Читать книгу Прогулки по матрасу - Лена Ребе - Страница 4

Если вы думаете, что матрасить – дело НЕхитрое, сначала сами попробуйте, да вспомните старинную песню про начинающего волшебника: «Сделать хотел грозу, а получил козу». У той козы ещё рога на ноге выросли… А ведь его настоящие маcтера учили! У него уже диплом был!!! У меня такого диплома не было, но и планы мои были поскромнее – вынуть из постели старую козу, сиречь матрас, и сунуть туда новую, красивую. Всего и делов-то.

Оказалось, что хороший матрас – дело совсем недешёвое. И смешно класть его на мою разваливающуюся кровать, являющуюся частью разваливающейся же стенки с парой разваливающихся же шкафов, которые честно выдержали четыре переезда и теперь мирно поскрипывая доживали свой век в моей комнате. Лучше старую кровать выбросить, а купить новую, поменьше, и с хорошим матрасом. Это получится только чуть-чуть дороже, чем новый матрас на старую кровать. А ведь насколько лучше всё станет, правда? Не могла же я знать, что от разборки старой кровати вся стенка развалится. Я и забыла, что во время последнего переезда она местами была уже попросту сбита гвоздями, а местами – вообще скотчем склеена. Когда же обломки громоздкой и очень бестолковой стенки почили на помойке – я вдруг увидела, какая на самом деле огромная моя комната, и как замечательно получатся из неё небольшая спальня и большущий кабинет, нужно только в одном месте перегородку поставить… Короче говоря, пошло-поехало.

Покупка матраса очень логично трансформировалась в полный ремонт квартиры с частичной её перепланировкой и заменой большей части мебели и многих других предметов домашнего обихода. К примеру, старое постельное белье было неправильного размера, и подушки старые стали какими-то жесткими, и занавески в спальне не подходили к люстре, а лежащий теперь на полу в моем новом кабинете небольшой персидский ковер – к картинам, так что их тоже пришлось перевешивать. Слава Богу, запас картин у меня предостаточный, так что подходящие тут же и нашлись.

А ковер был сам как картина. Был он ручной работы, назывался «Life of Nomade», и номад этот был я, и жизнь была моя, и сидела я теперь подолгу в своем любимом зеленом кожаном кресле и разглядывала её. Рисунок был очень простой – песочный желтовато-бежевый неровный фон, бордюр из небольших колючек по всему периметру, четыре колючки покрупнее, по одной на каждый угол, и большое зелёное дерево в центре. Оазис. Дерево напоминало мне эмблему института Вайцмана – не знаю почему, форма у него совсем другая, и я теперь часто размышляла о непонятных рыжевато-коричневых пятнышках, вытканых у нижней части кроны дерева. Пятнышек было шесть и расположены они были симметрично относительно ствола того же цвета – три слева и три справа. Странным образом, пятнышки помогали концентрироваться, и работа после сидения в кресле бежала быстрее и веселее – неважно, писала ли я очередную статью в Physical Review Letters или про крапиву в туалете. Я как-то перестала разделять эти виды деятельности, и на экране компьютера висели теперь всегда оба файла, а текст писался то туда, то сюда, то по-английски, то по-русски, и были это на самом деле просто части одного и того же текста, кусочки громадного пазла, которые мне или кому-то другому только ещё предстояло собрать воедино…

Иногда кусочки прилеплялись друг к другу сами, как будто притянутые магнитом, оказываясь записанными в один файл, и выглядело это очень смешно, к примеру так:

«Author is sincerely grateful to V.E. Zakharov for his encouragement and permanent interest for this work, and whose numerous results in the theory of wave turbulence gave us necessary insights while creating a model of laminated turbulence. И улетела в Варвик, прихватив с собой свою новую теорию о слоистости волновой турбулентности и меховые тапочки 44го размера для вечно мерзнущих ног вышеописанного профессора с проблемными яйцами».

Теперь – прежде, чем отсылать тексты в научные журналы – мне приходилось их особенно внимательно вычитывать и вымарывать из них разные там облака, в штанах и без оных. При этом очень помогала новая мебель – когда ее привозили, мне приходилось на несколько часов оставлять свою писанину, что здорово прочищало мозги. Закончить статью про межсезонные колебания в земной атмосфере мне помогла небольшая застеклённая витрина для хрусталя, которая замечательно вписалась в угол между книжными полками в гостиной. А открытые вопросы теории слоистой турбулентности были сформулированы благодаря вовремя приехавшему шкафу для пылесоса, гладильной доски и прочих хозяйственных надобностей.

К концу июля я закончила и отослала, куда надо, три новые статьи – и опять превратилась шар. Как в Израиле, только ещё хуже. При этом пенять на жару уже не приходилось – она вдруг кончилась, и таки нужно было идти к врачу и разбираться, в чём дело. Разборки заняли две недели, втечение которых я лежала в больнице, а врачи проверяли гипотезы. Теперь я точно знаю, чего у меня нет: опухоли в мозгу, проблем с сердцем, почками и печенью, гормональной перестройки организма, остеопороза, артрита, холеры, тропической лихорадки и прочих нормальных человеческих заболеваний. Я даже не беременна. Как выразился Тор, разыскавший меня из Осло по телефону, обзванивая все Линцские больницы по очереди, «Du bist pathologisch gesund». На здоровье всё это, тем не менее, не походило – за два дня я прибавила семь с половиной килограммов, кожа на всем теле была натянута как на барабане, любое прикосновение причиняло сильную боль, равно как и любой шаг, поскольку ступни тоже опухли, а голова постоянно кружилась и давление застыло на 75/40. Глаза по утрам выглядели как две узкие щелочки, и чтобы расцепить воспаленные веки мне приходилось прикладывать к ним кусочки льда, вытащенные из холодильника, и так и стоять…