Читать книгу Попытка номер три. Роман - Лена Терехова - Страница 5

Инка Макарова проснулась сегодня счастливой до чертиков – да и как иначе, сегодня ее первый официальный рабочий день в качестве внештатного корреспондента местной газеты. И задание дали серьезное – нужно сделать фоторепортаж о доступной среде для инвалидов. Она должна будет пробежаться по городу и посмотреть, что сделано для этой категории граждан, чтобы они могли беспрепятственно выйти из дома и посетить различные городские учреждения. И даже фотоаппарат выдали для этих целей редакционный, с дорогущим и громоздким объективом.

Девушка поднялась с кровати еще ранним утром и в радостной суете провела его до самого будильника. Хотелось разом сделать множество нужных и важных дел и обнять весь мир.

Инна любила свою квартирку, она досталась ей от бабушки Полины, матери отца, за которой девушка ухаживала много лет. Она многое оставила от бабушкиной обстановки и теперь эти вещи напоминали ей о дорогом человеке. Вспоминается, как бабушка учила ее чистить эту громоздкую мебель, натирать стекла и латунные ручки. А еще она научилась вязать тонкие кружевные салфетки, скатерти и даже шторы, бабуля свято верила в то, что будущий муж оценит золотые руки Инны.

Муж… Девушка сморщилась от воспоминаний о нем.

Со Славиком они познакомились на дне рождения общего друга. Его представили как гениального писателя, твердо глядящего в светлое будущее отечественной литературы. Добавляли, правда, что написанный им чемодан рукописей пока не оценило ни одно издательство, но твердый взгляд от этого своего направления не менял.

Отдать ему должное, ухаживать он умел и Инна, которая к тому времени еще ни разу даже не целовалась, растаяла перед его манерами. Бабушке Поле хватило одного взгляда, чтобы дать исчерпывающую характеристику гению русской литературы – трутень. Конечно, мама Славика была с этим категорически не согласна, она считала, что Инна для ее сына самый настоящий мезальянс, она мечтала о невестке из творческих кругов, которая по достоинству смогла бы оценить перлы ее отпрыска, а не эта девица с дипломом политехнического техникума. Инна же очень хотела «соответствовать», ей тогда и в голову не приходило даже намекнуть «элитной» свекрови, живущей на подселении в общаге, что она должна бы вообще закрыть свой рот и молиться о благополучии невестки, которая поселила гения в своей квартире (бабушки в ту пору уже не было в живых), взвалила на себя все бытовые и финансовые заботы, пока ее сыночек сидел дома, дрых до опупения и шлифовал фигуру в спортзале, причем на ее же, Инкины, денежки. За время их совместной жизни он не написал ни строчки, но регулярно находился в поиске муз. Однажды это и поставило точку в их браке и дало толчок к тому, чтобы полностью изменить ее представление о жизни.

Инка одним глотком допила чай и начала одеваться. Погода сегодня с заскоками, поэтому хочешь – не хочешь, а надо будет надевать сапоги и даже брать перчатки, ничего не скажешь, хорошенькое начало золотой осени! Блин, совсем чуть – чуть и на промечтает автобус!

Она еще раз взглянула в зеркало, взъерошила свои непослушные космы, подкрасила губы модным блеском и выскочила за дверь.

Ленинск город немолодой, но все еще продолжает расти и строиться, а от этого улицы его порой становятся запутанными и похожими на лабиринт. Летом в этих местах красиво – много зелени, цветов, парки и скверы наполняются воздухом и ароматами, а вот осенью вся красота словно по мановению волшебной палочки теряет цвет и яркость, если бы не желтая листва на фоне серого тумана и потемневших от сырости деревьев, то вообще глазу не за что было бы зацепиться – одно сплошное однообразие. Но Инна любила свой город, хорошо его знала, а как настоящий творческий человек, умела находить красоту во всем, даже в самых обыденных вещах – голубях, купающихся в луже под робким лучом солнышка, облаках, хороводом кружащихся под дуновением ветра, облетевших ветках, похожих на сказочных птиц… Она не любила межсезонье, но против воли очаровывалась картинами увядания природы, готовящейся нырнуть под снежное крыло древней богини Морены и продремать под ее чутким присмотром до самой весны.

Работы оказалось много – практически каждое заведение и жилой дом не отличались доступностью. Инна фотографировала, разговаривала с людьми, спрашивала мнение тех, кто работал в «недоступных» учреждениях. Во второй половине дня у нее уже набрался солидный материал. Теперь надо расшифровать диктофонную запись, потом просмотреть в редакции на компьютере фотки и дозвониться в администрацию города, чтобы они прокомментировали сложившуюся ситуацию и хоть что-то пообещали на будущее жителям.

Погода испортилась. Небо затянуло тучами, где-то вдалеке загрохотало и засверкало и на улице стало темно, словно уже одиннадцать часов вечера. Она направилась было домой, но вдруг вспомнила, что для просмотра содержимого фотоаппарата у нее нет ни подходящего шнура, ни картридера. Что ж, придется забежать в фотосалон, пусть скинут все фотки на флешку, а там потом она разберется.

Через полтора часа, уставшая и окончательно измотанная, она вошла в подъезд своего дома, и как оказалось – вовремя: зашумело и зашуршало так, будто с неба на землю пролился Ниагарский водопад. Вот это дождина! Не зря небо хмурилось полдня! На площадке было темно, видимо из-за грозы вырубился свет. Вот досада, а она хотела попить чайку с устатку. Ну что ж теперь, обойдется пока бутербродом с колбасой.

Инна вставила ключ в дверь и вдруг почувствовала резкую боль в затылке. Она еще пыталась что-то разглядеть сквозь пелену в глазах, даже изобразила попытку закричать, но только пробулькала неразборчиво и все померкло…

– Вот и умница, очнулась, – услышала она голос, звучавший как будто из-под земли. – Постарайся открыть глаза и посмотри на меня, – это ей снится или кто-то в самом деле хочет, чтобы она куда-то и на кого-то посмотрела? Открывать глаза не хотелось, хотелось спать, а еще пить. И дико болела голова. К этой боли примешивалась противная тошнота и еще какие-то неприятные ощущения.

– Открой глаза! – снова этот голос. Она попыталась разлепить непослушные веки. В веки резко ударил свет, и все вокруг закружилось в бешеном танце. Она снова погрузилась в вязкую и теплую темноту…

Сколько прошло времени, прежде она снова смогла открыть глаза, Инка не знала. Когда она очнулась, за окном было серое небо и все. Догадайся – день там или вечер. Она смотрела по сторонам и не могла сообразить, где находится, только когда молоденькая медсестра зашла в помещение с капельницей, до Инки дошло, что она в больничной палате.

– Доброе утро, – поздоровалась с ней девушка. – Как чувствуете себя?

– Не пойму пока, – призналась Инна. – Я в больнице, а что случилось?

– Черепно-мозговая травма. Вас «скорая» привезла, помните?

– Нет. А где это случилось?

– Сейчас придет доктор и все вам подробненько расскажет, хорошо? А теперь нам с вами нужно сделать одно очень важное дело. Дайте руку, – она ловко установила систему, воткнув иглу в тонюсенькую венку на руке, зафиксировала руку бинтом, чтобы каким-то неловким движением пациентка не «надула» себе шишку и вышла из палаты. Буквально через минуту она вернулась в сопровождении доктора.

– Ну вот, вижу, что все уже становится намного лучше, – бодрым голосом заговорил врач, по возрасту годящийся Инне в несильно старшие братья, – как чувствуете себя?

– Голова болит, – прошелестела Инна, прикоснувшись свободной рукой к бинтам на лбу.

– Если болит, значит – она есть, а это уже неплохо, – философски изрек молодой доктор и засмеялся, – не смотрите на меня такими глазами. Это юмор у нас такой. А теперь давайте серьезно. У вас есть родные, кому можно сообщить о происшедшем? И вообще, что вы помните?

– Для начала скажите, сколько времени я здесь у вас нахожусь и какое сейчас время суток?

– Вы у нас третий день, сегодня суббота, 16 сентября, десять часов утра.

– Ясно.

– Ну а теперь, когда ваше любопытство удовлетворено, давайте займемся моим, – он снова улыбнулся и подмигнул ей. – Как зовут вас, возраст ну и дальше по анкете.

– Меня Инна зовут, Инна Сергеевна Макарова, двадцать семь лет, живу на бульваре Химиков, девять «б». У меня мама, брат. Они отдельно живут, на улице Седьмого Ноября. Ой, вы сказали, что сегодня суббота! Они там, наверное, с ума сходят! Я же маме по три раза на дню звоню, а тут… А как же мой репортаж? Как фотографии? Я же их не сдала! – она буквально рванулась на кровати.

– Тихо-тихо, – успокоил ее доктор, – все будет улажено, все будет хорошо. Сейчас к вам придет следователь, вы подробненько все ему расскажете, что помните о происшествии. Очень хорошо уже то, что с памятью все в порядке. Да и вообще, скажите спасибо своим родителям, за то, что наградили вас таким твердым черепом. Сотрясение, конечно, есть, но кости целы. Несколько швов наложили и все на этом. Ладно, отдыхайте пока, из полиции приедут, я к вам провожу. И не волнуйтесь, повторяю, все будет хорошо.

Инна попыталась лежать спокойно, но мысли не давали. Кому понадобилось дубасить ее по голове? Да и за что, собственно? И что теперь будет с работой? Она только-только обрела по сути работу своей мечты и вот такое дело… И фотоаппарат… Надо будет уточнить, с ней его привезли или нет. Не дай бог, его нападавший свистанул, тогда… Она даже думать боялась, что будет тогда. Редакционный «Никон», дорогущий до ужаса. Ей не рассчитаться за него лет за десять.

Она устала от тяжелых мыслей и даже попыталась немного задремать, но дверь в палату снова открылась и в сопровождении доктора вошла симпатичная стройная женщина с папкой в руках. Ясные голубые глаза, модная стрижка.

– Здравствуйте, я следователь ОВД по Ленинску и Ленинскому району Шувалова Галина Викторовна. Мне поручено вести ваше дело. Сейчас мы с вами побеседуем, вы расскажете мне все, что помните из событий трехдневной давности и дальше начнется наша работа.

– Вы найдете того, кто это сделал?

– Мы постараемся сделать все, что от нас зависит, это я вам гарантирую. Начнем? – она устроилась на стуле рядом с кроватью и раскрыла свою папку.

Через пару часов, сидя у себя в служебном кабинете, Шувалова просматривала протоколы и суммировала все, что удалось к этому моменту собрать.

Итак, Инна Макарова находилась у двери своей квартиры, когда на нее напали, ударили чем-то тяжелым по голове, похитили сумку и фотоаппарат. Девушке повезло, что дома была соседка из квартиры напротив, она вызвала скорую помощь и полицию.

Соседка, Алевтина Архиповна Лазарева, одна тысяча девятьсот тридцать девятого года рождения, показала, что обратила внимание на шум на лестничной клетке и принялась звонить в полицию. Что именно происходило, она не видела, «потому, как темно на площадке было, как у афроамериканца с торца… впрочем, вы поняли, у кого и где» – юмористка, блин. Потом она услышала тяжелые шаги убегающего человека и рискнула выйти из квартиры.

– Когда я Инночку увидела, то чуть рядом не грохнулась, – рассказывала впоследствии пожилая женщина дознавателю, – лежит бедная девочка, все кругом в кровище и не понятно – жива или нет. Я давай в «скорую» звонить, хорошо, приехали быстро.

Человека, который напал на девушку, она не видела, слышала только топот, но эксперты говорят, что есть следы обуви – дождь помог. И еще один момент. Кусок кирпича, которым ударили потерпевшую, нашелся тут же, во дворе, на клумбе у подъезда. Делаем вывод. Какой? А такой, целенаправленно за девушкой шли. Двор очень чистый, ухоженный, стройматериалов поблизости не валяется, то есть, каменюку по дороге подобрали. Шли зачем? Ограбить. Фотоаппарат явно привлек чье-то повышенное внимание, мимо такой вещи грабитель не пройдет. Надо дать наводку ребятам-операм, чтобы взяли под контроль ломбарды и тряхнули частных скупщиков, вдруг да всплывет где техника.

Сумка. Потерпевшая говорит, что в ней ничего ценного, кроме документов, не было. Так, по списку – редакционное удостоверение, паспорт, кредитная карта и около трехсот рублей мелочью, расческа, помада и зеркальце. Все. Ничего стоящего, действительно, нет. Пропал еще и дешевенький мобильный телефон. Тоже надо подключить спецов из техотдела, может, получится отследить местоположение аппаратика.

Одежду осмотрели, ничего особенного. Украшений никаких при поступлении в больницу при девушке не было, вся одежда скорее удобная и добротная, чем модная. Да, перчатка одна. Надо будет еще раз осмотреть все в подъезде, где произошло нападение, расспросить уборщицу и соседей. Если найдется, может на ней есть хоть какие-то следы…

Галина Викторовна сняла очки и потерла уставшие глаза. Сегодня нужно еще постановление составить о возбуждении уголовного дела, а завтра уже трясти экспертов с их умозаключениями, вдруг да всплывет что-нибудь.

Она посмотрела на часы. Вот-вот должен подойти свидетель еще по одному делу. «Мутный дяденька», – так определили его оперативники. Поглядим, что он там мутит и мутит ли. Может, человек просто испугался контактов с органами и зажался. Такое, кстати, с честными гражданами случается гораздо чаще, чем с тем контингентом, с которым правоохранителям приходится иметь дело.

Раздался осторожный стук в дверь.

– Можно? – в проем просунулась взлохмаченная рыжая шевелюра.

– Проходите, Самойлов, присаживайтесь, – она достала из сейфа очередную папку. – У меня возникли к вам дополнительные вопросы. Чтобы их прояснить, ознакомьтесь, пожалуйста, вот с этими документами.

– Ты еще работать не начала, а уже по башке получила, – посмеивался над Инной ее брат, Гоша. Родственники приехали навестить девушку в больнице. Что они пережили за эти дни – не передать словами, но теперь ужас прошел, и к молодежи вернулось чувство юмора, чего нельзя было сказать о старшем поколении – матери Инны и Георгия, – я думаю, ты засняла попытку мафиозных кланов отмыть «бабосы» через строительство пандусов и теперь тебя ждет страшная месть!

– Ой, отвали, шуточки у тебя дурацкие, правда! – Инка сморщила нос, – просто какой-то урод покусился на мой фотик, точнее, не на мой, а на редакционный, пас меня, по ходу, пока я щелкала, причем не только затвором, если судить по тому, что случилось, но и другим местом… Что же теперь будет?

– Ничего не будет, тебе за героизм еще медаль дадут, – продолжал балагурить брат.

– А ну-ка, брысь отсюда, – шикнула на весельчака подошедшая мать, – нашел, над чем смеяться. Как ты? – она смотрела на дочь с нескрываемой тревогой.

– Да все хорошо, ма, – Инка старалась говорить с улыбкой, но ныло все тело, даже кожа на лице, – ты две минуты назад об этом спрашивала.

– Мне когда позвонили из больницы, я чуть с ума не сошла, – призналась Ольга Юрьевна, – картины рисовала себе жуткие, не знаю, как сюда доехала. Ну вот зачем тебе понадобилось переезжать в ту квартиру? Нам вместе всем плохо жилось, что ли?

– Ма, перестань, я уже большая девочка и мне давно пора жить отдельно. И я ни «где-то там», а в бабулиной квартире живу, причем, заметь, уже скоро десять лет. Я же тебя не бросаю, я к тебе постоянно приезжаю. И хорошо нам всем было, да, но тесно. Гошка уже вон какой кабан здоровый, ему своя комната нужна, своя территория, чего мы будем в двух комнатах тесниться?

– Замуж тебе надо, милая, замуж, и не спорь со мной, – Ольга Юрьевна увидела, как недовольно сморщилась Инна, – не все же такие козлы, как твой Славик, не все пьют и шляются по бабам, вокруг полно достойных мужчин, а ты еще достаточно молода, чтобы ставить на себе крест.

– Ма, давай поговорим об этом в другой раз, – она устало закрыла глаза. Да, со Славой они расстались пять лет назад, до этого три года прожили семьей, но любовь испарилась, как только муж попался с поличным – она застукала его в процессе любовных утех со своей подругой Женькой. Простить их она не смогла, выкинула обоих из своей постели, квартиры и жизни. Теперь эта счастливая парочка растит двоих детей, а растолстевшая мать семейства постоянно жалуется на измены своего разлюбезного, который, как оказалось, совершенно не в состоянии удержать в штанах свои причиндалы, едва только в поле зрения появится хоть какая-то представительница противоположного пола. Ну и бог с ними! Устраивает их такой расклад – флаг в руки. А она, Инна, больше не верит в розовые сны и никогда и никого не пустит больше в свою душу.

– Скажите, доктор, с моей дочерью все будет в порядке? – Ольга Юрьевна с тревогой всматривалась в глаза молодого врача, щурившего близорукие глаза под ее пристальным взглядом.

– Знаете, такого рода травмы всегда несут в себе некоторую опасность, – заговорил он нерешительно, – но организм у Инны Сергеевны молодой, крепкий, девушка она решительная, так что все у нее наладится. Но понаблюдаться у врача все же немного придется. Голова – это не шутки.

– А вы женаты, доктор? – она сама не ожидала, что вот так, в лоб, станет задавать мужчинам подобный вопрос. Инка узнает – прибьет ее на месте.

– Нет, – он покраснел до самых корней волос, а потом смущенно улыбнулся, – не берет никто при моей-то работе.

– А сколько вам лет?

– Тридцать три. А что случилось?

– Пока ничего, – загадочно улыбнулась женщина и поспешила к выходу. Доктор удивленно и задумчиво смотрел ей вслед.

Подъезд, в котором нашли раненую Инну, осматривали во второй раз, опрашивали уборщицу, дворника – злосчастную перчатку никто не видел.

– Может, потерпевшая ее совсем в другом месте потеряла?

– Все может быть, все может статься, – ворчала Шувалова, стоя на заплеванных подсолнечной шелухой ступеньках. Рядом, со скучающим видом стояли соседи потерпевшей, приглашенные в качестве понятых, и, лениво перебрасываясь между собой короткими фразами, делали вид, что внимательно следят за работой полицейских. Действительно, может так оказаться, что перчатка вообще не имеет никакого отношения к делу и потеряна она была где-нибудь километров за сто от места происшествия, а может быть, все как раз с точностью «до наоборот» – с таким ей тоже приходилось сталкиваться – не учтешь порой какую-нибудь безобидную мелочь, а потом окажется, что на этой мелочи вся доказуха, собственно, и держится. – Кстати, вы опросили соседей, когда в подъезде в последний раз убирали? Может быть, с уборщицей стоит поговорить?

– Да такое впечатление, что тут вообще никто и никогда веником не махал, – бубнил себе под нос один из молодых оперативников.

– Не всегда то, что очевидно и есть истина, – глубокомысленно изрек старший группы Антон Тихонов, – я ведь прав, Галина Викторовна?

– А то, – усмехнулась она, – так что поговорить с техническим персоналом все же придется, ребятки.

Уборщица и по совместительству дворник тетя Оля жила в соседнем подъезде.

– Не поверите, через день лестничные клетки мету, а толку – ноль, – возмутилась она, когда официальные лица поинтересовались регулярностью уборок, – да ведь результатов своего труда совсем не вижу. Молодежь местная торчит сутками в подъезде, пиво хлещет, да семечки грызет, вот и безобразие такое под ногами. Каждый раз по огромному мешку мусора на помойку уношу, а вечером можно все сначала начинать.

– Скажите, Ольга Константиновна, а после нападения в этом подъезде вы давно уборку делали? – осторожно прервала поток слов Шувалова.

– Так на следующее утро. Тут ведь все в кровище было, я панели протерла, пол с хлоркой промыла, убрала все.

– А вам не попадалась случайно женская перчатка, легкая такая из кожзама, светло-коричневого цвета?

– Была такая, – поразмыслив, произнесла пожилая женщина, – она тут валялась на ступеньке, чистенькая такая, кровью не испачкалась. Я ее подняла и в почтовый ящик Инне сунула, подумала, что это ее перчатка. На этой площадке из молодых она одна живет, ее соседкам в обед сто лет, они такие вещички носить не станут. Я ведь Инну с детства знаю, она сейчас в квартире своей бабки живет, Полины Архиповны, царство ей небесное. Она, бабка, Инночку очень любила и квартиру свою ей по завещанию оставила. Девочка здесь часто бывала, а когда Полина слегла, то и переехала, чтобы за ней ухаживать. Потом бабку схоронила, замуж вышла, развелась и все это у нас на глазах.

– В почтовый ящик, говорите, перчатку кинули? – перебила Шувалова воспоминания словоохотливой дворничихи и подошла к покореженным от времени металлическим конструкциям. Ящик с номером квартиры Макаровой был открыт, и внутри кроме рекламного буклета ничего не было.

– Да вы не туда смотрите, Инкин ящик вон тот, закрытый на ключ. Видите, номера квартир два раза какой-то умник написал на соседних ящиках.

– Ребята, замочек надо бы вскрыть. Пригласите понятых поближе.

– Да чего там вскрывать-то? – снова вступила в разговор словоохотливая уборщица, – это только с виду замок такой серьезный, а на самом деле его ногтем открыть можно – у меня такой же.

Полицейским понадобилось всего несколько секунд, чтобы отрыть почтовый ящик. Несколько рекламных листочков, счет за электроэнергию и вот она, та самая перчатка, в поисках которой они облазили все залитые мочой закутки лестничных пролетов. Лежит себе часть женского гардероба, помалкивает, хранит какие-то там свои тайны. Осторожно, пинцетом, кожгалантерею извлекли из недр почтового ящика, и собрались уже было упаковать в персональный полиэтиленовый мешочек для вещдоков, как обратили внимание на небольшую странность.

– В ней что-то есть, Галина Викторовна, – негромко произнес оперативник, – вы знаете что там? – это уже вопрос уборщице.

– Откуда мне знать? – округлила глаза она, – я ее не щупала, подняла с пола, да в ящик сунула, не до обысков мне было, начальство потребовало, чтобы подъезд сиял к вечеру первозданной красотой. – Полицейские криво усмехнулись, оглядывая «красоту», состоявшую из облупившихся чуть не до арматуры стенных панелей и потрескавшейся плитки на полу.

– Извлекаем, – вынесла вердикт Шувалова. С осторожностью на свет были извлечены два съемных носителя – один, «весом» в четыре «гига» – для компьютера, другой, по всей видимости, для фотоаппарата. – Интересно. Понятые вам все видно? – парочка дружно закивала головами, сонное состояние с них словно ветром сдуло. – Ребятки, быстренько все это добро в лабораторию, пусть выжмут все, что можно и из перчатки и из флешек, может быть, хоть какой-то свет прольется на это темное дело.

Уже позже она разговаривала в больничной палате с потерпевшей. Инна понемногу приходила в себя – лицо уже не было таким бледным и темные круги под глазами исчезли. Вставать ей еще разрешали ненадолго, но поговорить уже возможности было побольше.

– Инна, мы нашли в подъезде вашу перчатку, в ней две флешки – одна от фотоаппарата, а другая обычная, компьютерная. Как они могли там оказаться?

– Понимаете, у меня привычка такая – если варежки надеваю или перчатки, то в них складываю сдачу, билеты автобусные ну и всякую мелочь. Наверное, и флешки автоматом сунула, когда из фотосалона вышла. Видите ли, у меня дома компьютера нету, вот я и решила, что заскочу к девчонкам знакомым в фотосалон, они мне перекинут все снимки на флешечку, а я в редакции отснятый материал просмотрю, отберу, что покачественней получилось. У меня первое задание было в газете, важное, самостоятельное, а я не просто его провалила, не сдала вовремя, так еще и фотоаппарат умудрилась проворонить. Не видать мне этой работы, как своих ушей…

– Не расстраивайтесь вы так. Мы в редакцию вашу позвонили, рассказали, что с вами произошло несчастье. Все с пониманием отнеслись и с сочувствием, ведь люди же, не звери дикие. Вот увидите – все у вас наладится. А вы не могли бы мне пока пояснить, что именно на ваших снимках?

– Я должна была сделать фоторепортаж на тему «Доступная среда», то есть походить по городу, посмотреть, насколько у нас приспособлены различные учреждения для того, чтобы их могли посещать инвалиды и другие группы маломобильных граждан. Я прошлась по некоторым торговым точкам, банкам, аптекам, была на автовокзале, во дворах жилых домов. Поснимала крылечки возле Домов культуры, школ. В общем, цель нашего материала такова – показать рядовым гражданам насколько непросто приходится в самых обыденных вещах людям с ограниченными возможностями. Как непросто им покинуть собственное жилище, побывать в кино, кафе, на выставке или в парикмахерской. Даже не каждое медучреждение соответствует, что уж тут скажешь про ЖЭКи, например. Конечно, сейчас практически у каждого человека есть компьютер, по которому можно и кино посмотреть, и архитектурные памятники соседних стран, можно счета оплатить, не выходя из дома, но ведь инвалиды – тоже люди, им хочется живого общения, так же с подружками в магазин сходить, с друзьями футбол на стадионе посмотреть. Ну вот что-то в этом роде.

– Понятно. А когда домой возвращались, не слышали, что за вами кто-то идет?

– Не обратила внимания, торопилась очень. Дождь собирался, я старалась домой поскорее добежать, уж очень не хотелось под холодным дождем мокнуть, да и за аппаратуру переживала.

– Как вы думаете, мог кого-то привлечь ваш дорогой фотоаппарат или, такое тоже может быть, в кадр попало что-то, что не должно было попасть?

– Мне сейчас трудно сказать, вот так, наобум, – сморщила нос Инна, – надо фотки посмотреть, тогда может быть, и скажу что-нибудь конкретное.

– Что ж, это я попробую вам организовать. Сегодня в лаборатории распечатают снимки с вашего фотоаппарата, и завтра я загляну к вам еще разок, посмотрим вместе, подумаем, в каком направлении дальше работать. А пока отдыхайте, набирайтесь сил. До свидания.

– Спасибо и до завтра, – Инка откинулась на подушку и закрыла глаза. Завтра, возможно, что-то прояснится, а возможно и нет. Эх, ей бы сейчас не на кровати валяться, а пробежаться по тем местам, где она фотографировала, глядишь, может быть что-то и всплыло бы в памяти…

«Так, я первым делом обошла аптеки в нашем районе, школы, детские сады и ДК, – перебирала она в памяти свой недавний маршрут, – несколько магазинов было, что самое удивительное – та „пивнуха“ – в таком заведении и пандус есть, смешно, однако… Что же еще? Автовокзал был, кафешка с Wi-Fi, там еще какой-то придурок мне чуть дверью объектив не покорежил… Два супермаркета, где пандусы есть, но двери открываются так, что эти самые пандусы перегораживают и на коляске в них не заберешься, как ни старайся… Жилые дома уже в моем районе… Нет, ничего странного или подозрительного на ум не приходит. Ничего»…

Распечатанные с флешек фотографии стопкой легли на стол Шуваловой. Она перебирала их все по очереди, составляла из них какой-то только ей одной понятный пазл, рассматривала через лупу до рези в глазах, но ничего из ряда вон выходящего не находила – дома, здания, лестницы, люди, спешащие по свои делам – обычная повседневная рутина. Но она чувствовала, что где-то здесь, среди этих людей есть тот, кто проводил впоследствии Инну до подъезда. «Завтра покажу потерпевшей и ее соседям эти фотографии. Как знать, а вдруг кто-то да и засветился».

– Не стоит отметать и версию о причастности бывшего мужа потерпевшей, – на утренней планерке Галина Викторовна давала указания сотрудникам, работавшим с ней по этому делу. – Конечно, уверенности особой у меня в этом нет, но расстались супруги не слишком хорошо, до сих пор, насколько мне известно, стараются не общаться друг с другом, но кто знает, как повернулась жизнь за эти годы. Бывает, что «гулёвые» мужики еще долгое время не оставляют в покое бывших жен, преследуют их или тайно следят за их жизнью. Проверить все равно надо будет. Дадим это задание участковому. Опросите и мужа «б.у.» и его нынешнюю супругу, которая, кстати, была подругой нашей потерпевшей. И по-прежнему не забываем про ломбарды, скупки и комиссионки – вдруг да всплывут похищенные вещи. Вопросы есть? – тишина, – тогда работаем.

Найти бывшего мужа потерпевшей не составило большого труда, вот только разговор с ним не заладился с первой же секунды – мужчина сразу пошел в наступление, решив, что это будет для него самой лучшей защитой:

– Я? Напал на Инну? – орал, выпучив глаза, «б.у.» по имени Славик, а по документам Вячеслав Олегович Зорин.

«Симпатичный мужичок, высокий, накачанный, видно, что следит за своей фигурой и внешностью. Такие бабам нравятся», – сделала вывод Галина Викторовна.

– Мы с ней пять лет уже, как в разводе и не общаемся вообще никак!

– Почему же?

– Да она дура припадочная, вот почему, – продолжал возмущаться мужчина, – на ровном месте закатила мне сцену ревности, чуть руки не переломала какой-то кухонной деревяхой и вышвырнула меня из нашей квартиры и своей жизни. Конечно, я пытался наладить отношения, как-то поговорить, воззвать к остаткам ее мозгов. Но ничего не вышло – уперлась и все. И я ушел, да, я тоже гордый! Ушел и не стал делить ни квартиру, ни имущество, оставил ей все и оставил ее в покое! У меня семья, жена, дети – все в полном порядке. Госпожа Макарова может жить, как хочет.

– Как вы думаете, у Инны Сергеевны могли быть недоброжелатели?

– Я даже не удивлюсь! С ее дурацким характером запросто могла кого-нибудь против себя настроить! Она даже с лучшей своей подругой разругалась. Мы с Евгенией теперь женаты, на этой почве и сошлись.

– Ну, допустим, здесь вы не совсем достоверную информацию предоставляете, – усмехнулась Шувалова, – но это и не важно. Глядя на вас, можно с уверенностью сказать – вы на покушение не пойдете.

– Да. Я – вменяемый и порядочный человек, – подхватил Славик.

– Вы – трус и слабак, думающий только о себе и своих удовольствиях. Вам ваша внешность дороже всего мира. Идите, Зорин, вы свободны.

– Да как вы смеете так разговаривать со мной? – заверещал мужчина, – приберегите такой тон для своих жуликов, ворюг и прочего сброда! Я буду жалобу писать на беспредел вашему начальству и прокурору.

– Пишите, Зорин, пишите. В коридоре есть информационный уголок. Там вывешены все образцы и даны адреса контролирующих органов. Бумагу и ручку дать? – он злобно посмотрел на женщину и выскочил из кабинета, с силой хлопнув дверью. «Урод», – мысленно поставила точку Шувалова.

Ничего интересного не сказала и новая жена Зорина, Евгения. Поплакала от жалости к бывшей лучшей подруге, посетовала на тяжелую бабью долю и все на этом. Нет, здесь точно ловить нечего, эту версию можно считать нерабочей.

У него заканчивался «герыч», еще чуток и все, тогда жди диких болей и глюков от ломки. Вот ведь черт, ему говорили, что все закончится уже через сутки, максимум двое, а прошло уже почти четыре дня и никаких сдвигов. Он только раз позвонил папашке и сразу же попал в поле зрения этой девицы с фотоаппаратом наперевес. Пришлось приложить ее как следует в подъезде. Но опять беда – в фотоаппарате не оказалось ни одного снимка, значит, она куда-то успела перепрятать флешку. В сумке ничего толкового не оказалось, бумажки какие-то да денег сущие копейки, поэтому дамский аксессуар после обследования был благополучно выброшен в первый попавшийся люк. Вот сука, не могла хоть тыщенку за подкладку заныкать! Черт, срочно нужны деньги! Аппаратуру не продашь – сразу засветишься, стопудово ищейки уже рыскают в поисках. Да, Медуза свою часть работы выполнила, а он свою завалил, тут не поспоришь, но если они решат его наколоть с деньгами, то им всем не поздоровиться, всей этой шайке. Уж он-то позаботился о своем светлом и вполне безопасном будущем. Эта дура безмозглая часами воркует по телефону со своим хахалем и идейным вдохновителем. Думают, что тут никто ничего не понимает! Нет, ребятушки, если топтать зону, то всей честной компанией, уж он-то об этом при случае позаботится. Ну где же раздобыть денег? Хотя бы на пару доз, тогда сразу станет легче…