Читать книгу Шерлок Холмс в Америке - Ларри Миллетт - Страница 8

– Какая необычная юная леди! – восхищался Холмс по пути домой. – Мне кажется, я таких ни разу не встречал! Работа ее сознания заинтересовала бы доктора Фрейда, вам не кажется, Уотсон?

– Не могу сказать, – ответил я, – но я не уверен, что бедное дитя вообще соотносит себя с реальностью.

– Напротив, Уотсон. Лично я считаю, что она очень даже в курсе того, что происходит вокруг, но просто предпочитает игнорировать происходящее. На самом деле рисунок был потрясающе реалистичным. Нет, я склонен полагать, что юная леди знает намного больше о руническом камне, чем сказала нам.

– Так вы считаете, что она умышленно что-то скрывает?

– Вовсе нет, – покачал головой Холмс, вытаскивая спички и зажигая любимую трубку. – Насколько я понимаю, мисс Вальгрен обладает весьма особым складом мышления, но крайне острым умом, просто он следует совсем другими тропками, чем ваш или мой. Или, говоря иными словами, мы идем одним путем, а она – другим, и потому мы блуждаем в потемках. Как только я найду способ переместиться на ее тропинку, полагаю, многое узнаем.

– Думаю, вы правы, – сказал я. – Но девочка остается для меня загадкой. Как вы думаете, кто такой этот Рочестер, о котором она говорила?

– Понятия не имею, – признался Холмс. – И остальные, по-видимому, тоже.

Это правда, поскольку после беседы с девочкой Холмс какое-то время допытывался у Кенсингтонов, кто скрывается под именем Рочестер, но никто из них никогда не слышал о таком.

– Давайте-ка отложим на какое-то время загадку мисс Вальгрен, – сказал Холмс, когда мы завернули за угол и почти добрались до «Дуглас-хаус». – Посмотрим, сможем ли мы обнаружить, с кем наш покойный фермер намеревался встретиться в номере двести восемь.

– Но кто бы это ни был, он уже знает, что Вальгрен мертв, – заметил я.

– Разумное предположение, – согласился Холмс. – Тем не менее надо поспрашивать на всякий случай.

Когда в начале девятого мы вошли в отель, Холмс тут же отправился к стойке, чтобы поговорить с ночным портье, долговязым усердным юношей в круглых очках с толстыми стеклами.

– Я должен встретиться с одним джентльменом в его апартаментах сегодня вечером, – заявил Холмс. – Его зовут Джон Уотсон. Мне кажется, он остановился в комнате двести восемь, но боюсь, что неправильно запомнил номер. Вы не могли бы проверить?

– Разумеется! – с готовностью отозвался портье, сверяясь с толстой книгой. – Нет, сэр, увы, с таким именем в двести восьмом номере никого нет.

– Вы уверены? – спросил Холмс очень огорченным голосом.

– Да. В двести восьмом проживает мистер Мориарти.

– Вот как? Мне кажется, я знаком с ним. Это мистер Поль Мориарти из Сент-Пола?

– Нет, сэр. Этот мистер Мориарти из Лондона.

– Понятно, – протянул Холмс. – Должно быть, я ошибся. Благодарю!

– Господи, Холмс! – воскликнул я, когда мы отошли от стойки. – Вы же не думаете?..

– Нет, – отрезал Холмс.

Не проявляя никакого беспокойства, великий детектив направился прямиком к широкой лестнице, ведущей на второй этаж, и я сначала решил, что мы идем в номер, но вместо этого Холмс пошел в противоположную сторону по коридору.

– Куда вы? – спросил я.

– Повидаться с мистером Мориарти.

– Но ведь встреча с Вальгреном назначена на десять часов.

– Прийти пораньше никогда не помешает, – сказал Холмс, остановившись перед номером 208 и без колебаний громко постучав в дверь.

Через минуту я услышал тяжелую поступь, затем раздался лязг отодвигаемой цепочки, после чего дверь распахнулась. Постоялец еще не успел показаться, а Холмс объявил громоподобным голосом:

– Мистер Рафферти, как я рад, что вы к нам присоединились!

Прославленный сыщик, разумеется, не ошибся, поскольку это действительно был наш добрый друг Шэдвелл Рафферти, приветствовавший нас широкой озорной улыбкой.

– Я так и знал, что вы меня раскусите, – сказал он, притворившись крайне расстроенным тем, что Холмс не попался на удочку. – Увы, обдурить Шерлока Холмса нереально! Как я рад снова вас видеть!

Хотя мы простились с Рафферти более трех лет назад, узы нашей дружбы не прервались и не ослабели. Мы познакомились в январе 1896 года, когда вели запутанное дело о преступлении в ледяном дворце в Сент-Поле. Рафферти, которому принадлежала самая популярная пивная в городе и который в качестве хобби увлекался, как он это называл, «тайными расследованиями», быстро заслужил нашу симпатию благодаря своим детективным способностям и мужеству перед лицом опасности. Дважды во время расследования он спасал Холмсу жизнь, да и меня выручил из беды. При этом он совершал подвиги с такой радушной легкостью, словно спасение жизни не сложнее болтовни с постоянным клиентом в таверне.

Но что особенно привлекало Холмса в Рафферти, так это его острый интеллект. Наш друг обладал, как Холмс это называл, «замечательным умом» вкупе с упорством, благодаря чему Рафферти мог снова и снова одерживать победу над неизбежными печальными жизненными обстоятельствами. По моему мнению, неизгладимое впечатление производило уже само его присутствие. Рафферти принадлежал к тому редкому типу людей, которые заставляют воздух вокруг себя закипать. Находясь рядом с ним, каждый ощущал необычайную бодрость духа. Холмс вызывал у окружающих примерно те же сильные ощущения, но, по счастливому стечению обстоятельств, они с Рафферти, в отличие от электрических проводов, соприкасавшихся друг с другом, не искрили и не сеяли разрушения – хотя получали явное удовольствие, соревнуясь друг с дружкой.

Теперь, когда мы обменялись с Рафферти рукопожатиями в коридоре, я испытал немалую радость от того, что он разделит с нами новое приключение. Но радость эта вскоре чуть было не покинула меня, поскольку Рафферти не смог довольствоваться простым рукопожатием и заключил нас в свои медвежьи объятия. Учитывая размеры и огромную силу Шэда, проявление симпатии было весьма болезненным, но я с радостью вытерпел испытание – как и Холмс, полагаю, хотя он, казалось, слегка смутился от избытка чувств нашего друга.

– Рад вас снова видеть, – искренне сказал Холмс. – Как там ваша собачка?

Под «собачкой» он имел в виду бульдога, которого мы подарили Рафферти перед отъездом из Сент-Пола в 1896 году. Благодарный Рафферти тут же окрестил псину Шерлоком.

– Прекрасно. Вам будет интересно узнать, мистер Холмс, что Шерлок оправдывает свое имя: когда речь идет о поиске вещей, особенно тех, что можно съесть, ему нет равных в мире собак.

– Рад слышать, – хмыкнул великий детектив. – Должен сказать, что годы пощадили вас.

И правда, Рафферти почти не изменился с момента нашей последней встречи в феврале 1896 года, когда завершилось дело о ледяном дворце. С тех пор длинная рыжая борода Шэда сильнее поседела, он прибавил несколько фунтов к своему и без того громоздкому телосложению, но проницательные синие глаза по-прежнему блестели, голос звучал все так же зычно, и в нем чувствовались тепло и приязнь. Разумеется, над левой бровью до сих пор красовался диагональный шрам, который Рафферти получил в поножовщине в серебряных рудниках в Неваде, и эта зловещая отметина лишь добавляла пиратского шарма его добродушному лицу. Не утратил наш друг и любви к цветастым нарядам, поскольку сейчас он был одет в темно-красный сюртук поверх пестрого жилета, темно-синие брюки с бледно-желтыми лампасами по бокам и коричневые с белым ботинки, казавшиеся слишком маленькими для человека его комплекции. Если бы я не знал Шэда, то по ошибке принял бы его, особенно из-за брюк с лампасами, за военного дирижера, который вышел в город прогуляться. Хотя Рафферти перевалило за пятьдесят, мы быстро поняли, что он все еще пышет тем юношеским пылом, который нам так нравился в нем в Сент-Поле.

Пригласив нас присесть на два стула, нашедшихся в номере, сам Рафферти плюхнулся на кровать, развалился, вытянул свои ножищи во всю длину и сказал:

– А теперь хотелось бы узнать, мистер Холмс, исключительно для истории, как вы меня вычислили? Подсказка нашлась в записке, которую я вам оставил? Или кто-то выследил меня здесь и раскрыл все карты?

Холмс улыбнулся:

– Вас выдал почерк, мистер Рафферти. Понимаете, стоит мне увидеть почерк человека – а ваш мне несколько раз довелось наблюдать в Сент-Поле, – и я уже никогда его не забуду. А ваш способ письма в особенности характерен.

– В следующий раз придется печатать, – ухмыльнулся Рафферти.

Пришел черед Холмса задавать вопросы Шэду, поскольку нам не терпелось узнать, как ему удалось побывать на месте преступления раньше нас. Спросив его об этом, Холмс добавил:

– Я уверен, ваши наблюдения будут очень и очень информативными, мистер Рафферти, и, без сомнения, увлекательными.

– Ну не знаю, мистер Холмс, но я бы сказал, что мое присутствие здесь – всего лишь совпадение.

– У нас с доктором Уотсоном не жизнь, а сплошные совпадения, – заметил Холмс, – но я не удивлен вашему присутствию. Прошу вас, продолжайте.

– Хорошо, вот вам история. В прошлую субботу после особенно суетливого вечера в таверне я решил поехать на рыбалку. Поудить рыбку, мистер Холмс, это столь же увлекательно, как искать золото, но куда лучше расслабляет. Это вам и тренировка в неуемном оптимизме, и возможность отвлечься от суровой действительности нашего мира. По крайней мере, мне так всегда казалось. Есть у меня один приятель в районе озера Осакис, неподалеку отсюда, который мастерски прикармливает щуку, так что я связался с ним и спросил, не хочет ли он пару дней посвятить рыбалке. Он согласился, так что я на поезде поехал в Осакис, а там мы вышли на лед – он пока еще достаточно крепкий на мелководье, – чтобы попытать удачу.

– Удалось что-нибудь поймать, мистер Рафферти? – заинтересованно спросил Холмс.

– Жаль, но тамошняя щука просто неуловима, так что мне нечем было особо похвастаться, когда я в среду вечером позвонил Джорджу Томасу – помните моего бармена в Сент-Поле?

– Позвольте догадаться, что случилось дальше, – сказал Холмс. – Мистер Томас узнал от нашего друга Джозефа Пайла, что мы с Уотсоном приехали в Сент-Пол и собираемся в Александрию, и вы решили присоединиться к нам.

– Именно, – кивнул Рафферти. – Разумеется, я не знал, что этого бедолагу Вальгрена убили. Об этом я услышал уже в десятом часу сегодня утром, когда добрался до города. Тогда я решил поехать на ферму, посмотреть, что могу разузнать. Попросил одного из зевак подвезти меня.

– И у вас явно было достаточно времени, раз вы успели оставить милую памятку для нас, – усмехнулся Холмс. – Умный шаг, мистер Рафферти. Как вы умудрились держать шерифа Бема на расстоянии, пока обыскивали гостиную мистера Вальгрена?

Рафферти от души рассмеялся:

– Шериф не особо дружелюбный парень, да? Я сразу понял, что ему не понравится, если я буду рыскать по дому, а потому подождал на улице, когда Бем выйдет. Забавно, что он не поставил никого дежурить у дверей, и я просто проскользнул внутрь, проник в гостиную и начал поиски. Обнаружил несколько обычных документов на столе – расписки, налоговые декларации, счета от врача. Похоже, у мистера Вальгрена были проблемы со спиной. Другими словами, ничего особенного. Потом я принялся рыться в его книгах и попал в точку, отыскав договор о продаже рунического камня. Разумеется, я понимал, что вскоре на ферме появитесь и вы с доктором Уотсоном, поэтому я решил сыграть с вами маленькую шутку и подложил записку. Я знал, что вы ее найдете.

– Восприму это как комплимент, – слегка поклонился Холмс. – А теперь, мистер Рафферти, скажите, вам удалось пройти в тот амбар, где убили мистера Вальгрена? Если да, то я хотел бы послушать ваши впечатления.

Рафферти задумался на пару минут, затем сел на кровать, закурил дешевую, дурно пахнущую сигару, какие он обычно предпочитал, и сказал:

– Меня очень заинтересовала навозная яма. Уверен, вас тоже, мистер Холмс.

Я взглянул на своего друга и по его приподнятой брови понял, что Рафферти попал в яблочко.

– Продолжайте, – велел Холмс.

– Ну, короче, пока я рыскал по амбару, я все думал, где же стреляный воробей вроде Олафа Вальгрена мог спрятать рунический камень. Я понимал, что он его убрал бы с глаз долой, именно таков ход мысли этих деревенских. Они не доверяют банкам, не доверяют городским жителям, даже, по правде сказать, своим соседям и то не доверяют. Так что если у Вальгрена появилось что-то, по его мысли, ценное, то он бы это спрятал. По крайней мере, я так рассудил.

– И были правы, – сказал Холмс.

– Но куда? Интересный вопрос. Если бы это было что-то легкое, то он мог бы вынести добычу и зарыть где-то на своей территории – мудрое решение. Наверное, у любого фермера на сотню миль вокруг имеется заначка: монеты, спрятанные где-нибудь под камнем, приметным столбом или деревом. Рунический камень – другое дело. Он большой и тяжелый, как минимум двести фунтов, как мне сказали, а значит, его не так уж легко перетащить в одиночку, особенно если у хозяина проблемы со спиной. Так что я решил, что мистер Вальгрен предпочел бы, чтобы камень находился где-то поблизости. И тут мой взгляд упал на навозную яму.

– Но почему вы решили заглянуть в нее? – спросил я, вспоминая, что и мой спутник тоже с изрядной долей интереса изучал яму.

Ответ прозвучал от Холмса:

– Думаю, все дело в навозе, который был разбросан вокруг ямы, Уотсон. Я прав, мистер Рафферти?

– Да, – кивнул наш ирландский друг. – Я какое-то время работал в детстве на ферме и периодически вычищал яму от навоза. Тут нет никаких хитростей: просто сгружаете навоз в тележку, а потом везете на поля. Но уж точно никто не станет вычерпывать навоз из ямы и складывать вокруг, если только…

– Не искать что-то на дне ямы, – закончил Холмс.

– Это единственное логическое заключение, – согласился Рафферти. – В яме, скорее всего, рылся убийца. И он, наверное, искал рунический камень, который как раз можно было бы спрятать в яме под толстым слоем навоза. Это замечательное место для тайника, если подумать: ведь большинство людей не горит желанием приближаться к такому дурно пахнущему, малоприятному месту.

– Пока что не вижу изъяна в ваших рассуждениях, мистер Рафферти, – сказал Холмс, – хотя могу предположить и другую возможность: например, мистер Вальгрен мог и сам собираться перевезти камень в другое место по какой-то причине, когда его застал врасплох и убил незваный гость, ну или гости.

Глаза Рафферти блеснули, когда он услышал последнее замечание.

– Вижу, вы думаете в том же направлении, мистер Холмс, поскольку есть вероятность, что в убийстве участвовал не один человек, а несколько. Подсказка – дробовик.

– Не могли бы вы объяснить, что имеется в виду? – спросил я у Рафферти.

– А вот что, доктор Уотсон: человек с ружьем, который идет в собственный амбар глухой ночью проверить обстановку, просто обязан соблюдать осторожность. Но улики предполагают, что убийца подошел со спины. Разумеется, есть разные варианты того, как все случилось, но я думаю, мистер Вальгрен застал кого-то у навозной ямы, велел ему убираться, и тут сообщник первого злодея ударил его сзади. Это объяснило бы, почему мистер Вальгрен не смог защититься, хоть и был вооружен. Но, думаю, сначала надо найти убийцу или убийц, и только тогда мы узнаем все наверняка…

– Да, но первым делом, мистер Рафферти, я хотел бы рассказать, как мы с доктором Холмсом оказались вовлечены в это запутанное дело.

– Я надеялся, что вы скоро к этому перейдете, – кивнул Рафферти. – Я весь внимание.

Холмс кратко объяснил, почему мы взялись за это дело, рассказав о визите профессора Эмана в Лондон и о задании короля Оскара установить идентичность камня. Он также описал любопытную беседу с Муни Вальгрен.

Рафферти выслушал рассказ с большим интересом, особенно новость о том, что Магнус Ларссон предположительно действует от имени шведского короля.

– Вот уж правда, чудеса никогда не кончаются. Разумеется, я знал, что Магнус Ларссон – большой фанат рунического камня, это напечатали все газеты, но не подозревал, что он работает на королевский дом. Кстати, я уже упоминал, что беседовал – во всяком случае, пытался побеседовать – с мистером Ларссоном сегодня?

– Ну и денек у вас нынче выдался, мистер Рафферти, – сказал Холмс с ноткой язвительности. – Могу я поинтересоваться, что же сказал вам знаменитый швед?

– Я от него ничего не добился, – признался Рафферти, покачав головой, и, к моему облегчению, потушил свою отвратную сигару в пепельнице на тумбочке. – Легче открыть устрицу щипцами, чем вытянуть какую-то полезную информацию из этого писаки.

– Я удивлен, – хмыкнул Холмс. – Вот уж не думал, что кто-то может устоять перед вашим очарованием, мистер Рафферти.

– На самом деле, если на то пошло, кое-что он мне все-таки сказал, – сказал Рафферти. – Например, велел убираться ко всем чертям, не совать свой нос в чужие дела, держаться от него подальше и больше никогда не показываться ему на глаза. Подвернись ему под руку моя добрая матушка, он бы, наверное, и ее обрек на вечные муки. Очень раздражительный тип. Сразу видно по холодным голубым глазам. А еще он, по слухам, очень умный. По крайней мере, когда трезвый, поскольку мне нашептали, что после захода солнца он превращается в обычного пьяницу.

– Наверное, завтра мне придется попытать счастья с мистером Ларссоном, – сказал Холмс. – А пока что перед нами стоят как минимум три трудных вопроса, помимо самого очевидного – кто же убил Олафа Вальгрена. Для начала – что случилось с самим камнем? Предположительно, его забрал убийца Вальгрена, а потом перепрятал. Разумеется, есть возможность, что артефакт все еще где-то на ферме и вор попросту не нашел его. В таком случае, камень, вполне вероятно, сгинет с концами. Однако я предпочитаю думать, что вор получил то, что искал. А если так, то можно предположить, что вор и убийца либо человек, живущий поблизости, либо же некто, кто нашел неподалеку от фермы место, чтобы схоронить камень.

– Здесь много всяких «но», – заметил я.

– Не так уж много, Уотсон. Вы должны помнить, что камень – предмет громоздкий. Убийце необходима была повозка, чтобы увезти камень, если он не так же неимоверно силен, как наш друг мистер Рафферти, чтобы унести добычу на спине. Но я склонен думать, что повозка – более вероятный вариант. Если это так, то камень можно увезти на ограниченное расстояние, поскольку местные дороги очень разбиты и путь до слишком удаленного места занял бы дни, если не недели.

Мне пришла в голову еще одна мысль:

– А что, если его перевезли по железной дороге из Александрии в Холандберг?

– Ага, Уотсон, теперь вы думаете как детектив, – похвалил Холмс. – Давайте надеяться, что шериф Бем догадался начать проверять все посылки весом более двухсот фунтов, которые покинут здешние места в следующие несколько дней.

– Очевидная вещь, – сказал Рафферти. – Но на случай, если шериф спит в рулевой рубке, я сам проверю завтра наши грузовые станции.

– Это было бы очень полезно, – кивнул Холмс. – Все же я сомневаюсь, что наш вор настолько туп, чтобы попытаться вывезти камень по железной дороге, по крайней мере пока. К несчастью, найти повозку, на которой транспортировали украденный артефакт, практически невозможно. На территории фермы мистера Вальгрена слишком много следов от колес, и я не берусь отличить одни от других. А это значит, что придется прибегнуть к другим способам, если мы надеемся найти камень.

Вытащив трубку, Холмс минутку помолчал, пока раскуривал ее, а потом подытожил:

– Это подводит нас ко второму вопросу, а именно: что намерен вор делать с камнем теперь, заполучив его?

Рафферти не сдержался и вмешался:

– Очень любопытный вопрос, поскольку мне пока что не удалось найти убедительного ответа.

– Должен признаться, я не совсем понимаю, – нахмурился я. – Разве вор не собирается продать камень? – Стоило мне произнести эти слова, как я понял собственную ошибку. – Ах, ну да! Как можно продать такой объект, ведь все понимают, что его заполучили в результате кражи и убийства!

– Именно, – отозвался Холмс. – Можно с тем же успехом украсть «Мону Лизу».

– И то верно, – заметил Рафферти, – хотя я бы сказал, что некоторые коллекционеры – я лично знаком с парой таких – без колебаний похитили бы «Мону Лизу», если бы могли спрятать ее на чердаке, наслаждаясь самим фактом обладания. Может быть, рунический камень попал в руки подобного страстного ценителя?

– Возможно, – сказал Холмс. – Но если таковой существует, в нашем арсенале пока что мало средств для его обнаружения. Правда, у меня нет сомнений: кто бы ни украл камень или ни отдал приказ украсть его, хочет нажиться. Весь вопрос – как.

– Трудный вопрос, – кивнул Рафферти, – который усугубляется еще и тем, что, возможно, у мистера Вальгрена уже не было камня, учитывая соглашение, заключенное с Магнусом Ларссоном. Кстати, о соглашении. Интересно, почему мистер Ларссон, если он приобрел камень, не забрал его сразу?

– Было бы полезно узнать, стало ли известие об их соглашении достоянием общественности, – сказал Холмс.

– Насколько мне известно, нет, – сообщил Рафферти. – Первым делом, вернувшись в город, я отправился поболтать к редактору «Клариона» мистеру Карлсону. Насколько он знал – а от его внимания ничто не ускользает, – Олаф Вальгрен все еще считался владельцем камня. Уверен, мистер Карлсон знал бы, если бы артефакт продали.

– Ну, кажется, у нас на завтра куча работы, – сказал Холмс, намекнув мне тем самым, что пора уходить. – Возможно, если все мы сегодня вечером подумаем, то к утру найдутся какие-то ответы.