Читать книгу Неизвестный Мессершмитт - Леонид Анцелиович - Страница 4

Баронесса Лилли фон Мишель-Раулино жила в городе его юности Бамберге. Она была одной из дочерей богатой семьи Мишель-Раулино, нажившей капиталы на газетах и табаке. Как только юный Вилли стал запускать в Бамберге свои летающие модели, горожане проявили к стройному красивому соседу нескрываемый интерес. Среди них была и Лилли. Ее увлечение летательными аппаратами и красавчиком Вилли росло день ото дня. Она приносила ему вырезки из газет и журналов о новых полетах с фотографиями разных самолетов.

В Бамберге многие знали юного авиамоделиста Вилли.

Когда он начал с Хартом строить планеры и подлетывать на них, стала самой преданной поклонницей смелого юноши и планерного спорта. То, что она была на шесть лет старше, не мешало их дружбе. Но неожиданно в 1918 году она выходит замуж за Отто Стромейера, из семьи предпринимателей города Констанцы. Для Вилли это был шок, и их дружба на какое-то время прерывается. Вскоре он был зачислен студентом Высшей технической школы в Мюнхене и уехал из родного города. Когда они снова встретились, она уже родила троих сыновей, но проявила живой интерес ко всем перепетиям его конструкторской карьеры. Она по-прежнему была хороша, эта миниатюрная изящная женщина, озорная и рассудительная, с безукоризненной логикой мышления. Южногерманский наивный юмор, так своеборазно сочетавшийся в ней с повседневной практической смышленостью, всегда привлекал Вилли. Но ее неподдельное желание детально обсуждать его проблемы и ее советы, в которых всегда было рациональное зерно, восхищали его и поднимали Лилли в его глазах на небывалую высоту. Между ними сохранялась большая, необычайная близость.

Вот и тогда, в 1928-м, когда в феврале выкатили первый летный экземпляр его большого одномоторного М-20, рассчитанного на десять пассажиров и двух пилотов, Вилли пригласил облетать его своего давнего друга, опытного профессионального летчика-испытателя Ганса Хакмака. Ганс летал еще на его планерах, а в 1923-м на планере S-14 установил рекорд высоты. Большую птицу с невиданным размахом высоко расположенного крыла и огромным двухлопастным деревянным пропеллером на мощном моторе провожали в первый полет всем коллективом завода. Ганс смотрел сверху из кабины и улыбался. Все шло хорошо. Он красиво взлетел, развернулся и решил на скорости пройти над полем, где все, задрав головы, следили за полетом их детища. Мотор продолжал реветь, их красавец набрал скорость…

Но что это? От левого крыла вдруг отлетел и, медленно извиваясь, стал падать на землю большой кусок ткани, которой обшивалась хвостовая часть крыла. Было видно, что самолет задрожал и накренился влево. Летчик резко отклонил элероны, и машина послушно выправила крен. Но потом он опять появился, и от удалявшегося самолета отделился темный предмет. Возле самой земли над ним раскрылся белый купол парашюта. Но погасить скорость падения летчика он не успел. Удар о землю для Ганса был смертельным. А самолет через несколько километров с левым креном упал на поле и практически полностью разрушился.

Для Вилли Мессершмитта это была непоправимая трагедия. Только теперь выяснилось, что Ганс перед этим злополучным полетом испытывал самолет Хейнкеля, который загорелся в воздухе. Гансу удалось посадить машину, но пережитый стресс повлиял теперь на его решение покинуть плохо управляемый М-20. Опытные пилоты в один голос уверяли Мессершмитта, что если бы Ганс не бросил машину, то с отклоненными элеронами он мог бы ее спокойно посадить.

«Люфтганза» тогда сразу аннулировала контракт на постройку двух М-20, да еще и потребовала вернуть задаток. Отчаяние охватило Вилли. И кто его тогда спас? Это была она, Лилли. Когда он поведал ей о своем несчастье, именно она, подумав, предложила ему немедленно строить второй летный М-20 на свои деньги и доказать всем потенциальным покупателям, что этот самолет может принести им прибыль. Ее семья была одной из самых богатых в Бамберге. У нее были обширные связи в финансовых кругах, и найти кредитора на требуемую ему сумму ей не составило большого труда.

Как она сказала, так тогда и вышло. Второй летный экземпляр взлетел через пять месяцев и продемонстрировал прекрасные характеристики. «Люфтганза» потом, после кризиса, купила его, восстановила заказ еще на два М-20, потом заказала еще десять. Пресса назвала М-20 наиболее современным немецким самолетом. И действительно, он будет летать в «Люфтганзе» в течение последующих пятнадцати лет.

Тогда же, летом 1928-го, Лилли совершила самый решительный поступок в своей жизни. Она обеспечила ведущую позицию Вилли на заводе и навсегда связала свою судьбу с его работой. На Баварском авиазаводе Мессершмитт хоть и был главным конструктором и техническим руководителем, но работал за зарплату, которую ему платили хозяева завода. А владели акциями завода правительство Баварии и Министерство транспорта в Берлине.

Когда социал-демократы в Рейхстаге устроили скандал, что государственные структуры владеют предприятием, которое может выпускать боевые самолеты, было решено продать все акции, но одним пакетом в одни руки и за полную стоимость. Мессершмитт осознал, какая серьезная опасность нависла над ним. Завод в Аугсбурге хотели купить компании «Хейнкель» и «Альбатрос». Если это произойдет, то он потеряет свою независимость, будет работать на «Хейнкеля» или на «Альбатрос», и о своих самолетах можно будет забыть.

Что же делать? Он не находил себе места, в раскалывающейся голове крутились какие-то варианты спасения, но ничего реального. Когда он рассказал о ситуации Лилли, она спросила, сколько хотят хозяева завода за весь пакет акций. Они хотели 400 тыс. рейхсмарок.

Вилли и сейчас помнит, как она тогда очаровательно улыбнулась и задумчиво сказала: «Хорошо, мой друг, я поговорю с мужем». Эту огромную сумму денег она собрала. Уговорила Отто купить авиационный завод ВFW, где Вилли Мессершмитт создает такие замечательные самолеты и благодаря которым завод будет приносить большую прибыль. Часть нужной суммы пришлось взять у их родственников.

Невозможно забыть, как Вилли был безмерно благодарен ей за это. Она создала ему идеальные условия для творчества и большого успеха. Теперь он мог целиком посвятить себя только любимому делу – конструированию самых совершенных самолетов в мире.

В новом совете директоров теперь председательствовал Отто Стромейер, их семье принадлежала большая часть акций Баварского авиазавода на сумму 330 тыс. рейхсмарок. Меньшая, на сумму 70 тыс., досталась Мессершмитту в счет активов его компании, вложенных теперь в завод. Три члена совета из Мюнхена: профессор, юрист и государственный советник. Исполнительными директорами стали Хилле и Мессершмитт.

Отто Стромейер был существенно старше Вилли и имел опыт руководства предприятиями, приносящими прибыль. Он был невысокого роста, с правильными чертами лица, но несколько удлиненным носом, высоким лбом с залысинами и гладко зачесанными назад набриалиненными короткими волосами. Он любил костюмы в клетку. Когда выслушивал длинные объяснения о возникших проблемах, то складывал руки за спиной и прищуривал глаза, стараясь понять их суть.

После десяти лет брак Лилли и Отто дал трещину и распался. А тут экономический кризис, процесс банкротства ВFW, потеря инвестиций и уход Отто Стромейера с завода в Аугсбурге. Теперь у Лилли остались трое мальчишек и он, Вилли. Дети жили в Бамберге в родовом доме ее родителей. Как и дом Мессершмиттов, это было очень солидное трехэтажное строение под черепичной крышей с большим участком земли, на котором росли ели, березы и кустарник. Мальчишкам было где порезвиться. Дом стоял буквой «Г» на углу двух тихих улиц, и главный вход в виде массивной трехстворчатой двери под арочным сводом находился в углу дома во дворе. Стена дома над дверью всегда была покрыта зеленым вьюном, который разрастался почти до крыши между окнами второго этажа с крестообразными рамами.

Миниатюрная хрупкая Лилли Стромейер теперь почувствовала себя хозяйкой завода, ответственной не только за коммерческий успех самолетов Вилли Мессершмитта, но и за их мировое признание как самых совершенных. Теперь она не пропускала ни одного важного события на заводе. Внимательный взгляд ее выразительных глаз из-под стекол очков в модной оправе всегда находил главное и важное. Простая гладкая прическа ее прямых, не совсем коротко постриженных темных волос, на улице всегда дополнялась модной шляпкой. Ее стройная фигурка в элегантном деловом костюме – однобортный пиджак и чуть расклешенная юбка, только прикрывающая колени, – непременно создавала у работников завода и высоких гостей очень эффектный образ бизнес-леди. Природная одаренность быстро соображать и многолетнее увлечение авиацией делали ее советы Вилли актуальными и полезными. Они чаще встречались. Она видела его в рабочей обстановке и все больше восхищалась им.

Теперь он имел возможность отблагодарить ее не только своим вниманием, но и деньгами. Когда в апреле 1937 года на совете директоров делили прибыль за проданные лицензии, Вилли настоял, чтобы за счет его доли фрау Стромейер, которая владела к тому времени 30 % акций, выплатили 1 млн марок, т. е. 40 % от прибыли, а не 30 %, как ей полагалось. Его племянники называли ее просто – тетя Лилли.

Лилли фон Мишель-Раулино.

Да, в самое критическое для его карьеры время именно она, Лилли, обеспечила его теперешний успех. Но разве он может об этом писать и говорить в своих публичных выступлениях? Конечно, нет.

Они будут вместе до конца. И она разделит с ним все перепетии его необычной, счастливой и трагичной жизни. Она станет фрау Мессершмитт только через семь лет после войны, когда ей уже будет шестьдесят один, а ему пятьдесят четыре. Худенькая элегантная старушка будет сопровождать своего обожаемого супруга на официальных встречах и в заграничных командировках. Двадцать один год проживут они в официальном браке. Ее мужа снова начнут прославлять и награждать памятными золотыми медалями и почетными должностями, и ее умиротворенная душа покинет тело в Рождество 1973 года. Он последует за ней через пять лет, и они теперь навсегда вместе в фамильном склепе семьи Мишель-Раулино на кладбище Бамберга.