Читать книгу Хроники побережья, или Солнечная дорога. Реалистичное фэнтези - Larisa Sugatova - Страница 4

Нейрохирург долго рассматривал снимки компьютерной томографии. Что-то ему не нравилось. Он попросил подождать за дверью.

Мимо быстро прошел один врач, второй, третий. Что-то происходит не очень хорошее. В воздухе чувствуется напряжение. Молния вот-вот ударит где-то рядом. Эта изматывающая головная боль когда-нибудь прекратится?

– Пойдемте, – махнул рукой, вышедший из кабинета незнакомый доктор, и направился вглубь темного крыла здания больницы. Зашел в другой кабинет.

Я пошла по коридору следом, предчувствуя что-то очень плохое.

– Садитесь, – сказал он в кабинете, перебирая бумаги на столе.

Мне трудно поворачивать голову, просто опускаюсь на стул, стараясь не наклониться, чтобы избежать дикого приступа боли, заставляющего крепко сжимать челюсти.

– У вас опухоль, – начал говорить он.

Я молчала. Внутри непонятное чувство то ли облегчения, что наконец-то нашли причину изматывающих головных болей, то ли ужас, сковавший все чувства и заморозивший их.

– Это операбельно? – выдавила из себя я.

– Да. Но тянуть нельзя. Сегодня пятница, в понедельник-вторник необходимо сделать операцию.

– Хорошо, – медленно произнесла я сухим бесцветным голосом, стараясь держать голову так, чтобы слезы не выкатились из глаз.

– Подпишите согласие, – врач положил передо мной на стол лист бумаги.

Подписала, не глядя, и вышла на ватных ногах из кабинета. Медсестра отвела меня в отделение нейрохирургии этажом выше. Мои вещи из неврологии уже перенесли туда. Я сегодня утром поступила в эту больницу и не успела их распаковать.

***

В палате одевалась женщина. Ее только что выписали. Больше никого не было, все кровати были пусты. Мы разговорились.

– Чего ты ревешь, – спросила она. – Диагноз такой ужасный поставили, – ответила я всхлипывая.

– Какой диагноз?

– Опухоль.

– А кто врач?

– Герман Владимирович.

– Ну и чего ты ревешь? У него такие руки золотые. Он все сделает хорошо, даже не переживай. Он только в палату зайдет, как ясное солнышко пришло. Все будет хорошо.

Я смотрела на нее и с трудом, но во мне поселился маленький огонек надежды, а вдруг все и правда будет хорошо.

Женщина ушла, и я осталась одна. Изредка заходили медсестры, но я почти не замечала этого.

Ночью было особенно тоскливо, одиноко и при этом не проходила боль, от которой хотелось лезть на стены и выть.

Я не хотела сообщать маме о том, что я в больнице, у нее больное сердце, а со мной все будет хорошо.

Мои подруги после учебы разъехались, одна уехала домой в Заринск, другая вышла замуж и отправилась в Новосибирск. Сойтись с новыми я еще не успела. Если бы Денни был здесь или Тай. Я часто их вспоминала и очень скучала по ним и бабушке, по нашей лесной избушке, вспоминала наши посиделки у костра, неразлучных друзей Алекса и Влада, я даже по ворчливому Глену соскучилась, надо же такому быть.

Мимо открытой двери по коридору прошла санитарка, очень похожая на бабушку Лизу. Я выглянула в коридор, но там уже никого не было. « Наверно, показалось,» – подумала я.

На следующий день мне совсем стало плохо, дежурный врач наблюдал, до понедельника оставалось еще два дня.

К вечеру в палату вошел Герман Владимирович. Он улетал в район по санавиации и только что вернулся, его вызвал дежурный нейрохирург.

– Как дела? – спросил он.

Сил отвечать не было.

– Покажи язык.

Все, что я помню после – это как мне ставят внутривенно лекарство, я даже не спрашиваю что это, хотя всегда это делала раньше.

***

Во время операции произошла остановка сердца, наступила клиническая смерть. Облаченные в белое, с лицами закрытыми масками, врачи и медсестры быстро, словно рубили что-то твердое, перекидывались словами между собой:

– Рефлексы отсутствуют, давление сорок на ноль.

– Клиническая смерть.

– Адреналин…

– Пульса нет…

Темнота. Меня окружает темнота. Ничего нет. И никого. Пусто, холодно и темно. Нет запахов. Совсем ничего.

– Разряд… – раздается чей-то голос.

В какой-то момент я начинаю слышать все, что происходит в операционной, хотя не должна. Толчок. «Эй, товарищи доктора, мне больно,» – силюсь сказать, но не могу, мое тело меня не слушается, а во рту трахеостомическая трубка.

– Еще разряд, – звучит тот же резкий голос. Снова толчок. «Нет, так не пойдет,» – думаю я и…

Раздался дикий грохот прямо надо мной. Сквозь закрытые веки резко возник свет. Он появлялся и исчезал несколько раз.

– Электричество отключили из-за грозы! – раздался крик, и наступила темнота. Хотя… Я что-то вижу. Море. Это точно море. И тут я понимаю, как сильно скучала по нему.