Читать книгу Иллюзии чистого холста - Лена Обухова - Страница 3

29 апреля 2015 года, 16.28

г. Санкт-Петербург

В родном городе Саша первым делом заехала к родителям, чтобы взять запасные ключи от своей квартиры. Ее связка осталась в сумке, которая исчезла в момент похищения. Саша подозревала, что сумку вместе с ней доставили в лабораторию, где она и закончила жизнь в момент взрыва. Вместе с ключами от квартиры, машины и всеми документами.

Саша предпочла бы взять ключи у Максима. Он жил ближе, и от него у нее всегда было меньше тайн, чем от родителей, но он не брал трубку. Ей повезло хотя бы в том, что мама была дома одна.

– Настя купила новую мебель, поэтому отец вместе с Максимом и его отцом уже второй вечер там. Собирают, – пояснила по телефону мама немного раздраженно, из чего Саша сделала вывод, что она недовольна таким положением вещей.

Муж Насти, младшей сестры Макса, был человеком совершенно неприспособленным к хозяйству, поэтому она даже не удивилась.

– А где твои ключи? – спросила мама, когда Саша вошла в прихожую.

– Потеряла.

– Потеряла? В девятом часу вечера?

Саша поняла, что быстро забрать ключи и уйти не получится.

– Я не знаю, когда их потеряла, просто я только что из Москвы.

Мама несколько секунд разглядывала ее внимательным взглядом, а затем захлопнула дверь и потянула ее к шкафу, где хранилась верхняя одежда.

– Ну-ка, раздевайся и рассказывай. У тебя новый номер телефона, новая куртка, и ты потеряла ключи. Саша, что происходит?

– Да ничего не происходит, – как можно легкомысленней отмахнулась та. – Я потеряла телефон вместе с ключами. А куртку давно купила, просто ты ее не видела.

На самом деле куртку она действительно купила всего лишь на прошлой неделе. Из лаборатории Саша, как и Нев, сбежала в одной только больничной пижаме, поэтому им пришлось заняться шопингом еще до возвращения в Москву. Но говорить об этом маме, она, конечно же, не собиралась.

Вера Николаевна, видимо, поняла, что правды от дочери не добьется, поэтому только тяжело вздохнула и вытащила из ящика маленькой тумбочки связку ключей.

– Может, хоть еды возьмешь? – предложила она. – Если ты только из Москвы, едва ли у тебя дома что-то есть.

От еды Саша отказываться не стала. Все, что могло быть дома, за полторы недели наверняка пришло в негодность, а заезжать в магазин у нее не было ни сил, ни желания. Пришлось все же раздеться и пройти на кухню, чтобы помочь маме упаковать ужин в контейнеры.

– Когда ты окончательно переезжаешь в эту свою Москву? – поинтересовалась Вера Николаевна, вытаскивая из холодильника многочисленные кастрюльки и миски и выставляя их на стол.

Саша преувеличенно внимательно перекладывала все это в контейнеры, поэтому равнодушно пожала плечами.

– Я больше не переезжаю в Москву.

Она приняла это решение импульсивно час назад, выйдя из Сапсана на перрон Московского вокзала, и за этот час поняла, что оно единственно правильное. Как бы ни сложились дальше их отношения с Войтехом, найдет он слова и время поговорить с ней или же предпочтет молча уйти от разговора, Саша в Москву не переедет. Она родилась в Петербурге, здесь вся ее жизнь, и она отсюда не уедет. Как и не начнет этот разговор первой. Хватит. За три года она сделала сто первых шагов, давно перешла середину на их пути друг к другу, пора и ему хоть как-то проявить себя.

В глубине души она понимала, что несправедлива к нему. Он первым поцеловал ее два года назад, когда она еще даже не осознавала своих чувств к нему. И тот вечер не продолжился лишь потому, что она сама остановила его. Он молча принял ее решение не ездить больше на расследования, но бросил все дела и примчался к ней, когда ей потребовалась помощь. Терпеливо оберегал ее, не спал ночами, пока ей грозила опасность. Был ей другом, пока она разбиралась в себе и со своим браком. Миллион раз признавался ей в любви не словами, а действиями. Сдерживал ее импульсивные порывы не потому, что не хотел отношений с ней, а потому что знал, что порой ее эмоции бегут впереди мыслей, и о своих необдуманных поступках она пожалеет.

Саша все это понимала и всегда была благодарна ему за это. Но почему-то именно сейчас так хотелось, чтобы он пришел к ней первым с уже готовым решением их проблемы, и у нее не осталось бы выбора, кроме как согласиться с ним. Возможно, в ней говорила обида за его ложь, возможно, усталость от всего произошедшего. Так хотелось знать, что она все еще нужна ему и он не готов так просто смириться с ее потерей.

Мама снова смотрела на нее некоторое время, прежде чем задать следующий вопрос. Саша чувствовала на себе ее взгляд, но продолжала упорно заниматься едой.

– Ты поругалась с Войтехом?

– Что-то типа того.

Вера Николаевна внезапно с силой захлопнула дверцу холодильника, подошла к дочери, развернула ее к себе и включила дополнительное освещение над столом. Саша не сразу поняла, что она ищет на ее лице.

– Он тебя ударил?

– Мама! – Она оттолкнула руки матери от себя и сделала шаг назад. – Ты что говоришь?

– А что я могла подумать? Телефон, ключи. Выглядит так, как будто ты сбежала впопыхах.

– Господи, да что угодно ты могла подумать! Что у меня украли сумку, что я напилась и потеряла ее, что меня похитили и я сбежала от похитителя, бросив вещи, в конце концов!

Вера Николаевна снисходительно улыбнулась, давая понять, что она думает о подобных версиях.

– Знаешь, как часто я вижу таких женщин на приеме? Внешне благополучных, обеспеченных, способных заплатить за лечение в частной клинике, но стоит приглядеться получше…

– Что ж ты про Максима никогда такого не думала?

– Максима я знаю двадцать лет, а твоего Войтеха видела два раза в жизни.

Саша закрыла лицо ладонями, радуясь лишь тому, что синяк от укола на шее окончательно сошел еще позавчера, иначе она бы не смогла убедить маму в том, что это все лишь ее фантазии. Она опустила руки и постаралась улыбнуться.

– Ничего такого не было, – заверила она. – Ключи и телефон я действительно потеряла, а с Войтехом у нас просто возникли некоторые разногласия, только и всего. И я поняла, насколько сильно люблю Питер, и не хочу уезжать отсюда.

Мама если и не поверила, то как минимум согласилась с таким объяснением. Они быстро расправились с едой, уложили все в объемный пакет, и Саша принялась одеваться. Лишь у самой двери Вера Николаевна снова вернулась к этой теме.

– Я недавно разговаривала с мамой Максима, она говорит, что у него пока никого серьезного нет.

– Было бы странно, если бы он собрался жениться всего через несколько месяцев после нашего развода, – хмыкнула Саша, завязывая шнурки на ботинках.

– Ну, тебе это не помешало собраться переехать к другому мужчине в Москву. Спасибо, что не сразу в Прагу.

Саша пропустила колкость мимо ушей, поэтому Вера Николаевна продолжила:

– Ты бы помирилась с ним. Максим, конечно, мальчик обидчивый, и ему есть за что обижаться, скажем прямо, но он тебя так давно любит. Возможно, простит.

Саша наконец расправилась со шнурками, взяла с пола пакет с едой и выпрямилась, посмотрев на маму.

– Мы развелись по двум причинам: потому что я не могла родить ему детей и потому что другого любила больше. С тех пор ни одна из этих причин не потеряла актуальность. Ты считаешь, возвращаться на тех же условиях, на которых уходила, не лицемерие?

Вера Николаевна ничего не ответила. Все это было вчера, а сегодня Саше с самого утра пришлось заняться другими важными делами: утерянными документами и работой, которую она прогуливала уже полторы недели без внятной причины. Если она не собирается уезжать из Питера, хорошую работу терять не следовало.

Пока остальные изучали образ жизни Катерины Ляшиной и пытались придумать, где и как с ней познакомиться, Саша навестила бывшую однокурсницу и свою хорошую подругу, которая выписала ей липовый больничный задним числом на две недели, заплатила пошлину за новый паспорт и отогнала машину на платную стоянку. Запасной ключ от Ауди нашелся дома, но права и свидетельство о регистрации остались в той же многострадальной сумке. Наверное, Саша даже рискнула бы поездить несколько дней без прав, но если вдруг Ауди угонят, без документов она даже страховку не получит.

Все это отнимало время и нервы, зато позволяло отодвинуть чувства и эмоции на задний план. Как тогда, в вертолете…

Другие могли позволить себе заниматься только расследованием, а ей нужно было восстанавливать с нуля свою жизнь. По крайней мере, для начала хотя бы документально.

Саша как раз стояла в очереди, чтобы подать заявление об утере старого паспорта и выдаче нового, когда позвонил Ваня.

– Айболит, ну ты где ходишь? Наш экстрасенс сейчас уходит художницу соблазнять, самое интересное пропустишь.

Саша посмотрела на очередь, которая двигалась удушающе медленно, на бумажки в руках. Наверное, не случится ничего страшного, если она займется этим чуть позже?

– Сейчас буду, – пообещала она.

– И купи еды какой-нибудь. У нас, кроме корицы, и пожрать нечего. Дворжак задолбал уже своей корицей, скоро из ушей полезет. Откуда он ее только на съемной квартире взял, ума не приложу!

29 апреля 2015 года, 17.35

паб «КвакИнн»

Большой проспект В.О.

В бельгийской пивной на Большом проспекте в среду, несмотря на еще довольно ранний вечер, оказался аншлаг. На больших телевизорах, развешанных на стенах, шла прямая трансляция игры российской сборной по хоккею, и все столики были заняты болельщиками. Даже у длинной барной стойки свободное место оказалось только одно: его Катя заняла для приятеля, с которым договорилась тут встретиться.

Войтех точно знал, что ее приятель не придет. Иван взломал несколько аккаунтов Кати в соцсетях, и из ее личной переписки они узнали об этой встрече. Лиле было поручено нейтрализовать приятеля, и Войтех ни на секунду не сомневался, что у нее это получится: редкий мужчина мог устоять перед красавицей-блондинкой, попавшей в беду. Даже если у него назначена другая встреча.

Подходить к Кате он не торопился. Молодые люди договорились встретиться в пять вечера, Катя, как истинная женщина, опоздала на двадцать минут. И заметно удивилась, не обнаружив приятеля на месте: видимо, обычно он приходил вовремя. Свободных столиков на тот момент уже не осталось, но места за стойкой еще были. Кате пришлось сесть с неудобного торца, только там она смогла занять два места, но бармен туда доходил редко и неохотно.

После того, как Катя устроилась, Войтех выждал еще пятнадцать минут, чтобы его будущая новая знакомая успела немного подождать, устать от шума, обидеться на приятеля и выпить половину первого бокала пива. А заодно чтобы место осталось только возле нее. Конечно, существовала опасность, что кто-то другой успеет подойти к ней первым и убедит отдать занятое место ему, но Войтех решил довериться интуиции и начал действовать тогда, когда она настойчиво этого потребовала.

– У вас не занято? – с обезоруживающей улыбкой поинтересовался он, хотя сумка Кати красноречиво лежала на соседнем высоком стуле.

– Вообще-то я жду человека, – уже не очень уверенно ответила она, бросив быстрый взгляд на часы.

– Я обещаю освободить место, как только он придет, – заверил Войтех, продолжая улыбаться. – Я не собираюсь смотреть матч, хочу только выпить кружку пива.

Это был один из тех случаев, когда он и не пытался скрывать свой акцент, даже нарочно его усугублял, чтобы Катя уловила его в окружающем шуме. Он хорошо знал, когда его иностранное происхождение отталкивало людей, а когда наоборот привлекало к нему внимание и интерес.

Катя скользнула по нему оценивающим взглядом и в конце концов решила, что его компания не будет ее раздражать. Выпить в обществе симпатичного молодого брюнета с милым акцентом было всяко лучше, чем находиться в компании хоккейных болельщиков в одиночестве. Она забрала со стула маленький клатч и переложила его на стойку рядом с собой.

Войтех поблагодарил ее и сел рядом. Ему повезло достаточно быстро привлечь к себе внимание бармена и заказать заранее выбранный шотландский стаут. На Катю он старался не смотреть, точно зная, что она сама с любопытством косится на него: часто ли ей попадались мужчины, которые в конце апреля ходят в тонких матерчатых перчатках и не снимают их даже в пивной?

– Вам не жарко? – предсказуемо поинтересовалась она пару минут спустя, наклонившись к его уху, чтобы он услышал ее вопрос за гомоном болельщиков.

Войтех изобразил непонимание, и ей пришлось взглядом указать на его руки.

– А, это, – он покрутил левую кисть перед собой, словно видел ее впервые, и со вздохом признал: – Не очень удобно, конечно, но это вынужденная необходимость. – Заметив ее напряженный взгляд, он добавил: – Не беспокойтесь, никаких кожных заболеваний. Вот, – он стянул перчатку все с той же левой руки и продемонстрировал ей, – видите?

– А зачем тогда вы их носите? – немного смущенно поинтересовалась Катя. Войтех понял, что она действительно в первую очередь подумала о болезни.

– Если я вам скажу, вы испугаетесь и убежите, – Войтех снова улыбнулся ей, на этот раз тоже позволив себе скользнуть по ней взглядом, – а мне бы этого не хотелось.

Катя изменила позу: повернулась на высоком стуле немного в его сторону. Войтех мысленно поздравил себя с тем, что ему удалось ее заинтересовать.

– Вы убийца, который боится оставлять где-либо отпечатки пальцев? – приподняв брови, поинтересовалась она.

Войтех рассмеялся. В этот момент на экране телевизоров, судя по всему, случился какой-то напряженный момент, потому что болельщики загалдели громче. Катя недовольно скривилась.

– У вас богатая фантазия, – заметил Войтех, когда галдеж сменился сначала стоном разочарования, а потом временной тишиной. Относительной. – Но я думаю, что вам ни за что не угадать, по какой причине я ношу эти перчатки.

– Умеете вы заинтриговать девушку, – одобрительно хмыкнула она. – Уж не для того ли вы их носите? Чтобы знакомиться в барах?

Войтех поморщился и посмотрел на нее с осуждением.

– Нет, эта версия так себе, мне больше нравилась предыдущая.

– А вы просто скажите, как на самом деле, – предложила она. – Обещаю не сбегать.

Войтех задумчиво посмотрел на левую ладонь, на которую так и не надел перчатку, и поэтому старался ничего не касаться. Поймать внезапное видение, которое может вызвать головную боль, а то и вовсе отправить его в нокаут и испортить вечер, ему не хотелось. Выдержав небольшую паузу, он признался:

– Я экстрасенс. Через прикосновение считываю информацию о людях и предметах. Поскольку очень тяжело постоянно проваливаться в видения, я ношу перчатки. Это создает барьер.

Он покосился на нее и заметил, что она скептически хмурится.

– Серьезно? – немного разочарованно протянула Катя. – И что, девушки ведутся на такое?

– Не верите мне? – ему удалось очень убедительно изобразить смесь удивления и возмущения. Он протянул ладонь Кате и предложил: – Коснитесь меня. Просто ладонью. Давайте, я вам покажу, как это работает.

Она пару мгновений смотрела на него с сомнением, но потом все же осторожно приложила раскрытую ладонь к его.

Изображать видение не пришлось. Ворох невнятных образов навалился как по заказу, заставив Войтеха резко втянуть ноздрями воздух и слегка вздрогнуть, закрывая глаза.

Катя тут же испуганно отдернула руку, глядя на него все с тем же недоверием, к которому теперь примешалась еще и опаска.

– Вы пишете, – уверенно заявил Войтех, с деловым видом натягивая перчатку обратно. – Картины, не тексты. Возможно, в качестве хобби, но при этом относитесь к нему серьезно. Не на компьютере и не на салфетках, на холсте. В вашей квартире – или доме, тут трудно определить, – высокие потолки. А еще у вас есть голая кошка.

Теперь на ее лице читался испуг, но за ним проглядывался и интерес. Войтех решил закрепить успех, добавив:

– И еще: ваш приятель не придет сегодня. Поэтому как вы смотрите на то, чтобы пойти в место потише?

Катя медленно кивнула, завороженно глядя на него. Войтех дал знак бармену рассчитать их, заодно попросив включить пиво девушки в его счет. Та спокойно позволила ему заплатить за себя.

29 апреля 2015 года, 17.56

пер. Каховского

– Во дает! – Ваня стащил с головы наушники, откинулся на спинку кресла и восхищенно присвистнул. – А нам через сколько дней рассказал, что экстрасенс?

Саша промолчала, зато ответил Нев:

– У Войтеха всегда была хорошая интуиция, а сейчас она еще и обострилась до крайности. Видимо, он знал, что девушка ему поверит и заинтересуется.

– Еще бы! Девушки ему вечно верят и интересуются, да так, что потом никак не разинтересуются, что бы он ни натворил, – Ваня покосился на Сашу, но та сделала вид, что не поняла укола в свой адрес.

Она тоже сняла наушники, через которые слушала разговор Войтеха с Катериной, и поднялась из-за стола.

– Пойду сварю кофе, пока они идут. Вам варить?

– Если вам несложно, – вежливо улыбнулся Нев.

– И мне тоже, – кивнул Ваня.

– Тебе, конечно, без корицы?

– Чего это?

Саша хмыкнула, ничего не ответив, и отправилась на кухню.

Войтеху удалось снять небольшую двухкомнатную квартиру в соседнем с Катериной доме, где они устроили что-то вроде оперативного штаба. Отдельную спальню занял Ваня, а проходная гостиная досталась Войтеху, и в ней же они устроили штаб. На большом письменном столе, потертом от времени, стояли три ноутбука, которые Ваня притащил с собой.

Отправляя Войтеха на знакомство с художницей, он снабдил его не только микрофоном, чтобы слышать разговор, но и небольшой камерой, встроенной в пуговицу вязанного жакета. Этими шпионскими штучками их снабдил щедрый заказчик, а они решили не упускать шанс ими воспользоваться. Для этого Войтеху даже пришлось изменить своей привычке носить водолазки, в которых пуговицы не предусматривались. Правда, камера имела небольшой угол съемки, поэтому в баре они видели в основном грудь девушки, поскольку Войтех сидел очень близко к ней, а затем, когда они вышли на улицу, изображение и вовсе пропало: Войтех надел куртку.

Пользуясь паузой, пока «новые знакомые» перемещались в «место потише», Саша быстро сварила кофе, сделала с десяток бутербродов с колбасой и сыром, которые купила по дороге, поставила чашки и тарелки на поднос и вернулась в комнату, где Нев и Ваня продолжали следить за событиями.

– Ну что тут? – поинтересовалась Саша, поставив поднос на стол рядом с центральным ноутбуком, экран которого по-прежнему оставался темным.

– Пока ничего, идут, – Ваня тут же ухватил самую большую кружку, одуряюще пахнущую кофе и корицей, и сделал большой глоток. – Уф, горячо!

Саша посмотрела на него, внезапно нахмурилась и наклонилась чуть ближе.

– Что это у тебя?

– Где? – Ваня поставил кружку обратно на стол и испуганно покосился на нее.

– Вот, – она оттянула его ухо в сторону, заглядывая в слуховой канал. – Черное что-то… А, пардон, это корица лезет.

Ваня замер на мгновение, осознавая смысл ее слов, а затем легонько шлепнул по руке, которой она продолжала держать его ухо.

– Да иди ты!

Саша плюхнулась в свое кресло, едва сдерживая смех. Приглушенное хрюканье со стороны Нева дало ей понять, что он занимается тем же. Ваня тоже это услышал, покосился на старшего товарища, обиженно надулся и вернул наушники на голову.

– Ладно, не злись, – Саша ткнула его в плечо. – Расскажи лучше, что ты узнал про отца нашей девушки. Ведь наверняка узнал?

Ваня еще несколько секунд смотрел в темный монитор, а потом снова стащил наушники и откинулся на спинку кресла.

– Конечно, узнал. Папенька Ляшин у нас бывший фээсбэшник, а ныне депутат Государственной Думы. Крутой чувак, я тебе скажу, не зря мы сюда первым классом ехали. Такой реально может как избавить нас от проблем с ЗАО, так и добавить новых. Дочурка Катенька единственная, любимая, поэтому так за нее трясется. Мы с Невом сами с утра немного походили за ней, чтобы Витек на всякий случай раньше времени мордой не засветился. Девочка действительно ведет уединенный образ жизни, с друзьями почти не общается. Вон, – Ваня кивнул на все еще темный экран ноутбука, – одно свидание кое-как нашли, повезло. Могли бы неделю прождать.

– А с ее друзьями вы не разговаривали? – поинтересовалась Саша, аккуратно отхлебывая кофе из чашки. – Может, она просто поссорилась с кем-то?

– Мы что, похожи на придурков? – Ваня возмущенно посмотрел на нее. – А если кто-то из них сдаст нас ей? Мол, чуваки какие-то странные тобой интересовались. А она к папе прибежит. Ляшин нас живьем в землю закопает за провал операции. Не, будем верить ему на слово. Тем более, думаю, он послал следить за ней профессионалов получше нас, не доверять собранной ими инфе нет смысла.

– Они пришли, – внезапно перебил его молчавший до сих пор Нев.

Ваня и Саша тут же прекратили болтать, надели наушники и повернулись к монитору, с которого сошла чернота, уступив место интерьеру небольшой уютной кафешки. Войтех как раз помогал новой знакомой снять пальто. На этот раз они сели друг напротив друга через стол, поэтому девушку стало хорошо видно. Катя оказалась довольно миловидной, с длинными темными волосами и очаровательными ямочками на щеках, которые появлялись каждый раз, когда ее губы растягивались в улыбке. То есть почти постоянно. Саша ощутила острый укол ревности. Она еще накануне видела фотографию Катерины, но на ней ее ямочки не предназначались Войтеху.

29 апреля 2015 года, 19.24

пр. Кима

Они переместились в кафе на 9-ой линии, где не шло никаких трансляций, а потому действительно оказалось тише. Там они наконец представились друг другу. Катя с интересом и все еще ощутимым скепсисом расспрашивала Войтеха о его даре, а заодно и о нем самом. Тот отвечал в целом правдиво, не забывая постоянно переводить разговор на тему самой Кати и ее творчества. Чем вскоре заслужил приглашение на поздний кофе и демонстрацию картин. Отказываться он, конечно, не стал.

В квартиру Кати он входил, внимательно прислушиваясь к своим ощущениям, но ничего особенного не почувствовал, кроме некоторого диссонанса между довольно унылым и потрепанным подъездом – то есть, парадной, мысленно поправил себя Войтех, – и шикарной внутренней отделкой квартиры. В ней не так чувствовалось, что дому уже много лет.

Кухня-гостиная, куда привела его Катя, была светлой, просторной, с минимумом мебели, зато очень дорогой техникой. На большом кожаном диване белого цвета спала лысая кошка и даже не проснулась, когда они вошли.

– Это Анхе, не обращай на нее внимания, она ленивая и глуповатая, – махнула рукой Катя, сразу направляясь к кухонному уголку.

Войтех с некоторой осторожностью посмотрел на странное создание, но приближаться к нему не рискнул.

– Интересное имя.

– По паспорту она Анхесенамон, в честь жены Тутанхамона, – пояснила Катя. – Но ни один нормальный человек, если он не древний египтянин, этого не выговорит, поэтому я зову ее просто Анхе. Правда, – девушка обернулась к нему и улыбнулась, – она все равно не отзывается. Друзья подарили на позапрошлый день рождения, даже не спросив меня.

Войтех понимающе кивнул, наконец перестал разглядывать кошку и подошел чуть ближе к кухонному уголку.

– Какой ты будешь кофе? – поинтересовалась Катя, включая навороченную кофемашину, которая тут же приветливо засветилась сенсорным дисплеем.

– Американо с молоком, – отозвался он, оглядываясь по сторонам и замечая лестницу, ведущую наверх. – А мастерская у тебя на следующем этаже?

– Да, – кивнула Катя, подставляя кофемашине чашку и нажимая на картинки на экране. – До меня в этой квартире жил фотограф, у него там была студия.

Когда кофе сварился, Катя подошла к Войтеху довольно близко – провокационно близко – и подала чашку. На лице ее при этом вновь было написано недоверие, но оно больше не касалось его способностей, как он выяснил буквально пару мгновений спустя.

– Неужели напросившись вечером к девушке выпить кофе и посмотреть картины, ты действительно интересуешься именно кофе и картинами? – спросила она, глядя ему в глаза.

Войтех пригубил кофе, не делая попытки отодвинуться от нее, но и не предпринимая никаких действий по сближению. Его интересовала только ее квартира, но на первом этаже, в жилой части, он ничего не почувствовал, поэтому теперь стремился попасть в мастерскую. Однако он понимал, что такой интерес ее напугает, поэтому продолжал поддерживать флирт.

– А что мне остается? – он выразительно изогнул бровь. – Ты ведь явно не из тех девушек, что целуются на первом свидании. А у нас даже не свидание, а так… случайное знакомство. Так что сегодня я планирую только впервые увидеть, как выглядит мастерская настоящего художника, а все остальное… – он вздохнул, – оставлю на потом.

Судя по выражению ее лица, Катя была приятно удивлена таким ответом, как и его поведением. Войтех знал, что умеет нравиться женщинам, особенно когда хочет этого, и сейчас бессовестно этим пользовался.

– Что ж, пойдем покажу.

Она повернулась, как бы невзначай задев его плечом, и направилась к лестнице. Войтех последовал за ней.

29 апреля 2015 года, 19.36

пер. Каховского

Когда грудь Кати отодвинулась от экрана и показалась ее спина, Саша шумно выдохнула, только сейчас осознав, что во время их последнего разговора не дышала. В глубине души она была почти уверена, что сейчас эта грудь придвинется еще ближе, и останется только догадываться, что происходит выше, однако теперь ей стало стыдно за свои мысли и за сомнения в Войтехе. Во-первых, он на задании, во-вторых, прекрасно знает, что они все видят и слышат. Поставить камеру и микрофон было его идеей. Он хотел, чтобы они смотрели за всем со стороны на тот случай, если сам упустит что-то важное.

В этот момент в их собственной квартире хлопнула входная дверь, и на пороге комнаты показалась запыхавшаяся Лиля.

– Ну что тут у вас? – поинтересовалась она, на ходу скидывая ботинки и проходя в комнату.

– Ты на самое интересное успела, – махнул ей рукой брат. – Дворжак уже дома у художницы, идет процесс соблазнения.

Лиля удивленно приподняла брови и шагнула ближе, чтобы заглянуть в экран, но тот вдруг моргнул и погас. В наушниках у всех троих раздался треск, заставивший их поморщиться, а потом наступила тишина.

– Что за черт? – непонимающе пробормотал Ваня, наклоняясь к клавиатуре и щелкая клавишами.

Лиля застыла на месте, Нев, уже привставший, чтобы помочь ей раздеться, сел обратно.

– Что случилось? – спросила Саша.

– Трансляция пропала. – Ваня защелкал клавишами еще активнее, открывая на темном экране одному ему понятные окна.

– Ну вот, а я так надеялась тоже поиграть в шпиона, – разочарованно протянула Лиля.

– Вот, это все ты! – не отрываясь от работы, заключил Ваня, ткнув в ее сторону пальцем. – Пришла и все испортила.

Лиля только фыркнула и принялась разматывать шарф. Нев тут же встал, коснулся ее губ в приветственном поцелуе и принялся помогать ей раздеваться. Саша видела, как Ваня покосился на них и тихо скрипнул зубами. Она наклонилась к нему и очень тихо прошептала:

– Осторожнее, а то Нев может сделать так, что у тебя и из второго уха корица полезет.

– Айболит, ты бы не выеживалась, – так же тихо посоветовал Ваня. – Я же сейчас в лепешку расшибусь, но верну трансляцию, и кто знает, что мы там увидим? Вдруг твой ненаглядный экстрасенс сам ее выключил, и нашим очам предстанет все та же грудь, только уже без одежды?

Саша откинулась на спинку кресла и улыбнулась.

– Даже если бы это было так, поверь, камера лежала бы на полу, и мы бы ничего не увидели. Войтех не занимается сексом в одежде. Уж я-то знаю.

Ваня ничего не ответил, не глядя больше ни на нее, ни на сестру с Невом, а с головой уйдя в работу. Лиля успела раздеться и наброситься на бутерброды, пояснив, что кавалер тоже отвел ее в кафе, а одним пирожным сыт не будешь, Нев – заняться более основательным ужином, а Ваня все еще продолжал мучить компьютер, но трансляция так и не восстановилась. Что бы ни происходило дома у Катерины, Войтеху придется разбираться с этим одному.

29 апреля 2015 года, 19.59

пр. Кима

Еще поднимаясь по лестнице, Войтех почувствовал изменение. Неприятный, колючий холодок пробежал по его спине вдоль позвоночника, интуиция шептала на ухо невнятные предупреждения по мере того, как они приближались к полумраку верхнего этажа.

Катя щелкнула выключателем, и темное просторное помещение залил яркий свет. По площади мастерская была равна всей квартире внизу, но здесь не было ни перегородок, ни лишней мебели. Только подставки с законченными картинами, несколько мольбертов с начатыми. Некоторые готовые полотна висели на стенах, другие стояли просто на полу, прислоненные к стенам. Войтех обратил внимание на то, что три или четыре картины были повернуты лицом к стене, а одну из картин на мольберте закрывал кусок темной непроницаемой ткани.

– Вот так это и выглядит, – Катя обвела рукой помещение, проходя к его центру. – Вот тут я работаю последние дни, – она остановилась у одного из мольбертов и присела на стоявший перед ним табурет.

Войтех прошелся по помещению, скользя заинтересованным взглядом по доступным полотнам. Непроизвольно вздрогнул, поймав собственное отражение в большом зеркале. Он ничего не понимал в живописи, но картины не казались ему странными или депрессивными, как рассказывал Ляшин. И написаны они были яркими красками. В основном на них были изображены цветы, люди, приметил Войтех и парочку пейзажей. Та, возле которой сидела Катя, обещала в будущем стать картиной с изображением невесомой, как готовый вот-вот разлететься маленькими парашютами одуванчик, балериной в светлом платье.

Войтех приблизился к занавешенному тканью мольберту, делая вид, что рассматривает совсем другие работы. И только в последний момент, когда Катя уже не могла ему помешать, спросил:

– А что здесь?

И сдернул ткань с полотна.

Он слышал протестующий голос Кати, но слов не разобрал, утонув в гипнотическом сочетании линий и оттенков от темно-серого до черного. Это не было похоже на картину в том виде, в каком привык представлять Войтех, не было похоже и на остальные работы Кати. Здесь не было четких, внятных образов, но при взгляде на холст у него появилось ощущение, которое заставляло внутренности завязываться в тугой узел.

Войтех словно наяву почувствовал, как кожи лица коснулся холод. В воздухе стало меньше кислорода, а яркий свет ламп померк. Его заслонило черное ядро, находившееся в центре картины. Оно засасывало его, прогоняя все светлые мысли и чувства, оставляя только страхи. Главный ужас его жизни, запрятанный глубоко в подсознании, но все еще живущий в почти стершихся воспоминаниях, снова заявил о себе.

Некуда бежать, негде спрятаться, никто не придет на помощь, и сделать ничего нельзя…

Как сквозь сон Войтех почувствовал, что чашка выскальзывает из его руки, но в этот момент наваждение отпустило его. Он крепко сжал пальцы. Кофе пролился на пол, но саму чашку Войтех удержал.

Наконец сумев сфокусировать взгляд, он обнаружил, что Катя снова закрыла картину, которая произвела на него такое впечатление, тканью.

– Не надо смотреть, она еще не закончена, – нервно потребовала она.

– Необычная картина, – хрипло заметил Войтех.

– Да, это… эксперимент, – пробормотала Катя.

Он то ли почувствовал, то ли просто прочитал на ее лице страх. Эта картина пугала ее саму не меньше, чем его. И в ней определенно было что-то… ненормальное.

– А у тебя есть еще что-то в этом стиле? – поинтересовался он. – Я бы купил.

Она непроизвольно бросила взгляд на повернутые лицом к стене картины. Всего лишь на мгновение, но Войтех заметил.

– Нет, я же говорю, это эксперимент, – быстро ответила Катя, поежившись.

Он не стал давить. Улыбнулся как ни в чем не бывало и констатировал:

– Жаль. Ладно, – залпом допил кофе и вернул ей чашку, – мне пора. Но, может быть, мы еще как-нибудь встретимся?

Катя не возражала. И даже дала ему свой номер телефона, который у него и так был, хотя Войтеху показалось, что она делает это на автомате, желая поскорее избавиться от внезапного свидетеля ее «эксперимента». Она проводила его до двери. И уже когда он переступил порог, внезапно окликнула его:

– Войтех…

Он с готовностью обернулся, но она замялась. Было видно, что она хочет что-то сказать или спросить, но не решается. В конце концов под его внимательным взглядом она сдалась и просто улыбнулась.

– Буду ждать твоего звонка.

29 апреля 2015 года, 20.17

пер. Каховского

По привычке поднимаясь к съемной квартире по лестнице, Войтех все еще ощущал послевкусие липкого ужаса, испытанного при взгляде на картину в мастерской Кати. Саму картину он воспроизвести в памяти не мог, каждая попытка завершалась тем, что он проваливался в воспоминания об аварии на МКС. Видимо, эти образы будут преследовать его до конца жизни.

Он открыл дверь квартиры своим ключом, поэтому непроизвольно вздрогнул, увидев в темной прихожей Лилю. Она стояла в проеме между прихожей и маленьким коридором, ведущим в кухню, и задумчиво жевала кусочек огурца, вторая половинка которого оставалась у нее в руке. Заметив его удивление, она объяснила:

– Услышала ключ в замке. Не думала, что ты так быстро вернешься.

– Разве вы не видели, как я ушел? – нахмурился Войтех, вешая на крючок куртку.

– Нет, трансляция умерла примерно в тот момент, когда вы поднимались в мастерскую.

– Хм, интересно, – пробормотал он задумчиво. – А где все?

– Ваня все еще надеется вернуть тебя в эфир, Сашка курит, а Нев готовит ужин. Я предлагала приготовить на ужин звонок в службу доставки, но ему нравится процесс, – она поморщилась.

– Я думал, тебе он тоже нравится, – Войтех улыбнулся, заметив эту гримасу. – По крайней мере, первое время ты готовила для группы с удовольствием.

Лиля пожала плечами. Ей нравилось, что можно больше не носить эту маску.

– Пыталась произвести на тебя впечатление. Кто же знал, что ты предпочитаешь брюнеток?

– Наверное, оно и к лучшему, да? – он едва заметно кивнул на кухню. – Сейчас между нами было бы в сто раз больше неловкости, если бы тебе удалось произвести на меня впечатление.

– Да кто знает, как бы все повернулось? – она вздохнула. – Теперь это уже не имеет значения.

Войтех согласно кивнул и жестом предложил ей присоединиться к нему и Ване в большой комнате, где последний все еще сражался с ноутбуками за письменным столом, не то не услышав прихода Войтеха, не то желая разобраться, в чем все-таки было дело.

– Так когда точно прервалась трансляция? – спросил Войтех, не здороваясь.

Ваня был настолько раздосадован неспособностью вернуть умершую трансляцию к жизни, что не отпустил ни одной шутки в сторону вернувшегося чеха. Он лишь быстро взглянул на него, тяжело вздохнул и снова повернулся к мониторам.

– Вот.

Динамики одного из ноутбуков ожили, послышался измененный, немного невнятный голос Кати: «Что ж, пойдем покажу». Черный экран сменился видом спины девушки, изображение немного затряслось, демонстрируя лестницу: Войтех как раз поднимался по ней. Затем на мгновение экран вспыхнул ярким светом и тут же погас. Треск в динамиках тоже затих.

– Больше мы ничего не видели.

В комнату с балкона как раз вернулась Саша, молча кивнула Войтеху, когда он на нее посмотрел, и остановилась так, чтобы видеть экран.

– Что ж, это соотносится с моими ощущениями в квартире. – Войтех опустился на диван и откинулся на его спинку. – На первом этаже я ничего не чувствовал, зато на втором появились довольно неприятные ощущения. Так что, скорее всего, отец девушки прав: что-то там есть. По крайней мере, может быть.

Привлеченный их голосами, в гостиной появился и Нев. Готовящийся ужин пока не требовал его внимания, поэтому он мог поучаствовать в общем обсуждении.

– А что именно вы почувствовали? – поинтересовался он, привалившись плечом к дверному косяку и вытирая руки прихваченным на кухне полотенцем.

– Сложно описать, – Войтех нахмурился. – Тревогу. И еще там была картина…

– Всего одна? – схохмил Ваня. Слова Войтеха о том, что на втором этаже он что-то почувствовал, немного успокоили его: возможно, поломка аппаратуры имела сверхъестественную причину, а не являлась результатом плохой настройки. Вслух Ваня, конечно же, в этом ни за что не признался бы, но такая версия после трех лет расследований аномальных явлений уже не казалась ему неправдоподобной. – Я думал, она художник и у нее там все в картинах.

– Что за картина? – перебила брата Лиля. Она села в кресло, которое ближе всех стояло ко входу в комнату и, соответственно, к Неву, почему-то вспомнив короткий разговор с Войтехом в прихожей. В начале их работы она определенно села бы на диван рядом с ним. Лиля не знала, что теперь будет с ее работой на Общество, у нее еще не было времени переговорить с куратором, но она определенно больше не сможет быть такой, как раньше.

– Нет, конечно, там было много картин, – Войтех бросил на Ваню раздраженный взгляд, – но одна выделялась. Я не очень разбираюсь в живописи, но все остальное написано, как мне кажется, в плюс-минус одном стиле. Яркие краски, порой странные образы. Непонятно, но красиво. И все эти картины или выставлены на подставки, или расставлены по стенам. Но несколько штук стоят вместе и повернуты лицом к стене. А одна была еще на мольберте, но ее закрывала ткань. Я сдернул ее, но там оказалось нечто совсем другое. Словно это рисовал другой человек. Все оттенки серого, даже, скорее, черного. Я не знаю, что там было изображено, я просто не помню этого, потому что картина меня очень… напугала.

Саша, Нев и Лиля удивленно переглянулись. Даже Ваня выглядел озабоченным, хоть и пытался не дать насмешливой ухмылке сойти с лица.

– Напугала в каком смысле? – поинтересовалась Саша. – Ты в ней увидел что-то определенное, не запомнив оригинального изображения, или это было на уровне экстрасенсорных ощущений? Потому что, знаешь, существуют ведь специальные картины, где каждый видит что-то свое. На них, к примеру, построен тест Роршаха.

– Это который с чернильными пятнами? – уточнил Войтех.

– Да, с симметричными чернильными пятнами, обычно как раз черного или серого цвета с красными вкраплениями.

– Психодиагностический тест для исследования психики и ее нарушений, – вслух прочитал Ваня, успевший быстро найти в поисковике неизвестный ему термин, а затем многозначительно хмыкнул и посмотрел на Войтеха.

– Я, конечно, псих со стажем, – саркастически отозвался тот, – но это было другое. Я не мог сосредоточиться на изображении, постоянно уплывал в воспоминания. Меня захлестывали эмоции, но только негативные: тоска, горечь, безысходность, ужас. Если бы Катя не закрыла картину, я не знаю, куда бы они меня привели. Она сказала, что картина не закончена и это эксперимент, но мне показалось, что она сама ее боится. Вероятно, рисует уже не в первый раз и ставит лицом к стене.

– Значит, ее отец сказал правду, она действительно рисует странные картины, – задумчиво пробормотала Лиля. – Жаль, мы не смогли увидеть эту картину.

– И нет никаких гарантий, что камера не сломается снова, если Войта туда вернется, – добавила Саша. – Если там действительно что-то вроде… кхм… аномального воздействия, то техника опять выйдет из строя.

– Если только мы не защитим ее, – внезапно предложил Ваня, покачиваясь на кресле. Дождавшись, когда все посмотрят на него, он продолжил: – Например, для исследования Бермудского треугольника, где, как мы помним, техника часто выходит из строя, приборы помещают в латунные корпуса. Говорят, это помогает. Наш богатенький заказчик сможет обеспечить нас такими приборами? – спросил он у Войтеха.

– Он сказал: у вас будет все, что можно купить за деньги, – хмыкнул тот. – Так что пусть обеспечивает. И камер нужно несколько, чтобы установить видеонаблюдение в ее квартире, как мы хотели. Сможешь расставить их незаметно?

– Без проблем, – пожал плечами Ваня. – Выведи ее из дома куда-нибудь, а уж я камеры и микрофоны так распихаю, в жизни не найдет. Даже квартиру открою, но будет лучше, если нас еще и ключом обеспечат.

– Я могу открыть вам квартиру, – напомнил Нев.

– Хорошо, я запрошу защищенное оборудование, потом приглашу Катю куда-нибудь, а вы с Невом установите наблюдение. Лиля, покопай немного историю дома. Я хочу понять, связан этот феномен с квартирой или с самой Катей.

– Без проблем, поищу, – кивнула Лиля.

– Саш, мне обещали прислать копии медицинских карт Кати, посмотришь их? Я бы все-таки не стал исключать вероятность того, что происходящее связано с ее ментальным состоянием.

Саша молча кивнула. Она и сама как раз раздумывала, как бы тактичнее выдвинуть версию о том, что Катя может быть просто-напросто нездорова, отсюда и странные пугающие картины.

Ваня внезапно выпрямился в кресле, принюхался и посмотрел в сторону кухни.

– Нев, мне кажется, или у вас там что-то начинает пригорать? Может быть, мы переместим обсуждение на кухню? Заодно пожрем наконец?