Читать книгу С любовью, Энтони - Лайза Дженова - Страница 8

Джимми все еще крепко спит, повернувшись спиной к ее половине кровати и натянув до подбородка двуспальное пуховое одеяло.

– Джимми, – произносит Бет громко, практически кричит, напугав даже себя саму.

Он подскакивает в постели.

– А? Что?

Джимми всегда был из тех людей, которые просыпаются с большим трудом. Со сна соображает он совсем туго, мысли у него в голове путаются и скачут, натыкаясь на стенки черепа, как будто он только что приговорил полдюжины бутылок пива. Резко разбуженный, он был бы не в состоянии воспроизвести ни последовательность букв алфавита, ни полные имена трех своих дочек. Да что там, сейчас он, наверное, вообще не помнит, что у него есть три дочери. Бет медлит, давая ему лишнюю минуту собраться с мыслями. А может, она медлит потому, что это ей самой нужна лишняя минута, чтобы собраться с духом перед тем, что ей сейчас отчаянно хочется оттянуть.

– Что такое? – спрашивает он, протирая глаза и нос.

– Это ты мне скажи, что это такое?

Она бросает в него открытку и конверт, целясь в голову. Но они, подобно неправильно сложенному бумажному самолетику, приземляются ему на колени, вместо того чтобы с размаху ударить в лицо. Джимми берет открытку в руки.

– Сегодня не мой день рождения, – говорит он, продолжая тереть глаза.

– Открой ее.

Бет дрожит в ожидании.

– Я ничего не понимаю.

– Не строй из себя идиота. Кто это прислал?

– Погоди, я возьму очки.

Значит, теперь он не только превратился в идиота, но еще и ослеп. Что дальше, интересно? Оглохнет? Как бы сильно какая-то часть ее существа ни желала не знать ответа, другая часть не может не противиться этому искушению, не толкать ее навстречу тому, что кажется неизбежным.

Джимми нашаривает на тумбочке очки, нацепляет их на нос и снова читает надпись на открытке. Потом несколько раз закрывает и открывает ее, глядя на текст с таким видом, как мог бы смотреть на кроссворд или на одну из алгебраических задач Софи, как будто это какая-то проверка.

«Это и есть проверка, Джимми. Проверка твоей честности. Проверка твоего характера».

Бет наблюдает за его лицом, в то время как он сосредоточенно разглядывает эти в высшей степени загадочные строки, упорно отказываясь поднимать на нее глаза. Пытается тянуть время.

– Джимми, это не налоговый кодекс. Кто это прислал?

– Понятия не имею.

Он наконец смотрит на нее. На некоторое время они схлестываются в безмолвной схватке, не мигая, не шевелясь и не произнося ни слова. Кто кого.

Наконец Джимми встает с кровати и, отправив открытку вместе с конвертом в мусорную корзину, проходит мимо Бет и скрывается в коридоре. Хлопает дверь в ванную. Судя по всему, на этом он считает разговор исчерпанным. Вне себя от злости, чувствуя, как разбегается по венам адреналин, она вытаскивает из мусорной корзины конверт и открытку и устремляется по коридору к закрытой двери ванной.

Воспитание заставляет ее остановиться, когда ее рука уже лежит на дверной ручке. Они с Джимми не относятся к числу тех супружеских пар, которые практикуют совместные походы в ванную. Она не забегает воспользоваться зубной нитью, когда он сидит на унитазе, он не болтает с ней, пока она принимает душ, она не меняет тампоны, пока он бреется. В обычных обстоятельствах она ни за что бы к нему не вошла. У них не те отношения.

А какие у них отношения? Она распахивает дверь ванной и смотрит на Джимми, который стоит над унитазом.

– Господи, Бет, ну неужели нельзя минуту подождать?

– Я хочу услышать настоящий ответ.

– Погоди секунду.

– Скажи мне, кто это прислал.

– Подожди.

Он спускает воду и разворачивается лицом к ней. Она стоит в дверном проеме, скрестив руки на груди и преграждая ему выход. На нем лишь клетчатые трусы-боксеры и очки, волосы взъерошены, руки тяжело висят по бокам, он выглядит беспомощным, уязвимым. Пойманным с поличным.

– Ты ее не знаешь.

Колени у Бет внезапно подгибаются, и она приваливается к дверному косяку, чтобы не упасть. У нее такое чувство, как будто она стоит на железнодорожных путях, привязанная к рельсам, и смотрит на неумолимо несущийся на нее поезд, который уже так близко, что ее лицо обдает горячим ветром.

– Кто она такая? – спрашивает она с чуть меньшим напором и неизмеримо бо́льшим страхом.

– Ее зовут Анжела.

Ну вот. Он признался. Все это происходит на самом деле. Он изменяет ей с женщиной по имени Анжела. Бет барахтается в захлестывающих ее волнах головокружения и усиливающейся тошноты, пытаясь представить себе эту Анжелу, но ее лицо ускользает. Если у нее нет лица, ее не существует на самом деле. Может, всего этого на самом деле не происходит.

– Какая Анжела?

– Мело.

Анжела Мело. Сейчас мертвый сезон на острове, размеры которого составляют четырнадцать миль в длину и три в ширину. Здесь все всех знают. Но он прав. Анжела Мело. Бет ее не знает. Но Петра наверняка должна.

– Ты зовешь ее Энжи?

Он вздыхает и переступает с ноги на ногу, и на его лице отражается внутренняя борьба, как будто впервые за все это время она задала ему слишком личный вопрос.

– Да.

Бет сосредоточенно рассматривает белую кафельную стену позади него. Ей так больно, что невозможно дышать. Джимми занимается сексом с женщиной по имени Анжела Мело. Энжи. Она представляет, как он, обнаженный, целует ее губы, ее грудь, ее всё. Интересно, он хотя бы презервативами пользуется? Эта мысль вызывает у нее слишком большое смущение и гадливость, чтобы задать ему этот вопрос.

Она идет обратно в спальню и опускается на свой край кровати, не понимая ни что делать, ни что говорить, ни какие чувства испытывать дальше. Забраться обратно в постель, проснуться и начать день заново. Главное – не ходить за почтой. Джимми, который зачем-то пошел за ней, стоит столбом рядом с кроватью и чего-то ждет.

– И давно это продолжается? – спрашивает она.

– Прилично.

– Прилично – это сколько?

Он мнется.

– С июля.

Она не знает, что́ ожидала от него услышать. У нее в мозгу не сложилось ни конкретных подозрений, ни возможных сценариев. Несколько случайных ночей. Может, месяц или два. С июля? Она отсчитывает в уме месяцы. Слишком много случайных ночей, чтобы она могла подсчитать их или нарисовать в своем воображении. По ее лицу начинают струиться горячие слезы.

«Черт тебя подери, Бет, не реви. Не смей раскисать».

Она не хочет чувствовать себя жертвой. Это слишком банально. Но она ничего не может с собой поделать. Сдавшись, она против воли принимается рыдать на своей половине кровати, в то время как Джимми по-прежнему стоит столбом в нескольких шагах от нее.

– Ты ее любишь? – спрашивает она, с трудом выдавливая из себя слова, бессмысленные и бесполезные.

– Нет.

Она принимается внимательно рассматривать лежащие на коленях руки, кольца – обручальное и то, которое он преподнес ей по случаю помолвки, – к которым прилагались обеты, оказавшиеся на поверку пустым звуком, потому что ей страшно посмотреть на него, страшно задать себе вопрос, говорит он правду или обманывает. Он обманывает ее уже несколько месяцев, так что, вполне возможно, сказал неправду и сейчас тоже. Раскусила бы она его сейчас, если бы посмотрела ему в глаза? Что она вообще о нем знает? Еще десять минут назад она ответила бы на этот вопрос: «Все».

Она закрывает глаза и спасается слезами. Должно быть какое-то логическое продолжение. Не может же она сейчас просто спуститься вниз, допить свое какао и пойти пылесосить.

– Думаю, тебе лучше уйти, – говорит она. – Съехать куда-нибудь в другое место.

Он неподвижен. Бет прекращает плакать и затаивает дыхание в ожидании его ответа.

– Ладно.

И тут он приходит в движение. Подойдя к шкафу, он принимается стаскивать с вешалок одежду, один за другим опустошает ящики комода. Набивает спортивную сумку.

Бет хочется закричать, но она настолько опустошена, что звуку просто неоткуда взяться. «Ладно»? Он даже не пытается возражать. Он даже не пытается извиниться или попросить прощения. «Ладно»? Он не просит дать ему второй шанс, позволить ему остаться.

Он хочет уйти.

Ей хочется ударить его, тряхануть изо всей силы, сделать ему больно. Запустить в него чем-нибудь тяжелым. Например, железным прикроватным светильником. Ей хочется его ненавидеть. Но, к ее замешательству и стыду, ей в то же самое время хочется обнять его, утешить, остановить. Сказать ему, что все будет хорошо. Ей хочется подойти к нему и поцеловать так, как они целовались раньше. Тем долгим глубоким поцелуем, от которого она вся таяла.

Теперь он так целует какую-то другую женщину по имени Энжи, и это она тает от его поцелуев.

Потом он чем-то гремит в ванной – наверное, забирает свои вещи из аптечки. Она смотрит на вмятину в матрасе, где он только что спал. Интересно, прошлой ночью он тоже был с Энжи, перед тем как прийти домой и завалиться в их общую постель?

Бет вдруг понимает, что не может больше ни одной секунды сидеть на этой кровати, их кровати. Она вскакивает и начинает снимать постельное белье. Все еще плача, она стаскивает с кровати толстое стеганое покрывало, одеяло, простыни и бросает их в смятую поверженную кучу на полу. Потом принимается сдирать наволочки с подушек, и в этот момент в глаза ей бросаются валяющиеся на полу носки Джимми, как ни в чем не бывало лениво дожидающиеся, чтобы она подняла их и отнесла в корзину для грязного белья. Она всегда подбирает за ним его вонючие носки. Его вонючие носки, его грязные трусы, его куртку, его ботинки, вечные крошки после его перекусов, потому что, решив подкрепиться сэндвичем с копченой говядиной или чипсами, взять для этого тарелку он не удосуживается; она вечно вытирает присохшие к раковине плевки зубной пасты, подметает песок, который он разносит по всему дому. Она подбирает его вонючие носки, подметает за ним крошки и песок, вытирает его плевки и обстирывает его, пока он крутит романы.

Джимми появляется на пороге со спортивной сумкой и большим красным чемоданом, который они купили в «Кеймарте» в Хайаннисе перед их поездкой в Диснейленд в октябре. В октябре, когда он уже вовсю изменял ей с Энжи Мело.

– Я позвоню, – произносит он с явной неохотой.

– Угу, – отзывается она, держа в охапке гору постельного белья и его грязные носки в придачу и стараясь не смотреть на него.

Он медлит, изо всех сил пытаясь сказать что-то еще, возможно надеясь, что она скажет что-то еще, что она остановит его. Бет уже ничего не знает. Она бросает на него быстрый взгляд. Его лицо искажено болью, в глазах стоят слезы. Она отводит взгляд. Он так ничего и не говорит. И она тоже. Он разворачивается и начинает спускаться по лестнице. Она не сходит с места, пока не слышит стук закрывающейся за ним входной двери.

В прачечной она тщательно отмеряет стиральный порошок. На улице с ревом заводится мотор фургона Джимми. Она наливает жидкий кондиционер в лоток стиральной машины. Он дает задний ход и выезжает со двора. Она выбирает программу для стирки постельного белья и нажимает кнопку «Пуск». Его грузовик переключается на первую передачу и, набирая скорость, едет по их улочке. Она смотрит, как в их постельное белье льется горячая вода. Барабан стиральной машины наполняется паром. Все приходит в движение и начинает крутиться.

Он ушел.

Бет идет в кухню, останавливается перед раковиной, устремляет взгляд в окно и ничего не делает. Она не знает, что ей делать. Потом она усилием воли заставляет свои мысли переключиться на запланированные домашние дела, надеясь, что привычная и безопасная ежедневная рутина поможет обуздать неконтролируемую панику, мощной волной поднимающуюся у нее внутри.

Необходимость пропылесосить дом никто не отменял. А потом она приготовит обед в мультиварке. Будет куриная лапша. А на десерт она испечет пирожные. Девочки заканчивают учиться в два. Потом у Софи театральный кружок, у Джессики баскетбол, а Грейси приглашена в гости.

Им она, разумеется, ничего говорить не будет. Во всяком случае, сегодня. Они ничего и не заметят. Джимми никогда не бывает дома ни в обед, ни в то время, когда они укладываются спать.

Она неподвижно стоит перед раковиной. Ветер завывает. Радиатор шипит.

Джимми ушел.

Она делает глубокий вдох и медленно выдыхает через рот. Ладно, пора браться за пылесос. Но сначала, прежде чем что-либо делать, она позвонит Петре.