Читать книгу Разрешите влюбиться. Теория поцелуя - Лена Сокол - Страница 8

Настя

– О, Настя первый раз за день улыбается. – Лицо Женьки просияло. – Наконец-то.

– Какие-то новости? – Заинтересовалась Оля.

Все ребята внимательно уставились на меня.

– Да. Меня берут санитаркой в больницу.

– Ого. – Кажется, Антон не знал, как реагировать.

– Поздравляю. – Неуверенно улыбнулась Марина.

– А разве для этого не нужно медицинское образование? – Исаев снял очки, протер и водрузил обратно на нос.

Я взяла со стола тарелку и чашку:

– Нет. Вообще, если честно, это довольно непривлекательная работа…

– Чего уж там, так и говори – грязная. – Встав, Оля принялась помогать мне, складывая посуду на пустой поднос.

– Мытье полов, санобработка и прочее. – Я пожала плечами. – Не на полный график. Просто я подумала, что и так постоянно бываю у мамы, ухаживаю. Если бы они взяли меня в штат, появилась бы возможность больше разговаривать с ней, следить за ее состоянием. Никто ведь не знает… – в горле встал горький ком, – сколько ей осталось…

– Брось, – вскочила Марина, – неужели, ты думаешь, что у нее нет шанса очнуться? Мы ведь уже обсуждали это. Отставить мысли о плохом! Состояние комы недостаточно хорошо изучено наукой, и было большое количество случаев, когда пациенты приходили в себя и даже после нескольких…

– Марин. – Я внимательно посмотрела на подругу. – Прошло уже пять месяцев. Пять.

– Не уже, а всего пять месяцев. – Не сдавалась она.

Мне с трудом удавалось удерживаться на ногах:

– Скажи это врачам… – проговорила тихо.

– Эй, Насть, ты чего, – подскочила Оля, – не раскисай. Вот увидишь, все будет хорошо!

– А сколько платят? – Вклинился Антон как раз, когда подружки, обступив меня с двух сторон, крепко обняли.

– Майкин! – Возмутилась Марина, обернувшись и испепелив его гневным взглядом из-под толстых линз очков. – Неважно, сколько. Лично я рада, что Насте не придется больше бегать, расклеивать листовки вечерами, по утрам выгуливать чужих собак, строчить кому-то курсовые, репетиторствовать.

– Как не придется? – Отстранилась я, едва удержав в руках посуду. – Я планирую всё-всё успевать.

Ребята переглянулись.

– Ты когда высыпалась в последний раз, Ежова? – Оля забрала из моих рук тарелку с чашкой и положила на поднос. – Глаза краснющие, вид усталый, прям вылитая белка в колесе! Только без хвоста.

– Нет, Настя, тебе бы, правда, отдохнуть. – С серьезным видом сказала Марина. – Хоть немного сбавить темп.

– А хочешь, мы все будем тебе помогать, а, Насть? – Улыбнулся Женька.

– Да! – Поддержал его Антон. – Мы можем взять на себя твои подработки. Я могу клеить листовки, Женька будет раздавать флайеры у аптеки, Маринка возьмет этого спиногрыза, с которым ты занимаешься математикой. Как зовут твоего подопечного?

– Артемка. – Едва слышно отозвалась я, вспоминая смешного рыжего мальчишку, к которому приходила дважды в неделю.

– Вот. – Антон щелкнул пальцами. – Савина сменит тебя на этом посту.

– Ненавижу детей… – Поморщилась Маринка. – Они… капризные. Глупые. И вообще…

– Ладно, ладно! – Отмахнулся Майкин. – Тогда будешь собак выгуливать.

– Лучше дети! – Громко воскликнула Савина, соглашаясь.

– Прекрасно. Значит, ты берешь на себя Артемку, Олька собак, мы с Жекой промоутерство. И, знаешь… – На его широких щеках опять проступили милые ямочки. – Мы даже можем по очереди помогать тебе в больнице, Настя. Чего там сложного? Шваброй-то махать.

– Вообще-то, больница – закрытое учреждение. Вряд ли, туда пустят кого-то с улицы. – Не могла не сумничать Марина.

– Скажем, что это шефская помощь от универа, какие проблемы? – Усмехнулся Антон.

Я даже и не знала, что сказать. Глаза заслезились, горло перехватило. Пришлось до боли закусить губы, чтобы не расплакаться.

– Ребят… – Глубоко вдохнула и медленно выдохнула. – Оглядела их по очереди. Ни у одного из них во взгляде не было и тени сомнения. – Вы прямо как Тимуровцы какие-то… – Шмыгнула носом. – Но я не могу принять от вас эту помощь.

– Почему? – Хором воскликнули они.

– Да брось! – Нахмурился Женя. – Можешь, можешь!

У меня по спине пробежали мурашки.

Эти парни и девчонки, они ведь даже не знали, на что конкретно подписывались. Ведь я со дня аварии жила одной только надеждой, что маме станет лучше, и она когда-нибудь поправится. И именно эта надежда давала мне силы, чтобы выносить все тяготы жизни после похорон отца.

У нас не было денег на лекарства, дорогостоящее жизнеобеспечение, одноразовые подкладные и прочее, прочее, прочее. Я была в настоящей панике.

Дядя Костя и так отдавал на ее лечение почти все свои деньги, и из-за этого его спортивный зал даже оказался под угрозой банкротства – нечем стало платить аренду. Тогда-то мне и пришла в голову идея о подработках. Я бралась за всё, что работодатели были готовы поручить неопытному студенту. Зазывала людей в ресторан в костюме огромного плюшевого зайца, пробовала себя в копирайтинге, мыла машины на автомойке, подрабатывала репетитором, пыталась даже работать курьером, но, как оказалось, не имея своего транспорта, этим не так-то легко было заниматься в большом городе. И взятый на время у дяди Кости велосипед меня не спасал – корреспонденцию в срок доставлять не удавалось, как я ни старалась.

Так что некоторые подработки пришлось бросить и вместо них найти другие. Я чередовала заботы, забывая про сон и отдых. Если оставалось свободное время – посвящала его маме или учебе. А еще некоторым делам, о которых договорилась с Главным. Ну, тем, что на небе. Создателем, Автором, Богом, Высшей силой – каждый зовет его по-своему.

В общем, я предложила ему сделку: каждый день помогаю кому-то, делаю минимум одно доброе дело, а взамен – моя мама получает еще один день жизни. И до сих пор это работало. Никто из врачей не давал никаких надежд и гарантий, но мама не сдавалась. Она жила.

И только вера в то, что она однажды обязательно вернется к нормальной жизни, не давала мне опустить руки.

Месяцы шли один за другим. Без аппарата мама не дышала, поэтому домой ее забрать было невозможно. А на содержание в больнице уходило немало средств. Со всех сторон люди только и рассказывали мне о том, что, как только у нас кончатся деньги, врачи тут же «похоронят ее» – бросят умирать. Нет, никакой эвтаназии, что вы. В нашей стране официально это запрещено. Человек просто внезапно погибает, у него останавливаются сердце и дыхание – так меня пугали.

А потом я смотрела в полные сочувствия и сопереживания глаза медицинского персонала и не хотела верить в то, что такое действительно возможно. Только не так. Не таким способом. Но все равно продолжала бояться. Поэтому и старалась проводить у постели матери как можно больше времени, разговаривать с ней, убеждать, что нужно бороться. Мне хотелось доказать всем, что так называемые «неясные перспективы» ее состояния, это вовсе не приговор. Это лучик надежды.

Но с каждым днем и у меня, и у нее сил оставалось все меньше.

– Это очень, очень трудно. – Вымолвила я тихо. – Вы не обязаны.

– Ерунда, – бросил кто-то из ребят. – Нам только в радость.

И они дружно меня обняли.

В этот самый момент я почувствовала, что больше не одна. И у меня получилось вдохнуть глубоко и свободно.

– Совсем эти ботаники рехнулись. – Скрипнул чей-то голосок. – Обнимаются посреди столовой.

– Сектанты!

Но нам было все равно. Мы были вместе и ощущали себя дружной командой.

Когда мы выбрались из универа, на небе уже ярко сияло солнышко. Ничто не напоминало о том, что с утра яростно поливал дождь. Даже луж не осталось, все почти высохло. Пришлось снять плащ и нести его в руке. Зря его Таисия Олеговна так старательно сушила на радиаторе, не пригодился. В качестве благодарности я принесла ей шоколадную плитку из столовой, на что старушка только отрицательно покачала головой:

– Ты что! Какие конфеты! У меня зубов на одну драку осталось! Бог с тобой!

Вот такой она была забавной.

Даже удивительно, что мы обычно не замечаем людей, с которыми видимся почти ежедневно. Сами того не осознавая становимся черствыми и слепыми. Как же хорошо, что эта замечательная бабулька встретилась на моем пути. И как же важна была для меня ее вовремя протянутая рука помощи!

– Идем? – Оля кивнула в сторону автобуса.

– Да, конечно. – Мой взгляд вонзился в темное пятно на асфальте, бывшее утром злосчастной холодной лужей. – Только может пешочком? – Поежилась. – Что тут, полторы остановки всего.

Заодно и несколько десятков рублей сэкономим – мелькнула мысль.

– Ну, ладно. Все равно солнечно. – Согласилась подруга.

– И воздух свежий.

– Девочки, до завтра! – Марина, сбежав по ступеням вниз, махнула рукой.

– Счастливо! – Откликнулись мы.

И Его Занудное Величество торопливо направилась к станции метро.

Улыбнувшись ей вслед, мы медленно двинулись вдоль улицы.

– Ты не против, если мы заглянем в зал к дяде Косте по дороге?

– Ммм, не можешь и дня провести, чтобы не глянуть на полуобнаженных мужчин, занятых избиением несчастных боксерских груш? – Хихикнула Олька.

– Ты что? – Я чуть не начала заикаться. – Не-е-ет! Вовсе нет. Мне курсовую нужно распечатать. Так неудобно сегодня с этим Пашей получилось…

– Ну, так нет проблем! Пошли, распечатаем.

И мы пошли. Заглянули по пути в оптику. Я оттуда пулей вылетела – не знала, что приличные очки так дорого стоят. Но, как оказалось, мне теперь даже неприличные были не по карману.

– Что-то я так распереживалась, что забыла спросить, не ремонтируют ли они старые очки. – Призналась, когда мы уже прилично далеко ушли от магазина. – В мою оправу всего-то новые стекла нужно вставить. Наверняка, это не так дорого.

– Хорошие линзы дешевыми не бывают. Ты бы не экономила на зрении, мать. – Оля скрутила свои длинные темные волосы в хвост и закрепила резинкой. – Предлагаю немного подкопить и взять тебе крутую оправу с супер-пупер линзами, чтобы очки тебя больше не уродовали, а только украшали. Как тебе мысль?

Все, что было связано с деньгами, в последнее время вызывало во мне острое желание взвыть и погромче.

– А старые меня уродовали, значит? Ты это хочешь сказать?

– Честно? – Усмехнулась она.

– Да. – Кивнула.

– Ужасно!

Я шумно выдохнула.

– Ну, и что! Не обязательно соответствовать принятым стандартам красоты, чтобы ощущать себя привлекательной. Важнее быть полноценной, самодостаточной, сохранять внутреннюю гармонию.

– Ага-ага! – Рассмеялась Олька. – Ты сейчас будто Маринкину речь прочитала.

– А что? Я искренне так считаю. – Улыбнулась яркому солнышку и прищурилась. – И чтобы понравиться кому-то, не собираюсь лепить из себя кого-то, кем не являюсь. Ну, правда, Оль. Разве каждый человек не достоин того, чтобы его полюбили за то, какой он есть?

Подруга остановилась у двери спортивного зала и повернулась ко мне. Оглядела внимательно с головы до ног и виновато сжала губы:

– Это как посмотреть. – Хмыкнула, складывая руки на поясе. – Ты говоришь о внутренней красоте, тут все понятно. Добрая душа, чистые помыслы, светлые, наивные мечты. Но не каждый готов и умеет разглядеть все это с первого взгляда. Иногда приходится долго общаться, находить какие-то точки соприкосновения, узнавать друг друга. А что если нет такой возможности? Что если у тебя есть всего один шанс, чтобы тебя заметили? А? Внутренняя красота – все говорят о ней, но никто точно не знает, что это такое. Поэтому всегда проще разглядеть красоту внешнюю.

– Я так ужасно выгляжу? – Спросила. – Ты на меня сейчас так смотришь.

– Ну… Обычно ты выглядишь лучше. – Призналась Олька, смеясь. – Сделаем скидку на то, что ты сегодня почти не спала. – Она протянула руки и поправила мою кофту, сползшую с плеч и перекосившуюся набок. – Даже в простенькой одежке можно нести себя, как королеву.

– Что? – Я опустила взгляд и оглядела свое одеяние. – Что со мной не так? Ну, платье помято. Совсем ведь немного. Мне просто негде было его сегодня выгладить. Волосы? Ну, извините, я прямо из зала прибежала в универ. Да, всё в спешке, даже расчесаться было некогда, но это, это…

– Нет, ты хорошенькая. – Оля попыталась убрать пряди моих волос мне за уши, но тут же бросила это бесполезное занятие. – Просто обещай не загонять себя. Ночуй в общаге, а не в тренерской за компьютером, смотрись в зеркало чаще и делай это с удовольствием. Попробуй увидеть, какая ты. Мне кажется, ты совсем этого не замечаешь. А вот кое-кто сегодня заметил.

– Кто? – У меня даже дыхание сперло. – Ты о чем?

– И смотрел на тебя так пристально. – Подруга многозначительно дернула бровями. – Я еще подумала, чего это он стоит в дверях и пялится на нас? А потом гляжу – это он с тебя глаз не сводит.

– Кто? – Повторила я.

– Ой, не строй из себя дурочку, ладно? – Рассмеялась она. – Глупенькой ты точно никогда не была. Идем! – Открыла дверь, пропустила меня вперед. – И не делай вид, что не понимаешь, о ком я.

– Ты про… – Мне не хотелось произносить его имя вслух. Казалось, что обожгу язык, если сделаю это.

– Про Гая.

– А-а-а… Он… – У меня, кажется, поднялась температура.

– Всё ясно. – Олька подтолкнула меня вперед. – Этот парень тебе тоже понравился.

– Нет! – Мои щеки мгновенно зарделись. – Вовсе нет!

– Еще как понравился. Ты даже говоришь о нем, и у тебя голос становится выше от волнения.

Мне захотелось немедленно провалиться под землю.

– Нет, он мне не нравится. – Чуть не задохнулась. – Я его ненавижу, да! Да!

– За что конкретно? – Оля подмигнула. – За то, что он красавчик, из-за которого все девчонки готовы перегрызть друг друга? Или из-за того, что ты не способна контролировать себя, когда думаешь о нем?

– Оля!

– А что будет, если он подойдет к тебе поболтать? Тебя парализует? Или в обморок шлепнешься?

– Он… он… да он поспорил на меня! И на тех девчонок!

– Чего?

Мы поздоровались с дядей Костей, который вел индивидуальное занятие с очередным спортсменом, быстро прошмыгнули в тренерскую, и, пока принтер шуршал листами, я во всех подробностях рассказала подруге о том, на что способен был этот гад.

– Ну, точно гад… – выслушав, Олька сжала кулаки. – Красивый, холеный, циничный гад с идеальным телом! Ох, мне б сейчас его вместо этой груши!

И, натянув боксерские перчатки, она принялась колотить спинку ни в чем не повинного дивана. Такие моськи корчила, обзывая бедную мебель Ромашкой-какашкой, так отхаживала ее сердитыми ударами, что я хохотала, как безумная. Не могла остановиться. Точно кран прорвало: смех лился и лился из меня, давая столь желанную разрядку. И даже дышать стало легче, весь негатив и усталость куда-то ушли.

– Помощь нужна? – Заглянул в кабинет дядя Костя.

Странно так на нас посмотрел.

– Нет. – С серьезным видом отрапортовала Олька, пряча за спину руки в его перчатках.

– Хорошо. – Неохотно согласился он и, прежде чем закрыть дверь, подмигнул мне: – Рад, что ты улыбаешься, Настён.

А стоило ему скрыться, мы снова разразились смехом.

Через пару минут я набрала Пашу, но номер не отвечал.

– Хм, ладно. Тогда идем в общагу. – Сложила листы в папку. – В комнате у меня и дырокол имеется, и скоросшиватель. Как раз приведу работу в надлежащий вид.

– Идем. – Согласилась Ольга.

Распахнула дверь и чуть не налетела на высокого, хорошо сложенного шатена. Парню на вид было около двадцати лет, вот только взгляд его казался хмурым, серьезным и умудренным опытом.

– Ой, простите. – Отпрянула в сторону подруга.

– Мне нужен Константин Евгеньич. – Сказал он, не отрываясь от лица подруги.

– А, это… там. – Она неуверенно махнула рукой в сторону зала.

Парень оглянулся через плечо.

– Возможно, отошел куда-то. – Предположила я. – Но он только что был в зале. – Подошла ближе. – Вот же он. – Указала рукой. – Возле окна.

– Точно. – Кивнул парень. Бросил на нас короткий взгляд. – Спасибо.

– Пожалуйста… – Пробормотала Ольга.

Мне показалось, или она сказала это с придыханием?

– Пойдем, – я взяла курсовую и вышла из тренерской. – Мне не терпится вернуться и принять душ.

– Ага. – Оля последовала за мной, украдкой посматривая в спину парню. – Ух, грозный какой. Мне надо почаще бывать у вас.

– Понравился?

– Кто? Он? Мне? – Она поспешила на выход, обмахиваясь собственными руками, точно веером. – Нет. Или да? Разве что совсем чуть-чуть. И то больше из научного интереса.

– Да-да. – Усмехнулась я, открывая двери наружу. – И в области какой из наук лежит этот твой интерес? Не физиологии случаем?

– Ой, идем скорее, мне душно. – Отмахнулась от меня.

– С чего бы это?

– Просто голова закружилась, знаешь ли. – Олька выпорхнула на волю и тряхнула волосами. – Слишком высокая концентрация мужского пота и тестостерона. Духота-а!

– Его зовут Кирилл. – Улыбнулась я. – Он на курс старше нас учится.

Подруга невинно захлопала ресницами. В ее глазах сильнее вспыхнул огонек интереса:

– И почему я его раньше не видела?

– Ну, как же. – Мне приходилось щуриться, чтобы видеть названия улиц на табличках. – Нам туда. – Потянула ее за собой. – Срежем тут. – Мы перешли улицу, и я отпустила руку подруги. – Я сама-то его пару раз видела в прошлом году, потому и запомнила. У него еще брат-близнец есть[2].

– Не-а, не помню. – Оля шла, забывая глядеть себе под ноги.

– Такой же ходил, как Гай, надменный. Весь из себя. Редко появлялся в университете, а потом и вовсе пропал куда-то.

– А я где была?

– Да со мной вроде всегда была.

– Тогда странно…

Мне оставалось только пожать плечами.

Мы вернулись в общежитие в бодром расположении духа. Когда подошла моя очередь в душевую, я как раз успела попить чаю, перекусить бутербродами и прибежать в коридор в обнимку с полотенцем. Вошла в ванную комнату и закрылась на щеколду.

О, это было прекрасно. Не деревенская банька, всего лишь общественная душевая, в которой приходилось постоянно находиться в тапочках под нетерпеливое покашливание за дверью, но я смогла насладиться процессом в полной мере. Постояла под горячими струями воды, отрешаясь от всего на свете, расслабилась, успокоилась, привела мысли в порядок. И что важнее – вымыла с шампунем свои нерадивые волосы.

Как говорят француженки: не нравишься самой себе, просто помой голову.

А когда я вернулась в комнату, обнаружила Олю спящей поперек кровати в позе креветки с учебником по экономике организации в одной руке и глупым любовным романчиком в другой. Осторожно накрыла ее одеялом, забрала книжки, убрала их на тумбочку и подошла к зеркалу.

Пожалуй, без очков я нравилась себе больше: никаких тебе мелких веснушек, неровностей кожи, и даже овал лица будто бы чудным образом выровнялся.

Поправила пальчиками форму бровей, повернулась сначала одним боком, затем другим, улыбнулась самой себе. «Ничего так». Расчесала волосы и еще раз оглядела свое лицо придирчиво и досконально.

Затем сняла халатик, оделась в спортивные брючки и мягкую розовую кофточку, которую купила мне мама. Это была ее последняя покупка, последний подарок. Невероятно печально и трогательно. А ведь мне шло. Мамочка всегда знала, что мне к лицу, и часто угадывала мои пожелания.

Повертелась в последний раз перед зеркалом.

Почти готова была признаться себе, что мне нравится то, что я вижу, когда вдруг зазвонил телефон.