Читать книгу Её звали Шайнара. Книга первая. Тень - Лекса Гор - Страница 2

В тот же вечер Шайнару бросили в городскую тюрьму. До этого момента девочке ещё ни разу не приходилось бывать в подобных местах. Её долго вели по длинному коридору, вдоль которого располагались маленькие камеры. За решетчатыми дверьми томились десятки мужчин и женщин. Одежда их была грязна, а лица выглядели мрачными и испитыми. Казалось, в этих стенах собрали всех бродяг и нищих Гельдорана.

Шайнару поместили в камеру, где кроме неё находилось ещё четверо мальчишек. Самому старшему из них было лет шестнадцать, а самому младшему – едва ли исполнилось больше шести. Мальчишки расположились у одной стены, а Шайнара присела у другой. Никто не заговаривал с девочкой, но промеж собой сокамерники вели активную беседу, из которой Шайнара поняла, что перед ней обычные городские воришки.

– Что они теперь с нами сделают? – спрашивал один паренёк с ладонью, перевязанной тряпкой.

– Говорят, по новому закону теперь за это отрубают руку, невзирая на возраст, – отвечал ему другой мальчик, у которого была разбита губа и над ней запеклась кровь.

– Руку?! – первый паренёк посмотрел на свою забинтованную ладонь. – За какие-то жалкие семь сагриков?

– Жалкие? Ты же хотел обокрасть самого Визария! Да этот жирный боров скорее удавится, чем потеряет хоть полсагрика! И зачем ты вообще полез? Я же сказал, что всё сделаю сам…

Мальчик с перевязанной ладонью всхлипнул:

– Я же только хотел помочь. Твоя мать всегда относилась ко мне, как к сыну. А ей ведь нужно лечиться.

– Да, – вздохнул первый паренёк, – если б этот лекарь из Заречного Тупика согласился прийти к ней за меньшие деньги… А-то в последний раз он попросил за свой визит целых пятнадцать сагриков, а сам так ничего и не сделал, – мальчик с разбитой губой смачно сплюнул на пол…

Сквозь решётку на маленьком окошке, расположенном под самым потолком, в камеру попадал лунный свет. Он образовывал на полу причудливый узор. Но когда гонимые ветром тучи закрывали собой небесное светило, этот узор приходил в движение, искажался и напоминал оскал дикого зверя.

Самый младший арестант пересел в угол и тихо заплакал, размазывая маленькими кулачками по щекам слёзы.

– Не хнычь, – бросил ему самый старший. – Может, на этот раз всё обойдётся. Вы заметили, как вычищали главную площадь накануне? Солдаты гоняли нашего брата по всем щелям.

– Да. Я тоже видел это, – отозвался паренёк с разбитой губой. – Даже у нас в Заречном Тупике прошёл патруль, хотя с роду такого не бывало.

– Народ молвит, будто Гельдоран собирается посетить сама королева, – продолжал старший. – А про неё говорят, что она благоволит к убогим и своей особой милостью даже иногда дарует свободу заключённым, особенно если они дети…

Тут дверь камеры отворилась, и стражники втолкнули ещё одного мальчишку-оборванца. Он был сильно избит, и едва закрылась дверь, как сразу рухнул на пол и отполз к стене, примостившись недалеко от Шайнары.

– Похоже, они сегодня сильно за нас взялись, – сказал старший, смерив взглядом вновь пребывшего.

Тот ухмыльнулся и, устроившись поудобнее, сказал:

– Просто в город вернулся Трёхглазый за товаром.

– Ты о чём? – спросил его мальчик с разбитой губой.

– А ты не слышал о Трёхглазом? – удивился тот. – Ты с какого угла вообще? Трёхглазый вывозит живой товар из Гельдорана уже несколько лет. Кого-то продаёт на рудники Косписа, а кого-то… – новичок многозначительно покосился на Шайнару, – везёт в Дакарэш. Говорят, там самый большой невольничий рынок…

Девочка слушала эти разговоры молча. Она мало понимала из того, о чём говорили гельдоранские оборванцы, да и по большому счёту ей было всё равно. Всё, что сейчас происходило вокруг неё – не имело значения. Единственное, что занимало её мысли и никак не давало покоя, приводя в полное отчаяние, – это осознание того, что она промахнулась… И Дарг остался жив…

– Ну, что ж, – ободряюще обратился самый старший арестант к самому младшему, – если нам грозят рудники Косписа, значит и руки нам отрубать никто не будет. А там, как знать, может и сбежим по пути.

Новенький мальчишка ухмыльнулся и отрицательно покачал головой:

– Я бы на это не рассчитывал. Трёхглазый не скупиться на охрану своего товара.

– А как же королева? – спросил паренёк с разбитой губой. – Говорят же, что она особым указом может помиловать бедняков?

– Конечно, – охотно отозвался новенький, но тут же добавил с издевательскими нотками, – если она вообще о нас узнает. Но это вряд ли. Лорд Артод объявил охоту на работорговцев, а Верховный судья города в это время заключает у него под носом сделки с Трёхглазым.

– Откуда ты знаешь?

– Моего брата тоже тайно вывезли из Гельдорана, но ему удалось бежать по пути. Он вернулся и рассказал мне.

– Так всё-таки удалось бежать? – подхватил старший.

– Это было давно, – отмахнулся новичок. – С тех пор Трёхглазый нанял чужеземных охранников, и я что-то не слышал, чтобы от них кто-нибудь ускользнул из наших.

В камере воцарилось молчание, но ненадолго.

– А я слышал, что есть какие-то судьи, которые не заключают сделок с работорговцами, – произнёс старший, – и ни с кем не заключают. Я слышал, что они могут предъявить обвинение даже лорду.

– Ну да, как же! Покажи мне хоть одного борова в мантии, который откажется от денег! – ответил ему паренёк с разбитой губой. – Судьи защищают только богатых!

– А я ведь тоже что-то слышал об этом, – встрял новенький. – Они называют себя Вольными Судьями и объявлены королём вне закона…

Мальчишки ещё долго разговаривали о некоем тайном Ордене Судей, члены которого якобы защищали даже самых бедных перед лицом самых сильных и никогда не брали денег за свою работу.

Шайнара слушала, закрыв глаза, и сама не заметила, как под утро провалилась в беспокойный сон…

***

– Вставай, морва…

Усталый стражник слегка пнул девочку, лежавшую ничком на соломенной подстилке.

– Поднимайся, я сказал, – повторил он и потянул за цепь, которая вела к железному ошейнику, надетому на пленницу.

Шайнара встала. Все её сокамерники уже были пристёгнуты к общей цепи. Когда пристегнули и девочку, стража вывела всех во внутренний двор тюрьмы. Шайнара зажмурилась от яркого света. Она провела в городской тюрьме всего пару ночей, а по ощущениям – будто прошёл целый год. Закованных в цепи, словно самых опасных преступников, детей провели через внутреннюю улочку в большое серое здание. Это был ратуша, в которой располагался Дом Судей Гельдорана.

Впервые Шайнара поднималась по такой широкой и красивой лестнице, с колоннами и золотыми орлами по бокам. Она, дочь рыбака, из маленькой морвийской деревушки на берегу Альвы, никогда раньше не входила в дома господ. Мальчишки тоже оглядывались с недоумением. Видимо, этой городской нищете тоже ещё не доводилось шествовать по ковровым дорожкам и мраморным лестницам. Шайнара не понимала, почему их ведут в Дом Судей через парадный вход – грязная обувь маленьких оборванцев оставляла уродливые следы на полу, а в воздухе над всей процессией витал затхлый запах рыбы.

Арестантов провели в просторный круглый зал, потолки и стены которого были расписаны сюжетами из знаменитых саг. Сквозь высокие мозаичные окна всё пространство наполнялось светом. Но в дополнение к нему в помещении висела ещё и огромная бронзовая люстра с сотней свечей.

Подростков поставили за резную ограду из красного дерева. А в самом зале тем временем толпились десятки богато одетых мужчин и женщин. И таких роскошных нарядов Шайнара ещё не видела ни у кого в Гельдоране.

Все эти важные господа и дамы что-то бурно обсуждали между собой. Они шутили, смеялись и не обращали на вошедших оборванцев никакого внимания, пока не раздался звук удара молота по медной тарелке – знак к началу заседания. И тут все разом замолчали и расступились.

И Шайнара увидела, как на помост с тремя судейскими тронами в центре зала взошли двое мужчин в чёрной мантии и одна женщина. Тонкая изысканная ткань струилась по её телу, а на голове блистала и переливалась бриллиантовая диадема…

– Обвиняемые, – обратился один из мужчин в чёрной мантии к арестантам. На шее у него висела тяжёлая золотая цепь со знаком главы городского суда, а сам он был настолько толстый, что с трудом помещался на своём судейском троне. – Сегодня наше заседание почтила своим присутствием Её Величество, дочь Ангола-Владыки, королева Миртании и всего Срединного Королевства, Семиора Благословенная.

Он выдержал паузу и продолжал:

– Все мы, её верные подданные, хорошо знаем, какое большое сердце у нашей королевы, и что в этом сердце есть милость ко всем, даже самым последним и презренным существам в королевстве. И посему, вы, справедливо осуждённые за свои преступления перед славным городом Гельдораном, сегодня можете просить о помиловании. И если Её Величество пожелает, то кто-то из вас, возможно, отправится домой…

Мальчишки переглянулись.

– Мортус Ланец, – начал громко зачитывать по бумаге второй судья, – выйди вперёд.

Мальчик с перевязанной ладонью вышел из-за ограждения и робко сделал два шага, после чего стражники сразу поставили его на колени.

– Мортус Ланец, ты обвиняешься в преступном сговоре с шайкой бродяг, – продолжал зачитывать судья, – и краже у достопочтенного жителя нашего города, господина Визария, кошелька с десятью лаврами.

– Там было только семь сагриков… – промолвил паренёк.

– Молчать! – прикрикнул на него судья, но тут же осёкся, глядя на королеву. – Твоя вина доказана, мальчик. У господина Визария есть свидетели… Или ты смеешь спорить со мной?!

Мортус Ланец отрицательно покачал головой и уставился в пол.

– Хорошо, – продолжил судья. – Ты хочешь просить королеву о милости?

Мальчик робко поднял глаза на правительницу, восседавшую перед ним, и вжал голову в плечи.

– Так ты хочешь просить королеву о милости? – грозно вмешался судья со знаком главы.

– Да, – тихо пролепетал Мортус Ланец.

Королева улыбнулась и мягко произнесла:

– Я дарую тебе милость, юноша, если ты обещаешь, никогда больше не заниматься воровством у честных людей, а посвятить свою жизнь достойному труду на благо своего города и всего королевства.

Мальчишка с перевязанной ладонью энергично закивал. Он явно не знал, что положено было отвечать в таких случаях, и с каждой минутой всё сильнее трясся от страха.

– Достопочтенный господин Визарий, – Семиора Благословенная обратилась к городскому казначею, стоявшему в первых рядах разряженной толпы, – корона сполна оплатит Вам долг этого юноши.

– Вы очень щедры, Ваше Величество, – у старого Визария хитро блеснули глазки, но он быстро спрятал их в глубоком смиренном поклоне.

С остальными мальчишками произошло то же самое. Один из судей листал толстую папку и зачитывал, в чём состоит вина того или иного арестанта, а потом королева каждому из них даровала милость, оплачивая ущерб пострадавшим господам, которые в свою очередь восхваляли милосердие и щедрость правительницы.

И вот осталась только Шайнара. Но судья, зачитывающий обвинения, вдруг изменился в лице. Он ещё раз пробежал глазами по бумаге, которую только что достал из папки, и что-то прошептал на ухо главному судье.

Наступила пауза. А потом главный судья наклонился к королеве и тихо произнёс:

– Эта арестантка обвиняется в очень тяжёлом преступлении, Ваше Величество. Она не стоит Вашей милости…

Дальше Шайнара не расслышала его слова, но, как ей показалось, королева отмахнулась от судьи.

– Выйди вперёд, девочка, – приказала Семиора Благословенная Шайнаре. – Как тебя зовут?

Судьи переглянулись. И тот, который зачитывал приговоры, уткнулся в папку, а главный судья быстро ответил за арестантку:

– Её имя уже не имеет значения, Ваше Величество. Она всего лишь уроженка одной из рыбацких деревень с Морвийских холмов.

– И что же ты натворила, морвийская девочка? – вновь обратилась королева к Шайнаре.

И вновь за ту ответил глава городского суда.

– Она пыталась убить одного из тех… – он закашлялся, а потом наклонившись к королеве ещё ближе что-то зашептал и слышны были лишь обрывки его речи, – … Великие Равнины… для защиты королевского дома… «грязный народ» … герцог…

Слушая торопливые объяснения судьи, Семиора Благословенная разглядывала оборванку, стоящую перед ней на коленях, и Шайнара почувствовала, как что-то едва уловимое начало меняться в поведении королевы. А потом в воздухе воцарилось тягостное молчание.

О, сколько же всего хотела рассказать несчастная девочка из рыбацкой деревни этой утончённой женщине в бриллиантовой диадеме! Но язык вдруг перестал слушаться Шайнару. Она никак не могла сложить слова в предложения и описать всё то, что произошло с ней в последние несколько дней.

– Что ж, – произнесла после долгого молчания королева, – зачитывайте Ваш приговор, судья Оверин.

Мальчишки, которых только что так неожиданно помиловали, удивлённо переглянулись. Из толпы же господ никто не проронил ни слова.

– За попытку убить иноземного подданного… – судья с папкой зачитывал приговор торопливо и нервно – … урождённая морвийских земель… – в этом месте он сделал паузу. У него не было данных об имени арестантки, – приговаривается к смертной казни через повешение. Приговор будет приведён в исполнение завтра утром во внутреннем дворе тюрьмы, в присутствии только дозволенных лиц.

Едва он закончил, как Шайнара вскочила на ноги. Образ брата, пронзённого копьём, с новой силой воспылал в её мозгу, вернув дар речи и последнюю надежду отомстить. В конце концов, перед ней же была сама королева! Шайнара расскажет ей! Она всё ей сейчас расскажет! И пусть убийц покарают…

– Ваше Величество! – это были первые слова, которые сорвались с её уст за последние несколько дней. – Они сожгли мою деревню! И всех убили!

Стражник снова грубо поставил девочку на колени. Шайнара набрала в грудь побольше воздуха, чтобы выкрикнуть следующую фразу, как вдруг увидела, что королева Семиора Благословенная поднялась с места, собираясь покинуть заседание.

– Ваше Величество! – ещё громче воскликнула Шайнара. – Простите меня! Я не знаю, как правильно говорить с Вами. Мой отец всего лишь рыбак из Морвы…

Но королева даже не посмотрела на девочку и спокойно продолжила движение к выходу.

– …его убили… и брата убили… и друзей… – сотрясали тишину зала отчаянные выкрики.

Но королева словно не слышала их. Она удалялась как ни в чём не бывало. Знатные господа и дамы тоже устремились на выход следом за ней и делали вид, будто ничего особенного не происходит. Шайнара растерянно озиралась по сторонам и вдруг в толпе увидела знакомую широкополую шляпу. На мгновенье она встретилась глазами с Морлавом Тейном и что есть силы закричала уже скрывающейся в дверях королеве:

– Морлав Тейн! Он видел всё и может подтвердить!

Но правительница исчезла в дверях, так ни разу и не обернувшись. За ней поспешно выходили и все остальные.

– Он обещал всё рассказать лорду Артоду… – тише произнесла девочка, а последнюю фразу она проговорила уже совсем себе под нос, – он обещал всех похоронить…

Она завертела головой, пытаясь снова отыскать глазами в толпе Морлава Тейна, но тщетно. Того и след простыл. Шайнара услышала, как восторженно завыла на улице толпа, встречая королеву, «подарившую милость простому народу» и освободившую воришек от наказания…

– Ну, ладно, – сказал главный судья, обращаясь к своему коллеге с папкой, когда в зале никого, кроме них и стражи, не осталось, – на сегодня хватит. Здесь уже итак всё провоняло рыбой… – он брезгливо поморщился и метнул злобный взгляд на девочку, всё ещё растерянно озиравшуюся по сторонам.

Тут в зал вошёл ещё один человек. Это был начальник тюрьмы.

– Где ты был, негодяй?! – сразу набросился на него главный судья. – Почему эту морву привели сюда вместе со всеми?! Я же распорядился – только мелких воришек. А ты привёл эту малолетнюю убийцу и поставил королеву перед выбором, которого она не должна была делать! И она этого не забудет, уж поверь! И я не забуду…

– Я… – залепетал начальник тюрьмы, – п-простите, господин Оверин… П-произошла ошибка. Её, – он с ненавистью ткнул пальцем в сторону девочки, – п-посадили в общую камеру и мой заместитель… Это о-он виноват… Я т-тоже… не доглядел… п-простите…

Шайнара слушала этот диалог, и в душе её рождалось какое-то новое чувство. Она смотрела на раскрасневшуюся и лоснящуюся от жира и пота рожу главного судьи, который, как гора склонился над заикающимся от страха тюремщиком, и ей нестерпимо захотелось вцепиться в неё, разорвать на части и закричать во всё горло. Это было дикое странное ощущение, но оно подарило ей несколько мгновений, свободных от невыразимой скорби и боли…

***

Камера смертников, куда привели Шайнару, находилась отдельно от остальной части тюрьмы и располагалась в башне. Если приподняться на цыпочки, то из окна через решётку можно было увидеть кусочек Главной площади города, где в честь посещения Гельдорана королевой шёл праздник: жонглёры, факиры, атлеты, актёры развлекали пёструю толпу горожан, срывая то свисты, то аплодисменты, то гомерический хохот.

Этот осенний день выдался на редкость ясным и безоблачным. В башне было намного светлее и суше, чем в предыдущей камере. Шайнара подставляла руки под солнечные лучи и слушала, как где-то в соломенной подстилке возится мышь. И вместе с этим шорохом непоседливого зверька волны воспоминаний уносили девочку туда, где шелестит на просторах листва морвийских рощ, где плещутся о берег холодные воды величественной Альвы, где отец, всегда такой серьёзный и усталый, развешивает для просушки сети перед домом, а Берд строгает на берегу деревянную треногу…

С площади донеслись звуки лютни, и чистый голос бродячего менестреля затянул балладу о прекрасной королеве Семиоре Благословенной, о её добром сердце и заботе, которую она проявляет к простому люду. Шайнара оторвалась от своих воспоминаний. Всё, что произошло в городском суде, оставалось для неё странным и непонятным, но вместе с тем вызывало чувство необъяснимой брезгливости и отвращения.

Певец смолк. Но ненадолго. Вскоре голос его зазвучал с новой силой.

… Рождённый лордом иль купцом,

Знай, день придёт расплаты.

И ты не выкупишь у них

Прощение за злато.

Сильный красивый голос менестреля заставлял слушать себя помимо воли. И Шайнара незаметно вся превратилась в слух.

… Меч Правосудия пронзит

Того, кто грабил без стыда,

И алой лентой подтвердит

Знак Вольного Суда…

Девочка никогда раньше не слышала прежде этой песни. Она вспомнила о разговорах мальчишек в камере и подумала, что если бы такие Вольные Судьи существовали на самом деле, то, может, они нашли бы убийц, напавших на её деревню, а потом казнили бы их всех. И Дарга с Югхаром особенно… Шайнара тихо застонала. Некоторые из воспоминаний, которые она старательно держала на самом дне своей души, с новой силой начали подниматься наружу…

…Хоть стены замка высоки,

Но не дадут спасенья.

Не защитит власть короля

От чаши искупленья…

Стемнело. На улицах всё ещё гуляли люди. Слышалась музыка, смех и веселье. Шайнара сидела, обхватив колени руками и уткнувшись в них головой. На рассвете её ждала казнь. Но девочка не боялась. Наоборот. Она ждала её и желала, как некое освобождение. Освобождение от рвущей изнутри боли, от воспоминаний, в одно мгновенье переворачивающих душу…

И хорошо, что казнь состоится не на Главной площади, а во внутреннем дворе тюрьмы (во всяком случае, так сказал судья Оверин). Девочке не хотелось, чтобы за её последними минутами наблюдали толпы зевак. Она хотела уйти тихо и быстро…

За дверью брякнули ключи. Шайнара вздрогнула. До рассвета было ещё далеко, но за ней уже пришли. Хмурый стражник вывел арестантку во внутренний двор тюрьмы, и она увидела эшафот с обустроенной на нём виселицей. Внезапно девочка почувствовала слабость в коленях и едва не упала на землю. Но тут из-под арки, выходившей с противоположной стороны двора показались несколько фигур. Они приближались, и свет их факелов отбрасывал на землю корявые тени.

Когда они подошли совсем близко, то в первом человеке Шайнара сразу узнала главного судью, и слабость в коленях у неё моментально прошла. Девочка выпрямилась. Но потом вся похолодела – следом за судьёй шли Дарг и Югхар…

– Вот она, – произнёс судья Оверин, обращаясь к своим спутникам, – забирайте и скажите Трёхглазому, что мы с ним в расчёте. И пусть убирается из города сегодня же. Завтра, по приказу лорда Артода, все дороги на юг будут перекрыты – очередная облава на работорговцев, – он пренебрежительно хмыкнул.

И прежде, чем Шайнара успела сообразить, что происходит, ей засунули в рот кляп и надели на голову мешок. Её куда-то повели, а потом подняли и перекинули через седло лошади. Животное недовольно фыркнуло и шарахнулась в сторону, на что его хозяин грубо выругался на гортанном языке. И копыта лошадей застучали по брусчатке.

Через некоторое время дорожное покрытие под копытами сменилось, и девушка поняла, что её вывезли за город. Бандиты ехали ещё какое-то время, а потом остановились. Шайнару опустили на землю и сняли с головы мешок. Место встречи проходило возле древних руин недалеко от Гельдорана. Шайнара увидела перед собой толстого мужчину, на лбу которого торчал уродливый шишковидный нарост.

–Трёхглазый, – обратился к нему Югхар, – судья Оверин возвращает тебе долг этим, – он подтолкнул девочку вперёд. – Сколько дашь сверху?

Урод с наростом обошёл вокруг Шайнары, вынул кляп у неё изо рта, приподнял губу толстыми пальцами и привередливо осмотрел зубы.

– Откуда она? – осведомился он шепелявым голосом.

– Не знаю, – соврал Югхар, – да какая разница?!

– У неё одежда рыбой воняет, – толстяк недовольно поводил носом вокруг.

– Помоешь. Тебе не привыкать.

– Сорок лавров за долг и двадцать сверху, – озвучил цену Трёхглазый.

– Это что шестьдесят?! – возмутился Юхгар. – Да ты же сам за неё не меньше двух сотен получишь!

– В Дакарэш её ещё довезти надо. А значит, и кормить надо. А вдруг она сдохнет по дороге?

– Нэ сдохнэт, – вставил Дарг. – Она крэпкая драль…

Толстяк ещё раз обошёл вокруг девочки и пощупал её плечи и икры.

– Ладно. Даю восемьдесят. Согласны – беру, не согласны – передайте Оверину, что его долг может и возрасти, если будет слишком затягивать с оплатой.

Дарг открыл было рот, чтобы что-то возразить, но Юхгар перебил его:

– Согласны, – сказал он и угрожающе посмотрел на напарника. Тот сплюнул, но не произнес ни слова. – И ещё, завтра Артод устраивает облаву на южных дорогах. Так что, тебе лучше поторопиться.

Трёхглазый кивнул и дал знак одному из своих людей, которые тоже были на месте встречи, чтобы тот рассчитался с бандитами. Получив деньги, те довольные направились обратно в Гельдоран, а Трёхглазый подошёл к повозке, на которой стояла деревянная клетка.

– Будешь шуметь, пожалеешь, – сказал он Шайнаре и развязал руки. Потом втолкнул девочку в клетку и запер дверцу.

Двое слуг накрыли клетку ветошью так, чтобы её содержимое стало не видно постороннему глазу. Уродливый работорговец сам управлял повозкой с запретным живым товаром, а четверо его вооружённых охранников ехали верхом.

***

Давно рассвело. А езда продолжалась уже несколько часов. Клетка подпрыгивала на ухабах, и девочка едва не билась головой о низкий потолок. Она сидела в углу, держась руками за прутья, и всё ещё обдумывала то, что произошло этой ночью. Шайнара не понимала, почему её не повесили, а продали какому-то уроду. Но третья встреча с бандитами, убившими её брата и отца, и обесчестившими её тело, окончательно вернула её к жизни.

Теперь у неё появилась цель. И она не успокоится, пока не добьётся её. Она ещё найдёт способ убежать и найдёт способ отомстить… За всё отомстить…. За сожжённый дом… За друзей… За Рыжего Фина… За отца… За себя… За брата…

…Берд… О, Берд… Горло её сжалось, в ушах застучало, а по сердцу прокатился тяжёлый ком и рассыпался на тысячи обжигающих песчинок с остро отточенными гранями. Несколько этих песчинок попали в глаза, вызвав резь и норовя прорвать океан невыплаканных слёз. Но нет! Шайнара до дрожи сжала кулаки – она не будет скорбеть до тех пор, пока не покарает убийц! Пока вороньё не слетится на их трупы, и падальщики не растащат кости! И в эту минуту внутри изнемождённой четырнадцатилетней девочки родилась такая смесь ярости, злобы и гнева, что их триединая мощь могла смести всё на своём пути…

Неожиданно повозка остановилась.

– Уйди с дороги! – услышала девочка голос Трёхглазого.

Она отогнула краешек ветоши, накрывавшей клетку, и увидела, что путь им преградил всадник. Шайнара сразу узнала его широкополую шляпу и тёмно-синий плащ. Это был Морлав Тейн.

– Что тебе надо, старик? – вновь спросил Трёхглазый. – Убирайся с дороги!

Но Морлав Тейн и не подумал отойти. Он лишь спрыгнул с лошади и слегка хлопнул её по крупу, чтобы та отбежала в сторонку.

–Ты Жураб Рамский, рождённый в подвалах Таурена женщиной по имени Саглая и именуемый в народе Трёхглазый? – спокойно и как-то даже торжественно задал вопрос Морлав Тейн.

– Возможно, – ответил уродливый работорговец. – У тебя есть ко мне дело, старик?

– Да, – отозвался Морлав Тейн, и добавил, обращаясь к охране, – а вы можете идти отсюда. К вам у меня дел нет.

Те недоумённо посмотрели на своего хозяина.

– Ты слишком долго испытываешь моё терпение, старик, – произнёс Трёхглазый, – и оно начинает иссякать.

Морлав Тейн пожал плечами и продолжил:

– Жураб Рамский, за убийство жены и своего нерожденного сына, а также за многолетнюю торговлю детьми на землях лорда Артода Гельдоранского Вольный Суд приговаривает тебя к смерти.

– Так ты Вольный Судья?!– взвизгнул толстый работорговец. – Убейте его!

Двое охранников, обнажив мечи, поскакали на безумного старика. А тот стоял, не шелохнувшись, и только полы его плаща развивались на холодном осеннем ветру. Шайнара зажмурилась. Она не хотела видеть, как Морлав Тейн лишится головы. Он был добр к ней, хоть и не заступился в городском суде.

Но когда девочка открыла глаза вновь, то увидела, как удаляются вдаль две лошади, и на каждой из них болтается в стременах безжизненное тело охранника. А старик всё стоял на том же месте, и, казалось, даже не изменил позы, лишь в руках его теперь поблескивал отполированный клинок.

Оставшиеся двое наёмников соскочили с лошадей и, обнажив мечи, бросились к Морлаву Тейну. Но тот двигался не по годам удивительно быстро и проворно. А спустя несколько минут всё было кончено, и никого из нападавших не осталось.

Увидев, как морлав Тейн играючи разделался с его охраной, Трёхглазый спрыгнул со своего места и вскочил на одну из освободившихся лошадей своих слуг. Он уже собирался хорошенько пришпорить животное и убраться прочь, но в воздухе что-то просвистело, и тело работорговца грузно повалилось на землю – Морлав Тейн послал в его сторону камень, привязанный к верёвке, а теперь невозмутимо скручивал своё оружие обратно.

Убрав камень куда-то в складки одежды, старик подошёл к телу Трёхглазого и спокойно заколол того мечом, потом наклонился и привязал к руке убитого алую ленту. Закончив ритуал, Морлав Тейн подошёл к повозке, скинул с клетки ветошь, сбил замок и открыл дверь.

– Не надо было уходить из таверны, – проговорил он укоризненно, но глаза его излучали доброту и сочувствие.

Шайнара выбралась из клетки наружу. Она во все глаза смотрела на своего освободителя, а потом произнесла срывающимся от волнения голосом:

– Вы… Вольный судья?

– Я Морлав Тейн, – ответил тот. – А ты, помнится, так и не назвала мне своего имени…

– Шайнара! – воскликнула девочка так быстро, словно от этого ответа сейчас зависела её судьба.

То ли от неожиданности этого возгласа, то ли ещё от чего – но Морлав Тейн вздрогнул и во взгляде его промелькнула странная тень. Но потом лицо его приняло прежнее выражение. Он достал из седельной сумки толстую книгу в кожаном переплёте и маленькую походную чернильницу с пером и пока он что-то записывал, девочка разглядывала его широко открытыми глазами.

– Я видела Вас в городском суде, – сказала она. – Почему вы не рассказали им о том, что случилось в моей деревне?

Старик оторвался от письма:

– Я рассказал. Только не им. А тем, кому это действительно важно, и кто сможет с этим что-то сделать…

– Вы говорите о Вольном Ордене? – осторожно поинтересовалась Шайнара.

Старик усмехнулся:

– А морвийская девочка что-то знает о Вольном Ордене, кроме названия?

– Лишь то, что поют в песнях и рассказывают в тавернах, – смиренно ответила она.

– И что же поют в песнях?

– Что Вольный Суд казнит богатых людей, совершающих преступления.

– Думаешь, только богатых?

Шайнара отрицательно покачала головой. Старик вернулся к письму. Девочка слушала скрип пера по бумаге, а мысли её, сменяя одна другую, проносились в голове с бешенной скоростью.

– А я могу стать Вольным Судьёй? – выдавила она наконец, и сердце её забилось часто-часто.

Морлав Тейн подул на страницу книги, чтобы свежая запись поскорее высохла, а потом произнёс:

–Ты хочешь служить Ордену, о котором ничего не знаешь? По-моему, это легкомысленное решение.

– Нет! – снова неожиданно пылко воскликнула Шайнара. – Я понимаю, о чём прошу, – обрывки мыслей в её голове окончательно сложились в ровную логическую цепочку, – если я стану таким же Судьёй, как вы, то смогу отомстить за свою деревню!

Старик не ответил. Он молча убрал книгу в седельную сумку. А с неба к нему на плечо приземлился маленький зверёк с большими глазами.

– Пожалуйста, Морлав Тейн, – продолжала упрашивать Шайнара. – У меня больше никого не осталось… Помогите мне стать Судьёй…

– Это трудный путь, – медленно начал старик. – И ты можешь погибнуть, не пройдя его…

– Я не боюсь! Я готова!

Морлав Тейн снова замолчал. Он долго изучал Шайнару взглядом, пока не проговорил:

– Служение нашему Ордену – это навсегда. Обратной дороги у тебя уже не будет.

– Я готова, – поспешно отозвалась девочка. Она очень боялась, что старик сейчас сядет на лошадь и ускачет вдаль, и она потеряет свой единственный шанс научиться тому, что позволило бы ей в будущем отомстить за семью. А она видела и хорошенько запомнила, на что способен меч Вольного Судьи…

– Ну, хорошо, Шайнара, – Морлав Тейн впервые назвал её по имени и даже, как ей показалось, как-то особенно выделил его. – Я исполню твою просьбу. И открою для тебя путь в Орден. Но… – старик помедлил, – есть одно условие… Ты никому не должна рассказывать, кто ты такая.

Девочка закивала.

– Ты отправишься в Орден вместо другого человека, – продолжал Морлав Тейн, – и назовёшься его именем. И никто не должен узнать об этом. Никогда. В противном случае, тебя ждёт смерть.

– Я поняла, – сказал девочка. – Я не боюсь. – И, хотя это была неправда, она прямо посмотрела в глаза старика.

Тот усмехнулся, а потом вновь стал серьёзным:

– Ладно, Шайнара. Закатай рукав на левой руке. Я поставлю тебе метку…

Морлав Тейн достал из седельной сумки металлический оттиск с изображением пламени в кольце, потом развёл огонь, накалил оттиск до красна и поднёс его к внутренней стороне предплечья девочки.

Она сжала зубы.

«Только бы не закричать», – молила про себя Шайнара. Она очень боялась не выдержать боли от раскалённого железа. Вдруг Морлав Тейн тогда решит, что она слишком слаба для Ордена и передумает. Но старик не передумал, хотя у девочки и не хватило сил сдержать вопль.

– Отныне твоё имя Дора из Латракии, – произнёс Морлав Тейн, закончив своё дело. – И ты незаконнорождённая дочь лорда Артода Гельдоранского. Остальное расскажу по пути…