Читать книгу Пустые зеркала - Лена Обухова - Страница 6

4 июля, воскресенье

г. Шелково

Закат уже догорал, но было еще очень светло, и оттого казалось, что впереди целый вечер, хотя шел десятый час. Кристина как раз закончила собирать сумку и теперь приводила себя в окончательный порядок, намереваясь вновь покинуть его квартиру на неопределенное время. Во всяком случае, на вопрос: «Когда ты снова приедешь?», она обронила лишь равнодушное: «Не знаю, посмотрим».

Соболев наблюдал за ее перемещениями по его небольшой квартире, прислонившись плечом к дверному косяку кухни. Когда она в очередной раз – вероятно, уже последний, – выскользнула из ванной, он попытался поймать ее за руку и притянуть к себе.

– Эй, куда ты так торопишься? Может, останешься до завтра?

– Зачем? – спокойно поинтересовалась Кристина, проворно выскальзывая из его объятий.

В ее голосе не было недовольства или обиженных ноток, но все ее поведение в который раз предвещало или ссору, или очередной молчаливый разрыв. Порой Соболеву казалось, что их отношения состоят из бесконечных ссор и примирений. Впрочем, иногда обходилось и без ссор, они просто вот так холодно расставались на какое-то время, почти не созванивались и не встречались, пока один из них, страшно соскучившись, не делал шаг навстречу другому.

– Ну, чтобы утром приготовить мне завтрак, проводить на службу, поцеловать на прощание, – мягким тоном продолжил Соболев, все еще надеясь, что она оттает. И, возможно, даже действительно останется.

Кристина, услышав его слова, подошла к нему и встала напротив, скрестив руки на груди. Она смотрела на него с улыбкой, но это была какая-то отстраненная улыбка. После такой тебя не заключают в объятия, чтобы зацеловать до потери сознания. В лучшем случае чмокают в щеку на прощание.

– Андрюш, милый, ты уже определись, пожалуйста, кем ты меня видишь и чего от меня хочешь. Если я просто любовница, которая приезжает ради пары жарких ночей или которую берут в романтический отпуск, то к чему меня удерживать сейчас? Хорошая любовница должна знать, когда пора уйти, чтобы не надоесть. А если у тебя такие вот фантазии насчет утренних провожаний на службу, так это тебе жена нужна. Она тебе и завтрак приготовит, и на прощание поцелует. И даже чистую рубашку, возможно, погладит.

Соболев удивленно выгнул бровь, как бы говоря: «Серьезно?» Представить Кристину – дочь крайне состоятельного отца, привыкшую к жизни в роскоши и в окружении обслуживающего персонала, – с утюгом в руках было крайне трудно.

– Ты действительно гладила бы мне рубашки, если бы мы были женаты?

Она задумалась на секунду и мотнула головой.

– Нет. Но я бы следила за тем, чтобы домработница делала это вовремя и свежие поглаженные рубашки всегда были у тебя под рукой.

– Вот видишь, – фыркнул Соболев. – Какая из нас супружеская пара, Кристи?

– Считаешь, что не годишься в мужья женщине с домработницей?

Соболев отчасти действительно так считал, но недавний разговор с одним коллегой убедил его, что состоятельная жена – это не повод для неловкости или чувства собственной неполноценности, особенно если ты сам занят делом, к тому же делом полезным. Во всяком случае, его аргументы показались Соболеву достаточно убедительными, и он активно старался их принять не только на сознательном, но и на подсознательном уровне.

– Да не в этом дело. Просто я никогда не жил с домработницей. Не уверен, что смогу. Ты же понимаешь, что кошатникам лучше держаться кошатников, собачникам – собачников, а тем, кто держит дома прислугу, соответственно…

Он многозначительно замолчал, выражением лица давая понять, что это просто шутка. И она, по всей видимости, имела успех: Кристина тихонько рассмеялась, подошла к нему ближе и посмотрела уже с большей теплотой во взгляде.

– С домработницей необязательно жить. Она может приходить в рабочие часы и делать свое дело, пока ты делаешь свое, а я – свое.

– Тут ведь вопрос даже не в домработнице. Мы ведь уже это обсуждали, Кристи. Дело в том, где находится дом. Твой – в Москве, а мой – здесь. Потому что здесь живет мой сын. И это не изменить.

– Да, но проблему в этом видишь только ты. Моя работа, между прочим, не имеет такой уж жесткой привязки к городу. Многих клиентов я консультирую в онлайне, потому что им самим так удобнее. К тем, кому нужны обязательно личные сессии, я могу и в офис ездить, делать это пару раз в неделю не так уж сложно. Стало быть, мы легко можем поселиться где-нибудь здесь. Я уже интересовалась: есть у вас неплохие квартиры, которые можно довести до ума хорошим ремонтом. А можно купить или даже построить дом в частном секторе. Это если ты действительно так уж хочешь остаться в Шелково. А если переехать в Москву, то сына твоего можно брать к нам на выходные и каникулы. Может быть, не на все, но даже если только на половину и ты в какие-то дни окажешься занят, все равно получится больше общения, чем у вас сейчас.

– Думаешь, моя бывшая на это согласится?

– Знаю, что согласится. Мы с ней недавно это обсудили. Она, кстати, очень разумная женщина с маленьким ребенком во втором браке. Поверь, она совсем не против, чтобы ты брал на себя больше отцовских обязанностей, чем ты вытягиваешь сейчас. А со мной это будет делать проще, и ей не так страшно будет доверять ребенка тебе, зная, что за ним кто-то присмотрит, если тебя вдруг дернут по работе.

– Подожди, – растерянно пробормотал Соболев, напряженно хмурясь. – Ты что? Разговаривала с моей бывшей? И вы поладили?

Кристина несколько самодовольно улыбнулась.

– Вообще-то, я дипломированный психолог, если ты забыл. Искать подход к людям – мой основной профессиональный навык. Поэтому да, я с ней пообщалась на эту тему. А заодно о том, что вашему сыну лет через пять поступать в ВУЗ, и возможность при этом жить в Москве ему пригодится.

Соболев смотрел на нее ошарашенно и немного растерянно.

– Подожди, хочешь сказать, что тебя все это устраивает? Ну, типа, сидеть с моим сыном, пока я ловлю преступников?

– А что здесь такого? Потренируюсь в роли матери, мне пригодится. Двенадцатилетний парень – это, конечно, с одной стороны проще, чем младенец, а с другой – самый паршивый возраст, но я думаю, что разберусь. Я же все-таки…

– Дипломированный психолог, – улыбнулся Соболев, все еще недоверчиво глядя на нее.

Он сам не знал, что его удивляет больше: то, что она все это продумала, или то, что ее интересует практика в роли матери. Впрочем, это было вполне логично и естественно: в первом браке у Кристины детей не было, они с Олегом с этим, к счастью, оба не торопились, а теперь ей уже немного за тридцать. Видимо, часики тикают. Вероятно, именно поэтому она ждет от него решительных действий: хочет уже как-то определиться.

И Соболев вдруг понял, что он и сам к этим действиям вполне готов. Правда, пока только морально. Это ведь нужны цветы, кольцо, шампанское, возможно, даже ресторан… Хотя нет, лучше как-то более приватно, наверное…

Шестеренки в его голове уже крутились, и он представлял варианты, но по факту лишь стоял и молча смотрел на нее, должно быть, все с тем же выражением растерянности на лице. Поэтому Кристина лишь разочарованно вздохнула, быстро поцеловала его в губы и заявила:

– Ладно, капитан Соболев, думай, но учти: я не буду ждать тебя вечно. Увидимся. Не провожай меня.

И, подхватив небольшую сумку, она выпорхнула из квартиры, оставив его наедине с мыслями. Соболев улыбнулся. Ладно, ничего страшного. Тем приятнее будет сюрприз, когда к следующей встрече он подготовит настолько романтичное предложение выйти за него замуж, насколько это возможно для него.

⁂

Нажав на кнопку вызова лифта, Кристина обернулась на только что закрывшуюся за ней дверь. Отчасти она ждала, что та сейчас распахнется и сбросивший с себя ступор Соболев выйдет за ней следом. Если не для того, чтобы прямо здесь и сейчас предложить ей руку и сердце, то хотя бы проводить ее до машины, донести почти невесомую сумку. Она, конечно, помнила, что попросила его этого не делать, и как психолог была уверена, что мужчина может и должен прислушиваться к просьбам женщины, уважать ее желания и решения, но ей все равно хотелось, чтобы в этот раз случилось иначе.

Однако лифт пришел, а дверь квартиры так и не открылась. Когда дребезжащие створки поехали в стороны, Кристина печально вздохнула и повернула голову к лифту, собираясь сделать шаг вперед. Вместо этого она испуганно вздрогнула и отпрянула. На секунду ей показалось, что в лифте кто-то есть. И не просто «кто-то», а мужчина с ножом, собирающийся броситься на нее, как только створки откроются достаточно широко.

Но стоило отступить назад и открыть рот, чтобы закричать, зовя на помощь, как видение растаяло и оказалось, что Кристина смотрит на собственное отражение в треснутом, не слишком чистом зеркале, висящем на стене кабины.

Она резко выдохнула, сокрушенно качая головой, и через силу улыбнулась собственному отражению. Двери уже поползли обратно, пришлось торопливо остановить их и все-таки войти в лифт.

– Привидится же такое, – пробормотала Кристина, нажав кнопку первого этажа.

Действительно: с чего вдруг ее накрыло подобным видением? Одно дело просто испугаться собственного отражения, забыв про зеркало и решив, что навстречу тебе кто-то выходит, а другое – увидеть то, чего даже близко нет! Почему мужчина? Почему с ножом?

– Бред какой-то, – вслух добавила она, словно пытаясь себя успокоить и убедить.

В тот же момент свет в кабине мигнул, а саму кабину резко тряхнуло, как будто она обо что-то споткнулась.

«Только этого не хватало!» – промелькнуло в голове. Кристина никогда в жизни не застревала в лифтах, но всегда этого очень боялась. Застрять в этом лифте – таком маленьком и старом – ей не хотелось вдвойне.

Однако ничего такого не произошло. Не считая секундной заминки, лифт доехал до первого этажа без приключений. Там снова дернулся, остановившись, немного подумал и все же разомкнул створки, выпуская свою пассажирку.

Снова выдохнув, на этот раз облегченно, Кристина направилась к выходу из подъезда. Ее машина стояла довольно далеко от дома, поскольку приехала она поздно вечером, когда большинство жильцов уже вернулись домой и все более удобные места были заняты. Пару раз она даже хотела переставить машину так, чтобы ее хотя бы было видно из окон квартиры Соболева, но каждый раз у нее находились дела поинтереснее.

При ее приближении автомобиль приветливо засветился габаритными огнями и щелкнул центральным замком, реагируя на ключ в ее сумочке. Кристина открыла заднюю дверцу и кинула сумку с вещами на сиденье.

Потянув на себя дверцу водителя, она успела заметить темную фигуру у себя за спиной, мелькнувшую в боковом зеркале, но среагировать на это не успела: вокруг все потемнело, сознание погасло, а тело перестало подчиняться.

⁂

20 декабря 1992 г.

д. Анисово, Шелковский р-н

Зима выдалась холодной и снежной: сугробы доходили почти до окна первого этажа, знатно просевшего за годы существования дома. Из щелей, образовавшихся за те же годы, нещадно дуло, что делало почти нерешаемой задачу отопления. Приходилось одеваться теплее.

Висевшее на стене старое зеркало в деревянной раме отражало обстановку, которую многие определили бы как «чистенько, но бедненько». Старая мебель, оставшаяся еще от бабки с дедом, впрочем, держалась молодцом. Тогда вещи делали с умом и на совесть, как любил говаривать отец. Да и новых все равно достать было негде, да и не на что.

Но так будет не всегда. Молодой парень, ходивший по комнате, знал это наверняка.

Сегодня свет в комнате не горел, во всяком случае, привычный, электрический. Зато на столе стояло несколько свечей, огоньки над ними подрагивали от то и дело пробегающего мимо сквозняка. Еще одна свеча была воткнута в плоский маленький подсвечник, который парень держал в руке. Он подошел к зеркалу и уставился на свое бледное отражение.

Отражение уставилось на него, как бы спрашивая: «И что дальше? Неужели сделаешь это?» Парень уверенно кивнул, хотя в его глазах читались суеверный ужас и абсолютное нежелание что-то делать. Однако выбора у него не было.

Отражение ободряюще улыбнулось ему и, кажется, даже подмигнуло, как бы подначивая. Парень на секунду крепче сжал подсвечник, а потом поставил его на низкую тумбочку, стоявшую под зеркалом. Ему нужно было освободить руку.

В другой руке – правой – он сжимал кухонный нож, старательно заточенный до состояния бритвы еще днем. Почти бескровные, пересохшие от волнения и зимы губы шевельнулись, произнося заранее заученную формулу. Он поднял руку с ножом, с какой-то бесшабашной решимостью глядя в глаза отражению, а потом поднял и вторую руку.

Ритуал требовал крови. Просто так стоять у зеркала и что-то бормотать – это игры для детей, а он занимается серьезной магией. Магией, которая поможет ему разбогатеть. Поэтому парень коснулся кончиком ножа указательного пальца левой руки и сделал небольшой надрез, болезненно поморщившись.

Кровь сразу побежала по пальцу, и парень поторопился прижать его к поверхности зеркала, оставляя на ней кровавый отпечаток. Этого должно хватить. А потом он просто замер у зеркала, до боли всматриваясь в отражение, в темноту за своей спиной, разгоняемую лишь подрагивающим пламенем свечей.

Тут требовались терпение и выдержка. Ничего в этой жизни не дается просто так.

От напряжения глаза быстро начало саднить, ему то и дело мерещилось, что в зеркале что-то движется, но стоило моргнуть, как наваждение исчезало.

Потом за его спиной послышался какой-то шум. Очень тихий, скорее, шорох, чем действительно шум, и парень еще пристальнее всмотрелся в отражение. Поворачиваться было нельзя: этим можно все испортить, поэтому он смотрел только в зеркало.

Наконец в отражении снова что-то шевельнулось. Парень вновь моргнул, но на этот раз темный силуэт никуда не делся, лишь, наоборот, стал более заметным. От волнения перехватило дыхание, парень крепче сжал рукоять ножа. Так сильно, что руку почти свело от напряжения.

Темный силуэт приблизился и встал у него за спиной. Он должен был существовать лишь в мире отражений, но его присутствие чувствовалось на физическом уровне: буквально затылком, на котором дыбом вставали коротко стриженные волосы.

Настало время задать вопрос. Тот самый, ради которого все затевалось. Парень откашлялся, чтобы голос не подвел, и тихо, но четко спросил:

– Где он? Где мне его искать?

Однако вместо ответа тень метнулась к нему, сжала его в железных объятиях, схватила за руку с ножом. Глаза отражения удивленно расширились, когда подобный бритве нож с силой полоснул парня по горлу.

Обильная, кажущаяся немного вязкой струя брызнула на зеркало. По всей видимости, крови из пальца тому показалось недостаточно.