Читать книгу И все в шоколаде… - Лена Терехова - Страница 4

Людмила была безумно счастлива. Сегодня в два часа дня у нее родились двойняшки, это двойное чудо они сотворили с Борисом, что тут скажешь, удалась поездка в Ташкент! У ее девочек будет двойной праздник, они будут самыми близкими людьми на свете. Дома их ждет-не дождется старшая дочь – Леночка. Она такая самостоятельная и рассудительная, в этом году ей исполнилось пять лет. Папина любимица, баловница. Они ждали, что вторым ребенком будет сын, Борису, как и любому мужчине, хотелось наследника, но Господь распорядился по-своему и одарил их даже больше, чем они того ожидали.

Соседки по палате смеялись, говорили, что праздновать ее Борис будет тоже вдвойне, так что в ближайшие день-два его можно не ждать, но Людмила знала, что всяческие там «проставы» (куда же без них!) все равно не пойдут для ее мужа ни в какое сравнение с дочками.

Скоро время кормления. Людмила с нетерпением ждала того момента, когда сможет прижать к себе своих крошек. «Дай им Бог более легкой судьбы, пусть у них все ладится, пусть им везет даже в мелочах и пусть не коснется их женская доля в нашем роду!»

Людмила села у окна и задумалась. Погода апрельская переменчива, как вся жизнь, утром лето, вечером зима, как все сложится у ее дочерей – время покажет, но она всегда и во всем поддержит их и защитит.

Люда была еще маленькой, когда услышала разговор своей матери с бабушкой, он запал ей в душу, как страшная сказка. Она долго не решалась расспросить мать поподробнее, но когда мать сама посчитала, что время пришло, то она поделилась с дочерью мистическим составляющим их семьи.

«Это было давно, еще была жива моя бабушка, – начала рассказ мама, – вот с нее-то и началась вся эта история. Бабушка была очень красивая, еще в детстве на нее обращали внимание, а когда она стала превращаться в девушку, то расцвела окончательно. В деревне, где жила бабушка и ее семья, не было парня, который бы не посчитал своим долгом посвататься к бабушке. Она радовалась такому вниманию и иногда пользовалась им. Парни для нее делали все, даже порой разные глупости. Ей даже не приходило в голову, что своими поступками она может кого-то обидеть, кого-то унизить, она была молода и жила, не заботясь ни о чем. Отец бабушки, мой прадед, видел, что ничем хорошим это не кончится и решил выдать бабушку замуж поскорее, боялся, вдруг позволит себе что лишнее, потом позору на всю семью не оберешься. Сговорились с одним селянином, просватали бабушку. А у этого селянина был брат младший, и бабушка наша ему тоже сильно нравилась, стал он ее обхаживать всяко, да бабушка на ухаживания не поддалась, у парня этого была невеста, бабушка наша с ней дружила, после свадьбы они ведь почти сестрами должны были стать. В общем, бабушка этому парню отказала, а он пошел и утопился. И вот лучшая бабушкина подруга прокляла весь ее род по женской линии, сказала, мол, будете прокляты и сами, и дети ваши, и внуки, и правнуки, и праправнуки, не будет у вас счастья в семейной жизни. Будут, говорит, бабы в вашем роду красивые и удачливые, да свою удачу в руках не смогут удержать, мужиков менять будут, как перчатки, ничего святого у них не будет – у сестры, у матери, у подруги будут мужей и женихов уводить, а жить с ними не смогут. И будет это проклятье длиться до тех пор, пока младшая дочь в роду всеми правдами и неправдами не сохранит свой брак. А у самых невоздержанных будут рождаться только дочери, сколько бы мужей они не поменяли и будут эти дочери продолжать блуд матерей своих. Вот так-то, Людочка. Бабушка наша вскоре с мужем разошлась, еще дважды замужем была, троих дочерей родила, ни у кого жизнь не сложилась. У моей мамы я младшая, замуж вышла, сын родился, ну, думаю, все, закончилось проклятье-то, ан нет, ты у меня родилась, младшая дочь в роду. Сама знаешь, как мы с твоим отцом жили – и битая я, и униженная, но старалась семью сохранить, но нет, не получилось. На тебе теперь вся ответственность или на твоих детях».

Люда не верила во все эти мистические предсказания, она воспитывалась уже совсем в другое время, отрицалась церковь, высмеивались предрассудки и деревенские былины. История засела где-то глубоко внутри и дала выход себе только недавно, года два назад. Она изменила Борису с человеком, которого почти не знала, пара часов постельных утех, при воспоминании о которых до сих пор сладко ныло сердце и краснели от стыда уши. Он вытворял с ней такие вещи, после которых она посчитала его извращенцем и отказалась от дальнейших встреч. Решила вести образ жизни, за который не сможет никогда себя упрекнуть. Не удержалась. В этот раз Борис поймал ее практически с поличным, но перешагнув через себя, простил. Она клятвенно заверила его, что такое больше никогда не повторится и в знак любви и верности родила ему двойняшек.

«Назову старшую Натальей, а младшую Мариной».

– Кондрашова, – в палату заглянула медсестра, – хватит мечтать, кормить пора твоих карапузиков, – и на кровать к Людмиле легли два щекастых комочка. Девочки мирно спали, сморщив крошечные носики, и посасывали во сне язычки. Чтобы не путать малышек, Людмила нарисовала старшей на щечке маленькую точку «зеленкой». «Наташенька», – прошептала она. Потом наклонилась и поцеловала в лобик младшую: «Мариночка». Словно почувствовав присутствие матери, малышки начали просыпаться. Они начали потягиваться в пеленках, напоминавших кокон и открывать свои маленькие жадные ротики. Глазки у малышек были зажмурены, но это не мешало им пуститься на поиски еды. «Маленькие жадины», – посмеивалась про себя Людмила. Какие же они красавицы! Как она любила их в эти минуты, эта любовь не могла сравниться ни с чем.

Они с Борисом с нетерпением ожидали получение новой квартиры. Новой, конечно, ее можно было назвать с натяжкой, на улице Ленина новостроек не было, но все же квартира была двухкомнатная, благоустроенная, а семейство у них теперь большое и ютиться в доме родителей, да еще с удобствами во дворе не очень хотелось. Городок Мыскин больше походил на поселок городского типа, много домов в частном секторе, кирпичные и панельные дома в небольшом количестве и проживали в этих домах в основном работники ТЭЦ. Борису же и Людмиле пошли навстречу и в порядке исключения пообещали квартиру в центре Мыскина.

С рождением дочек Людмила почувствовала перемены и в себе самой и в своей семье в целом. Она видела, что все образуется, устанавливается. Фундамент их семейной жизни с мужем казался железобетонным.

Возвращение домой Людмилы и близняшек отмечала вся улица. В те годы магазины не были изобильными, но соседи, друзья и родственники устроили молодым родителям настоящий пир и задарили их и малышек подарками. Старшая дочка Леночка, на правах старшей сестры, помогала маме возиться с малышками, пеленать и кормить их.

Людмилу переполняла гордость за себя и свою семью. Такое событие будет еще долго обсуждаться знакомыми, а она любила быть в центре внимания. Ей хотелось одарить всех своим счастьем, особенно старшего брата, Володю. Ему не везло в семейной жизни, один брак распался, второй, хоть и гражданский, но тоже находился на грани. Людмила подозревала, что всему виной отсутствие детей, их не было ни в первой семье брата, ни в этой. Людмила подозревала, что эта проблема лежала полностью на брате, но старалась не вмешиваться, чтобы лишний раз не давить на больное место.

Время шло, малышки крепли, становились смышлеными и необыкновенно красивыми. Людмила вышла на работу, нужно было помогать мужу содержать большую семью, малышки оставались на попечении бабушек, Леночка ходила в детский сад. И тут кровь Людмилы вновь взыграла.

К мужу в гости приехал старый приятель, он жил и работал на Севере и вот решил навестить друзей и знакомых. Кондрашовы встретили гостя приветливо, накрыли стол, устроили праздник. Алексей Немов был мужчина приятный, веселый, много шутил, был непрочь помочь Людмиле по хозяйству, а самое привлекательное было в его рассказах о полярных ночах, романтике севера. Первую же ночь они провели вместе.

Утром Людмила не стала таиться от мужа.

– Борис, я уезжаю с Алексеем на Север. Я люблю его и последую за ним.

– Люся, что с тобой? Ты спятила? Он же мой друг! Как вы могли, вы оба? – Борис был просто раздавлен таким двойным ударом. Алексей сидел в стороне и не смел поднять на друга глаз. Люда же была непреклонна.

– Я уезжаю и забираю с собой Лену. Близняшки еще слишком малы, для них там не климат, они останутся с тобой. Позже, когда мы устроимся, я их заберу.

– Люда, ты же мать, что ты говоришь, что ты делаешь? – Борис метался по комнате, не зная, как поступить и что предпринять.

– Я приняла решение, – Людмила смотрела мужу в глаза, – прости меня, Боренька. Но я не хочу тебе врать. – Она вышла на кухню, оставив мужчин одних. Она понимала, что разрушила их мужскую дружбу, не просто разрушила, а разбила ее вдребезги, но при всем при этом она не чувствовала себя виноватой, напротив, она словно сбросила с себя тяжкий груз.

Хлопнула входная дверь. Людмила выскочила из кухни и ноги ее подкосились. Алексея не было, он ушел, даже не поговорив с ней, не сказав ни слова. Борис сидел на стуле и курил. Людмила бросилась на улицу, она бежала босая, растрепанная, кричала, звала Алексея, но он только ускорил шаг и не оглядывался. Соседки ехидно посмеивались за ее спиной, встречные прохожие шарахались в стороны, видя ее безумные глаза. Наконец догнала. Схватила за плечи, с силой развернула к себе.

– Алешенька, родненький, не уходи! – упала перед ним на колени прямо в дорожную пыль, – не бросай меня, я не смогу жить без тебя! Я не виновата, что все так случилось, поверь. Я буду тебе хорошей женой, самой верной и любящей, не оставляй меня! Куда же ты? – он не слушал. Оторвал от себя ее руки, шепнул тихое «извини» и ушел. Она криком кричала, валяясь в пыли, рвала на себе волосы, царапала лицо.

Борис выбежал на улицу, подхватил ее почти безжизненное тело и унес домой. «Скорая», укол, тяжелое забытье…

Третьего ноября 1978 года они переехали в квартиру №1 на улице Ленина, 23-а.

Жизнь продолжается…

До конца Людмила оправиться от потрясения не смогла. Она еще долгое время пребывала в депрессии, пыталась разыскивать Немова, но безуспешно. Психиатрической клиники удалось избежать, однако наблюдаться у специалиста все-таки пришлось. Спасибо надо было в этой ситуации сказать Борису Кондрашову – он оставался рядом и поддерживал жену, как мог. Родным и знакомым он говорил, что все наладилось, но что-то в нем умерло с той минуты, когда он пережил этот двойной удар; Борис начал выпивать, все меньше уделял внимание детям, из семьи, правда, не уходил, но и не проживал в ней полноценно – был отстраненным и подавленным.

Людмила погрузилась в работу. С мужем они все более становились чужими, жили в видимости семьи. Между тем дети росли. Они держались вместе, словно чувствуя, что так легче выжить. Когда у матери начинались приступы депрессии, она совсем не замечала девчонок и тогда старшая брала за руки младших и на попутных машинах уезжала в соседний Междугорск к родственникам матери. Брат Людмилы, Владимир Тимошенко, к этому времени женился. Он взял в жены разведенку с сыном, мальчишка был на год старше Леночки, и это был единственный шанс для Владимира стать отцом. Надежда, жена, прониклась к детям золовки и поддерживала их со всей искренностью и теплотой. Тимошенки понимали, что ничем больше не могут помочь семье Люды, только моральной поддержкой, и они старались дать девчонкам ту любовь, которой им так порой не хватало дома.