Читать книгу Эти спутанные узы - Лекси Райан - Страница 7

Резко, словно неожиданно пробудившись ото сна, я оказываюсь в своем теле и снова сижу за столом на террасе с Мишей. Меня начинает тошнить, содержимое желудка просится наружу. Я отодвигаю стул, встаю и подхожу к перилам, как будто открывающийся с них вид поможет мне прочно закрепиться в собственном теле и перевести дыхание.

– Я не понимаю. Почему Себастьян не может занять трон? В его жилах течет кровь короля Неблагих, у него есть корона. Почему у него нет и силы?

– Потому что она есть у тебя, – мягко говорит Миша. – Когда ты связала себя узами с Себастьяном, узы убили тебя. А поскольку ты не определила магическим образом своего наследника, корона последовала за заключёнными узами, как про проторенной тропе, и перешла к Себастьяну.

– Тогда в чем проблема?

– Корона звездного света у Себастьяна, – говорит Миша. – И если бы он просто заключил с тобой узы, у него была бы и сила короны. Но ему было мало одних только уз. Он дал тебе Зелье жизни и сделал тебя фейри. Тем самым он привязал магию короны к твоей жизни, прежде чем та могла бы перейти к нему вслед за короной.

Связал магию с моей бессмертной жизнью.

– Магия – жизнь, – шепчу я, вспоминая слова, которым меня научил Финн. Сейчас кажется, что это было очень давно. Но я узнала это о Фейри всего несколько недель назад.

– Без короны и силы Себастьян не сможет занять трон.

Это еще не конец.

Я трясу головой, чтобы прогнать эту мысль.

– Не может этого быть. У меня нет силы Оберона. Я всего лишь человек. – Прежде чем Миша успевает указать на мою ошибку, я качаю головой: – Ты знаешь, о чем я.

– Да, знаю, но ты не просто человек, который стал фейри. Ты не заметила, что во время своего побега утопила дворец во тьме? Что заперла стражников в лагере беженцев в клетках пустоты?

– Да, но я думала… – Я сглатываю.

Магия – жизнь.

Я знала, что когда я стала фейри, мои силы остались со мной, но я никогда не думала, как это может повлиять на корону.

– Никто не думал, что это произойдет, – говорит Миша.

– Ты, кажется, думал.

– У всех нас были догадки о том, как корона может перейти от смертного ко Двору Луны. Но что будет и как она станет работать, если ты умрешь, не заключив узы с кем-то, кто точно может занять престол, не знал никто. Например, что было бы, если бы ты связала себя узами с золотым фейри, в жилах которого нет ни капли Неблагой крови? После твоей смерти корона перешла бы к нему? Это казалось маловероятным, поскольку чтобы унаследовать корону и сесть на престол, нужно иметь королевскую кровь Неблагих. Но то, как Оберон спас тебя – то, как он отдал свою жизнь и передал корону смертной, – противоречит всем правилам. А мы думали, что понимаем, как они работают. Все обсуждали, что будет с короной, если ты умрешь до того, как свяжешь себя узами, – с этой вероятностью были связаны всевозможные теории, – но никто никогда не задавался вопросом, что произойдет, если после заключения уз с Неблагим тебе дадут Зелье жизни.

Я могу только представить, как все сидят и как ни в чем не бывало обсуждают мою смерть. Я бросаю на Мишу хмурый взгляд через плечо.

С губ Миши срывается смешок.

– В чем дело?

– Ты знал. Вот почему ты привел меня сюда. Ты понял это прежде, чем понял кто-то из них.

– Мои шпионы рассказали мне о силе, которой ты владела в Золотом дворце. А затем, в лагере, я собственными глазами увидел, на что ты способна. Конечно, я не знал этого наверняка. Но моя племянница посетила меня во сне в ту ночь, когда мы встретились в лагере беженцев, – она, как ты знаешь, провидица.

– Ларк, – шепчу я. Забавно, что этот огромный новый мир кажется таким тесным. Я уже и забыла, что Миша – дядя Ларк.

Он кивает:

– Да. Она сказала, что у Себастьяна нет того, что ему нужно, чтобы занять трон, и что ты бежишь. И попросила меня дать тебе приют, чтобы ты могла восстановиться. Итак, зная о великой силе, которую ты продемонстрировала, и учитывая пророчество Ларк, я сделал очевидный вывод. А как только Шторм показал мне, как трон отвергает Себастьяна, мои подозрения подтвердились.

– Так вот что ты имеешь в виду, когда говоришь, что Финн и Себастьян борются за меня. Им нужна моя сила.

Точно так же, как они боролись, чтобы завоевать мое доверие, когда у меня была корона.

Это никогда не кончится.

– Думаю, все намного сложнее, но на самом базовом уровне – да. Трон не примет Себастьяна, потому что у него нет силы, и не примет Финна, потому что у него нет ни короны, ни силы. И, очевидно, он не примет тебя, потому что…

– Потому что я едва ли фейри, не говоря о том, что во мне не течет королевской крови Неблагих.

– Ну да. – Он пожимает плечами. – Но даже если бы и текла, корона-то все равно у Себастьяна. Вне зависимости от того, как это кончится, ты нужна братьям, если Неблагой двор хочет устоять.

– Им нужно снова меня убить? – Я разворачиваюсь и направляюсь к столу. С моих губ срывается истерический смешок. – Одного раза было недостаточно?

Миша снова наполняет свой бокал вином.

– Это даже отдаленно не то, что я предлагаю.

– Я никогда об этом не просила.

Он прищуривается.

– Это мы уже обсуждали. Никто из нас не просит о бремени, которое нам приходится нести. Но от этого то, как мы справляемся с этим бременем, не становится менее значимым.

– Почему они не могут просто сделать новый трон?

Он хмыкает.

– Трон – это не просто кресло, принцесса. Это метафора, и его магия сильнее, чем ты можешь себе представить.

– Вот почему ты мне помогаешь, – тихо говорю я, смирившись с происходящим. Я тянусь за бутылкой вина и наполняю свой бокал. И плевать, если оно отравлено. Может быть, все это какой-то коварный план. Может быть, они задумали убить меня, забрать мою силу и передать ее Финну – в конце концов, сестра Миши была замужем за братом Финна. Они все равно что семья. Или, может быть, Миша сам хочет обладать этой силой. Я смотрю ему в глаза и нерешительно подношу бокал к губам.

– Оно не отравлено. Мне незачем тебя убивать. Как я говорил, раньше такого никогда не было. Трудно предугадать, что произойдет, если ты умрешь.

Я закатываю глаза и делаю глоток.

– Это так обнадёживает.

– Ты нужна мне. И была бы нужна, даже если бы у Себастьяна была бы и корона, и сила и в этот самый момент он сидел на троне. Королевство Неблагих невероятно разобщено. Последователи Мордеуса были верны не столько ему, сколько тому, как он правил. Его несправедливые законы и наказания были выгодны немногочисленной элите. И им было нужно именно это.

– Немногочисленной элите? – хмурюсь я. – Я думала, что за Мордеусом стоят массы, и именно поэтому Оберон не смог занять свое законное место правителя, когда вернулся из царства смертных.

– Массы не стояли за Мордеусом, – говорит Миша, и в его голосе звучит смирение. – Массы гибли в этой проклятой войне. Но за ним стояло вокальное меньшинство, и у них была своя власть и влияние. Они поддержали Мордеуса, когда он украл трон у Оберона, потому что знали, что Финн предан простому народу – и его правление перераспределило бы власть и привилегии в их дворе. Последователи Мордеуса были готовы развязать гражданскую войну, чтобы этого избежать, и могу поспорить, были бы готовы и сейчас, где бы они ни были. У Себастьяна нет даже этого.

Я хмурюсь и пытаюсь сдержаться и не задавать еще один вопрос. Но если я чему-то и научилась от своего друга-гоблина Баккена, так это тому, что информация – сила.

– Были бы готовы и сейчас? Что ты имеешь в виду?

Миша пожимает плечами.

– Что они скрываются. После того как ты убила фальшивого короля, его последователи бежали, опасаясь, что Финн обрушит свои тайные легионы на дворец. Но где бы они ни были, они вернутся.

– У Финна есть тайные легионы? Типа – армия?

Это та Орда Проклятых, о которой они говорили в видении?

Миша откидывается на спинку стула и окидывает меня изучающим взглядом.

– А чем, как ты думаешь, Финн занимался последние двадцать лет? Он собирал свои силы в горах, тренировал их, готовился к тому, что корона может быть потеряна навсегда и ему придется свергать Мордеуса без нее.

Я рассматриваю вино в своем бокале. При первой встрече с Финном я обвинила его в том, что он живет в роскоши, в то время как его народ страдает. Но чем лучше я его узнавала, тем больше я понимала, что он готов на все ради своего народа. Даже сейчас, несмотря ни на что, я чувствую себя виноватой за свою бесцеремонную попытку проявить жестокость.

– Итак, есть те, кто поддерживал Мордеуса, – продолжает объяснять Миша, – а есть те, кто поддерживает Финна. Но есть и те, кто хочет видеть на троне принца Ронана – кто сражался в Великой войне фейри и считает, что только правитель, в крови которого есть и свет, и тьма, сможет объединить королевство и спасти своих детей от бесконечной войны.

Я качаю головой, вспоминая спор, свидетелем которого стала благодаря ястребу.

– Финн сказал, что этого не может быть, что Себастьян не может править обоими дворами, – хмурюсь я.

– Финн прав, но привлекательность правления Себастьяна заключается не в том, что он будет править обоими дворами. Есть надежда, что королева Арья не станет воевать с королевством своего сына.

– Неужели. Прямо вот так и не станет?

Миша усмехается.

– Мне еще предстоит найти что-то, на что она не пошла бы, чтобы получить больше власти. Поэтому я думаю, что те, кто настаивает на этом, делают слишком оптимистичные предположения. Как бы то ни было, факт есть факт: двор теней никогда не был так разобщен, как сейчас, и пока он так разобщен, он слаб.

– Допустим. Но ты – король Диких фейри. Какое тебе дело до Неблагого двора?

Его глаза сверкают, ноздри раздуваются, и на мгновение он теряет самообладание, но почти тут же снова берет себя в руки.

– Странный вопрос от бывшей смертной, которая рисковала собственной жизнью, чтобы помочь десяткам детей Неблагих сбежать от королевы.

– Любой на моем месте поступил бы так же.

Он мычит.

– А вот я в этом очень сомневаюсь. Но довольно мило, что ты в это веришь, после всего, что тебе пришлось пережить.

Я отвожу взгляд, мои щеки горят от смущения. Я не хочу, чтобы Миша считал меня наивной простушкой, и мне не нужно, чтобы он допытывался, почему я чувствую, что должна помочь. Правда делает меня уязвимой.

Он вздыхает.

– Мне не плевать, потому что происходящее между дворами напрямую влияет на мое королевство и мой народ. Не плевать, потому что я знаю, что пока двор теней слаб, золотая королева будет извлекать выгоду из этой слабости.

– Что это значит?

– Войны не избежать, – говорит он, – но на этот раз Благие не будут втянуты в многовековую битву между двумя равными дворами. Они одержат победу. Золотая королева победит, и последствия будут катастрофическими не только для Неблагого двора, но и для моих земель и затронут даже королевство людей.

– Что же ей нужно? Что стоит того, чтобы рисковать тысячами жизней?

Миша поднимает ладони.

– А из-за чего развязывают войны в принципе? Ресурсы, территории, власть.

Я прищуриваюсь.

– А если конкретно?

– Гоблинские горы, разделяющие дворы, а посередине Ледяная река. Горы к востоку от реки – территория Неблагого двора, а к западу – Благого. Великая война фейри началась, когда золотые фейри попытались захватить весь горный хребет.

– Что в горном хребте может стоить того, чтобы потерять так много солдат?

– На первый взгляд ничего. Эти горы настолько священны, что даже гоблины не переносят фейри дальше предгорий. Но под горами можно найти наши самые ценные ресурсы. – Он кивает на мою грудь, на которой все еще висит подаренная Себастьяном подвеска. Я не позволяю себе думать о том, почему не сняла ее. – Камни огня.

Я вытаскиваю ожерелье и изучаю мягко светящийся драгоценный камень.

– В чем же их ценность?

– Они делают все… лучше. Сильнее. Камни огня делают магию мощнее. – Он поднимает руку и шевелит средним пальцем, на котором в вечернем свете сверкает камень канареечно-желтого цвета. – Когда ты носишь такой камень, твой магический диапазон и сила сильно расширяются.

Я фыркаю.

– Зная отношение фейри к магии, удивлена, что вы не обвешаны ими с ног до головы.

Он пожимает плечами и выглядит почти застенчивым, когда говорит:

– Полагаю, так и было бы, если бы ношение более одного камня давало бы какие-то преимущества. Но нет никакой разницы в том, сколько на тебе камней, один или сотня.

– И что? Разве этого не достаточно, чтобы они были у всех и каждого? Разве не поэтому за них дерутся?

– Камни огня под этими горами в изобилии, но они не бесконечны. Для кого-то одного они представляют ценность, но в больших количествах предназначены не только для личного использования. Наши предки копили их, дарили своим жрицам, использовали для укрепления границ и создания тонизирующих средств, подобных которым без камней огня никогда не было бы.

– Например каким? – спрашиваю я, засовывая камень обратно под рубашку.

– Таким, как Зелье жизни или восстанавливающее зелье, которое золотая королева принимала, чтобы пережить ущерб, нанесенный при сотворении проклятия. Как токсин, который вводят тем детям, чтобы украсть их силы. В качестве усилителя магия одного драгоценного камня служит нам сотни лет, но для этих зелий и тоников нужны сотни камней, а использовать их можно только один раз. По-хорошему, за последние два десятилетия запасы королевы должны были истощиться, но она проявила бдительность и прикладывает усилия, чтобы собрать больше камней. – В его глазах вспыхивает гнев. – Ей мало того, что доступно на ее стороне горного хребта, поэтому она собирается продолжить начатое ее дедом. Он развязал Великую войну фейри, чтобы объявить сторону Гоблинских гор, которая сейчас принадлежит Неблагим, территорией Благих фейри.

– Он не хотел, чтобы у фейри теней был доступ к камням огня.

Миша кивает.

Он поворачивает голову к яркому солнечному свету, и его глаза темнеют.

– На протяжении поколений правители Благого двора посылали свои армии сражаться за земли к востоку от Ледяной реки, которая пересекает горный хребет посередине. Они считали, что могут претендовать на эту землю как на свою собственную. Бесчисленное множество золотых фейри погибло, пытаясь достигнуть этой цели, и бесчисленное множество фейри теней погибло, защищая эти земли. А теперь мои источники сообщают, что история повторяется. Боюсь, на этот раз Двор Луны слишком слаб, чтобы защитить свою территорию.

«Арья всегда была такой – такой холодной и бессердечной? Или отказ Оберона каким-то образом ее сломал?»

– Возможно, какую-то роль сыграло и то и другое, – говорит Миша, отвечая на мой незаданный вопрос, и на этот раз я даже не жалуюсь на то, что он без спросу читает мои мысли. – Она самая молодая правительница своего королевства. Ей не нужно было позволять занимать престол.

Я качаю головой:

– Война, камни огня, королева… а какое отношение это все имеет ко мне?

– Только у тебя есть власть и над Себастьяном, и над Финном. Только у тебя есть сила короны Неблагих. Ты могла бы стать ключом к объединению дворов и помочь защитить будущие поколения. Если ты поможешь мне, поможешь им, мы сможем…

– Нет. – Мой стул скрипит, когда я отодвигаю его и вскакиваю на ноги. – Я больше не позволю собой манипулировать.

– Тобой никто не манипулирует. Я прошу тебя о помощи. Ты думаешь, что все дело в силе. Думаешь, что что бы ты ни сделала, таким, как ты, это не поможет – фейри, которые являются жертвами обстоятельств.

– Прочь из моей головы, – рычу я.

Меня трясет от злости. Как же я устала, что меня используют, чтобы эти порочные мужчины и их спутанные между собой дворы могли получить власть, которую так жаждут.

– Абриелла, я должен показать тебе кое-что еще. – Он вытягивает руку, и другой ястреб пикирует вниз и садится ему на руку. – Здесь есть на что посмотреть. Разве ты не хочешь узнать, что произошло после того, как трон отверг Себастьяна?

Я качаю головой:

– Нет. Не хочу. Мне плевать. Хватит с меня политики фейри. Пусть хоть весь мир уничтожают, мне все равно. Разбирайся с этим без меня.

Я разворачиваюсь на каблуках и несусь обратно в свою комнату, хотя на самом деле она не моя. У меня ничего нет, и мне некуда идти.

* * *

Я солгала Мише.

Я сказала, что мне плевать, хотя оба мы знаем, что это неправда. Мне не плевать, больше, чем я могу это признать. Моя проблема заключается в моем недоверии – потому что я не доверяю ни Мише, ни Финну, ни чувствам, которые испытываю благодаря узам, заключенным с Себастьяном. Я не доверяю никому и ничему и планирую, чтобы в ближайшее время все оставалось именно так.

К сожалению, в отличие от Миши я не умею читать мысли и узнавать истинные намерения людей.

Поскольку я точно не знаю, как работает сила Миши, я не могу шпионить за ним с помощью своих теней. Насколько я поняла, он почувствует мои мысли, что сделает мою способность прятаться в тенях бесполезной.

Как только он сказал, что Финн хотел помочь простым жителям Неблагого королевства, я почувствовала, что мой гнев сходит на нет и я начинаю слушать его более внимательно. Затем он заговорил о защите будущих поколений, и я поняла, что меня разыгрывают. Миша ничем не отличается от других – говорит мне именно то, что мне нужно услышать, чтобы заставить меня действовать именно так, как он хочет.

Но я больше не позволю, чтобы со мной играли. Доверять можно тому, что нельзя доверять никому.

Я падаю на кровать, даже не потрудившись снять сапоги, и пытаюсь обдумать ситуацию. Отчасти мне хочется узнать, в чем заключается план Миши. Я хочу узнать, как можно помочь Финну и Себастьяну избежать еще одной войны, которая дорого обойдется ее участникам, и что я могу сделать, чтобы удержать королеву от притязаний на еще большую власть. У меня в сознании вспыхивает образ этого ужасного «лагеря», и при воспоминании о детях в клетках меня накрывает волной гнева.

Я кричу, уткнувшись лицом в подушку. Мне некуда идти, так что если эта комната будет в моем распоряжении только если я буду помогать Мише, я не знаю, что мне делать. Мне просто нужно… время. Время, чтобы получить больше информации. Время, чтобы принимать собственные решения.

Может быть, за Мишей я шпионить не могу, но у Себастьяна таких способностей нет. Если я сольюсь с тенями рядом с ним, возможно, я смогу получить часть необходимой мне информации.

Я вскакиваю с кровати и бросаюсь к двери. Когда я открываю ее, Миша стоит с другой стороны, подняв руку, как будто он собирался постучать.

Я выпячиваю бедро и складываю руки на груди.

– Зачем стучать? Неужели ты не знал, что я подойду к двери?

Он опускает руку и засовывает ее в карман.

– Я не провидец.

– Это должно как-то меня успокоить?

– Я не пытаюсь читать твои мысли – ну, не каждый раз, – но иногда ты выплескиваешь их наружу. – Он вздыхает. – Я пришел извиниться за то, что на тебя давил. Моя жена была достаточно любезна, чтобы указать мне на мои ошибки. Тебе через многое пришлось пройти, и, как заметила Амира, никто на твоем месте не принял бы предложения помочь решить проблему, корни которой уходят вглубь веков.

Я опускаю плечи.

– Спасибо.

Я никогда не встречала Амиру, но она уже мне нравится. И не потому, что я доверяю ее словам, а потому, что это предлог, чтобы выиграть больше времени. Чтобы понять, кому можно доверять.

– А где она – королева? Я бы хотела с ней познакомиться.

Его брови удивленно приподнимаются – мой интерес к его жене, похоже, ему нравится, – но он качает головой:

– Боюсь, она уже уходит. Она собиралась провести вечер в поселении Неблагих в долине.

– Ясно. – Может быть, я пока не могу доверять Мише, но это не отменяет всего хорошего, что они с Амирой сделали, поселив здесь Неблагих беженцев. – Она проводит там много времени.

– Не много. – Он пожимает плечами. – Ты явно только что собиралась уходить. Тебе что-нибудь нужно? Я могу тебя проводить – или тебя может сопроводить твоя служанка, если ты устала за вечер видеть мое лицо.

Я растягиваю губы в улыбке. Да, я могу быть горькой и ожесточенной, но, похоже, обаяние Миши действует и на меня.

– У вас во дворце есть гоблин? Я хочу повидаться с Себастьяном.

Его брови приподнимаются, но это единственный признак его удивления.

– Почему?

– Ну, я бы хотела… – Я прикусываю губу, пытаясь придумать хороший способ объяснить, что мне нужно собрать как можно больше информации.

– А, – говорит Миша, и его губы растягиваются в улыбке. – Мы называем это «шпионажем».

Я бросаю на него свирепый взгляд.

Он усмехается.

– Прошу, не пойми меня неправильно. Я полностью одобряю это.

– Отлично. Я хочу шпионить. Я хочу посмотреть, что он делает теперь, когда понял, что не может сидеть на троне.

– Он поселился во дворце Неблагих. Ему удалось провести туда достаточное количество своих стражников, чтобы Финн и его люди… на некоторое время эвакуировались.

– Хорошо, но я хочу знать, что он говорит, когда думает, что я не слушаю.

Миша кивает.

– Я пошлю Шторма.

Я качаю головой.

– Я хочу посмотреть сама.

Он складывает руки на груди.

– Ты забыла, что связана с Себастьяном узами? Что он всегда знает, что ты чувствуешь и где находишься?

– Нет. Я не забыла. Не смогу забыть. – Я прикасаюсь кончиками пальцев к вискам. – И здесь.

И я чувствую его, когда сворачиваюсь калачиком в постели, чтобы заснуть.

Но я не могу заставить себя признаться в этом.

– Ты говорил, что можешь научить меня блокировать…

– Это требует практики. И терпения – и большого количества энергии, которой у тебя сейчас просто нет. Но обещаю, что завтра с утра я первым делом начну тебя учить.

Он прав. Я встала с кровати всего пару часов назад, а уже устала и с нетерпением жду возможности снова забраться под одеяло. Но со сном приходят сны, а во сне я рискую открыться Финну или Себастьяну.

– Завтра, – говорит Миша. – После того как ты выспишься и у тебя будет возможность переварить то, что мы сегодня обсуждали, мы можем попрактиковаться в блокировании. Но с одной оговоркой: большинство связанных пар могут чувствовать присутствие друг друга тем сильнее, чем ближе они находятся. Даже после многих лет тренировок есть вероятность, что если шпионить за тем, с кем ты связан узами, он тебя заметит.

Я киваю:

– Хорошо.

Даже если я никогда не смогу шпионить за Себастьяном, я хочу научиться всему, чему Миша может меня научить. Все время чувствовать Себастьяна очень утомительно. Не уверена, что смогу сдержаться, если прямо сейчас дверь откроется и он войдет в комнату, – и не броситься к нему в объятья.

– Что касается сегодняшнего вечера, – говорит Миша, – хочешь, я покажу тебе мой дворец?

Хочу. Никогда не видела ничего подобного. Это место просто дух захватывает, а ведь я видела Замок Гор только мельком. Но не так я хочу провести этот вечер.

– Можно, я пойду с Амирой? В… лагеря? – Я прикусываю губу. Я хочу быть уверенной, что Миша – хороший мужчина. Но мне нужно знать это для себя или для тех, кто не может себя защитить?

– Я не уверен, что это возможно, – говорит Миша. Он замолкает и долго стоит с отрешенным взглядом. Я задаюсь вопросом, не пытается ли он заставить меня изменить решение и сказать, что мне не нужно идти.

– Если ты пытаешься что-то скрыть…

Неожиданно он кивает и улыбается мне.

– Амира все еще в конюшнях. Она сказала, что подождет, и мы сможем поехать все вместе.

Я хмурюсь и оглядываю комнату.

– Ты сейчас… разговаривал с ней?

Его улыбка становится шире.

– О да. – Он постукивает себя по виску, как будто это все объясняет, затем говорит: – Ты можешь ехать так или тебе надо переодеться?

Я смотрю на свои кожаные штаны и ботинки:

– Могу так.

– Хорошо, – кивает он, уже поворачиваясь и направляясь к лестнице. – Амира говорит, чтобы я захватил плащ. К тому времени как мы вернемся, уже стемнеет, а когда сядет солнце, станет прохладно.

Я замечаю черный плащ, висящий у двери, хватаю его, а потом бегу за Мишей. У него такие длинные ноги, что к тому времени, как я догоняю его, он уже успел дойти до лестницы.

– Я смогу делать то же самое с Себастьяном?

Не уверена, как отнеслась бы к этому. С одной стороны, это все, что я могу сделать, чтобы игнорировать постоянный гул его эмоций, постоянно стучащий по моему сознанию. С другой – было бы здорово иметь возможность поговорить с кем-то, не находясь при этом с ним в одном помещении.

Миша качает головой:

– Я не знаю, какие способности у золотого принца, и не знаю масштабов твоей силы. Но, насколько мне известно, вы двое не можете говорить телепатически.

– Значит, то, как работают узы, зависит от чьих-то способностей?

Спустившись с лестницы, Миша поворачивает налево, выводя меня из дворца на другую лестницу. Я понимаю, что все эти ступеньки вырезаны в самой горе. Как будто Замок Гор построен на самой высокой точке в этом районе Земель Диких фейри и чтобы добраться куда-то за его пределами, нужно спуститься с него.

Миша смотрит на меня и наклоняет голову.

«Это возможно не благодаря узам, – говорит он в моем сознании так ясно, как если бы он произносил эти слова вслух. – Это мой дар. Как и возможность услышать твой ответ».

– Ой. Это… – На ум приходит слово «жутко», но я слишком воспитанна, чтобы произнести его вслух.

Миша усмехается: он все равно его услышал.

– А мне любопытно, – говорит он. – Вчера казалось, что ты хочешь отключить эмоциональную связь между тобой и Себастьяном, а сейчас спрашиваешь, как можно сделать ее более… точной… Как можно общаться с ее помощью.

Я пожимаю плечами:

– Ты не можешь винить меня в моем любопытстве.

– Но какого толка это любопытство? Ты хочешь от него отгородиться или иметь возможность свободно общаться с ним?

Мне очень хотелось заявить, что я совершенно точно хочу от него отгородиться – и никогда больше не знать, о чем он думает или что чувствует, никогда его не видеть и никогда не думать о его лице. Но я понимаю, что это говорит мое разбитое сердце.

– Думаю, и то, и то, – задумчиво говорю я. – хочу иметь возможность отгородиться от него по своему желанию, но я признаю, что меня заинтриговала возможность общаться с кем-то, не разговаривая. Для меня это значит иметь выбор. Я хочу сама контролировать свой разум и чувства.

– Справедливо, – кивает он.

Я выпрямляюсь и вынуждена сдержать улыбку, когда мне в голову приходит еще одна мысль.

– А на каком расстоянии работает твой дар?

– Это зависит от обстоятельств. Если разум, к которому я подключаюсь, слаб или сделал выбор намеренно усилить нашу ментальную связь, я могу мысленно говорить на одном конце двора, и меня будет слышно на другом. Но если я пытаюсь прочитать мысли защищенного разума, я должен находиться в той же комнате, и даже это не сработает, если человек хорошо тренировался.

– А как насчет людей?

Миша ухмыляется.

– Мысли людей, как правило, легко читать.

– А не мог бы ты… не мог бы ты, пожалуйста, узнать, как моя сестра? Убедиться, что с ней все в порядке?

Он качает головой:

– Боюсь, моя сила не работает между королевствами.

– Ясно. Конечно.

Я внимательно рассматриваю свои сапоги, покрытые тонким слоем пыли.

– Я могу послать Шторма, чтобы ты могла сама ее увидеть.

Мне не нравится, что кто-то из его созданий будет шпионить за моей сестрой. Наверное, мое недоверие отразилось на моем лице, потому что он добавляет:

– Если ты не доверяешь тому, что видишь его глазами, можно отправить письмо через моего гоблина.

– Правда?

– Я буду рад это сделать. Я знаю, каково это – быть разлученным с младшим братом или сестрой.

На его лице появляется грустная улыбка.

– Спасибо тебе большое. В теории я понимаю, что с ней все в порядке, но сейчас, когда я фейри… – Я пытаюсь подобрать слова, но глаза начинает щипать, и мне приходится сглотнуть, чтобы сдержать внезапные непрошеные слезы. – Когда я навещала свою сестру с Себастьяном, мне и в голову не приходило, что, возможно, я вижу ее в последний раз.

– Ты хотела бы привезти ее сюда?

Да, пожалуйста.

Я едва не произношу эти слова, но сдерживаюсь. Больше всего на свете я хочу, чтобы Джас была рядом со мной. Но я не могу. Я никогда не забуду ужаса в ее глазах, когда я предложила ей вернуться в королевство Фейри. Что бы она ни пережила, находясь в плену у Мордеуса, это не прошло бесследно, и теперь моя жизнерадостная, доверчивая сестра боится всех фейри. Я не отниму у нее возможности выбора, как Себастьян отнял эту возможность у меня.

– Нет, – наконец говорю я. – Нет. Она там, где хочет быть. Я отправлю ей письмо.

Не представляю, что я скажу ей, но я найду способ поговорить с ней так, чтобы она обо мне не беспокоилась.

Миша замедляет шаг, а потом мы и вовсе останавливаемся. Когда он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, на его лице такое искреннее сострадание, что мне приходится на мгновение отвернуться от него, чтобы взять себя в руки.

– Так будет не всегда, – мягко говорит он. – Ты знаешь, что такое одиночество, но когда-нибудь… Обещаю, когда-нибудь это будет не так.

Я внимательно изучаю свои сапоги.

– А я думала, ты не провидец.

– Нет. Но я очень, очень стар, и я могу распознать добрую душу. Добрые души никогда не остаются в одиночестве надолго.

Он сжимает мое плечо, а затем я слышу звук его удаляющихся шагов.