Читать книгу Небо полное звезд. Другие мы - Лена Сокол - Страница 23

СРЕДА, 3 ИЮНЯ

9.30

Казалось, что воздух в лесу застыл – ни единого ветерка, ни суетливого щебета птиц. Эта тишина казалась зловещей. Чем дальше я пробиралась в чащу, тем проглядывающие сквозь ветви сосен осенние лучи становились всё реже и бесцветнее. Я слышала только своё частое и тяжёлое дыханье, но кожей чувствовала, что за деревьями притаился кто-то ещё.

Он наблюдал. Ждал меня. Смотрел с укором.

Я побежала вперёд, не разбирая дороги. Под ногами хрустели засохшие ветки, а еловые и сосновые лапы рвали на мне одежду и били по лицу. Я неслась, словно в бреду, но всё ещё отчётливо слышала за собой его шаги.

Вокруг пахло мхом, сырой землёй и прелыми листьями. Я падала, вставала и, задыхаясь, снова бежала. Оглядываясь, видела длинные тени, пляшущие меж стволов. Они гнали меня всё дальше и дальше – в мёртвую чащу. Туда, откуда не было дороги назад.

Внезапно лес зашумел, верхушки сосен заскрипели, где-то высоко над головой жалобно крикнула птица. Я поняла, что окружена. Бежать было больше некуда. Что-то сгустилось вокруг меня, опутало туманом, зашипело и вцепилось в горло. Вдруг стало так холодно – невыносимо.

Я упала на колени и свернулась в клубочек, боясь поднять глаза на это беспощадное чудище. Опустила взгляд на свою руку и медленно разжала пальцы: на ладони лежал маленький серебряный крестик. Неведомая сила уже тянула из меня жизнь, убаюкивала, заставляла закрыть глаза, но я продолжала сопротивляться.

Я знала, что нельзя спать.

Смотрела на крестик в непоколебимой уверенности – он меня спасёт.

Знала это точно.

– Господи!

Я села на постели, не понимая, где я, и что происходит.

В ужасе взглянула на свои руки. Они были мокрыми. Я лихорадочно стала осматривать ладони, затем выше – до локтя, затем наклонила голову и осмотрела грудь. Потом потрогала щёки. Отшвырнув одеяло, уставилась на ноги. На мне была пижама, на ней ни следа крови.

Я вся буквально утопала в поту, и мне ощутимо трясло.

Что за чертовщина?

Я зажмурилась.

– Отсо! – Звенел мой голос, вибрируя.

Бах!

И после него оглушительная тишина.

Я всё ещё ощущала его кровь на своей коже. Горячую, липкую кровь с запахом пороха и привкусом железа. Я видела, как он снёс себе голову, и находилась всего в полуметре от него в этот момент.

– Боже…

Открыв глаза, я снова осмотрела себя.

Ничего. Только трясущиеся пальцы и ходящие ходуном плечи. И пот. Море пота – столько, что пижама сырая насквозь.

Потянувшись, я взяла в руку телефон и провела пальцем по дисплею. «Среда, 3 июня» – светилось на экране. Мне показалось, что комната начала вращаться. Телефон, эти цифры, крики, осенний лес из сна, потная пижама – всё смешалось в ком из картинок и звуков.

Так. Стоп!

Я заставила себя медленно вдохнуть и выдохнуть.

Повернулась к окну. Строители на участке Илоны Пельцер раскладывали трубы рядом с бассейном. Очевидно, собирались проводить коммуникации. Котлован был на месте, а вот от вчерашних поддонов с декоративным камнем – ни следа.

Я медленно повернулась в другую сторону. На тумбочке стояла ваза, и она была целой.

Но ведь я её вчера разбила?

– Доброе утро. – Вошла в комнату мама.

Вместе с ней в помещение ворвался Дрисс и запах блинчиков с кухни.

– Ну, как ты? Удалось хоть немного поспать? – Поинтересовалась она участливо.

Я не могла оторвать взгляда от зажатых в её руке жёлтых тюльпанов.

– Не знаю. – Трескучим голосом проговорила я.

– Заметно. – Покачала головой мама. – Лицо всё опухшее от слёз.

Дрисс ткнулся в мою руку, требуя ласки. Он был очень рад меня видеть.

– Ты вспотела, Анна. – Поставив в вазу жёлтые тюльпаны, мать села на край кровати. Тыльной стороной ладони коснулась моей щеки. – Посмотри-ка, ты вся мокрая! Тебе снились кошмары?

Я кивнула.

– Ничего удивительного. – Вздохнула она.

Пёс продолжал тыкаться носом в мою ладонь, но я была словно заморожена, не могла заставить себя пошевелиться.

– И синяк налился, стал фиолетовым. – Мама потянулась к моему лицу. – Как ты умудрилась, скажи?

– Ай! – Воскликнула я.

От прикосновения к нему боль прострелила аж до самого затылка.

– Прости. – Она с виноватым видом отдёрнула руку. – Я приготовила тебе блинчики. Хочешь?

– Нет.

– Тебе нужно хоть что-то поесть, дорогая. Ты ничего не ела с той минуты, как нам сообщили про Мику. Так нельзя!

– Мика… – Его имя застыло на моём языке.

– Я говорила сегодня с Отсо, – мама опустила взгляд на руки, будто собираясь с духом, – выглядит он ужасно подавленным. Что не удивительно. – Когда она подняла взгляд, её лицо было полным сострадания. – Он сказал, что церемония прощания состоится в два часа, и у тебя ещё будет время привести себя в порядок.

– Прощания?

Она положила руку на моё плечо и сжала:

– Ты точно уверена, что хочешь присутствовать на погребении? До кладбища, конечно, недалеко, но ты не обязана проделывать весь этот путь в связи с твоим состоянием. Все поймут тебя, Анна.

– Ты говорила сегодня с Отсо?! – Перебила её я, словно отойдя ото сна.

– Ну да. – Кивнула мама.

– Но как же… – Я схватилась за голову. – Он же застрелился! Я сама видела!

– Кто застрелился? – Вытаращилась на меня она. – Отсо? Когда?

– Вчера! Из своего охотничьего ружья!

Мама кивнула, будто поняла.

– Я говорила с ним сегодня Анна. С Отсо всё хорошо.

– Но я… – У меня пересохло в горле.

Что вообще здесь творится?

– Похоже, тебе приснился кошмар. – Осторожно произнесла она. – Думаю, нужно позвонить доктору, пусть оценит твоё состояние. Заодно, может, посоветует хорошее успокоительное средство. Мне не нравится, что ты просыпаешься вся в поту и с трудом отличаешь сон от реальности.

Она ничего не понимает. Ничего.

– Какое сегодня число, мам? – Тихо спросила я.

– Третье июня.

– А день недели?

Мама задумалась.

– Среда.

– Среда? Не четверг?

– Да. Анна, что с тобой? Может, всё из-за этого синяка?

Я прикоснулась пальцами к ушибу и задумалась. Откуда он? Где я могла так удариться? Что случилось? Почему я ничего не помнила?

– Мама, мне нужно в дом Ярвиненов. – Решительно сказала я и указала на коляску.

Но она не спешила мне помогать.

– Зачем? – Спросила мама, суживая зрачки.

– Мне нужно увидеть Отсо! Я просто не верю, что он жив, понимаешь? Я своими глазами вчера видела, как он выстрелил себе в лицо. Из собственного ружья! Я…

«Стояла рядом в этот момент, и всё моё лицо, и вся моя одежда были в крови», – но ничего из этого я не произнесла вслух потому, что была поражена реакцией мамы. Она явно всё больше и больше уверялась в том, что я схожу с ума.

– А если он жив, как ты говоришь, – добавила я, – мне нужно предупредить его.

– О чём?

Лицо мамы выражало только одно – скепсис.

– Нужно, чтобы ружьё держали подальше от него! Чтобы не оставляли его одного! Чтобы кто-то был рядом!

– Анна.

Рискуя упасть на пол, я потянулась за инвалидным креслом:

– Я всё равно не верю, что он может быть жив! Я видела, как его мозги разлетелись по комнате! Видела, как он погиб!

– Анна! – В последний момент она успела ухватить меня за талию и не дать рухнуть на пол.

Дрисс, чувствуя тревожность момента, сел и заскулил.

– Анна! – Крикнула мама, возвращая меня на место и потрясая за плечи. – Да что с тобой? Приди уже в себя!

Из моих глаз брызнули слёзы.

– Мам, поверь, просто поверь мне. Происходит что-то очень плохое! Мне нужно его увидеть, нужно предупредить. Если он действительно жив, я…

– Анна, посмотри в окно. – Встряхнула она меня. Её глаза блуждали по моему лицу, а сжатые губы налились мертвенной бледностью. – Посмотри! Привезли тело Мики.

Я повернулась к окну и ощутила, как леденеют конечности. Из остановившегося у дома Ярвиненов большого чёрного автомобиля несколько крепких мужчин выгружали гроб. Навстречу им из собственного жилища выбежал Отсо Ярвинен. На нём была чёрная рубашка и чёрные брюки. Он очень хотел им помочь, но помощь работникам ритуального бюро не требовалась: они пронесли гроб мимо него и втащили в дом.

«Жив» – пронеслось в сознании.

Отсо – необходимое уточнение.

А в гробу тогда…

У меня закружилась голова.

Такое просто невозможно было забыть, но как я могла? Почему никто, кроме меня, не видел никаких странностей в происходящем? Почему никого не волновало, как всё это произошло?!

– Дыши, Анна, дыши. – Погладила меня по руке мама.

Дрисс снова заскулил – будто почувствовал то, что я увидела в окне.

Я закрыла лицо руками и приказала себе вспомнить. Но сколько ни старалась, ничего не получалось. Не было никакого понедельника, не было никакой смерти Мики. Всё это бред.

Моё сознание по-прежнему сопротивлялось тому, чтобы всё это оказалось правдой.

– Мам, мне нужно туда. – Решительно сказала я, отнимая ладони от лица. – Мне нужно всё узнать и понять.

– Что ты хочешь понять, Анна? – Уголок её губ подёргивался в нервном напряжении.

– Хочу понять, почему мир сошёл с ума. – Затараторила я. – Почему ты твердишь, что Мика умер. Почему не веришь, что я видела, как Отсо отправил себя на тот свет. Почему смотришь сейчас на меня, будто я последний псих!

– Так. Я знаю, что делать. – Она тряхнула головой, а затем встала. – Сейчас я позвоню доктору Литвиненко и узнаю, сможет ли он подъехать к нам сегодня, чтобы осмотреть тебя.

– Да не нужен мне твой психотерапевт, мам!

Мне хватило двух сеансов у Литвиненко в прошлом году, чтобы понять, что этому хлыщу с очками в роговой оправе гораздо интереснее, чем занимается в свободное время моя мать, чем моё реальное состояние. Он пытал меня в течение двух часов, задавая наводящие вопросы о том, не испытываю ли я депрессивных состояний и не собираюсь ли покончить с жизнью после аварии.

Мы не говорили о том, как прекрасна жизнь, и о том, что нужно искать положительное в событиях каждого дня. Всё, что я запомнила, это его театрально проницательный взгляд с прищуром и попытки выявить во мне хоть какие-то психологические дефекты.

Спасибо, но нет.

– Побудь тут, а я схожу, позвоню. – Сказала мать.

Её губы дрожали.

– Мама!

– Тебе нужно остаться здесь. – Она взяла коляску за ручки и вытолкала её за дверь.

– Ты не можешь так со мной поступить! – Охрипшим голосом крикнула я. – Мам! Ма-а-ам!

– Сейчас я вернусь, и будем завтракать. – Мать постаралась добавить голосу ласки, но у нее и раньше-то это не очень хорошо получалось. – Потерпи немного!

– Ма-а-ам! – Я практически свешивалась с края кровати.

– Дрисс? – Позвала она.

Но пёс не пожелал выйти. Уткнулся широким лбом в моё бедро и отвёл взгляд.

Тогда она просто вышла и заперла дверь.

Я слышала, как её шаги удаляются по коридору, и захлёбывалась в рыданиях. Лишить меня «ног» даже для неё было жестоким поступком.

– Мам! – Проорала я в последний раз так громко, что зажгло в горле.

И бессильно опустилась на подушку.

Что теперь делать? Ползти? Выскользнуть из окна? А дальше?

Меня колотило от обиды и осознания собственной беспомощности. А ещё от отвращения. Потому что в это самое мгновение я поняла, что даже ради того, чтобы увидеть Мику и убедиться в том, что он действительно мёртв, я не готова встать с кровати и открыть всему миру своей секрет.

Если раньше я лишь мысленно признавала, что ненавижу себя за это, то теперь готова была расписаться под этим утверждением кровью.

Я хотела встать, но не могла. И этот страх по-прежнему был сильнее меня.

Я могла подняться и уйти, ведь меня больше ничего не держало, но вместо этого достала телефон, пролистала входящие/исходящие за прошедшие дни, нашла входящий от Мики и набрала его.

«Э-хэй, привет, зачем бы ты ни звонил, ты зря делаешь это! – Если я не отвечаю, значит, я занят: смотрю с Анной на звёзды. Ха-ха-ха! А если это ты, профессор, то просто кинь камешек в моё окно! До связи-и-и!»

И слёзы буквально затопили моё лицо, стерев с губ все слова любви, которые я говорила Мике, и всю ложь, которой я кормила его день за днем, чтобы защитить себя.