая, вся в напряге. Затаилась, а не согласилась сотрудничать.

Гена, понаблюдав за Светланой, поддержал его:

– Я с Маратом. Когда ты, Роди, сказал ей про миллион баксов, она пропустила это мимо локаторов. Прежняя аж задохнулась от жадности, глазенки так и забегали, так и запрыгали, на все была согласна, а эта… эта нет. И не хныкала, мол, отпустите меня, пожалуйста.

– Ни одного вопроса не задала, – вторил ему Марат, – а людям свойственно задавать вопросы даже в смертельной опасности. Я как рассуждаю: раз согласилась, то, по идее, должна поинтересоваться, что входит в ее обязанности, ну, хотя бы спросила, зачем ей становиться Лизой. Не спросила, где твоя жена… Это примитивный набор Роди. Нет, я бы ей не доверял.

– Кто вам сказал, что я доверяю ей? – индифферентно произнес Родион. – Но пусть думает, что мы лохи, а она самая умная. Гена, завтра съезди к доку, скажи, пусть готовится, ночью мы привезем ему клиентку… А после его искусных рук она ничего не сможет сделать, станет покорной…

– Если не помрет, как та, – внес пессимистичную ноту Гена.

– Снаряд два раза в одну воронку не попадает, – образно возразил ему Марат, но Гена образов не понимал.

Родион скрестил на груди руки, глядя в монитор, а мысли его находились в другом месте, лицо приобрело выражение жесткости.

– Завтра все надо сделать при ней, – сказал он. – На карту поставлены наши головы, я не могу и не хочу зависеть от случайностей. Поэтому завтра наша Лиза должна получить доказательство, что мне надо подчиняться. Да, кстати, отвезите записку старухе, нам лишняя возня не нужна. Я пошел спать, устал…

– Стой, – задержал его Марат. – А ведь вы, господа, не заметили одной существенной детали. Хотя вам она – деталь, я имею в виду, – должна была броситься в глаза, вы же находились с нашей новой Лизой.

– Что за деталь? – заинтересовался Родион.

– Лучше покажу. Минуточку…

Марат вернул запись назад, нашел то место, где Светлана-Лиза писала записку, но и на этот раз ни Родион не заметил, ни Гена. Впрочем, у Гены опухоль мозга, она давит на извилины, те и не работают на полную катушку, если вообще они у него работают, – это исключительно мнение Марата, но не Родиона.

– Опять не видите? – изумленно спросил он. – Какой рукой она пишет? – Оба наклонились к монитору, будто так видимость станет лучше. – Да, левой. Роди, она левша! А наклон? Левши пишут записки с наклоном в другую сторону.

– У нее почерк без наклона, – сказал Родион.

– Без? – пожал плечами Марат. – Ну, может быть, бывает и так… Но это главный прокол, из-за которого мы можем погореть. Не заметить леворукости… Нет, не надейтесь на это. Ладно, вилка-нож, но как только она возьмет авторучку, он заметит.

– Блин! – сдвинул брови Гена. – Левша… И что теперь, Роди?

Родион озадачился, вместо него ответил Марат:

– Хорошо, что сейчас выявилась левизна, подумаем, как ее спрятать.

– «Бабушка, не волнуйся, у меня все хорошо, – читал вслух записку Захар, стоя в прихожей. – Я уехала по неотложным делам, вернусь через пару месяцев. Прости, очень спешу. Светка». Когда вы это получили?

Валентина Петровна ничем не отличалась от бабушек семидесяти лет с большим довеском. Конечно, среди старух ее возраста есть худые, толстые, средних размеров, но общее у подавляющего большинства – не приукрашенная старость. Особенно старость ощутима, когда юность и зрелые годы прошли в трудах, требующих физической отдачи, когда не позволялись послабления, а о достатке не помышляли. Валентина Петровна была взволнована, во время чтения изучала Захара с Михаилом, полагая, что они знают больше, чем она. Как все бабушки, старушка отсутствие внучки воспринимала как катастрофу.

– Час назад позвонили в дверь, а я пока дошла… – волнуясь, отвечала она. – Открыла – никого нет, гляжу – конверт лежит у ног… Разве не странно? Куда это она уехала на два месяца? А тут еще твой вчерашний звонок меня растревожил. В общем, как только я прочла, сразу тебе позвонила. Захарушка, что происходит?

– Если б я понимал… – проговорился тот, его незаметно для бабушки толкнул Михаил. – Ладно, не переживайте, Валентина Петровна. Раз Светлячок передала записку, значит, у нее действительно срочное дело. Улетела, я думаю… э-э… заменила кого-то на рейсе.

– Почему же не позвонила? – недоумевала она. – Это проще, чем записку…

– Ошибаетесь, – активно вступил Михаил. – Если она попала в мертвую зону, то звонки не поступают. Или у нее труба села, а зарядить негде. Да мало ли, куда ее отправили. Вон сколько по всему миру землетрясений, наводнений… Наверняка Светлана улетела со спасателями, будет с острова на остров перелетать. Если честно, я ей завидую.

А Валентину Петровну не так-то легко провести.

– Если б она улетела, то так и написала бы, а в записке – «уехала». И ты так думаешь, как Миша, Захарушка?

– Приблизительно. Ну, все в порядке… мы на тренировку… до свидания… Погодите, Валентина Петровна. Вы Светлячка как называете?

– По имени, конечно.

– То есть Светкой?

– Ну, не так грубо. Я же люблю ее, стало быть, зову ласково.

– Ой, извините, мы опаздываем, – спохватился Захар. – Держите меня в курсе. А я вас… буду держать. Да все в порядке, Валентина Петровна, почерк Светлячка, значит, у нее действительно возникли обстоятельства…

– Сложные, – подсказал Михаил. – Захар, бежим, мы опаздываем. До свидания, Валентина Петровна. – Спускаясь по лестнице, он и друга попытался успокоить: – Ну, вот видишь, записка есть…

– Фигня эта записка, – буркнул тот.

– То есть? – приостановился Михаил. – Хочешь сказать, почерк не ее?

В суматохе Захар якобы забыл отдать записку, сейчас достал ее из кармана куртки, развернул и выпятил губу:

– Ее.

– Что тебя еще не устраивает?

– То, что я собственными глазами видел, как ее запихивали в джип. Светлячок была без сознания, ты тоже это видел.

– Но записку прислала она, значит…

– По крайней мере, она жива, – продолжил спуск Захар. – А записку ее заставили написать, чтоб мы не забили тревогу. Кстати, Светлячок подписалась: Светка.

– Ну и что? – Михаил следовал за ним.

– Ее никто так не называет. Светлана, Светлячок, в крайнем случае Светочка, даже Светой не называют, как-то не вяжется с ней. И никогда она не подписывалась – Светка, ни в шутку, ни всерьез, мы же переписывались эсэмэсками.

– Считаешь, назвав себя так, она знак подала?

– Думаю, да. Ну, на бабушку она не рассчитывала, а я… Светлячок знала, что я буду ее искать, для меня и написала. Означает это, что никуда она не уехала, но кто-то хочет, чтоб мы думали так.

Михаил скептически усмехнулся, но спорить с Захаром – завести его, а впереди тренировка. Восстановив в памяти момент похищения, он признал про себя, что друг в некоторой степени прав: Светлана была без сознания, действительно два мужика забросили ее в джип, следовательно, каким-то образом девушку привели в такое состояние. Остальные домыслы друга весьма сомнительны… а может, и нет. Запутался.

Выйдя на улицу, оба припустили, будто за ними гнались – только пятки засверкали. Тарас пас обоих от самого дома Захара, завидев сейчас молодых людей, позвонил:

– Ее хахаль был у бабки вместе с другом, думаю, старуха их позвала, когда получила письмо… Нет, он в норме… Хорошо, сяду на хвост. А если в ментовку поскачут?..

– Чем им поможет ментовка? – покрутившись в офисном кресле, сказал в трубку Родион. – Но ты, Тарас, присмотри за ними, это на всякий случай, перестраховка.

Родион находился в офисе, последнее время он запустил работу, накопилась уйма неотложных дел. Он жутко переживал, потому что предыдущая «Лиза», погибшая на столе хирурга, вызывала большие опасения. Теперь успех практически гарантирован, однако десять процентов он кидал на неудачу, посему меры предосторожности принимал, в какой бы эйфории ни пребывал. Главное, предусмотреть даже мизерный сбой, не отмахиваться от сомнений и верить в удачу, а она с ним, тому подтверждение – новая Лиза.

Гена, что-то рявкнув секретарше, появился в кабинете, тщательно закрыв за собой дверь. Он подошел к столу Родиона, плюхнулся в кресло и возмущенно доложил:

– Роди, я только что от дока, он меня беспокоит. Его чуть кондрашка не хватила, когда я ему: мол, сегодня ночью жди. Бледный стал, как сперматозоид…

– Спирохета, – поправил Родион.

– Спирохета… Какая разница? Начал молоть, будто он не может после того случая, бабло хотел вернуть. Ну, не мудак, а? Я ему сделал внушение. Очень серьезное внушение, ты знаешь, как я могу и как это помогает, но теперь он всего и всех боится.

– Правильно делает.

– Роди, я тоже боюсь. Эта медицинская гнида способна сдать нас.

– Не успеет, – усмехнулся Родион, набирая номер. Услышав голос доктора, он заворковал, но так, чтоб у того сдавило под ложечкой от страха: – Док, это Родион. Не сердитесь на Гену, он горячий парень… Чшш, док, я все понимаю и привезу дополнительное вознаграждение. Ровно столько, сколько вы получили. Не стоит со мной ссориться, док. – Взглянув на Гену, он улыбнулся, положив трубку. – Ну, вот и все. Страх, Гена, не сильнее жажды денег.

– Не знаю, не знаю… Может, стоило другого дока подыскать?

– Времени нет на другого. К тому же вовлекать новых людей в нашу авантюру нецелесообразно. Да и где еще найдешь частную клинику без больных и медперсонала? Капитальный ремонт перед открытием нового медицинского учреждения – большая редкость, а док… он высококлассный спец.

– У этого спеца баба сдохла под ножом.

– Под скальпелем, – снова поправил его Родион. – Ты предупредил, чтоб сегодня был тот же санитар?

– Мало того, напомнил, чтоб сторожей вырубил… то есть усыпил… в общем, чтоб те спали, а то от страха все забудет.

– Молодец. Итак, сегодня… Я прошу тебя, без шума, спокойно. Главное, чтоб наша Лиза все видела.

– Понял. Сделаем.