Читать книгу По моему хотению - Леонид Амстиславский - Страница 2

«А, чтоб тебя разорвало!» – мысленно выругался я, когда истерика полицейских сирен начала просто бить по мозгам. Я, только-только притормозив для вида у знака «STOP», собирался свернуть на Avenue Y на паркинг, когда из-за поворота, визжа покрышками, навстречу мне вылетел красный «Мустанг» и промчался в сторону выхода на хайвэй. Пролетая мимо кучи гарбича, аккуратно приготовленной для вывоза, он на секунду притормозил, открылась задняя дверь и оттуда вылетела красная сумка. Бросок был настолько сильным и точным, что, перелетев через решетку забора, сумка упала рядом с поломанным креслом, мирно ожидавшим своей дальнейшей гарбичной судьбы.

Буквально через мгновение вслед за «Мустангом» на еще большей скорости вылетели две полицейские машины. Я инстинктивно прижался к обочине и нажал на тормоза.

Скрежет, затем страшный удар заставили меня обернуться, и я увидел, что «Мустанг» на полной скорости врезался в огромный трак, выползший с Avenue Z и перегородивший пол-улицы. Машина почти целиком впрессовалась в промежуток между кабиной и прицепом и напоминала раздавленную банку из-под пепси. Из полицейских машин выскочили четыре копа и, вытащив свои пушки, медленно приблизились к месту аварии.

Пропустить такого «киношного» эпизода я, естественно, не мог и, выключив мотор своей «Хонды», подошел поближе. Лучше бы я этого не делал…

– Убирайся! – заорал полицейский, направив пистолет в мою сторону.

Я мгновенно ретировался, сообразив, что мне будет еще удобнее наблюдать с обратной стороны ограды, т. е. со стороны паркинга.

Через несколько минут улицу запрудили полицейские машины и амбулансы, подъехали целых три пожарных машины. Я обернулся и увидел, что на всех балконах, выходящих на паркинг и улицу, стоят люди, кто-то даже с биноклем, и с интересом наблюдают, как специальный автомобиль, зацепив «Мустанг» за задний бампер, выдирает его из трака.

Короче, когда я увидел, как извлеченные тела упаковали в черные пластиковые мешки, я понял, что погоня для всех, кто находился в машине, завершилась плачевно.

Я уже повернулся, чтобы идти домой, когда заметил край красной сумки, торчавший из-за кресла. Все дальнейшее происходило как бы помимо моего сознания. Я действовал на автомате, хотя мысли в голове мчались с бешеной скоростью.

– Раз выбросили, значит, что-то такое, что не должно было достаться полиции… Никто, кроме меня, этого не видел, и видеть не мог, т. к. полиция появилась ПОСЛЕ того, как сумка приземлилась за забором. Видеокамеры наблюдения паркинга тоже вряд ли что засекли, т. к. они направлены на автомобили, и территория «гарбичного складирования» для них мертвая зона.

Однако если я сейчас заберу эту сумку и потащу ее через весь паркинг – неважно куда, в багажник машины или к дому – я буду как на ладони. И у тех, кто еще стоит на балконах, и на всех камерах. Значит…

Все эти мысли крутились в голове, пока я разрывал один из черных мешков с мусором и ссыпал его содержимое прямо в контейнер. Потом, чтобы не поднимать сумку с земли, накрыл ее сверху разорванным мешком и, перевернув кресло, взгромоздил его сверху.

Убейте меня, если я знаю, зачем я все это делал. Видимо, все просмотренные и прочитанные детективы оставили в подсознании четкий отпечаток. В сумке есть НЕЧТО. И это НЕЧТО сейчас принадлежит только мне.

Чуть в стороне стоял старый обшарпанный шкафчик с наполовину оторванной дверцей, парочка поломанных стульев, монитор от компьютера и… детская коляска.

Решение пришло мгновенно. Я схватил сумку вместе с маскирующим ее гарбичным мешком, засунул в коляску, а сверху взгромоздил один из мониторов. Теперь если даже на меня кто-то и обратит внимание, будет видно, что я позарился только на выброшенный монитор, а чтобы не тащить его на руках, погрузил в коляску.

Но куда с ней идти дальше?.. Домой нельзя. Жена уже пришла с работы.

Нет, дом отпадает.

В багажник машины?

Допустим, монитор ни у кого не вызовет подозрений. Мало ли куда я волоку выброшенное кем-то… Но сумка… В камере будет видно, что это не мешок, а НЕЧТО, завернутое в мешок…

А потом еще и коляска – волочь ее опять в гарбич? Любой идиот догадается, что десяток шагов до машины я мог бы дотащить монитор и на руках…

Я уже говорил, что действовал на каком-то автопилоте. По наитию…

Втиснув коляску между мусорными контейнерами, расслабленной походкой я направился домой.

Шел восьмой час вечера…

* * *

Странно… Казалось бы, погоня, авария, гибель людей, эпопея с сумкой – все должно было привести меня в какое-то возбужденное состояние. По законам детектива стоило бы написать, что я не спал всю ночь, курил сигарету за сигаретой, обдумывая, как незаметно извлечь сумку из гарбича и заныкать куда-нибудь подальше и понезаметней.

Ничего подобного. Не успел я зайти домой и влезть в любимые шлепанцы, как позвонил Лева, и мы минут сорок обсуждали, как организовать обсуждение темы разрыва связи поколений в Америке. Это – отдельная песня, к исполнению которой мы пытаемся привлечь хор инвесторов… Увы, пока приходится солировать только нам двоим. Этот разговор полностью вытеснил из памяти и погоню, и сумку, и вообще всю детективную чепуху. Потом начались новости по RTVI, потом я вспомнил, что не дописал кусочек статьи, которую должен сдать завтра не позднее 10 утра, потом…

Короче, ночью я проснулся оттого, что ветер так стукал неприкрытой балконной дверью, что, наверное, разбуженные соседи неоднократно прокляли меня на английском, испанском, идише, и нашем родном с упоминанием всех моих родственников по материнской линии.

Это был не просто ветер. Это был почти ураган, сопровождаемый таким ливнем, что весь пол перед балконом был залит водой.

– Вот тебе и гроза в начале мая, подумал я, когда раскат грома заставил завыть половину машин на паркинге. Я прижал нос к балконной двери и увидел, что сигнализация как минимум десятка машин сработала безукоризненно. В том числе и у моей Хонды. Машины мигали фарами и выли, как будто их угоняли.

Натянув джинсы, я поплелся к лифту и, естественно, уже только в лобби вспомнил о зонтике. А, заодно и о сумке… Интересно, все-таки, работает человеческое сознание. Я подумал, что неплохо бы чем-то укрыться от дождя, отсюда – аналогия с какой-нибудь клеенкой, пластиковый мешок – аналогия с гарбичем – СУМКА!

Самое удобное время. Прижимаясь к стене дома, до ограды паркинга, вдоль решетки до гарбича, вот она, почти не промокла, осколком разбитого зеркала три дырки – для головы и рук. Мешок на голову, правая рука наружу, левая, с сумкой, под мешком. Еще пара шагов. Достаточно, пульт на таком расстоянии уже сработает. Жму кнопку, сигнализация затыкается. Все тихо.

Быстро иду к подъезду. Зрелище еще то – в черном, залитом дождем мешке, с всклокоченной головой, как привидение. В соседний подъезд тоже бегут владельцы растревоженных автомобилей. Кто под зонтом, кто под капюшоном куртки. В такой ливень не до рассматривания соседей. Собственной руки не увидишь…

Лифт – и я дома. Жена спит. Ее не разбудишь ни сигнализацией, ни громом.

Более удобного времени, чтобы рассмотреть содержимое, может просто не представиться.

Первое, что я увидел – мобильник. Смартфон. Супер! Огромный дисплей, видимо с кучей наворотов. Не дай Бог, сейчас зазвонит. Знаем, читали, как определяют местонахождение не отключенного телефона… Батарею – вон! В унитаз и воду спустить. Дважды. Мобильник раскурочу и выброшу завтра. По дороге на работу. Что там еще? Бред какой-то… Они, что, в Армию спасения ехали, данейшен везли? Старье…

Женская кофточка, поношенные туфли…

А это вообще ни в какие ворота, – переплетенные в объемной папке-дисплее куски ткани. Я тысячу раз видел такие папки во всех мебельных магазинах. Образцы обивки мягкой мебели… Ладно, папку – в клазет. Пригодится машину протирать. Ага, это уже нечто… Детский гейм-бой. Электронная игрушка с кучей всяких стрелялок и догонялок. У моих внуков таких парочка штук. В ящик, пригодится…

Что-то в пластиковом мешке. Завязано таким узлом, что хрен развяжешь. Разрываю… Бижутерия… Бусы, кулончики, стекляшки… Ладно, оставлю… Куча внучек у друзей, раздарю…

Аж сердце замерло… Как в кино… Ровно и аккуратно, плотно прикрывая дно сумки, пачки баксов. Вся разница только в том, что в кино они все в банковских бандеролях, а здесь перехвачены оранжевыми аптечными резинками. 16 упаковок. Плотно друг к дружке. В ТРИ РЯДА! 48 ПАЧЕК! Стобаксовые купюры…

Я даже вспотел…

Быстро, быстро!

Старые шмотки – в мешок, завтра выброшу.

Сумку – в мешок, завтра соображу, что с ней делать…

Главное – бабки. Куда их? Пока – в старый кулер, который почти год пылится на балконе. Потом соображу… Взять себя в руки… Успокоиться…

Ничего не предпринимать сгоряча.

Закурил, включил чайник, три, нет, четыре ложки кофе.

Теперь за компьютер. Жена, когда проснется, должна увидеть привычную картину – я, с сигаретой в зубах, за компом. Рядом кофе. Шел пятый час утра…

* * *

Мне повезло. Около 6 утра со стороны мусорки раздался знакомый грохот, – мусоровоз опрокидывал в себя контейнеры с двухдневным содержимым. Обычно все, что валяется рядом, тоже уходит в его урчащую прорву. Значит, все концы – в воду, то бишь на свалку.

Жена просыпается к 7 часам. У меня больше часа, чтобы продумать все детали. Прежде всего, – никакой спешки.

Что, по сути, произошло?

Я ничего ни у кого не украл.

Я мог и не заметить, что какие-то отморозки что-то выбросили из машины. Я реально нашел сумку в гарбиче. Все, что в гарбиче, – никому не принадлежит.

Детский сад… Кому ты собираешься все это объяснять? Полиции? Или, что намного вероятнее, тем, кому эта сумка принадлежит? Или принадлежала? Очень их интересуют твои логические построения…

Паяльник в задницу, и ты вспомнишь даже количество заклепок на этой сумке.

Нет, будем исходить из самого худшего – из того, что далеко не все полицейские законченные идиоты.

Итак, они гнались за машиной не просто из спортивного интереса. Предположим, что они знали, что в машине находится нечто их интересующее. Кстати, судя по количеству людей в штатском, которые приехали после аварии, но почему-то в машинах с мигалками, так оно и есть… Полиция, или не только полиция, явно охотилась за кем-то, или за чем-то… Ведь не напрасно они выбросили эту долбаную сумку.

Стоп! Действительно, а почему они ее выбросили?

Ничего криминального я в этой сумке не обнаружил. Или в спешке пропустил? Деньги, даже если это почти пол-лимона, – не криминал. Наркоты и оружия я в сумке не обнаружил. Телефон? Жаль, конечно, классная игрушка, но можно считать, что его не было, и нет. Батарея давно в канализации, а сам телефон… Кстати, нужно срочно протереть – на нем могли остаться мои отпечатки… Завернуть в салфетку и сегодня же выбросить куда подальше. Бижутерия, старые шмотки и дисплей с образцами тканей – явная маскировка. Что там еще было? Детская игрушка гейм-бой? Непонятно, но тоже не криминал. В принципе, даже если их догнали бы и арестовали, то содержимое сумки никак не тянуло на что-то серьезное…

Предположим, что удиравшие – наркодилеры или члены какой-то банды. Деньги – выручка за наркоту и косвенное подтверждение их криминальной деятельности. Но это вспотеешь доказывать…

Деньги – наследство покойной тети, которая собирала их всю жизнь. А то, что среди бабок имеются купюры последних лет выпуска, то они могли менять старые на новые хоть каждый день…

Нет, так с лету ни к чему не придешь…

Сейчас основная задача, таким образом, вытащить из дома все, включая саму сумку, чтобы, во-первых, ничего не увидела жена. Во-вторых, чтобы камеры наблюдения, которые понатыканы везде, где только можно, не зафиксировали ничего отличающегося от моих обычных ежедневных действий.

Если копы все-таки заподозрят, что сумка выброшена где-то на отрезке между авеню Y и Z, то они прошмонают каждый закоулок и просмотрят все записи наблюдения во всех домах. Сравнят с предыдущими и заметят что-то необычное, отличающееся от привычного ежедневного поведения жильцов. По крайней мере, я сам, будь на их месте, действовал бы только так. Рассчитывать всегда нужно только на худшее.

Вышел на балкон.

Ага, гарбичевозы еще не уехали. Нужно демонстративно выбросить нечто такое, что не выбрасываешь в мусоропровод. Я сам несколько раз видел, как жильцы выносили всякие поломанные стулья, тумбочки и прочий хлам сразу к машине и уборщики грузили все это прямо в пресс.

У меня на балконе давно стоит полуразвалившийся шкафчик со всякими проводами и старыми елочными гирляндами, до которого не доходили руки. Сейчас дойдут…

Еще раз внимательно осмотрел сумку. Ничего. Ни потайных отделений, ни двойного дна, обычная пустая сумка с надписью «Marlboro». Скомкал, обмотал скотчем, чтоб не раскрылась, запихал в шкафчик, сверху провода и елочные гирлянды. Дверца не закрывается. Это даже лучше.

Обматываю шкафчик скотчем таким образом, чтобы было видно, что в нем гирлянды, и волоку его к машине. На всю эту операцию времени ушло меньше, чем я ее описываю.

Все произошло как по писаному. Рабочий, увидя меня, волочившего шкаф, кивнул головой в сторону люка машины, и я, поднатужившись, втиснул шкафчик.

Пресс с треском загнал его в нутро гарбичевоза. Все. По крайней мере, с сумкой покончено. Я успел даже раньше, чем рассчитывал. Всего полседьмого утра, а я уже ликвидировал сумку. Теперь остается самое сложное – вытащить из дома все остальное.

Залезаю в кулер, в который я ссыпал все деньги, и беру одну пачку.

Телефон и деньги – в один из многочисленных карманов моего жилета-веста. У меня целых три таких. В каждом не менее 12 карманов. Очень удобно. Весь мой «офис» на мне.

7 утра. Бужу жену, чай для нее, еще одна чашка кофе для меня, бутерброд для нее, сырое яйцо для меня, утренняя порция лекарств для обоих…

Выходим из дому.

Забросил ее на работу, еще 20 минут, и я уже ищу паркинг около редакции. Ровно 9.00. Я за своим столом просматриваю на компьютере новости и пришедшую накануне почту…

* * *

В это время.

Москва. 17.00.

– Это даже не прокол, это такая глупость, которую невозможно было предусмотреть…

– Своей теще расскажи! Почему в твоей конторе все через жопу?! Ты можешь сказать, что и как мне теперь докладывать?! Ты понимаешь, что твои и мои погоны сейчас болтаются на одной ниточке?!

– Сергей Александрович, да не нервничайте вы так, еще далеко не все потеряно…

– Не все потеряно… Главное потеряно – время! И самое дорогое потеряно – «S-5». Допустим, игрушка еще проявится, а время? Когда там у них выборы, в сентябре? Три месяца…

– Кто конкретно отвечал за изъятие? Тот, твой протеже из посольства? Чтоб не позже чем через сутки был здесь, в этом кабинете! Конспираторы хреновы…

– Но, Сергей Александрович, он же хотел сэкономить…

– Это не экономия! Это называется снимать с говна пенки! Подумаешь, 50 штук он сэкономить хотел… Плевал я на его экономию. И плевал на все бабки, которые он просрал. Из-за этого никто не почесался бы… Ты уверен, что эти насмерть разбились?

– На все 100 %! Информация из полиции, да и наши в морге проверили. Все трое… У одного вообще полчерепа снесло.

– Ладно, хоть с этим хорошо…

– Теперь по делу, конкретно. Ты абсолютно уверен, что контейнер пропал именно на этом отрезке, между этими, как их…

– Y и Z…

– Вот-вот… Кто мог видеть, заметить, вообще есть какие-нибудь концы?

– Ищем… Свалку сегодня уже будут фильтровать вплоть до использованных памперсов. Список всех жильцов дома…

– Не дома, а всех домов по этой улице! ВСЕХ, ты меня понял?

– Так точно!

– Всех через нашу базу до третьего поколения!

– Так точно!

– Сколько у них сейчас там?

– Начало десятого… Утро…

– Да, кстати, найди возможность скопировать все пленки со всех камер наблюдения всех домов. И чтоб без идиотской экономии. Нужен миллион – трать миллион, но чтоб ВСЯ информация у меня на столе через 48 часов! Все. Исполняй!

– Есть!

* * *

В это время.

Нью-Йорк.

9 час. 45 мин. Утро.

– Какого черта!!! Какой кретин разрешил уборку мусора?!!

– Сэр, наш человек не получал никаких указаний на этот счет…

– Указания… У вашего человека должна быть голова, а не указания…

– Sorry… У нас все под контролем.

– *** на ваш контроль!

– Полицейских, этих дебильных «гонщиков», поощрить и – куда угодно! С любым повышением, на тройную зарплату, но чтоб ни в городе, ни в штате духу их не было! Самых опытных ваших людей – на свалку, наблюдать! ТОЛЬКО НАБЛЮДАТЬ! Вы меня поняли, Пол? Никаких задержаний, даже если они откопают атомную бомбу! Даже если перережут всех рабочих на этой гарбичной куче. ТОЛЬКО НАБЛЮДАТЬ и фиксировать каждый шаг, каждый вздох. Кстати, как ведут себя израильтяне?

– Несколько засуетились, сэр. Всю ночь звонили. Все записано. Записи анализируются.

– Учтите, Пол, мне еще рановато в отставку. Да и вам тоже…

– Так точно, сэр. Мои люди начали контроль над камерами наблюдения. Ночью была гроза, сэр, и…

– При чем здесь гроза?

– В двух домах повреждена система наружного наблюдения. Последняя запись оборвана в 0.15. Восстановлена в 7.45. Все, что записано, уже анализируется. Списки всех жильцов будут готовы через пару часов.

– Учтите, Пол, если какой-то законопослушный, принципиальный, желающий прославиться идиот заподозрит тотальную проверку и сообщит в газеты, то нам останется только повеситься на брудершафт…

– Извините, сэр, не понял…

– Ладно, Пол, идите… Чувство юмора не самое большое ваше достоинство…

* * *

В это время.

Тель-Авив. 16 час.

– Я восхищаюсь вашей женой, Моше!

– Благодарю, господин Директор, я тоже! А по какому поводу, позвольте узнать?

– Прожить рядом с вами столько лет и не угодить в сумасшедший дом – это надо уметь! Вы понимаете, ЧТО произошло?!! Вы понимаете, что почти полгода работы, сумасшедшие деньги, нервы – все это теперь начинать сначала?!

– Но, г-н Директор, это же несчастный случай! Наш человек все сделал исключительно точно. Он заблокировал улицу именно так, чтобы они смогли проскочить, а полиция застряла бы не меньше, чем на 10 минут. Все шло точно по плану. Мы перехватили бы их уже на следующем блоке. Операция была продумана до мельчайших деталей… Этот план…

– Это дрек, а не план, если он провалился по всем статьям! Вам мало того, что сейчас творится в Кнессете? Вы хотите очередной запрос? Или вам плохо живется здесь, и вы хотите работать где-то на Территориях? Лично я – не хочу!

– Господин Директор, нам нужно пару дней, чтобы выяснить, какая сволочь забрала контейнер. Думаю, что русские этим уже занимаются. Янки тоже не сидят, сложа руки. Вы же меня знаете не первый день. Как только у меня появится информация со всех сторон, мы их опередим так, что они и сморкнуться не успеют. Чтоб я так жил, как они сумеют всем воспользоваться… К тому же я уже подключил тамошних арабов со всей их мишпухой…

– Кто еще над этим работает?

– Там, в этих домах, почти весь обслуживающий персонал во главе с суперами – мексиканцы. Так этот наш Хуан, ну, вы его помните, мы помогли ему натурализоваться вместе с его женой и дочкой, уже развил такую деятельность, что считайте, все записи со всех камер наблюдения уже у нас в кармане…

– Меня не интересует ваш карман, Моше! Пусть он волнует вашу жену и детей, чтоб они все были мне здоровы! Меня интересует, чтобы пленки уже послезавтра анализировались нашими специалистами. Кстати, не забудьте списки всех жильцов. Не бывает так, чтобы там не было евреев. Ищите их родственников, друзей, любовниц! Я должен знать, какой шлемазл забрал сумку. Пообещайте за информацию все деньги, которые в ней были.

– Я могу уже идти, г-н Директор?

– Уже идите, Моше, идите…

* * *

Так… Все по накатанному, – новостные блоки и закончить статью. Только засунул в ухо наушник от диктофона – меня как будто кипятком окатило. Смартфон! Он же у меня в кармане! Кретин! Забыл по дороге зашвырнуть куда-нибудь…

Надо технично сорваться с работы.

Иду к редактору. Что-то плету по поводу некого потенциального рекламодателя, который якобы точно хочет разместить у нас рекламу. Для этого ему необходимо встретиться со мной.

Редактор явно просек, что здесь что-то не так, но формального повода отослать меня к компьютеру не было. Подчеркнуто официально напомнил, что корректоры тоже люди и не могут ждать моих творческих откровений до ночи. Я могу убираться куда угодно, но статья должна лежать у него на столе не позднее трех часов дня.

Уф-ф-ф! Если бы он знал, что мне осталось всего пару абзацев дописать… Что я и сделал минут за 20.

Мчусь на Брайтон. По дороге делаю крюк аж до Bay 16 Street. Останавливаюсь, открываю багажник, корежу плоскогубцами смартфон. Рядом решетка канализации. Туда его, к дьяволу!

Сегодняшнее везение настораживает – паркуюсь, не поверите, – на Брайтоне (!!!), – там, где паркинга не найти никогда! Иду на бордвок, где уже вытащили наружу пару столиков. Рядом на скамейке забытая кем-то газета. Заказал двойной кофе – это уже четвертая чашка с утра, закурил…

Какие задачи стоят передо мной? Первое – убрать все из дома: идиотский дисплей с образцами тканей, вонючие шмотки, мешок с бижутерией, игрушку гейм-бой и самое главное – БАБКИ!!!

Куда? Ежу понятно, что ни к кому из знакомых нельзя. Почему? Вопрос для придурка, но отвечаю: потому что если кто-то – полиция или те, кому сумка принадлежит… Дудки! Принадлежала!

Так вот, если они начнут шерстить все дома и всех жильцов этих домов и каким-то образом заподозрят меня, то, естественно, пройдутся по всем моим родственникам и знакомым. Значит, выход один – быстро зарентовать любую квартиру.

Явно кто-то ворожит на меня. Случайные совпадения, конечно, бывают, но чтобы так? Брошенная газета оказалась просто бесценной.

Уже на втором объявлении натыкаюсь на бабулю, которая готова показать свои хоромы хоть сейчас. Ехать недалеко – хата на Avenue U.

Очаровательная старушенция из Минска. Дочка-разведенка вместе с трехлетней дочкой живет где-то в Нью-Джерси. Естественно, жаждет, чтобы мама жила с ней. Присмотреть за ребенком, встретить из детского сада, покормить, погулять…

Ухоженный такой однобедрум. Достался бабуле по 8-ой Программе. Сразу видно, что гостей хозяйка не принимает… Лучше не придумаешь. Легально сдавать ее бабуля права не имеет, – сразу лишится и программы, и квартиры. Значит, на основе взаимодоверия.

Плету ей, что решил расстаться с женой, вместе жить не можем, ничего из дому не беру, кроме личных вещей. Переехать хотел бы прямо сегодня, хоть сейчас. Поэтому если бабуля не возражает, кое-что перевезу в течение ближайших двух часов, а остальное – в ближайшие пару дней.

Бабуля заломила за хату целых полторы штуки. Для правдоподобности отчаянно торгуюсь и сбиваю цену до 1200. Чтоб не светить наличность, говорю, что сбегаю до ближайшего банка и сниму деньги со счета.

Выхожу, прогуливаюсь полчаса, курю и возвращаюсь «жутко запыхавшимся». Отдаю Розе (так, оказывается, зовут мою хозяйку…) деньги – она счастлива. Я доволен.

Теперь – детали, которые я продумал «по дороге в банк». Она оставляет мне телефон дочки и ее адрес, дабы я пересылал туда все биллы и редкую почту. Сообщаю свое имя, даю номер мобильника, т. к. ее телефон я отключаю, сообщаю, что работаю рекламным агентом на комиссионные. Таким образом, постоянного места работы у меня, естественно, нет. Прощаемся, забираю ключи и мчусь домой.

По дороге заезжаю в магазин. Мне необходимо купить что угодно, главное, чтобы это «что угодно» было упаковано в большую коробку. Ага, монитор. Я все равно собирался сменить свой старенький. Коробка с монитором еле помещается в салоне. Теперь домой.

Демонстративно, отдыхая через каждые пять шагов, волочу коробку домой.

Полчаса понадобилось, чтобы снять старый и установить новый монитор, засунуть в пустую коробку все – деньги, идиотский дисплей с образцами тканей, пакет с бижутерией, игрушку… Сверху – старый дисплей. Слава Богу, он вполовину меньше нового и, несмотря на то, что коробка заполнена уже больше чем наполовину, почти помещается в ней. Это даже хорошо! Монитор чуть-чуть выпирает. Вполне достаточно, чтобы камеры зафиксировали, что я вытаскиваю из квартиры не просто коробку, а старый монитор.

Засовываю коробку с монитором в машину и мчусь на Avenue U.

Роза еще не уехала. Сообщаю, что привез компьютер для работы, и предлагаю подкинуть ее до ближайшего метро. Она в восторге, что не придется тратиться на кар-сервис.

По дороге плету ей какой-то бред, что мой дружок работает на кар-сервисе и должен мне полторы сотни, которые никак не соберется вернуть. Предлагаю ей, чтобы к дочке в Нью-Джерси ее отвез этот дружок БЕСПЛАТНО. Все равно деньги я от него не получу, так хоть пусть доброе дело сделает. Розочка готова меня расцеловать!

Доезжаю до первого кар-сервиса, договариваюсь, плачу бабки и еще 50 баксов водиле, чтобы в случае чего поддержал мою версию о долге. А лучше всего изображал из себя глухонемого…

Все. Счастливая Розочка укатила, я прибыл в редакцию, опоздав всего на 5 минут. Статью – на стол редактора, еще пару часиков – на сбор материалов для очередной статьи – и все!

Половина шестого вечера. За женой, забирать ее с работы не раньше полседьмого.

В моем распоряжении целый час.

Приезжаю на новую квартиру. Розочка просто чудо! В шкафу нахожу кофе, сахар и печенье. Еще одна, черт-де какая по счету чашка кофе. Распаковываю коробку, оставляя в ней только деньги. Сверху, аккуратно, все Розины старые туфли из клазета. Коробку – в клазет.

В машину – и за женой.

* * *

В это время. Москва.

Из отчета:

… Можно резюмировать, что в обнаруженной на свалке сумке ничего не обнаружено. Анализ видеозаписей камер наблюдения также не дал результатов. Списки жильцов домов №№…. проверяются.

* * *

В это время. Нью-Йорк

Из отчета:

Русские нашли сумку и перенесли ее в вэн с тонированными стеклами. Прослушка вэна, организованная при помощи аппаратуры ZN-7, ничего, кроме специфических русских эмоций, не принесла. Можно с уверенностью утверждать, что к моменту обнаружения сумки она была пуста.

МОССАД (камуфляж под NYPD), остановивший вэн под предлогом превышения скорости на BELT PKWY, судя по всему, установил свою записывающую аппаратуру и несколько маячков.

Анализ видеозаписей показал, что за истекшие сутки 14 человек (список прилагается) выносили из квартир объемный груз:

– старый холодильник – 1 шт.,

– телевизоры – 2 шт.,

– кондиционеры –4 шт.

– монитор компьютерный – 1 шт.

– строительный мусор в пластиковых мешках – 5 шт.

Проверка всех жильцов, прилегающих к интересующему нас участку, продолжается.

* * *

В это время. Тель-Авив

Из отчета:

Экспресс-анализ проб воздуха из вэна, на котором русские везли сумку, – отрицательный. Дешифровка прослушки – отрицательная.

35 человек из прилагаемого списка отсутствовали в своих квартирах в интересующий нас промежуток времени.

Жилец из квартиры № …. подтвердил, что ночью, во время грозы, к машинам выходило несколько человек, но все они (по его словам) ничего не несли с собой кроме зонтов. Один жилец укрывался пластиковым мешком. Все выходившие во время грозы находятся под наблюдением и контролем. Анализ видеозаписей (копии прилагаются) подтверждает, что ничего представляющего для нас интерес за истекшие сутки из прилегающих домов не выносилось.

Аналитическая группа склонна считать, что интересующее нас все еще находится в квадрате поиска.

* * *

Прошло два дня… За это время я один раз на пару минут заехал на свою новую квартиру. Планировал в спокойной обстановке и без спешки еще раз внимательно все рассмотреть – может, не заметил чего-то…

Не могу сказать, что все произошедшее сильно повлияло на мою жизнь. То, что я вдруг внезапно разбогател, особенно не ощущалось, т. к. тратить деньги я не мог, чтобы не возникало вопросов, откуда взял, и все такое… Чувство тревоги, чуть-чуть царапающее меня в первый день, почти улетучилось, и спал я, как говорится, спокойно.

На всякий случай, вдруг бабки фальшивые, взял по одной сотенной купюре из разных пачек – всего штуку баксов и зашел в первый же попавшийся банк. Мол, отдали долг, но я сомневаюсь в том, что купюры подлинные. Проверьте, пожалуйста. Проверили, все О’К!

Тут я совсем успокоился. А в субботу так все сложилось, что жена уехала на девичник к подруге в Нью-Джерси и у меня появилась возможность добраться, наконец, до моих сокровищ.

Подготовился я тщательно. Купил мощную лупу – непонятно, для чего, но купил и прибыл в свое «секретное логовище». Полюбовался на аккуратные пачки баксов, перебрал всю бижутерию. Потом – игрушка, гейм-бой. Видимо, какая-то новая модель. Крутая. Задняя панель, там, куда обычно вставляются батарейки, сдвигается, и под ней что-то вроде клавиатуры. Кнопки с цифрами и буквами, как на мобильнике. Включил, обычная «стрелялка». Ездят по экрану танки и палят друг в друга. Дошел до третьего уровня, и вдруг на экране появился шиш, в смысле обыкновенный кукиш! И под ним мигающее окошко. Такие обычно появляются, когда необходимо ввести личный шифр-код для продолжения. Как на компьютере, когда входишь в свою почту.

А в правом верхнем углу замелькали какие-то цифры типа отсчета времени. Когда спустя несколько секунд это табло с цифрами обнулилось, экран погас.

Я трижды проделал все заново, – включил, сыграл, дошел до тройки… И все три раза – кукиш, скачущие цифры и выключение. «Все равно не разберусь«, – подумал я и отложил игрушку в сторону.

Взялся за дисплей с тканями. Большие куски, приклеенные на картон, оторвал – сойдут машину полировать, а маленькие, приклеенные квадратиками по несколько штук на лист, думал выбросить вместе с картонками, на которых они были наклеены. Целиком дисплей ни в один полиэтиленовый пакет не влезал. Попытался разодрать его на отдельные листы, и вот тут-то один из листов, вытащенный из зажимов дисплея, оказался склеенным, двойным… Машинально, без всякой конкретной цели поддел один лист ножом и… на обороте отошедшего листа прочел: «S-5-9119GRU»

Не знаю, почему дрожащими от предвкушения руками включаю игрушку, дохожу до нужного уровня и набираю S-5-9119GRU. Сработало!

На экранчике появилось пульсирующее красным цветом изображение батарейки. О черт! Явно батарея разрядилась. Пытаюсь найти, где она находится. Кручу игрушку и так и сяк – нет места для батарейки. Ни одного винтового соединения. Вообще такое впечатление, что батарейка не предусмотрена. Но дисплей-то точно показывает, что необходима зарядка! Это любому идиоту понятно, когда изображение батарейки мигает красным. Хватаю лупу – вот она и пригодилась, включаю настольную лампу – ого, не пожалела Розочка стоваттной лампы, и под ярким светом, с помощью лупы исследую каждый миллиметр игрушки.

Быть того не может! Весь корпус – литой. Ни одного соединения, ни одной даже волосяной щели. Даже сам экран из того же материала, что и корпус. Просто чуть-чуть утоплен в корпус.

Стоп! Изображение батарейки на этом экране стало наливаться зеленым. Заряжается! Но как? Я же ничего не делал, ничего не менял, просто осматривал под светом.

Свет! Видимо, эта штуковина заряжается от света. Обычные фотоэлементы. Мог бы сразу догадаться. Как и то, что никакая это не игрушка, а что-то совсем другое. Но что именно?

* * *

7 лет назад. Москва.

Архив ГУИН РФ. (ГУИН – Главное управление исполнения наказаний)

Выдержки из документов:

«Согласно распоряжению № **** ФСБ РФ от 30 августа 2002 г., личное дело осужденного Грутова Александра Васильевича передано в распоряжение ОВР…»

Из докладной генерал-майора *** Начальнику ФСБ РФ:

«… Полковник Грутов Александр Васильевич скончался в санчасти Учреждения *** гор. Рязани 29 августа 2002 г. в 01 час.12 мин. Причина смерти – острая сердечная недостаточность. Акт патологоанатомической экспертизы прилагается…»

Из нигде не опубликованных записок «хлебника» Грутова А.В.

«… Мы познакомились с ним в бане. В субботу с утра моются все инвалиды, увечно-калечные, и те, кто не боится напороться на проверку режимников. За мытье не в свой день можно загреметь на пару недель в ШИЗО. Инвалиды одеваются медленно. В предбаннике – нечто вроде «экспресс-клуба по интересам». Здесь во всей своей буквальной достоверности иллюстрируется расхожая поговорка: «У кого что болит, тот о том и говорит». Обсуждаются химеры об амнистии для инвалидов, отсутствие лекарств в санчасти, сравниваются вытягивающиеся свойства капусты и лука при фурункулах и прочие животрепещущие темы…

Он почти оделся, суховат, подтянут, лицо рубленое. Уже не помню, кто кого перебил в разговоре – он меня или я его… По своей привычке, дурной и неистребимой, я дополнил его ответ кому-то.

Слово за слово – познакомились. Из бани шагали уже вместе. Дошли до локалки и договорились встретиться через часик – он пригласил меня на чай. Место у него было не ахти. Слишком узкий «проходняк», отсутствие тех мини-удобств, которые отличают «бывалого зека» от новичка-первохода. Но каждая мелочь находилась именно там, где занимала меньше всего места, была под рукой. Он быстро приладил кусок специально вырезанной фанерки под импровизированный столик. Пока «бульбулятор» грел воду, приготовил пару бутербродов (недавняя дачка), словом, создал ту подчеркнуто гостевую, но вместе с тем непринужденную обстановку, при которой так неспешно, сама по себе течет беседа и чуть-чуть оттаивает зековская душа.

Мы почти ровесники: мне – 55, ему – 59. Позади – жизнь. Впереди – неизвестность. Посередке – зона строгого режима. Есть о чем поговорить… Он – полковник ГРУ. Когда начал перечислять свои награды, то золотой профиль вождя с двух одноименных орденов и багровые знамена засветились в полумраке «проходняка» неуместным кремлевско – рубиновым цветом. Отдел «Д». Диверсии…

Передо мной, вернее, рядом со мной сидел один из тех, о которых так мало знают, но охотно и много говорят и втайне завидуют. Он побывал там, где когда-то бывал и я. Правда, функции были разными… Я представлял идеологию «победившего развитого социализма» во всем ее мишурном блеске, он – своими методами, предписанными ему не носящими погон генералами, «убеждал» в преимуществах той идеологии, которую нес я… Да, нам было о чем поговорить, что вспомнить и чего лучше не вспоминать…

Мы часто встречались. Кофе – у меня, чай – у него и разговоры, разговоры, разговоры… Нет, разумеется, он не вел дневники. Абсурд! Люди его специальности, возраста и склада характера дневников не ведут. Это занятие для изнасилованных гуманитарным образованием, экспансивно эмансипированных студенточек. Его дневник (скорее, «почасовик» – он помнил все не по дням – это само собой, он помнил все по часам и минутам) был нестираемым и запаролированным хард-диском в безотказном мозговом компьютере.

Но я его таки дожал! А, может, ему просто надоело искать отговорки и отказывать мне. А может, его устроила предложенная мною форма художественно-документального детектива, который я уговорил его написать. От него – факты, реальные события, в которых – непременное условие – он участвовал лично. От меня – «бордюрчики, орнаменты» и прочая литературная вязь, приправы в виде допустимых домыслов и вероятностей, «лирическо-героическая» нота и весь тот декоративно-бутафорный антураж, превращающий реальность в полувымысел.

Тот, кому интересно, легко отделит литературную шелуху и увидит все то, что он захочет показать сквозь призму времени. А мои литературно-художественные занавесочки ведь можно и отодвинуть.

Не так ли? Короче, он писал полувоспоминания, полуотчеты о проделанной работе, я перерабатывал все это сырье, пытаясь соблюсти сюжетную линию и совместить несовместимое – его суховато-отчетный стиль с теми эмоциями, которые этот стиль скрывал. Получалось не так, чтобы очень, но тем не менее… Читайте, что написано, или не читайте вообще. Как говорят, мы сейчас все живем в свободной и демократической стране. Нам отсюда, из строгой зоны, из своих зарешеченных и «заколоченных» локалок, особенно четко видны и «свобода», и «демократия». Итак…

* * *

Да, игрушечка непростая. И, скорее всего, не игрушечка вообще. Интересно, что это такое и как это действует?

Кроме клавиатуры, при помощи которой я догадался ввести шифр-код, ни одной кнопки. Может, существует еще какой-то набор цифр, после которого она «заиграет»?

Наученный опытом, буквально крошу на тонкую лапшу, чуть ли не шинкую каждую картонку, на которой наклеены образцы тканей. Сквозь лупу рассматриваю каждую ворсинку этих образцов.

Н-И-Ч-Е-Г-О!

Но ведь так не бывает!

Если приборчик заряжен, он должен работать. Если должен работать, то это должно как-то проявляться. Если это должно проявляться, это должно быть заметно!

Если те, кому все это принадлежало, специально разделили сам прибор и код его зарядки, да еще и замаскировали под дурацкий дисплей с тканями, то…

Разделили! А, может, разделили не на две части, а на три, четыре?

Что там еще было в сумке? Телефон? Про него можно забыть. Поломан и выброшен. Так что даже если на нем (или в нем?) что-то и было, – теперь уже не узнаешь.

Старые шмотки? Маловероятно. Бижутерия? Надо посмотреть повнимательнее…

В течение часа с лупой в руках, бусинка за бусинкой, осмотрел все. Чуть ли не на зуб пробовал. Обычная пластмассовая пляжная бижутерия. Одну бусинку-шарик, показавшуюся мне подозрительной, даже расколол. Молотка не нашел, так я ее дверью расколол. Как орехи в детстве.

Теперь за стеклышки, за такие же бусы-серьги-кулоны, но из цветного стекла. Некоторые даже «огранены под бриллианты». Посмотрим-посмотрим.

Вот, кстати, этот кулончик сине-голубого цвета в виде глаза. Такие продаются в «99 cents» от сглаза… Непонятно, кулон это или брелок? Что-то в нем такое необычное… Не могу понять что.

Сквозь лупу смотрю – кулон как кулон. Полностью литой, стекло или пластик какой-то прозрачный… Но что-то в нем не то…

Точно! Он пару минут назад, когда я только взял его в руки, был сине-голубым, а теперь скорее отдает бирюзой.

Он же лежал под ярким светом! Точно так же, как и сама игрушка!

Значит, «кулончик» тоже зарядился? Что же это может быть? Своеобразный «пульт управления» или что-то другое?

Чего только я с этим кулончиком ни делал: клал на игрушку, под игрушку, приближал, удалял, постукивал, тер, как Алладдин свою лампу – все без толку. У меня аж голова разболелась…

Нет, необходимо расслабиться, переключиться на что-нибудь другое, потом подумаю. Сейчас все равно ни на что дельное я не способен.

Отделяю игрушку с кулончиком от всего остального, прячу как можно дальше и – на воздух. Куда-нибудь, где можно и кофе попить, и сигарету выкурить и ни о чем не думать хотя бы часик. На бордвок.

* * *

Из нигде не опубликованных записок «хлебника» Грутова А.В.

Грутова арестовали ночью. Знали, кто он! Приехало их очень много, человек 12–15! Видимо, предполагали, что он окажет сопротивление. А он бы мог. Но сопротивления не было. Только когда ему слишком нагло пытались засунуть наркотики в носок (Это ему-то, пятидесятилетнему человеку, боевому офицеру!), Грутов отработанным десятилетиями приемом отшвырнул двоих в штатском и, схватив стул, одним движением превратил его в щепки, ударив кого-то из наиболее ретивых оперативников. Результат, как позже он узнал из протокола, – несколько сломанных ребер, «вдавленная травма черепа и деформация нижней части челюсти». На этом все кончилось. Не хотелось слишком буянить в квартире, пугать жену. Остаток ночи – милицейская клетка в каком-то отделении милиции.

За ужином он чуть выпил и, может быть, поэтому особенной боли не чувствовал. Да и давно научился не реагировать, не принимать в расчет такие мелочи, как боль. Он даже умудрился, несмотря на наручники, которые с него не сняли даже в клетке, подремать пару часов на узкой отполированной тысячью задниц скамье. Рядом копошились, переговаривались, курили какие-то люди, даже один черный откуда-то затесался.

Грутов воспринимал всю эту обстановку краешком сознания. Как автомобилист, подсознательно фиксирующий мелькающие на тротуаре лица. Он думал… Вернее, даже не думал – для «думать» не хватало информации, он методично расставлял по полочкам немногочисленные факты.

При аресте ему ничего не предъявили. Почему? Не было чего предъявлять или просто решили повременить? Чтобы не знал, чего ожидать? А может, действительно недоразумение? Менты в Москве озверели после всех этих взрывов, – хватают любого.

Маловероятно… Знали, кого берут! Недаром же их понаехало черт-те сколько.

Но с другой стороны – почему милиция? ФСБ – это было бы понятно, уже было. Но милиция?!

«Ладно, – подумал Грутов, – ну их всех к чертям! Поживем – увидим».

И по многолетней привычке приказал себе уснуть.

Утром Грутова вызвали на первый допрос.

«Милиция совсем обнищала кадрами, – усмехнулся он, увидев следователя, – только корейца-молокососа мне еще не хватало».

Как положено, допрос начался с анкеты. Когда дошли до пункта: «Есть ли правительственные награды?», Грутов перечислил все, чем был награжден и что помнил. Он сам порой сбивался, когда пытался вспомнить все свои медали. Ордена – другое дело. Ордена он помнил. Когда и за что. Особенно – за что.

Следователь округлил глаза:

– Вы это серьезно?

И совсем по-детски спросил:

– Настоящие?

– Нет, тряпочные, – усмехнулся Грутов.

– А адвокат у вас есть?

– Нет. Пока нет. Но если понадобится, то будет. В чем конкретно меня обвиняют?

– Подозревают, – поправил следователь, – обвиняемым станете после предъявления обвинения. А адвокат вам понадобится обязательно. Вы подозреваетесь в убийстве двух человек. Двух женщин. Пока двух. Будете говорить?

– О чем? – машинально спросил ошарашенный Грутов. «О каких убийствах, о каких женщинах? Совсем ошалели!» – подумал он.

– Об убийстве и жертвах это вы должны рассказать. Убивали-то вы, а не я, – произнес следователь.

И продолжил:

– Чистосердечное признание…

– Знаю, знаю, – перебил Грутов, – облегчает душу и увеличивает количество звездочек у следователя. Читал, слышал. А если серьезно, в чем дело? Вы же сами понимаете, что убийство – это несерьезно. Это даже не ложь, это – глупость! Просто кому-то понадобилось, чтобы я оказался здесь.

– Не знаю, не знаю, – пробормотал следователь, – у меня акт вашего задержания, протокол обыска, осмотра места происшествия. Будем работать.

«Работай, – подумал Грутов, – ты наработаешь«.

– Я не расслышал вашей фамилии, – добавил он, – представьтесь, пожалуйста.

– Пак, капитан юстиции Пак.

– Так вот, капитан юстиции, – четко и раздельно Грутов цедил слова, – я считаю все произошедшее в лучшем случае – недоразумением, в худшем – чьей-то провокацией, причем неумной. Больше без адвоката прошу меня не вызывать. Отвечать на вопросы не стану. Вот телефон моего адвоката, – Грутов назвал номер телефона своей старой знакомой. Она лет сорок работала адвокатом и вела особо сложные и запутанные дела. Будьте любезны, сообщите ей о моем аресте.

– Задержании, – поправил Пак.

– О задержании, – продолжил Грутов, – и передайте просьбу связаться со мной, женой и представлять мои интересы в вашей конторе.

– Разумеется, – поспешно согласился Пак. И со слабой надеждой добавил:

– А может, не стоит упрямиться, ведь дело-то настолько ясное, что его уже сейчас можно передавать в суд. По сути, все уже доказано. И пальчики ваши, и свидетели, и другие улики. Остальное – дело времени. Лучше бы вам самому все рассказать.

«А вот тут ты прокололся, – мысленно усмехнулся Грутов, – отпечатков у меня еще не снимали. Не успели«.

* * *

…Ну и что дальше? С одной стороны, я вроде бы разбогател, как-никак пол-лимона в загашнике, а с другой – тратить я практически ничего не могу.

У меня с женой общий счет в банке. Все, что я покупаю, все мои траты на виду. Если у меня завтра появятся новые носки, то либо я оплатил их по кредитке, либо снял с той же кредитки наличку в любом банкомате. Во всех случаях – все прозрачно и под контролем. «Левых» заработков у меня нет. Следовательно, необходимо как-то легализовать эти деньги. Но как?

Вообще-то есть одна идея. Есть у меня один приятель в Москве. Занимается всякой мелочевкой: что-то закупает здесь, в Нью-Йорке, и с небольшим наваром реализует в России. Парень надежный, в жизни чужой копейки не присвоил.

Звоню в Москву и предлагаю, что буду оплачивать его заказы здесь, на месте, кешем, а он переводить деньги на мой счет. За «консультации» по развитию рынка и т. п. Договорились. Можно считать, что около 5-10 тысяч в месяц легализованы. Дальше будет видно…

А что все-таки с «игрушкой» и кулончиком? То, что они взаимосвязаны, – это точно. Вопрос только в том, как эта штука работает и для чего она предназначена.

Попробую рассуждать последовательно. Кулончик или брелочек – неважно, как его обозвать, явно предназначен для постоянного ношения с собой. На ключах или на цепочке на шее, но с собой. Если эта штуковина, в смысле «игрушка», является приложением к кулончику (или кулончик – приложение к ней?), то они должны быть где-то рядышком, вместе. Игрушку на шею не повесишь. Если она действительно «привязана» к кулону, скорее всего радиоволной, по типу радиоуправляемых моделей машин и самолетиков, то расстояние между ними не может быть слишком большим. Чем ближе, – тем надежнее связь. Значит, надо попробовать поносить кулончик с собой. Вместе с игрушкой. Может, как-то проявится их действие.

Ладно, время подумать еще будет. Чего-чего, а времени у меня навалом.

Заехал на хату, кулончик прицепил к брелку на ключах, игрушку – в задний карман джинсов и – домой…

* * *

В это время:

Москва. 23.00

Один из кабинетов Администрации президента РФ.

– Что ж, Сергей Александрович, как говорится, что ни происходит, все к лучшему. Пенсия у вас приличная, дачу и все льготы решено вам сохранить. У вас есть пара месяцев для передачи всех дел. Кого бы вы рекомендовали для дальнейшей работы по «S-5»?

– Только Шаевича! Владимира Шаевича.

– Напомните мне о нем в двух словах.

– В Штатах более 15 лет. Полностью легализован, гражданство, бизнес, не требующий постоянного присутствия, женат, совершенный английский, неплохие связи, мобилен, надежен.

– Хорошо, вам виднее, не возражаю.

– Слушаюсь!

– Расслабьтесь, Сергей Александрович, расслабьтесь… К чему это – «слушаюсь»? Вы теперь на вольных хлебах. Но я поручил Куницыну постоянно держать вас в курсе. Так что информация у вас будет. И не забывайте, что вы не просто генерал-лейтенант в отставке!.. О любых проявлениях возможной сферы применения «S-5» вас будут информировать… А там… Там будет видно…

* * *

Вашингтон.

Ленгли. Время неизвестно.

– Не понимаю этих русских… То активность на грани скандала и разоблачения, то тишина как в могиле. Вы уверены, что они ничего так и не нашли?

– Абсолютно, сэр! Более того, я убежден, что они так же, как и мы, не знали, что конкретно представляет собой объект поиска. Действовали по принципу сита – просеивали все подряд.

– Но где-то эта штуковина все-таки находится!

– Не думаю, сэр! У русских есть такая поговорка: «иди туда, не знаю куда, и принеси мне то, не знаю что».

– ???

– Трудно перевести, сэр! Приблизительно это означает, что ни тот, кто отдает распоряжение, ни тот, кто его исполняет, не знает ни где искать, ни что искать.

– Ладно, генерал, будем наблюдать. Что-то где-то когда-то должно обнаружиться. Держите под контролем все – любая газетная «утка», любой абсурд в интернете, телевидение, слухи – все! И анализировать, анализировать, анализировать…

– Есть, сэр!

– Можете быть свободны, генерал.

* * *

В это время

Тель-Авив. 12.45.

– Ну, вот и все. Прокакали в очередной раз.

– Если бы еще знать, что именно мы прокакали. Может, все это не стоило ни денег, ни сил.

– Ага, «не стоило»… Русские активизировали всю сеть, американцев лихорадило… И все это «ничего не стоило»? Давайте еще раз обо всем, что нам известно, по порядку, тезисно.

– Мы знаем о противостоянии КГБ и ГРУ. Знаем, что в их НТО постоянно шли разработки новой аппаратуры воздействия на подсознание. Знаем, что в обеих этих «конторах» были закрытые отделы, в которых сидели все эти телепаты, экстрасенсы, парапсихологи и прочий сброд. Знаем, что ГРУ чего-то там накопало, и был изготовлен какой-то прибор.

– Вы уверены, что это реально, а не элементарное оправдание бюджетного воровства?

– Не знаю. Ни в чем не уверен. Все дело в том, что когда в середине девяностых они все начали разбегаться по всяким частным структурам, начальника НТО ГРУ просто ликвидировали. Но что-то он успел передать…

– Кому?

– Вы должны были о нем слышать. Джеймс Бонд российского разлива. Командир подразделения Дельта, некий Грутов. Ну, помните, штурм дворца Амина, потом все эти дела в Латинской Америке, «Аль-Каида»… Этот Грутов во время всей этой суматохи ушел в отставку и связался с Рохлиным. Стал его правой рукой. Ходили упорные слухи, что вся эта команда готовила переворот. Рохлина убрали, а Грутова посадили, приписав ему такую чушь, что пришлось отправлять прокурора на пенсию. Потом какая-то запутанная история с конфликтом в зоне, в которой он сидел… Короче говоря, то ли он сам умер там, то ли ему помогли, но на этом все и оборвалось.

– У него что-то нашли?

– В том-то и дело, что их кто-то опередил. С женой Грутова, как обычно, переборщили на допросе, а откачать не успели. Все концы в воду. По косвенным данным, то, что они искали, находится в Штатах. Вот, пожалуй, и все. Но если они действительно что-то в этом ГРУшном НТО слепили, то цены этому нет!

– Ладно, остается надеяться, что все это очередное российское фуфло. Но наблюдать и наблюдать!

– Если бы еще знать, над чем и что наблюдать…

* * *

Из нигде не опубликованных записок «хлебника» Грутова А.В. (продолжение)

Семен Семенович Грутов, пятидесяти восьми лет от роду, прослужил 34 календарных года в одном из самых недоступных для непосвященных, да и для посвященных, пожалуй, тоже, Управлении – Главном разведывательном управлении при Генеральном штабе министерства обороны СССР – знаменитом ГРУ. Это уже позднее, после побега за бугор Суворова, широкая публика узнала об «Аквариуме». КГБ знали все. А вот ГРУ, перед которым КГБ выглядел (да и был) невинной игрушкой, этаким внутренним аппендиксом в могучем организме ГРУ, знали только немногие.

Грутов был человеком думающим, привык анализировать поступки и слова окружающих, да и свои в первую очередь. Он понимал, что далеко не все действия и акции Управления, в котором он служил, как бы это помягче сказать, соответствовали букве и духу законов и международных обязательств государства. Чаще волевым решением Политбюро ЦК партии предписывалось, чтобы, например, в неком государстве N, находящемся где-то у «черта на куличках» произошел военный переворот. И Грутов летел, чтобы выполнить не всегда понятные ему замыслы кремлевских старцев. Летел не один, а со своей многократно проверенной командой.

Он не гнался за наградами и званиями – они сами шли к нему. И количество звезд на погонах росло в назначенные сроки. А иногда и раньше. Он любил свою работу, и ему было приятно думать, что в своем кругу, самом избранном кругу, он далеко не последний человек. У него было все, что необходимо для нормальной жизни, все, о чем подавляющее большинство населения огромной страны могло только мечтать. Хорошая квартира, абсолютная финансовая независимость, влияние и та тайная, огромная власть, которая намного действенней, чем престижные и грозные таблички на дверях кабинетов власти явной. Вся его жизнь складывалась из служебных командировок и отдыха. Грутов любил свой дом и большую часть времени между командировками предпочитал проводить дома, в кругу семьи.

Женился он поздно. Почти тридцать пять стукнуло, когда познакомился с Таней. В жизни ему встречалось много женщин, однако, до чего-то более-менее серьезного, длительного дело не доходило. А здесь все сложилось как-то сразу. Все в ней – внешность, фигура, манера говорить – сразу «вписалось «в то понимание единственной и неповторимой, которое Грутов бессознательно себе представлял…

* * *

На следующее утро с кулоном на шее и игрушкой в кармане я отправился на работу. Повернул с 86 Str. налево, на Бей-парквей, и сразу же услышал за собой вой полицейской сирены. Засек, гад!

По идее поворот налево здесь запрещен, даже знак висит, но и я сам, да и все, кому надо, всегда поворачивают. Сто раз проходило, а вот сегодня…

Ладно, может, уболтаю его.

Ага, такого уболтаешь…

Выходит громила в форме с непроницаемо каменной рожей и на ходу вытаскивает книжку с тикетами. Сейчас влепит по самое не хочу.

– Сорри, сэр!

И на своем, только мне одному понятном английском пытаюсь убедить его, что спешу к врачу и каждая минута промедления чревата для меня мучительной смертью.

О Боже! На лице у полицейского смесь сочувствия с готовностью отдать за меня свою жизнь. Разумеется, он все понимает и просит извинить его за то, что невольно задержал меня на пару минут. Предлагает включить сирену, чтобы я ехал за ним без остановки на «факенных светофорах».

– Благодарю за понимание, сэр! Не стоит нарушать, я почти приехал! Еще раз благодарю, сэр!

Вот и думай плохо о людях. Встречаются и среди полицейских доверчивые люди с мягким и отзывчивым сердцем.

Удачно начатый день – удачно и продолжится!

На работе буквально двумя фразами сумел убедить шефа поставить в текущий номер две статьи. Они были насмерть зарублены еще месяц назад. Если совсем честно, то материалы явно сыроваты, но уж больно не хотелось сегодня искать тему, набирать факты, да и вообще настроение не рабочее.

Таким образом, осталось только добить то, что было начато накануне, и… свободен!

Всего три часа дня. Свобода – это, разумеется, прекрасно! Если знать, как ею воспользоваться…

Еду на свою «подпольную хату». Нужно еще раз внимательно покопаться в барахле, и если ничего нового, то все – в гарбич, в мусорку!

Целый час еще и еще раз, миллиметр за миллиметром осмотрел все, что осталось непроверенным, непрощупанным, необнюханным…

Все чисто, никаких пометок, цифр, значков.

Ничего такого, что могло бы намекать на информацию.

Шмотки и уже ненужный дисплей (номер кода включения игрушки записан в надежном месте!) – в черный гарбичный мешок. Пластмассовую бижутерию – туда же.

Взял из загашника еще одну пачку баксов и – в машину.

По дороге закинул мешок в мусорный контейнер около какого-то дома.

По дороге заезжаю к Гарику, к своему дружку. У него, как всегда, что-то «вот-вот наклевывается» и «не сегодня-завтра все сдвинется с мертвой точки». Он – классный парень и неоднократно выручал меня в самых сложных ситуациях.

Говорю ему, что совершенно неожиданно получил гонорар за давно, еще в Москве сделанную работу. Я уже и надеяться перестал на то, что мне заплатят, а тут прилетает мужик из Москвы и передает мне бабки.

Так что легко могу одолжить червонец.

– Это что, на бутылку пива? – спрашивает Гарик.

– Червонец – в «штуках баксов» – десять штук – отвечаю и бросаю на стол пачку денег.

– Ну, ты даешь… Я же не знаю, когда верну…

– Когда сможешь, тогда и вернешь… Не подеремся.

– Ты даже не представляешь, насколько это сейчас кстати. У меня тут наклевывается нечто, и позарез были необходимы хотя бы парочка тысяч.

Поболтали еще немного, выпили кофе, и что-то стукнуло мне в башку. Я начал плести ему какую-то полную чушь о том, как я в молодости… охотился на диких кабанов. Если честно, то я даже никогда не читал о такой охоте.

Надо знать Гарика. С его скепсисом по отношению к моим рассказам. А сейчас ни с того ни с сего поверил! Еще и восхищался моей смелостью (я ему для пущей «достоверности» наплел, что кабан оказался живучим и, мне пришлось его заколоть кинжалом)!

Вот такой, странно-удачливый денек сложился.

Но самое интересное произошло к концу дня. Около шести вечера я надумал сходить на пляж, окунуться. Все эти дни стояла невыносимая жара – где-то под сорок градусов по Цельсию. Вода за эти дни должна была прогреться.

Вообще-то вода на нью-йоркских пляжах холодноватая. Атлантика – это не Каспий. Поэтому я предпочитаю загорать. Забегу на пару минут в воду, а потом на песочек, впитывая в себя солнце.

Народу на брайтонском пляже – тьма! И загорают, и плещутся. Захожу в воду. Б-р-р! Какая холодрыга! Нет, сначала погреюсь.

Плюхаюсь на песок, ногами к воде, а лицом к вышке-насесту, на котором скучает парочка спасателей.

Вдруг вижу, что спасатели как-то засуетились, приподнялись, что-то рассматривают в бинокль. Поворачиваюсь и вижу, как все выходят из воды. Поеживаются и плюхаются на песок.

За пару минут в радиусе 500 метров в воде ни человека. А чуть подальше как будто ничего и не произошло, все в воде. Может, акула или медузы какие-то? Поднимаюсь, захожу по колено в воду. Как будто ничего необычного. Краем уха слышу, как какая-то тетка объясняет своей соседке по расстеленному на песке полотенце, что с утра вода была просто прелесть, а теперь что-то резко похолодала…

Ныряю, через минуту привыкаю к температуре. Вода – сказочная! Чуть прохладная, освежающая, то, что надо! С удовольствием плыву вдоль берега. Интересно, повредит ли вода кулончик? Нет, наверное. А если и повредит – черт с ним! Все равно не знаю, что это такое.

Народ стал возвращаться в воду. Так же активно и организованно, как буквально несколько минут назад вылетал из моря, как ошпаренный.

Да, Брайтон есть Брайтон… Умом его не поймешь. Его можно либо любить, либо ненавидеть. Вылез, обсох, добрался до машины и поехал домой.

* * *

Из нигде не опубликованных записок «хлебника» Грутова А.В.

Годы бежали быстро. Наступила и для Грутова пора принимать решение – оставаться и продолжать работать в Системе или … уходить на пенсию. Была осень 93-го. Что происходило в это время в стране – известно каждому. Грутову было известно в сотни раз больше. Он подал рапорт на увольнение. Его не отпускали. Убеждали, уговаривали, настаивали. Эта канитель тянулась почти два года. И в январе 1995 года он стал пенсионером, ветераном Вооруженных Сил.

Пенсию ему назначили большую. Очень большую, больше, чем у генералов с двумя, а то и с тремя звездами на погонах. Да и было за что. Из прожитых к моменту выхода на пенсию 53 лет у него с учетом восьми лет «полевых» засчитанных год за три, оказалось 50 лет службы в Вооруженных Силах. Все эти 8 лет полевых – не просто восемь лет службы. Эти восемь лет ежедневного, ежеминутного хождения по самому краю острия той косы, с которой принято изображать смерть. Все эти годы он воевал, утверждая и насаждая режимы, угодные партии и правительству СССР в силу различных не всегда ему ведомых причин.

На его парадном мундире, который и надевал-то он всего несколько раз в жизни и который хранил вместе с его орденами, книжками в Управлении, были два ордена Ленина, два ордена Боевого Красного Знамени, орден Красной Звезды да еще три за безупречную службу в Вооруженных Силах. Еще было около полутора десятка различных медалей. Он их даже не считал.

Оформив увольнение, получив все положенные документы и огромную сумму «выходного пособия», он надел свой парадный мундир офицера ВМФ (с таким же успехом это мог быть мундир ВВС, бронетанковых сил, ракетных войск. В свое время он предпочел ВМФ. Офицером ВМФ и числился официально, им же и вышел на пенсию). Несколько рядов наград, кортик, щегольская фуражка с крабом преобразили его до неузнаваемости. Еще днем, прощаясь с сослуживцами на организованном в его честь фуршете, он позвонил матери и попросил вечером обязательно быть у него дома. Служебную машину он велел остановить прямо в центре. Дальше, до дома, шел пешком. Впервые в жизни Грутов шагал по вечерней Москве в форме. Шинель скрывала его награды, непривычно била по ногам… Машинально откозыривая отдававшим честь встречным офицерам, он не спеша приближался к дому. Прямо у метро, недалеко от своего подъезда, купил огромный букет цветов. Пряча за ним лицо, не пользуясь ключом, позвонил в дверь. Дверь открыла дочка и, не узнав сразу, спросила: Вам кого?

– Вот так и приходи домой, – проворчал Грутов, – родная дочь не узнает… Дочка ойкнула и, отступив на шаг, прошептала…: «Ну, папка, ты даешь…» И заверещала: «Мама, бабушка, идите сюда, посмотрите на папу!» Грутов быстро скинул шинель, поправил кортик и, замирая от ощущения удавшегося эффекта, вошел в комнату…

Мама и Таня с непониманием смотрели на него. Да и было на что посмотреть. Специально сшитый лучшим портным мундир из генеральского сукна сидел как влитой, грудь переливалась орденами и медалями, сверкали галуны, кортик у левого бедра завершал и без того впечатляющую картину.

– Семен, что это, – спросила мать, – что за маскарад?!

Грутов, улыбаясь, молча положил на стол все документы: орденские книжки, удостоверение – все, что отныне подтверждало и легализовало его жизнь. Таня и дочка, мама, отбирая друг у друга, читали все это, охали, ахали и, наконец, повисли на нем все сразу. Чуть успокоившись, начали накрывать на стол.

Расспросы и объяснения были уже за столом. Грутов не вдавался в детали. Отвечая на вопросы об орденах, говорил: «Это за работу на Юге, это за некие дела на Востоке, это за работу в Европе и т. д. Все детали – лет этак через десять, если буду писать мемуары…»

* * *

Знаете, бывает так, что просыпаешься с ощущением, что сегодня произойдет что-то хорошее. Бывает и так, что ощущение предвещает нечто плохое. Тревожное такое ощущение. А я сегодня проснулся с ощущением чего-то упущенного. Странное и неприятное ощущение.

Лежу и вспоминаю, анализирую вчерашний день. Статьи в номер сдал. Гарику помог, дал денег. Ну что еще? Ага, отбился от тикета. Правда, полицейский странный попался… Потом – пляж, потом – домой. Интересно, чего это вдруг вчера на пляже народ попер из воды, как будто акулу увидел. Испугались чего-то? Да нет, испуга не было, все поеживались так, как будто всем сразу холодно стало. Как мне.

Как мне! Вот оно! Вот что не давало мне покоя, засев в мозгах какой-то занозой несоответствия.

Я убеждал полицейского в том, что еду к врачу, и хотел, чтобы он мне поверил. И он мне поверил! То же самое и в редакции, и с Гариком. Я захотел, и мне поверили.

Значит, мои ощущения как-то передались окружающим. Кстати, когда я опять вошел в воду, попривык к ее температуре и мне стало хорошо и комфортно, все опять полезли в море.

Может, на старости лет у меня прорезались экстрасенсорные способности? Вот это был бы номер! Надо будет поэкспериментировать сегодня.

Душ, бритье – и на работу.

По дороге к машине встречаю нашего супера – Хуана. Неплохой мужик, но допроситься его что-то сделать практически невозможно. Он отказывает с такой обезоруживающей улыбкой, что с ним даже поругаться невозможно. Никого и ничего удачнее для запланированного эксперимента не придумать.

– Привет, Хуан, как жизнь?

– Спасибо, сэр, все О’К!

– Хуан, у меня проблема, нужна твоя помощь…

У Хуана на лице моментально появилась знакомая мне улыбка и губы уже сложились для привычной фразы – «…сожалею, сэр, но это сейчас невозможно… Может быть, на следующей неделе…»

– Хуан, я хочу, чтобы вы сменили мне смеситель на кухне! Заодно и в ванной…

Знакомая улыбка сползла с Хуана, уступив место выражению глубочайшего внимания.

– Разумеется, сэр! Я немедленно пошлю к вам сантехника!

– И учтите, Хуан, мне нужны хорошие смесители! Не китайский эрзац.

– Понимаю, сэр, все будет сделано на самом высшем уровне!

Сработало! Еще раз сработало!

Поздравляю! Оказывается, я – экстрасенс! Судя по реакции тех, с кем я контактировал, мне верят, что бы я ни наплел, и не могут отказать, когда что-то я прошу или хочу.

Ну и что мне теперь с этим даром делать?..

* * *

Из русскоязычной американской газеты

«… Во вторник на брайтонском пляже наблюдалось что-то вроде массового помешательства. Ни с того ни с сего около 500 человек купающихся спешно вышли из воды, жалуясь на охвативший всех озноб. Однако уже через 15 минут все «замерзшие» спокойно продолжили наслаждаться волнами Атлантики. Представители администрации и спасатели, дежурившие на пляже, утверждают, что на всех остальных участках пляжа ничего подобного не наблюдалось…»

* * *

Из досье Владимира Шаевича:

Шаевич Владимир Рувимович, полковник ВДВ, награжден (перечень…), иммигрировал в США в 1985 г, в рамках программы «иммиграция». Внедрение и адаптация прошли успешно. В качестве «агента влияния» выполнял отдельные поручения и добился высоких результатов (перечень успешных операций).

Детей нет. Жена скончалась в 1998 г. Одинок. Владеет бизнесами (перечень). Финансово самостоятелен.

* * *

Из отчета Владимира Шаевича.

«Согласно вашему поручению о мониторинге нештатных ситуаций на подконтрольном мне участке, сообщаю, что в период с… по… ничего, вписывающегося в рамки интересующей вас темы, не происходило.

Однако не могу не упомянуть о неадекватном спонтанном поведении группы людей (от 450 до 550 человек), проявившемся в практически одновременном выходе из воды на пляже Брайтона.

Проведенный мной впоследствии опрос очевидцев и участников этого явления выявил только одну закономерность – ощущение озноба. На соседних участках (отдаление не более одного км) ничего подобного не наблюдалось. Если данный эпизод представляет интерес в рамках темы, готов провести более тщательный анализ ощущений и эмоционального состояния участников и очевидцев события».

* * *

Из ответа Центра В. Шаевичу:

«…Интерес представляет. Установите социальный, возрастной и интеллектуальный состав участников описанного события. Особый интерес представляют аналогичные случаи любой направленности, участниками которых становились группы людей разных возрастных категорий и расовых принадлежностей…»

* * *

Из нигде не опубликованных записок «хлебника» Грутова А.В.

Грутова мало кто знал в Управлении в лицо. Даже в Первом Управлении Главка, к которому по принадлежности относился отдел «Д». Этот отдел, в котором все эти годы служил Грутов, подчинялся непосредственно и только начальнику ГРУ. Даже Первый Зам не имел права отдавать никаких приказов и распоряжений начальнику отдела «Д». Уйдя в запас с должности заместителя начальника этого отдела в звании полковника, Грутов особенно не переживал, что не получил генеральских погон (хотя сама должность была генеральской). Продолжать служить режиму, пришедшим к власти нуворишам и их доверенным ставленникам не было ни сил, ни, главное, желания. Да и в самом Управлении произошло много кадровых перестановок. Уходили опытнейшие, проверенные сотрудники. На их место приходили пронырливые говоруны, имеющие представление о специфике ГРУ разве что из детективных романов.

Страна, как всегда, ни в чем не знала удержу. Полная закрытость в «застойные времена», когда засекречивалась даже технология мыла, сменилась разнузданной гласностью и распродажей государственных и военных тайн. Годами, десятилетиями законспирированные за рубежом люди, внедренные в святая святых западных военно-государственных структур и позволяющие заранее знать о планах потенциальных противников, сдавались и засвечивались походя, за ланчами политиков и политиканов. Рушилась система безопасности страны, ломались и калечились десятки и сотни жизней и биографий.

Эпоха жизни сменилась временем выживания. Надо было либо сразу рвать, оскаливая клыки, шагать по головам и трупам, либо… Противостоять этому у Грутова реальной возможности не было, а участвовать в шакально-гиенном раздирании благ он не хотел. Он ушел и не ошибся. Ушли многие. Вслед за ним в отставку были отправлены начальник Главного управления Лагутин да еще пара десятков «стариков». Нет, стариков не по возрасту. Возраст еще позволял 10–15 лет полноценно служить и приносить реальную пользу. Но именно это – реальная польза, опыт и глубокое понимание сути происходящих процессов были не нужны. Мешали тем, кто пришел, прогрызся к власти.

«Как они потом пожалеют», – посетовал Грутов, когда, узнав об отставке Лагутина, позвонил ему «поздравить» с началом пенсионной жизни. Они давно знали и уважали друг друга. Встречались и по службе, и вне ее. Приятелями, в полном смысле этого слова, они не были. В этой системе не бывает ни друзей, ни приятелей. Но отношения Грутова с Лазутиным нельзя было назвать просто уважительными. Что-то связывало их подсознательно. Скорее всего, это было безусловное, проверенное десятки раз на протяжении многих лет доверие друг к другу. Был Грутов и на банкете, который устроил Лагутин в «честь» отставки. Приглашенных было немного: одни «старики», прослужившие вместе не менее десятка лет. Никого из новых. Даже преемника своего Федор Иванович не пригласил. Оказывается, (Грутов узнал об этом позже, года через два), преемник позвонил Лагутину и по телефону (!) выразил свое сожаление о «безвременной» отставке, поздравил с наградой (дежурный «пряник» при уходе на пенсию), предложил-разрешил обращаться, если что. Грутов узнал об этом звонке от самого Лагутина, когда спустя два года после памятного банкета заехал к нему посоветоваться по одному вопросу. Тогда же и передал ему предложение генерала Рохлина, который в то время возглавлял ДПА (Движение в поддержку армии) примкнуть к этой организации.

Грутов уже был тогда активным членом ДПА и занимался определенным кругом вопросов, о конкретике которых никто, кроме самого Рохлина, не знал. ДПА носило резко оппозиционный характер по отношению к существующей власти. Резкие, бескомпромиссные высказывания и выступления Рохлина в Думе, на ТВ и в различных СМИ заставляли очень многих из власть имущих внимательно и настороженно относиться к ДПА и ее лидерам.

О своей работе, о выполнении более чем деликатных и строго секретных поручений Грутов докладывал только Рохлину лично и, как правило, один на один. Многие в руководстве ДПА знали об этой роли Грутова, но чем конкретно он занимается, не знал никто. Кроме Рохлина.

В тот раз Лагутин мягко отклонил предложение Рохлина о вхождении в ДПА. Сказал, что негласно, со стороны, может быть намного полезней. Так оно и было. И эту негласную, никем не афишируемую помощь трудно было переоценить. Встречался Грутов с Рохлиным обычно в Думе…

* * *

Помните, как я придумывал различные варианты, чтобы засветить хоть какие-то деньги из тех, которые на меня так неожиданно свалились? Ну, чтобы легализировать каким-то образом свои траты? Так вот, я совсем забыл, что просил своего дружка в Москве прислать мне какой-нибудь липовый договор на мои «аналитические услуги», по которому он сможет переводить мне деньги в Нью-Йорк, а я буду кэшем отдавать их здесь его партнеру по бизнесу.

Когда сегодня на компьютере выскочило его письмо с текстом договора, я даже не сразу врубился.

Перезвонил ему в Москву. Он хочет, чтобы я срочно передал его партнеру пятнадцать штук. И как только этот партнер перезвонит ему в Москву, я получу электронный перевод на эту сумму.

Великолепно!

Соблюдаю все формальности, распечатываю и подписываю договор, отправляю в Москву. Копию – себе, чтобы «похвастаться» перед женой, какой я по сегодняшний день популярный и незаменимый политтехнолог-аналитик.

Созваниваюсь с этим партнером. Зовут Зяма. Живет где-то в Нью-Джерси. С моим топографическим идиотизмом не доберусь в жизни. Полчаса не мог правильно «проспелать» мне свой адрес. Черт с ним.

Заезжаю в магазин электроники, чтобы купить навигатор. Менеджер говорит по-русски.

– Мне нужна самая крутая модель навигатора по цене самой дешевой. Я хочу, чтобы вы использовали все возможные скидки и дискаунты…

– Все понял… Сделаю все, как вы хотите… Мне нужно несколько минут, чтобы связаться с головным офисом…

Краем уха прислушиваюсь к тому, что он им плетет… Оказывается, он говорит, что хочет взять для себя (как сотрудник компании он может покупать почти по себестоимости). Что берет с витрины, без упаковки и гарантии и что-то еще о своих заслугах… Короче, за навигатор, на котором стоял ценник $999.99, я заплатил кэшем 400 баксов!

Еду и размышляю… Хорошо, допустим, я действительно непонятным образом стал каким-то невероятным экстрасенсом. Что любое мое желание «по щучьему велению и по моему хотению» действует на людей как неоспоримый и не обсуждаемый приказ к исполнению.

Но ведь это фантастическая власть! Больше, чем у фараонов и президентов!

А если я чего-то хочу от человека, непонимающего ни по-русски, ни по-английски? Если он просто не понимает, чего я от него хочу? Надо поэкспериментировать.

Доехал до места. Очень приличный домик, да и сам Зяма нормальный мужик. Ни о чем не спрашивает. Не лезет не в свои дела.

Может, попробовать?

Мысленно сообщаю ему, чтобы он немедленно перезвонил в Москву и сообщил, что получил от меня $15 тысяч.

Звонит! Сообщает, что получил!

Значит, не обязательно произносить вслух, достаточно просто подумать.

Нет, я все-таки поглупел. Понятно же было, что на пляже я никого не просил выходить из воды. Мне просто показалось, что вода прохладная…

Но все восприняли мои ощущения как свои собственные.

Вне зависимости от меня самого, от моего желания, чтобы люди восприняли мои ощущения.

Что же теперь делать?

Прежде всего, – не быть свиньей! Разворачиваюсь и возвращаюсь к Зяме.

– Зяма, вы ничего не забыли?

– Да. Представляете, точно помню, что получил от вас деньги, но не могу вспомнить, куда я их положил. Перерыл все и не могу найти…

Открыто кладу деньги на стол.

– Вот они, Зяма! Это я машинально опять засунул их в карман. А когда обнаружил, сразу же вернулся… Извините, ради Бога!

– Что значит порядочный человек! Я это сразу понял. Это вам спасибо за честность и благородство. Я сразу понял, что вам можно доверять! Мы обязательно должны с вами выпить!

– Спасибо, Зяма, но я же за рулем.

– От рюмочки хорошего коньяка ничего не будет. От такого коньяка не пьянеют, а получают наслаждение. За наслаждение полиция не штрафует.

Естественно, одной рюмочкой мы не ограничились. Просидели до самого вечера. Пришла с работы его жена, Фрида, очаровательная стройная женщина, рюмочки плавно перетекли в ужин и весьма интересную беседу о желаниях и возможностях…

– Зяма, а представьте, что у вас есть некая «волшебная палочка» и вы можете получить все, что хотите. Что бы вы сделали?

– Прежде всего, посоветовался бы с Фридой, где ее хранить. Я всегда все теряю… А если серьезно, то купил бы хороший дом детям, положил бы приличную сумму на счет внуков, чтобы смогли учиться в самом лучшем колледже, путешествовал бы. Мы с Фридой хотели бы съездить в Японию, но нам это пока не по карману.

– Это все мелочи, Зяма! Я говорю о любом желании!

– Мы можем стать моложе и здоровее? Мы можем вернуть наших родителей? Видите, вы машете головой. Вы же понимаете, что это невозможно… Если совсем честно, то я бы купил самое дорогое, самое ароматное мыло и самую шелковую веревку. Намылил бы ее и повесился.

– Почему, Зяма?! Ведь перед вами было бы все открыто. Любые желания.

– Нет! Было бы невероятно скучно жить. Получить все, ничего не добиваясь? Все сразу обесценится. Не о чем будет мечтать, если любое желание из мечты превращается в реальность. Скучно и неинтересно.

Признаться, я выбросил из головы все эти философские рассуждения, как только вернулся домой. Потому что на парковке у дома чуть не распрощался с жизнью.

* * *

Из нигде не опубликованных записок «хлебника» Грутова А.В

Рохлин проводил в Думе почти все время. Беседы с Грутовым проходили, как правило, во время прогулок по бесконечным думским коридорам. Кабинеты все, в том числе и Рохлина, естественно, прослушивались. Встречаться вне Думы, на улицах, на природе было еще непредусмотрительней.

Рохлин – фигура заметная, государственного масштаба, постоянно на виду. И регулярные встречи с Грутовым, вне всякого сомнения, были бы сразу замечены, отмечены и сделаны соответствующие выводы. А Дума… Кто только не шляется по ее коридорам, буфетам, холлам и прочим людным местам.

Последняя их встреча произошла недели за две до убийства Рохлина. Власть решила поставить точку. Кровавую точку. Грутову о смерти лидера ДПА сообщили рано утром. Он сразу же помчался на дачу, где произошло убийство. Он прекрасно понимал, что там уже все оккупировано спецслужбами, и его не подпустят даже близко. Так оно и произошло. Но, обладая огромным опытом подобных акций (очень похожие задания он сам неоднократно выполнял), Грутов также понимал, что именно в ближайшие часы он сумеет осмотреться и обнаружить те детали, которые если и обнаруживаются, то именно в ближайшие часы после ликвидации. А в том, что Рохлина ликвидировали, он ни секунды не сомневался.

Грутов походил вокруг, послушал, понаблюдал и уехал, сделав определенные выводы, которые окончательно убедили его в правильности первоначального предположения. Работали, безусловно, профессионалы, но уровня значительно ниже его собственного, грубо работали. И такой «профи», как Грутов, мог заметить неизбежные накладки и «ляпы», сопутствующие подобной акции.

Время, дальнейшие события, показания жены Рохлина во время следствия и суда подтвердили верность выводов Грутова. Впрочем, он и тогда не сомневался в том, что определенные силы перешли к активным действиям. Что он сам как особо доверенное и посвященное лицо будет под постоянным колпаком.

Как вообще Грутов пришел в ДПА? Пенсионер – человек свободный. Особенно если пенсия обеспечивает финансовую независимость. Прогулки с собакой, бытовые мелочи, купить и принести домой пару кульков картошки, сходить куда-то, когда жена попросит. Ну и, конечно, следить за баром, пополнять его по мере надобности. Изысканные напитки и экзотичный «закусон» к ним был, скорее, коллекционированием, чем потреблением. Но гости всегда могли рассчитывать на такое разнообразие, которым мог бы похвастать далеко не каждый престижный ресторан. Еще иногда дача. Так и жили.

Иногда, когда это равномерное течение становилось Грутову невмоготу, он уходил в дальнюю рощицу, чтобы развеяться и проверить «порох в пороховницах». Много бы дали режиссеры и постановщики смертельных трюков, чтобы подсмотреть и отснять то, чем занимался он во время подобного расслабления. Но никто ничего не видел и тем более не слышал. Оружия и глушителей к нему у Грутова был приличный арсенал. Да и без оружия он был опасней и действенней любого взвода спецназа.

Сосновая шишка, ветка дерева, обычная иголка, зажигалка и даже окурок сигареты – все в его руках становилось оружием со стопроцентным поражающим действием. Но и это быстро наскучивало.

Деятельная натура требовала более реального выхода и отдачи. И судьба как будто подслушала его тайные мысли и желания.

Года через полтора подобного «растительного существования» раздался телефонный звонок. Знакомый по НИИ полковник пригласил его на съезд ДПА. Поехал. Было интересно послушать, посмотреть. Прямо в вестибюле нос к носу столкнулся с Рохлиным. Генерал-лейтенант уже был при полном параде, окружен целой свитой и не сразу узнал Грутова.

Впервые они столкнулись в Афгане. Грутов тогда был в форме. Правда, не советской. Оба исполняли интернациональный долг: Рохлин – легально, Грутов – как обычно. Затем они встретились при весьма сложных, экстремальных обстоятельствах. Грутов возвращался с группой своих офицеров со спецзадания на «вертушке». Недалеко уже от Кабула, километрах в пяти, заметил в зарослях догорающий вертолет, вспышки выстрелов.

– Курс на «зеленку», спускаемся, – приказал Грутов. И вовремя. Вертолет, на котором Рохлин, тогда командир полка, возвращался с рекогносцировки, нарвался на «духов» и был подбит. На аэротации кое-как приземлились и тут же их атаковали. Силы были явно не равны, и положение становилось критическим. Группа Грутова подоспела в самый раз. «Духов» – положили, своих – уцелевших и раненых – на борт.

– Подполковник Рохлин, – представился уже на борту высокий, с резкими, даже грубоватыми чертами лица офицер. Так познакомились. Позднее, когда с Рохлиным случилась беда – почти полный паралич ног, – навещал его в госпитале. Много говорили «за жизнь», за порядок в армии и государстве, короче – сошлись!

Встретившись на съезде ДПА после длительного перерыва в общении, обнялись, расцеловались и уже почти не отходили друг от друга.

На съезде Рохлина вновь избрали Председателем ДПА. Договорились об отдельной встрече наедине. Для более подробной и детальной беседы. Грутову необходимо было глубже понять не только цели и задачи ДПА, но и свою роль в этом деле.

Через неделю он вступил в ДПА и занялся привычной для себя работой.

* * *

Из русскоязычной американской газеты

(Раздел: «Криминальная хроника».

Заголовок: «На полицию надейся, но и сам не плошай!»)

«Хороший пример всем сторонникам свободной продажи, хранения и ношения оружия подал наш соотечественник. Будучи безоружным, он сумел обезопасить вооруженного пистолетом «Беретта» бандита.

На вопрос нашего корреспондента о том, как удалось ему, немолодому уже человеку, справиться с вооруженным громилой, г-н ******** ответил:

– Силой духа! Главное – не показать, что ты боишься, не дать страху овладеть тобой. Пусть бандиты боятся честных людей, а не наоборот!

В этой истории много странного. По словам полиции, они получили звонок от потерпевшего, который сообщил, что на него совершено вооруженное нападение, но ему удалось обезоружить и связать преступника. Приехавшие полицейские обнаружили ранее неоднократно судимого Дэна Роула, связанного его собственным брючным ремнем и лежащего головой вниз на газоне рядом с подъездом потерпевшего.

Не дожидаясь вопросов полиции, Дэн Роул признал факт нападения с целью грабежа и попросил немедленно его арестовать. Услышав о предложении потерпевшему проехать вместе с нападавшим в полицейский участок для составления протокола, нападавший забился в истерике и потерял сознание. В бессознательном состоянии Дэн Роул был доставлен в полицейский участок.

У полиции, как и у нашего корреспондента, вызывает недоумение, каким образом потерпевший без посторонней помощи смог не только обезоружить преступника, но и внушить ему такой ужас…»

* * *

«…Да, это серьезный прокол», – подумал я и зашвырнул «конкурирующую прессу» в мусорную корзину. Мой коллега, специализирующийся в криминальных делах, как всегда, подхватил происшествие «с пылу с жару» и, надо отдать ему должное, довольно точно уловил все нюансы. Какого черта мне понадобилось вызывать полицию?! Этот чудак на букву «М» и без полиции обходил бы мой район за десяток миль.

Когда он уперся пистолетом мне между лопаток и потребовал мой «вайлет», меня охватил, нет, не страх, а холодный ужас. Я чувствовал нарастающее давление дула у себя между лопаток, представил, как он нажимает курок, как пуля прошивает мне позвоночник.

Видимо, мои ощущения передались ему. Он резко повернулся и наставил свою пушку в никуда. Именно в этот момент я ткнул ему пальцем в спину и заорал, что это «Узи» – первое, что пришло мне в голову. Что сейчас сделаю из него решето. Велел поднять руки. Легко забрал его пушку и заставил расстегнуть штаны и вытащить ремень.

– Слушай, ты, ублюдок, – прошипел я ему в спину, – со мной здесь еще три человека, которые держат тебя на мушке. Только дернись, и они отстрелят тебе яйца! Руки назад!

Он был послушен, как хорошо воспитанная десятилетняя девочка. Скрестил руки за спиной. Связать его было делом пары секунд. Потом я повернул его на спину, нагнулся к нему и, глядя в глаза, прошептал со всей убедительностью, на которую был способен:

– Ты боишься меня! Ты боишься меня больше всего на свете! Если я еще раз увижу твою рожу, я спущу с тебя твою поганую шкуру живьем! Ты веришь мне?

ТЫ ВЕРИШЬ МНЕ!

Он был практически без сознания от страха, и все норовил спрятать лицо… Ну да, я же сказал, что «если еще раз увижу твою рожу»… Вот он ее и прятал. Все понял буквально…

Куда мне было его девать? Оставить валяться на улице? Вот я и вызвал полицию… Остальное описал Грантов в своей заметке.

Казалось бы, что мне еще надо? Из своего более чем скромного существования я непонятным, чудесным образом перенесся в принципиально новое состояние всесильности и вседоступности. Фу, какая пошлятина и банальность. За одну подобную фразу, если бы я переложил ее на бумагу, меня следовало бы гнать поганой метлой из любой газеты. Но что мне делать сейчас, когда вся эта фантастика стала для меня реальностью? Как всем этим воспользоваться, «чтобы не было больно за бесцельно потраченные…» Кстати, о потраченных… На мой счет аккуратно пришли деньги из Москвы. Ровно 15 тысяч.

Дома все прошло именно так, как я предполагал, – показал контракт на «аналитический обзор политической ситуации» и перевод аванса в 15 штук. Жена была в полном отпаде, и мы сразу же заказали себе на лето что-то вроде круиза на одном из суперлайнеров. Мы даже раскупорили бутылочку «Хванчквары» и с удовольствием обмыли мои будущие гонорары.

Последующие несколько дней прошли без всяких событий, кроме одного, о котором мне не хочется говорить…

Но если быть честным, то уж до конца…

* * *

Из нигде не опубликованных записок «хлебника» Грутова А.В.

Замечания на полях рукописи. Написано мелким разборчивым почерком. Автор замечаний неизвестен.

(Здесь не совсем понятно, какой именно работой он занялся, так как его «привычная работа», по всей видимости, была совсем не «мирной». Получается, что ДПА привлекло его к работе диверсионной. Это-то мирное движение в мирное, невоенное время! Уточнить…)

Видимо, «уточнение» имело выраженный силовой характер, так как из рукописи вырвано достаточно большое количество листов. Скорее всего, «хлебник», со слов Грутова, описывал методы допроса, которым его подвергали.

Вновь на допрос Грутова вызвали уже под вечер…

«Ну, пошло-поехало», – подумал он про себя, шагая по коридору в сопровождении вертухая.

Заставил себя забыть про боль в ребрах. Сконцентрировался. Приготовился к новым побоям, а главное – к унижению. Но ошибся! В кабинете сидели двое. Одного, того, которого приложил при аресте, узнал сразу, другого, выглядевшего постарше и посолиднее, – видел впервые.

Пригласив Грутова сесть, незнакомец вежливо представился:

– Старший следователь по особо важным делам прокуратуры Московской области, полковник юстиции Перцев. Ну, как, побеседуем?

– О чем? – вопросом на вопрос ответил Грутов.

Доверительным тоном Перцев продолжил:

– Вы расскажете мне все откровенно о совершенном преступлении, а я, со своей стороны, обещаю вам быстрое и объективное разбирательство. И минимум срока…

– А минимум – это сколько?

– Минимум – десять, максимум – пятнадцать. Но и это не предел… При активной помощи следствию, раскаянии и т. п. можно будет ходатайствовать о сроке ниже низшего предела… Можно пятью-шестью годами отделаться… Это при должном поведении и взаимопонимании, – добавил Перцев, – а в лучшем случае…

– А может быть еще и худший? – заинтересованно спросил Грутов.

– Разумеется. Всякие отягчающие вину обстоятельства, дополнительные статьи, например, наркотики, незарегистрированное оружие. Да мало ли что еще можно накрутить! Все, – усмехнулся он, – в наших руках. Поэтому предлагаю как полковник полковнику. Честно, откровенно и, главное, быстро покончить со всем этим делом.

– Мы разные полковники! Вы – юстиция, это – чисто формальное звание, а я – Армия, это – вес!

– Ничего, сочтемся славою, – обиделся на такое разграничение Перцев. И еще раз спросил: «Так что, будем протоколировать?»

– Если знаете что писать – пишите. Я лично ничего подписывать не собираясь! – Грутов с вызовом посмотрел на следователя.

– Ну, смотри, Грутов! – с угрозой произнес Перцев уже на «ты». Видимо, лимит показной вежливости он уже исчерпал. – Если мне передадут твое дело, я тебя очень быстро и очень надолго упакую!

– Упаковки не хватит! – в том же тоне огрызнулся Грутов.

На том и расстались.

Заканчивались первые сутки…

* * *

В камере Грутов оказался пятым. С трудом, – боль в груди от сломанных ребер давала о себе знать, – он улегся на грязный, в подозрительных бурых пятнах тюфяк. Извинился перед сокамерниками за молчание и за отказ «чифирнуть». Покрутился с боку на бок, с трудом нашел менее болезненное положение и погрузился в мысли. Лежал, почти не вставая. Сокамерники пару раз пригласили его поесть, разделить, что осталось еще, в наполовину разворованных «вертухаями» передачах из дому.

Грутов отказывался, пил только воду, иногда – чай, который в обжигающей губы металлической кружке заваривали ему сокамерники. Его не расспрашивали, понимая, что ему плохо, и из уважения к возрасту. Грутова это удивляло и радовало, давало возможность не отвлекаться от собственных мыслей.

* * *

Честное слово, все произошло непроизвольно. Ну… почти непроизвольно…

Я и не мыслил оказывать на нее никакого давления. Это я потом осознал, что не могу не оказывать давления. Что это происходит как бы автоматически. Мои желания и эмоции «транслируются» либо адресно – тому, на кого эти эмоции направлены, либо просто «уходят в эфир», действуя на всех, кто подвернулся на пути. Может, и не совсем понятно, но точнее объяснить не могу. Сам еще не полностью разобрался с механизмом воздействия своих способностей на окружающих.

Когда я отбивался от того ублюдка, который напал на меня, я осмысленно хотел его напугать. И я его напугал.

Когда на пляже мне показалось, что вода холодная и меня охватил озноб, я НИКОМУ НИЧЕГО ОСМЫСЛЕННО не приказывал. Просто мои ощущения передались довольно большому количеству людей. Следовательно, впредь надо быть осторожнее и осмотрительней. Контролировать себя. Не поддаваться эмоциям.

Легко сказать: «контролировать и не поддаваться». Это на словах, умозрительно – легко, а на деле…

…Я выезжал, а она, заметив освобождающееся место для парковки, пристроилась чуть сзади, чтобы сразу же занять мое место. Я успел рассмотреть сосредоточенное лицо, смоляную челку почти до самых глаз и ободряюще улыбнулся ей. Сразу заметно, что умение парковаться не входит в число ее главных достоинств.

Я немного отъехал и стал наблюдать, как она пытается засунуть свой длиннющий Бьюик в дырку, в которую утром я с трудом втиснул свою Хонду. Естественно, у нее ничего не получилось… Потыкалась бампером туда-сюда, заглушила движок, вышла из машины и стала осматривать передок – сильно ли поцарапалась.

«А ножки у нее ничего – подумал я. -

Да и все остальное на месте. Я бы от такой не отказался… «.

Естественно, что подобные мысли вызвали и соответствующую реакцию… Я никогда не увлекался ни порнухой, ни соответствующей литературой. Поэтому ничего подробно описывать не стану. А если не подробно, а самое основное, то она просто поехала за мной. Прямо к той квартире на Avenue U, которую я снял. По дороге запарковалась на первом же свободном миттере и пересела ко мне.

Это был потрясающий вечер!

Но она – замужем и должна была обязательно вернуться домой. Это у меня жена уехала, и я на пару недель стал холостяком, а у нее муж приходит с работы в восьмом часу вечера…

Прощаясь, она сказала, что никогда не забудет ни меня, ни этого вечера, и оставила свой телефон.

Вот тут во мне запоздало проснулась совесть. Или нечто напоминающее совесть.

– Ты забудешь меня! Забудешь, как зовут, как я выгляжу, забудешь обо всем, что произошло… Останется только ощущение чего-то очень хорошего, поняла?

Я довез ее до того места, где она припарковала свою машину, и вернулся обратно.

* * *

Из отчета Владимира Шаевича.

(Шаевич Владимир Рувимович, резидент СВР в США. Полковник ВДВ В качестве «агента влияния» выполнял отдельные поручения и добился высоких результатов…)

«…По интересующей вас теме посылаю вырезку из нью-йоркской русскоязычной газеты «С миру по нитке». Прочтите заметку «На полицию надейся, но и сам не плошай!».

Я побеседовал с автором этого материала А. Грантовым. По его словам, вся информация исключительно из прикормленных полицейских источников. С самим «героем» встретиться ему не удалось, т. к. полиция отказалась сообщить о нем какую-либо информацию. Мне удалось (не спрашивайте, как, все равно не расколюсь) побеседовать с тем отморозком, который сейчас находится в тюрьме штата. По его словам, ему никогда в жизни не было так страшно. Причины страха не понимает. Внешности человека, которого пытался ограбить и который его напугал, не помнит. Убежден, что в момент, когда «потерпевший» ткнул ему в спину Узи, он «был под прицелом» еще нескольких человек.

Скорее всего, направленное внушение. «Потерпевший» либо сильный гипнотизер, либо… черт его знает кто…

Предпринимаю все возможное для установления его личности и, по возможности, личной встречи.

Все остальные события за прошедший период не вписываются в круг интересующей темы и не представляют для вас интереса…»

* * *

Тель-Авив.

Конец рабочего дня.

– Это может быть интересным… А может и очередной уткой. Что вы думаете по этому поводу, Моше?

– Видите ли, господин Директор, информация пришла от Хуана. Ну, я вам о нем говорил – наш человек. Супер в одном из тех домов, которые нас интересуют. Так вот, этот случай, о котором написал Саша Грантов, таки да произошел недалеко от того самого места, где все и произошло…

– Моше, вы что, разучились говорить нормально? Что это значит – «произошло недалеко от того, где произошло»?! Вы не с женой на кухне, потрудитесь изъясняться четко и по существу!

– Виноват, господин Директор! Описанный в заметке инцидент произошел в радиусе двух кварталов от места исчезновения сумки с интересующим нас предметом. Следовательно….

– Следовательно, вылезьте из собственной шкуры, но мне нужно знать, кто такой этот «супермен»! От момента его зачатия и по сегодняшний день!

– Так точно, господин Директор! Разрешите вопрос?

– Валяйте, Моше, спрашивайте.

– Господин Директор, даже если мы его вычислим, что очень сомнительно… Если это тот, кто нам нужен, то значит эта штуковина находится у него и он умеет ею пользоваться. КТО и КАК будет на него выходить?!

– Слишком много «если», Моше… Сначала уточните, кто это… А уж потом… Ладно, идите, Моше, идите…

* * *

Дома меня ожидал приятный сюрприз…

* * *

Из нигде не опубликованных записок «хлебника» Грутова А.В.

Прошло более трех суток с момента ареста, когда Грутова вызвали вновь. С трудом поднявшись, ополоснул лицо и вышел из камеры. Идти было трудно, ломило все тело, поэтому и шел по коридору медленно, чуть сутулясь. Небритый, грязный и оборванный, он предстал перед незнакомым ему человеком.

– Я – ваш адвокат, – приветливо протянул ему руку незнакомец, – Александр Петрович Крутиков. – И сразу спросил: – Вас что, били?

– Да, и думаю, что будет продолжение!

– Нет, – возразил Александр Петрович. – У вас теперь есть я – ваш адвокат, и все виды бесед будут отныне проходить только в моем присутствии.

Кстати, сколько вам лет?

– Адвокат – это хорошо, – усмехнулся Грутов, – А лет мне – 58. Вы откуда? Кто вас пригласил ко мне?

– Меня направила к вам Лидия Ивановна, и я в полном вашем распоряжении… Да, видок у вас еще тот. На все семьдесят, – Крутиков достал из кармана «мобильник», набрал номер и, дождавшись ответа, передал трубку Грутову.

– Слушаю! Это ты, Семен? – Грутов узнал голос Лиды. Они вместе учились еще в школе и на протяжении более 40 лет поддерживали теплые, дружеские отношения.

Он знал, что Лида – адвокат. Часто и довольно успешно занималась очень сложными, тяжелостатейными делами. Именно поэтому он и дал ее телефон следователю при первом допросе.

– Да, Лида, это – я! Вот пришлось на старости лет обратиться к тебе по твоей, так сказать, профессиональной принадлежности.

– Слушай внимательно, Семен! Все, что ты сообщишь Александру Петровичу, я буду знать. Расскажи ему все, что сочтешь нужным и возможным. Сделаем все, чтобы тебя отпустили под подписку о невыезде. У меня, как ты знаешь, своя контора, целый штат опытных юристов. Думаю, что нам удастся кое-чего добиться. Надеюсь, что как мужик с мужиком, вы быстрее найдете общий язык. Не вешай носа, все будет хорошо! На днях приеду сама, поговорим более детально.

– Спасибо, Александр Петрович, – Грутов передал трубку, внимательно посмотрел на адвоката и продолжил, – насколько мне известно – с адвокатом, как с врачом, или все, или ничего…

– А вы мне симпатичны, – улыбнулся Крутиков, – я – полковник МВД, теперь в отставке, работаю вот у Лидии Ивановны. Насколько меня просветил Пак – это ваш следователь – на вас вешают целых два трупа. Это так?

– Любезнейший Александр Петрович! Если даже те трупы, о которых идет речь, действительно существуют, то, поверьте, в этом нет моей «заслуги», – мрачно пошутил Грутов.

– Везет мне на полковников, – добавил он, – то юстиция, то МВД. Я ведь тоже полковник, правда, военный.

– А какие войска? – поинтересовался Крутиков.

– ГРУ Генштаба Вооруженных сил…

У Крутикова отвисла челюсть:

– Главное разведывательное управление? – справившись с волнением, переспросил он. – И награды есть?

– Есть немного, – отвечал Грутов и начал перечислять все, что помнил.

– Однако, – пробормотал Крутиков, – немногих я знаю генералов с таким «иконостасом».

Обязательно понадобятся орденские книжки. А теперь – к делу! Рассказывайте, что, в сущности, произошло.

– В сущности, – повторил Грутов, – и рассказывать-то не о чем. Мне сообщили, что имеются какие-то два трупа, которые почему-то решили приписать мне. Где, кто, за что, когда – не знаю. Предполагаю, что за всем этим стоит некое заинтересованное лицо, для которого важно временно меня изолировать. Именно изолировать, а не элементарно убрать. Кто и почему – еще не знаю. Но узнаю! Подумаю, просчитаю кое-что и вычислю. По крайней мере, надеюсь, что вычислю.

– Чем вы занимались после выхода на пенсию?

– Да ничем особенным. Состоял в ДПА. Видимо, в этом направлении нужно искать причину. Сомневаюсь, что моя загородная дачно-огородная деятельность могла бы кого-то заинтересовать.

Проговорив так минут 40, они расстались, решив, что на очередном допросе по самой постановке вопросов поймут, что конкретно интересует следователя. А уже потом возьмут тайм-аут, чтобы все обсудить, обдумать и выработать общую линию защиты.

Уже под вечер Грутову передали из дому первую в его жизни передачу: вещи, продукты, курево, туалетные принадлежности и, главное, записку! Доча-цветоча! Она первой прилетела, узнав, в каком отделении милиции он находится. Привезла все, что необходимо, написала, чтобы особенно не переживал, что все уладится, что все это, скорее, недоразумение, что дома все нормально, и они ни на секунду не верят тому, в чем его обвиняют, чтобы держался и берег здоровье. Конечно, будут приезжать, привозить все необходимое.

Грутов ответил короткой лаконичной запиской, хотя, читая записку дочери, с трудом проглотил комок в горле. Он мог бы и прослезиться, если бы давно не забыл, как это делается.

* * *

Как я уже говорил, дома меня ожидал приятный сюрприз – пришел очередной перевод из Москвы. На этот раз аж на 25 тысяч баксов! Мой дружок правильно все понял и сопроводил перевод припиской: «Аванс за следующий аналитический обзор и премия за предыдущий». Таким образом, я уже легализовал 40 тысяч.

Я обрадовался, как пацан, которому незнакомый дядя купил мороженое. Правда, моя эйфория очень быстро улетучилась. Мне пришла в голову мысль, что, по сути, я сегодня изнасиловал незнакомую женщину.

Но ведь все произошло и по ее желанию тоже, успокаивал я сам себя. Дальнейшие рассуждения и самокопания на эту тему можно изложить в виде диалога двух моих «Я». Или, как говорят психологи, двух моих «суперэго».

– Насилие – это когда нечто происходит помимо воли того человека, в отношении которого насилие совершено. В данном конкретном случае ничего «помимо воли» совершено не было. Она испытывала точно такое же желание, как и я сам.

– Не лукавь и не пытайся обмануть самого себя! Ты изнасиловал не только тело, но и самое главное – душу, сознание человека! Ее «желание» не было ее собственным желанием! Это ты заставил ее захотеть тебя. Ты лишил ее собственной воли и собственного сознания! Все равно как если бы изнасиловал человека в бессознательном состоянии. Даже в Уголовном кодексе есть статья о насилии в состоянии беспомощности… Или что-то в этом духе.

– Неправда! Когда мы смотрим фильм или спектакль в театре, когда читаем, – сопереживаем героям. Плачем или смеемся, ненавидим или стараемся подражать. Наши эмоции в каждый конкретный момент искренни! Но вызваны эти эмоции искусственно – талантом автора, который заставляет нас испытывать то, что он, автор, хочет, чтобы мы испытали! Придуманной ситуацией, коллизией, сюжетом. Того, что не происходило в реальной жизни.

– Словоблудие и демагогия! В книгах и в кино мы ассоциируем героя с собой. И в зависимости от собственных внутренних установок и собственных моральных и этических ценностей сопереживаем ему в положительном или отрицательном смысле. Вор по жизни будет сопереживать вору, мент – менту, насильник – насильнику. Садист никогда не расплачется, сочувствуя жертве. Ты прекрасно это понимаешь.

– Но когда политики стараются в чем-то убедить своих избирателей…

С Т О П!

Политика! Вот единственно стоящее применение этих уникальных способностей, этого дара, свалившегося на меня невесть откуда. Если я смог передать людям на пляже ощущение холода… Людям, которые даже не смотрели в мою сторону, которые были поглощены морем, детьми – чем угодно, но только не мной, то если эти же люди будут меня слушать и верить тому, что я говорю.

Это же самый реальный путь к власти! Это то невидимое оружие, от которого нет защиты. Боже мой, я могу убедить людей не только верить, но и любить. Политик, которому не только верят, но и любят, – всесилен!

Только бы не сойти с ума от всего этого.

* * *

Из нигде не опубликованных записок «хлебника» Грутова А. В.

Начальник ЭТЛ-1 (электронно-техническая лаборатория № 1, особо секретная – доступ к информации о разработках только для шести лиц высшего руководства ГРУ) позвонил Грутову домой рано утром и после непродолжительного разговора о доме, здоровье попросил заскочить на пару минут. Слишком долго и слишком хорошо Грутов знал Серова, чтобы поверить, что тот позвонил из простого любопытства о его делах.

Придумав убедительный предлог (люди даже ранга Грутова не забегали просто так в ЭТЛ), он через пару часов уже входил к Серову.

– Слушай, Саша, – после приветствия проговорил Серов, – вот эти два дипломата возьми и спрячь так, чтобы никто, слышишь, никто не знал, где они находятся.

– Даже ты? – улыбнулся Грутов.

– Я – в первую очередь! Открой их.

Грутов щелкнул замками. Оба дипломата были абсолютно пусты. Обычные, не слишком новые, но и не очень потертые дипломаты советского производства. Любимый стандарт чиновника класса «управдом». В аналогичном Грутов хранил в своем гараже всякие мелочи: гайки, болты. Он привычно пробежал пальцами по периметру, прощупал замок, проверил толщину стенок. Никакого второго дна, тайников и всего того, что могло бы оправдать нахождение этого хлама в ЭТЛ, не было. Пожалуй, только ручка не совсем обычная. Да и то, если внимательно присмотреться.

– Ну и что же это такое? – Грутов посмотрел на Серова.

Тот, внимательно глядя на собеседника, негромко произнес:

– Аппарат подчинения. Воздействие на психику. Так сказать, психотронное оружие ограниченного радиуса действия. Дальность – 20–25 метров. Управляется ручкой. От силы сжатия зависит мощность. Питание – практически вечное. Подзарядка идет постоянно от любого источника света. Хоть от спички. И еще – тепловая энергия руки переходит в электрическую.

– А дальше…

– Дальше тебе не нужно. Все равно не поймешь.

* * *

Лаборатории ведущих стран мира занимались разработкой психотронного оружия уже давно. Но приблизиться к решению проблемы – создать действующий прибор или хотя бы его модель – не удавалось еще никому. ВПК и разведки всего мира привлекли к работе над этой проблемой ведущих специалистов в области психологии, биохимии, радиологии – всех, кто мог иметь хоть какое-то отношение к мозгу, к механизму внушения и т. п. «Нетрадиционалы» – ясновидцы, экстрасенсы и прочие адепты и «прикладники» парапсихологии – всегда были в поле зрения спецслужб всего мира.

Естественно было и желание разведок быть в курсе аналогичных разработок своих конкурентов. Но никто и никогда не слышал о каких-то более-менее обнадеживающих результатах.

Именно поэтому Серов поначалу не принял всерьез докладную записку одного из молодых специалистов своего подразделения. Но когда этот «молодой да ранний «буквально заставил Серова (как он говорил – «достал его!«) принять личное участие в практических испытаниях действующей модели, Серов не поверил собственным глазам. Результаты ошеломляли. Работая не один год в системе, и предвидя реакцию руководства, он подготовил весьма сдержанную служебную записку и получил «добро» на продолжение работ, новое дополнительное финансирование и полное, абсолютное засекречивание объекта исследования. Объект получил нежное имя «Магнолия». «Он» превратился в «Она». Название было выбрано не случайно. Цветы магнолии могут усыпить человека за одну ночь. Безболезненно и навсегда.

Серов отдавал себе отчет в том, что как только будет изготовлен первый рабочий прибор, он и его сотрудники – коллеги по этой «цветочной теме» Киров и Махов (тот самый «молодой да ранний») – в лучшем случае будут полностью и надолго изолированы, а в худшем… Когда были изготовлены первые три действующие «Магнолии», Серов, не вводя руководство в курс дела, позвонил Грутову.

– Учти, – произнес Серов, – их всего три. Но один не пошел и уже не пойдет. Он для отчета и списания средств.

Грутов понимающе кивнул.

– При любой попытке разборки все узлы самоуничтожаются. Восстановить, собрать – невозможно. Детали рассыпаются буквально в пыль… Оставшиеся две «Магнолии» тебе на сохранение. При необходимости уничтожить аппарат проделаешь следующее.

Серов показал Грутову, в каких точках и в какой последовательности необходимо нажать.

– Тогда «Магнолия» действительно превратится в обычный кейс. Как оружие она выйдет из строя навсегда. Случайно это произойти не может, как сам теперь видишь.

– Как он или она действуют? – спросил Грутов. – Как и чем эта штуковина «стреляет»?..

– Вот эти микроскопические отверстия не ищи – не увидишь, – произнес Серов. – Направляешь в сторону объекта. А вот здесь – он показал на рифленую внутреннюю сторону ручки – чуть прижимаешь двумя пальцами одновременно. Вот и все. Результат практически мгновенный. Можешь попробовать хоть на мне. Это тебя убедит. Но на мне лучше не надо. Внутрь положи все, что хочешь – от газет до носков и рубашек. Типичный дипломатик для командировочного инженера средней руки. Вопросы есть?

– Сразу два, – ответил Грутов. – Первый: кто знает об этом «цветочке» еще? И второй: кто знает обо мне и почему именно я?

– О том, что «Магнолия» уже «расцвела», что их только три «цветка», кроме меня, знают только Киров и Махов. О тебе и о том, что ты теперь в курсе, о том, что ты теперь и «цветовод, и садовник», знаю только я один. Почему именно ты – да потому, что я хорошо знаю тебя больше пятнадцати лет. Еще вопросы есть? Даже если и есть, придержи – у нас еще будет время поговорить. Сейчас главное – убрать отсюда эти «цветочки». И как можно быстрее.

* * *

Итак, политика! По идее это может перевернуть всю мою жизнь. И не только мою. Мне ведь действительно есть что сказать и что предложить Америке. Когда бруклинцы в шутку говорят, что «мы в Америку не ходим», они подразумевают не только Манхэттен, но и всю американскую жизнь в целом. Наши русскоязычные как бы в стороне от Америки. Доброжелательны, лояльны, законопослушны, но, тем не менее, в стороне. А со стороны всегда все виднее. Я бы мог не только на многое открыть глаза, но и принести реальную пользу стране, которая стала домом не только мне, но и миллионам таких же, как я.

Это, так сказать, морально-этическая, нравственная сторона проблемы. Есть еще много доводов за политику.

Ну что меня ожидает в будущем? Да, по большому счету, ни-че-го! А политик… Это совсем другой коленкор! Речи в газетах, выступления на ведущих телеканалах. Каждая твоя фраза, каждое слово имеет вес. Ты живешь полной жизнью!

С другой стороны – «на хрена козе баян?» Признайся честно, что славы захотелось, чтобы на улицах узнавали и автографы просили. Самоутвердиться и «оставить след в истории». Наследить, так сказать.

Чего тебе сейчас не хватает? Деньги есть. Если с умом распорядиться, а не просрать все по мелочам – на развлекуху и ширпотреб, то старость, считай, обеспечена. К тому же с твоими нынешними, невесть откуда взявшимися возможностями думать о благосостоянии – полнейший абсурд! Если ты можешь «убедить», в смысле заставить любого плясать под свою дудку, то любой олигарх – от Ваксельберга до Гейтса – будет «спонсировать» тебя всю жизнь!

Вот такой приблизительно «диалог» состоялся у меня с самим собой. Но это так, для очистки совести. В душе я твердо решил попробовать себя в политике. А для этого не мешает сменить имидж. Вместо удобных кроссовок – туфли. Вместо привычных джинсов, свитеров – приличный костюм. А самое главное, – бриться! Не через день, а ежедневно.

Кстати, о бритье. Я потер рукой двухдневную щетину и отправился в ванну. Никогда не откладывай на завтра то, что все равно придется сделать.

Короче, через пару часов я уже был в магазине. Пара часов, пара тысяч баксов, и я вышел из магазина «элегантный, как рояль». Твидовый пиджак подчеркивал кипенную белизну сорочки, а туфли мягко облегали ступню не хуже моих разношенных кроссовок.

Все старые вещи были аккуратно сложены продавцами в фирменный пакет, который я бросил в багажник своей машины. Я переложил в карманы нового пиджака только бумажник с деньгами и документами, сигареты и зажигалку.

Кстати, не мешало бы сменить свою Хонду на нечто более приличное. Например, на последнюю модель Лексуса…

Около дома, загораживая въезд на паркинг, стоял какой-то потрепанный Бьюик, а сидевшая в нем дородная матрона трепалась с кем-то по телефону.

Я пару раз просигналил – никакой реакции.

«Ты хочешь отъехать отсюда немедленно!» – я мысленно передал ей команду.

Никакой реакции!

Не может быть.

«Ты хочешь уехать, ты жутко опаздываешь!»

Никакой реакции…

Все. Вот и пришел конец всем мечтам, политике и твоим уникальным способностям…

Что же теперь?..

* * *

Из нигде не опубликованных записок «хлебника» Грутова А. В.

Взяв первый дипломат, Грутов не спеша покинул здание. Часа через полтора забрал и второй.

Так сложилось, что после этого разговора Грутов должен был срочно отбыть в очередную командировку, потом отлеживался в госпитале. Встреча и обещанный Серовым «более подробный разговор», так и не состоялись.

А в ноябре 1994 года в лаборатории Серова произошла утечка то ли газа, то ли какой-то жидкости. В результате похоронили всех троих – генерал-майора Серова, полковника, доктора наук Кирова и того самого «молодого да раннего», но уже майора и кандидата наук – Махова. Хоронили всех троих на Троекуровском кладбище. Первоначально Грутову даже в голову не пришло связать гибель товарищей с теми дипломатами, которые хранились у него. Да и не было его в Москве на момент этой катастрофы….

Проведенное тщательное служебное расследование результатов не дало. Полностью подтвердилась первоначальная версия о несчастном случае. Гибель сотрудников лаборатории произошла по их собственной небрежности из-за утечки токсичного газа мгновенного действия. Кроме троих погибших в лаборатории никого не было, никто до этой аварии не заходил. А значит, и нет злого умысла или, упаси бог, диверсии. Элементарная халатность. Расслабились. Последнее время работали очень напряженно, практически без выходных. Конкретно, кто из троих виновен в злополучной утечке, установить не удалось, да и особенно не искали. Люди погибли при исполнении своего служебного долга, на рабочих местах. Как герои. Героями и похоронили.

Но кое-что все-таки обнаружить удалось. Личные записи Серова. Обрывочные, тезисные. Кое-какие формулы. Записи не раскрывали ни причин аварии, ни хода той работы, при которой эта авария произошла, но наводили на кое-какие размышления.

Комиссия в своем отчете (Строго секретно! В одном экземпляре!) отметила, что записи не носят личного характера, а относятся, скорее всего, к служебным и свидетельствуют о работе над каким-то прибором, который не был до конца разработан. И, несмотря на то, что тема была давно закрыта и признана бесперспективной, Серов и его погибшие коллеги продолжали определенную работу по этому проекту. Хотя до результатов и испытаний дело так и не дошло. На том дело об аварии в лаборатории и о трагической гибели сотрудников РГУ и ушло в архив.

* * *

Прошел июль – месяц гибели Рохлина. А уже в августе, на внеочередном съезде ДПА, был избран новый председатель. Грутов не мог даже предположить, что им станет Вьюгин. Да и не для одного Грутова избрание Вьюгина, бывшего прокурора Генпрокуратуры, человека, бывшего далеко не на первых ролях в руководстве ДПА, стало неожиданностью. Сам Вьюгин в своем выступлении просил поддержать другую кандидатуру. Но выбрали именно его. Видимо, кому-то очень не хотелось видеть достойную личность в руководстве ДПА – движении, набравшем накануне смерти Рохлина достаточно большую силу. И ставка на Вьюгина оказалась достаточно верной. Новоиспеченный председатель делал все от себя зависящее, чтобы ДПА топталось на месте. Но и это стало понятным несколько позже. Вместе с тем…

На этом месте записки оборвались…

Было заметно, что все остальные страницы, вплоть до обложки потрепанной толстой тетрадки, были вырваны.

Седой мужчина в штатском отодвинул тетрадь и нажал кнопку звонка. В кабинет, отделанный потемневшим от времени деревом, вошел полковник.

– На завтра вызовите ко мне всех, кто имел к этому отношение. К десяти утра.

– Весь отдел?

– Не «весь отдел», а ВСЕХ! Вплоть до этого **удака, начальника рязанской зоны. И его зама по оперативной работе. Всех!

Полковник сделал пометку в блокноте.

– Разрешите исполнять?

Исполняйте.

* * *

Москва.

За несколько лет до описываемых в Нью-Йорке событий.

Начальника ГУИН (Главного управления исполнения наказаний), генерала ****, начальника Главного следственного управления МВД РФ, генерала ****, начальника рязанской зоны, полковника **** и начальника оперативной части этой же зоны, подполковника **** привезли на Лубянку одновременно. Их не «пригласили» и не «вызвали». Их привезли!

Всего в кабинете Председателя ФСБ собралось человек двадцать. Включая и «вызванных на ковер» сотрудников Службы внешней разведки.

Председатель еле сдерживал себя.

– Итак, о нашем грандиозном провале, по счастью, никому, кроме меня, не известно. Но для всех присутствующих, – Председатель обвел собравшихся тяжелым взглядом, – этого более чем достаточно. Начну со своих, с тех, в ком просто не имел права сомневаться. Кто отвечал за расследование гибели генерала Серова и еще двух, кажется Кирова, и этого, как его.

– Махова, – подсказал со своего места один из СВР-шников.

– Да. Махова, – продолжил Председатель. – Я читал материалы и отчет по проведенному расследованию. Полный бред! На уровне идиота-участкового. Выдающиеся люди, ученые, специалисты, гордость Службы работали больше года и никаких результатов, никаких следов того, чем они занимались?! Я слишком хорошо знал Серова, чтобы поверить в то, что он потратит столько времени впустую. Последним из тех, с кем серьезно и плотно контактировал Серов, был полковник Грутов. И что же? «Умер» в зоне? Инфаркт? А где были ваши врачи, черт их подери?! Да его при первом же недомогании нужно было бы к лучшим врачам, в Кремлевку, а не в вашу вонючую санчасть. Ладно. Что сейчас, после драки… Вы, – Председатель подошел вплотную к вскочившему и замершему по стойке смирно начальнику зоны и уперся ему в грудь пальцем, – вы знали, кто у вас сидит?

– Так точно, бывший полковник Грутов, Александр Васильевич. Осужден по статьям.

– Заткните эти статьи себе в ж##у! – прошипел Председатель. А вы, – он обратился к начальнику ГУИН, – вы предупредили своих вертухаев, что за жизнь и здоровье Грутова они отвечают головой?

– Но он отбывал наказание согласно общим правилам содержания. Хотя я, разумеется, предупредил о неприменении к нему…

– Вы что, уважаемый, – Председатель перешел почти на шепот, – идиотом меня считаете? Какие «общие правила», какие «неприменения»?! Да вы сами лично, в своих генеральских погонах, должны были его шнырем стать и оберегать все 24 часа в сутки! Вы понимаете, что он был единственным, кто знал о… Впрочем, неважно, что он знал, важно, что ваши дуболомы его не уберегли.

У начальника ГУИНа, видимо, наступило временное помутнение сознания. Иначе просто невозможно объяснить, как он осмелился возражать всесильному Председателю ФСБ.

– Для начала хочу отметить, что не «мы не уберегли», а вы не уберегли. Вы же допустили, чтобы его судили и осудили. Он же, что ни говори, был правой рукой Рохлина и, насколько мне известно, участвовал в подготовке военного переворота силами этого ДПА, – уверенно начал тюремный генерал.

Председатель вернулся к своему столу, помолчал, медленно повернулся лицом к присутствующим и медленно чеканя слова произнес:

– Никакой «подготовки к перевороту» никогда не было! За провокационные заявления, основанные на бабских сплетнях, высказанные старшему по званию в присутствии подчиненных, я буду вынужден ставить перед президентом вопрос о несоответствии вами занимаемой должности. Что касается дисциплинарных мер, то сегодня же о нашей беседе будет доложено министру внутренних дел.

– Я могу удалиться? – дрожащим от напряжения голосом спросил начальник ГУИНа.

– Нет! «Удалю» я вас сам, когда сочту это нужным. Прежде чем покинуть этот кабинет, вы подготовите приказ об увольнении полковника ***, – председатель назвал фамилию начальника зоны, – и о назначении на его место подполковника *** – начальника оперативной части. Звоните прямо отсюда, с моего телефона, к себе в кадры, и чтобы через полчаса подписанный вами приказ лежал у меня на столе. Исполняйте!

Начальник ГУИНа молча подошел к столику, на котором стояла батарея телефонов правительственной связи, и набрал нужный номер.

– А теперь вернемся к «своим», – многообещающе произнес Председатель и поманил пальцем седого, но еще не старого человека в штатском. Согласно вашему же отчету, «Магнолия» в ее первоначальном, так сказать, «чемодано-дипломатном» исполнении бесследно исчезла. Так?

– Так точно!

– Согласно этому же отчету, никаких проясняющих ситуацию документов, свидетельств и прочего вами не обнаружено?

– Так точно!

– Согласно этому же проклятому отчету, жена Грутова скончалась от «острой сердечной недостаточности» во время первого же допроса, так?

– Так точно!

– Кто проводил это дознание?

– Майор ***, специалист с большим опытом подобной работы.

– Насколько мне известно, сейчас этот «опытный» кретин служит заместителем начальника районного отделения ФСБ в Ямало-Ненецком округе, так?

– Так точно!

– Там он и сгниет. И молитесь Господу, чтобы вы не стали начальником этого же отделения в том же округе. Ясно?

– Так точно!

– А теперь, прежде чем мы останемся в узком кругу «своих», – с нескрываемой издевкой произнес Председатель, – прошу всех присутствующих, включая и вас, генерал, – Председатель кивнул в сторону начальника ГУИНа, – скрупулезно и безоговорочно исполнить следующие указания: Подполковника ***, – Председатель подошел к вытянувшемуся перед ним начальнику оперативной части рязанской зоны, – представить к очередному званию и сегодня же утвердить в должности начальника зоны. Вам, – Председатель вновь ткнул пальцем в сторону теперь уже бывшего начальника, – сдать все дела в течение ближайших 72 часов. Вы, – Председатель обернулся к одному из своих сотрудников, – вместе с нашими экспертами все эти 72 часа будете не просматривать, а вынюхивать все документы по зоне. С вами, – Председатель обратил наконец внимание на начальника следственного управления, генерала***, – будет разговор особый. Сами понимаете, что в нашей работе ошибок не прощают. Но я дам вам шанс… Вы с нашими ребятами и с вашими лучшими специалистами сегодня же отправитесь в зону. Сидите там, не вылезая, но к концу недели я должен знать о жизни Грутова в зоне все. Все, понимаете? С кем дружил, с кем враждовал, с кем пил, ел, кто был его хлебником, где этот хлебник сейчас – все, вплоть до того, сколько раз в день ходил в туалет. Сумейте расположить к себе всех, кого можно и кого нельзя, и обещайте что угодно – жрачку от пуза, выпивку, УДО… (условно-досрочное освобождение). Хоть организацию побега. Но я должен знать все!

Ну и последнее. – Председатель вздохнул, и обратился к подполковнику, начальнику оперативной части зоны. – Расскажите мне еще разок, как к вам попала эта бесценная тетрадка. Своими словами и без официальщины. Как если бы другу, за бутылкой пива. Не торопясь и с деталями.

– Как-то во время очередного обхода бараков, заметил валяющуюся в умывалке книжку. Открыл, вижу – из нашей библиотечки. Штамп наш, внутренний, зоновский. А часть страниц выдрана. Видимо, на самокрутки. Сигареты сейчас, сами знаете, ценой кусаются, так вот зекам стали чаще из дома в передачах передавать табак. Так вот, табак передают, а с бумагой для самокруток – дефицит. Я уже даже сам потребовал у заведующего зоновским ларьком завезти с базы, чтобы можно было купить, кому нужно. А она все забывает. Так вот, зеки газеты рвут на самокрутки. Зона выписывает по две газеты на отряд. А в отряде – триста человек. В зоне – 10 отрядов. Понятно, что не хватает. Вот и вырывают страницы из книжек. Непорядок, да и тем, кто читает, неинтересно, если страниц не хватает. Я и дал команду провести инвентаризацию библиотеки, изъять все испорченные книги и списать. А тех, кто будет возвращать с вырванными листами, наказывать – свиданки лишать или еще как-то. Ну, провели инвентаризацию, собрали все книги к списанию. Мы их не сжигаем, а отправляем в макулатуру. Экология, знаете ли. Но перед сдачей все необходимо тщательно проверить, может, кто-то записку на волю намылился отправить. Всякое бывает, знаете ли. А у меня дежурство как раз, ночное. Все равно, думаю, ночь не спать, так я сам и просмотрю, прошмонаю. Ой, виноват, в смысле проверю все книжки. Ну и напоролся на эту тетрадку. Как она в библиотеку попала – ума не приложу. А, с другой стороны, Грутов-то постоянно туда захаживал. А где лучше всего листок спрятать? – На дереве! А тетрадку? Понятно, что среди других книжек – кому они в зоне нужны? Из трех тысяч спецконтингента библиотекой от силы полторы сотни пользуются. Ну, начал я читать, и понял, что не моего ума это дело. Мне по рангу о таком не только знать, но и догадываться не положено. Вот я ее и сдал в ваше рязанское отделение. Оттуда она к вам… Как положено, видите ли…

– Еще раз благодарю вас, полковник! Крутите на погонах дырочку. У меня слова с делом не расходятся. – Председатель подошел к столу и нажал кнопку. Вошел секретарь.

– Совещание по Осетии перенести на 15.00. Все свободны. Исполняйте.

* * *

Я находился в состоянии полной прострации. Все мечты, все планы рухнули в одну минуту. Знаете, когда чего-то нет, не так обидно. Ну не было, и нет. Например, голоса такого, как у Карузо или Доминго… А вот когда было нечто уникальное, и вдруг теряешь…

Тетка на Бьюике наконец отъехала. Я запарковался и закурил, не выходя из машины. Такая опустошенность в душе – с ума сойти! А тут еще сидишь в роскошном костюме и модельных туфлях, как дурак с вымытой шеей…

Все, политика из меня не выйдет, переквалифицироваться в управдомы – тоже не получится, так что все снова возвращается на круги своя. Правда, осталась куча бабок – это, сами понимаете, неплохо, но по сравнению с мечтой…

Ладно, надо топать домой и переодеваться, пока не вернулась жена и не начались расспросы, с чего это я вдруг вырядился, как грузчик на свадьбу Кости-моряка. Кстати, не забыть вытащить все свои вещи из багажника.

Забираю фирменный пакет, в который расторопные продавцы тщательно уложили мои бебехи, и направляюсь к подъезду. Впереди меня на инвалидной коляске моя соседка по этажу. Дородная тетка-хоуматтендент неторопливо катит ее к дверям. Загородив весь проход, начинает рыться в сумочке, – искать ключи от входной двери. Свои ключи я держу в руке…

«Догадалась бы, что ли, отодвинуться, я бы давно открыл», – подумал я. Хоуматтендентша, видимо, сообразила и откатила коляску в сторону. Открываю дверь, пропускаю коляску со старушенцией и проверяю свой почтовый ящик. Очередная рекламная макулатура да пара писем с биллами… Сую все это в пакет с одеждой и направляюсь к лифту.

Надо же, навстречу из лифта выходит наш супер Хуан! Я от него уже вторую неделю бегаю. Дело в том, что у меня на балконе стоит пластиковый шкафчик, в котором я храню всякую полезную мелочь. Так вот этот шкафчик на пол-ладони выше перил моего балкона. А это – запрещено. Все, что находится на балконе, не должно превышать высоту перил.

Вот и сейчас Хуан начинает занудствовать, что если я немедленно… то меня оштрафуют, что он прямо сейчас готов подняться ко мне в квартиру и помочь… Только шкафчика мне сейчас и не хватало! К тому же, ну подумайте сами, куда мне девать все то, что там находится?