Читать книгу Миша - Леонид Евгеньевич Волчек - Страница 2

Утро выдалось хмурым. Ночной дождь принёс кратковременную прохладу, но сухую землю влагой напитать не смог. Только углубления в асфальте, где скапливалась дождевая вода, были влажными, напоминая о том, что дождь всё-таки был. До улицы Сурганова Миша доехал на трамвае, и теперь шёл по ней в студенческую поликлинику. У него, студента четвёртого курса Политеха, были каникулы, но зубная боль каникул не признаёт. Болел зуб мудрости.

Миша шёл, погружённый в собственную боль, уставший, не выспавшийся, злой. Ночью, пытаясь победить болевые ощущения, он перепробовал всё: от полоскания зубов содой и солью, до полоскания одеколоном и водкой. Боль вымотала его настолько, что он готов был убить её нашатырным спиртом, но вовремя вспомнил, что нашатырный спирт может убить не только боль, но и все зубы разом. Обессиленный проигранным сражением с разбушевавшимся нервом, юноша брёл в поликлинику, игнорируя всех на своём пути. Пару раз его окликали, приветствуя, но молодой человек лишь поднимал руку, давая понять, что услышал.

Беломорскую улицу Миша переходил не глядя по сторонам. Шёл от перекрёстка наискосок, чтобы на другой стороне сразу же углубиться во дворы, сократив расстояние до поликлиники почти вдвое. Но перейти улицу не успел. Не успел даже сделать трёх шагов по проезжей части. Его сбил микроавтобус. Микроавтобус Миша заметил боковым зрением, отметив для себя, что это фольксваген, скорее всего «мультивэн». Водитель микроавтобуса успел нажать на тормоз, поэтому удар вышел не очень сильный, но всё равно чрезвычайно чувствительный, сбивший его с ног и отбросивший назад на Сурганова, прямо под колёса элегантного джипа «Грандчероки».

Удар о радиаторную решётку и кенгурятник джипа пришёлся на левую сторону Мишиного тела, с рвущим уши хрустом сломав ему ключицу, плечо, четыре ребра, разорвав селезёнку и диафрагму. Последующий удар об асфальт расколол Мише череп, но кожа на голове выдержала, поэтому мозги, мощно ударившись несколько раз о стенки черепа, остались в голове, а не растеклись по асфальту, смешиваясь с принесёнными на перекрёсток дождём листьями, окурками и мелкими веточками. Сознания Миша не потерял и боли не чувствовал. Лежал, неподвижно глядя в мрачное небо, затянутое плотными серыми тучами, и злился на суетливых водителей микроавтобуса и джипа, которые, склоняясь над ним время от времени, перекрывали вид на тусклую облачную пелену.

Вскоре к ним присоединился невзрачный невысокий мужчина, со знанием дела проверивший у Миши пульс и дыхание. Убедившись, что они, хоть и слабые, присутствуют в неподвижном Мишином теле, мужчина приказал водителю джипа позвонить в скорую помощь, а сам опустился перед Мишей на колени. Человек, участливо склонившийся над ним, напоминал юноше кого-то из знакомых, то есть, был узнаваем, но в случившемся состоянии, признать кого-либо в этом человеке, Миша не смог. Мужчина наклонился к нему, поднеся своё ухо к Мишиным губам, делая вид, что вслушивается в его почти неосязаемое дыхание. В то же время, губы мужчины, оказавшись в непосредственной близости от Мишиного уха, тихо прошептали:

– Ты умираешь.

Это заявление не явилось для Миши неожиданной новостью, ведь лёжа на холодном асфальте он и сам уже понял, что умирает, потому, что не чувствовал ни боли, ни холода, ни страха. Не чувствовал вообще ничего.

– Четыре минуты, – продолжил тем временем мужчина. – Столько у тебя осталось. Я могу спасти твою жизнь, но для этого нужно твоё согласие. Взамен тебе придётся служить мне. Как долго протянется служба, сказать не могу. Могу обещать, что эта служба будет выгодна нам обоим. Минута на размышление. Если согласен, закрой на три секунды глаза. Я знаю, это тяжело сделать, но ты постарайся. Не закроешь, я уйду, и уже ничто тебя не спасёт.

«Это дьявол, – подумал Миша. – Он пришёл по мою душу. Хрен ему, а не моя душа». Но затем, вспомнив, что он атеист с почти высшим образованием, Миша пришёл к выводу, что невзрачная, такая знакомая, но неузнанная личность, может быть инопланетянином, или существом из будущего. Почти все люди в минуты сложного выбора выбирают варианты, дарующие спасение, даже если моральная сторона спасения противоречит их убеждениям. Миша не был исключением.

Неимоверным усилием воли Миша сплющил веки и, досчитав до трёх, снова уставился в свинцовое небо. Мужчина достал из кармана небольшую чёрную матовую трубочку. Удерживая её одним из торцов в тридцати сантиметрах от Мишиной переносицы, он произнёс тихо:

– Не моргай.

      Просьба эта была совершенно лишней, ведь моргать Миша был уже не в состоянии.

– Что, что вы ему делаете? – немного испуганно и настороженно спросил у знакомого незнакомца водитель «мультивэна». Он склонился над Мишей и незнакомцем, снова перекрыв собой вид на небо.

Мише страшно захотелось сказать водителю микроавтобуса, что это не его дело, чтобы тот отвалил и не мешал, но он продолжал всё также неподвижно лежать, глядя прямо перед собой в тонкое тёмное отверстие трубочки, притягивающей его взгляд, словно магнит.

– Диагностику, – коротко ответил мужчина, и водитель микроавтобуса выпрямился успокоенный.

Где-то в паре кварталов от них раздались завывания сирены, но милицейской машины, или машины скорой помощи, Миша определить не смог. Он ждал, когда кончик трубки засветится, ведь ничего другого произойти просто не могло. Как этот странный фонарик мог его исцелить, Миша не понимал, но не отводил от кончика трубки взгляда, несмотря на то, что желание насладиться в последние минуты жизни затянутым тучами небом, росло с каждой секундой.

Внезапно внутри трубки Миша увидел какое-то шевеление. Словно в ней начал клубиться угольно-чёрный, с перламутровым отливом дымок, сворачиваясь тончайшей струйкой в замысловатую спираль. Зачарованный его движением, Миша не видел ничего вокруг. Небо для него отошло на второй план. И вдруг, вспышка. Это не была вспышка света. Вспышка оказалась тьмой, всёпоглощающей, словно бездонная чёрная космическая дыра. Такая тьма возникает на мгновение после того, когда в глаза ударил нестерпимо яркий луч прожектора. Тьма, яркая до боли в висках. Миша хотел зажмуриться, но было поздно. Он почувствовал, как что-то вышло из его тела через глаза и исчезло вместе со вспышкой маленькой чёрной дыры на кончике трубки, а из бесконечных глубин мрака, какая-то неосязаемая субстанция проникла в его разбитый умирающий мозг.

Как ни странно, Мише стало легче. Он ещё не чувствовал каких-либо изменений в своём организме, но ощущение, что смерть отступила, спрятала свои острые кошачьи коготочки, которыми до этой минуты держала его жизнь цепко и безжалостно, было явственным и сомнению не подлежало. Небо над головой, бывшее секунду назад единственным сосредоточием его желаний, снова стало обычным фоном. Сейчас Мишу интересовал странный незнакомец. Рассматривая его лицо с мелкими чертами, Миша наконец-то осознал, кого напоминал ему этот человек. Невзрачный мужчина был похож на его отца и одновременно на дядю – родного брата отца. Казалось, лицо странного человека неуловимо меняло свои черты. Вот мужчина похож на отца Миши, а через секунду на дядю. От этой беспрерывной череды образов, Мишу затошнило, но рвотный рефлекс быстро стих, оставив место лёгкому головокружению. Миша удивлённо наблюдал за сменой ликов двух самых близких ему людей.

Отец и его брат были близнецами. Однояйцевыми. Миша различал их легко, несмотря на почти полную идентичность внешностей. Облик отца, погибшего три года назад в автомобильной аварии, был молодым, каким запомнил его Миша в двенадцатилетнем возрасте. Причиной, по которой этот облик был самым ярким в Мишиной памяти, оказалась смерть матери. Он, будучи подростком, запомнил не смерть мамы, ведь умерла она в больнице, где угасала долго, больше месяца, а лицо отца. Отца, хоть он и ждал кончины своей супруги, звонок из больницы застал врасплох. Он выслушал говорящего на другом конце телефонной линии человека, положил трубку на телефон, повернул к Мише побледневшее лицо и застыл, будто парализованный. Его взгляд проходил сквозь Мишу, словно сына не существовало, словно он стал невидимым. Именно таким Миша запомнил отца на всю жизнь.

Сегодня, вспоминая папу, Миша мог дать руку на отсечение, что отцовский взгляд не остановила даже стена, находившаяся за Мишиной спиной. Взгляд папы словно проследовал дальше, в бесконечность, туда, где в туманной искрящейся мгле следовала за призрачным поводырем в неизвестный мир мамина душа. Миша, будучи закоренелым атеистом во всём, в вопросе маминой смерти искренне верил, что папа в тот момент провожал мамину душу в Рай.

После смерти отца, Мишу забрал к себе дядя и пестил его, как родного сына. Своих детей у дяди и его жены не было, что позволило им отдать Мише всю нерастраченную любовь и ласку. Дядя умер от рака лёгких через два года после своего брата. Миша запомнил дядю таким, каким видел в больнице – иссохшим и слабым. Теперь, эти два лица мельтешили перед его глазами, меняя одно другое.

Человек с двумя лицами посмотрел в Мишины глаза, удовлетворённо кивнул сам себе, выпрямился и, сделав несколько шагов в сторону, начал безучастно озираться по сторонам. Приближающийся звук сирены внезапно стих, а через несколько секунд рядом с джипом остановилась машина скорой помощи. Два медработника, выскочив из машины, опустились рядом с Мишей на колени, закрыв от него окружающий мир, и начали осмотр Мишиного тела. Пока один считал пульс, второй включил фонарик и посветил им в Мишины зрачки.

– Где болит? – спросил медик, пряча фонарик в нагрудный карман форменной куртки.

– Нигде, – отрешённо ответил Миша.

Медики переглянулись. Один из них поднялся и вразвалочку направился к своей машине. Достав из машины носилки, он вернулся к Мише и расположил носилки на асфальте вдоль Мишиного тела.

– Помогите положить пострадавшего на носилки, – обратился он к водителям джипа и микроавтобуса.

– Так болит? – спросил второй медик, стоявший перед Мишей на коленях, и ущипнул его за тыльную часть кисти.

– Болит, – честно признался Миша, сам удивившись возникшим болевым ощущениям.

– Не понял? – в свою очередь удивился медик, ходивший за носилками. – А так болит? – он наклонился и сильно ущипнул Мишу за икроножную мышцу.

– Э-э-э! – запротестовал Миша и отдёрнул ногу. – Синяк будет!

– Его две машины сбили, а он о синяке от щипка беспокоится, – удивлённо произнёс водитель микроавтобуса.

Никто из них не заметил, как незнакомец, осматривавший Мишу первым, куда-то ушёл, исчез, словно не было его вовсе.

– Ребята, – обратился к водителям тот, что принёс носилки, – идите сюда. Когда водители подошли, он расставил их вдоль Мишиного тела, объяснил, что нужно делать. На счёт «раз, два, три» они все вместе быстро и аккуратно переложили Мишу с холодного асфальта на холодный брезент носилок.

Когда Миша был закреплён ремнями в салоне «скорой помощи», медики подошли к водителям.

– Ждите милицию, – промолвил безразлично один из них. Второй достал из кармана блокнот и ручку, и, не говоря ни слова, на всякий случай записал номера обоих автомобилей.

Во второй клинической больнице, молоденькая и симпатичная врачиха внимательно выслушав фельдшеров неотложки, бегло осмотрела Мишу. Она не прикоснулась к нему даже пальцем, словно брезговала его грязных майки и брюк, словно боялась нарушить хрупкое состояние его скелета. Пока врачиха заполняла формуляр, одна из находившихся в приёмном покое медсестёр, поставила Мише капельницу со стеклянной бутылочкой, содержимое которой напомнило Мише мочу. «Рrotein» прочитал Миша на перевёрнутой бутылке. Тем временем, врачиха заполнила бланк и вручила его санитарке вместе с распоряжением отвезти Мишу на рентген.

В палате, куда Мишу привезли после рентгена, было прохладно. Миша лежал на каталке и безучастно смотрел в потолок. Не то, чтобы потолок ему был так же интересен, как покрытое тучами небо каких-нибудь полчаса назад. Он анализировал свои ощущения. Зуб уже не болел. К слову сказать, болеть он перестал сразу после удара микроавтобуса. Сейчас он не болел совершенно иначе. Он не болел, как здоровый зуб. В целом, создавалось впечатление, что всё тело у него не болит по причине того, что было абсолютно здорово.

По какой-то причине Миша не помнил инцидента с мужчиной, у которого было два лица, поэтому, никак не мог соотнести свои ощущения с происшествием, в которое попал совсем недавно. Он лежал на медицинской каталке и силился понять, почему так явственно слышанный им хруст костей черепа, не проявился на поверхности головы хотя бы гематомным уплотнением. Миша уже несколько раз осторожно ощупывал голову, в надежде, что шишка уже вылезла, но тщетно.

В палату вошли двое. Тот, который шёл впереди, был одет в медицинский халат и держал перед собой рентгеновские снимки. Чуть позади него шёл мужчина в форме капитана милиции. Они оба проследовали мимо Миши к окну, и, как понял Миша, очередной раз стали рассматривать снимки, наложив их на большое оконное стекло.

– Я ещё раз говорю вам, что этот человек не пострадал в аварии. Вы уверены, что ничего не перепутали? – сердито произнёс врач, скатывая снимки в трубочку.

– У меня протокол с показаниями двух участников происшествия и протокол со свидетельствованиями фельдшеров реанимационного автомобиля – убеждённый в силе составленных им бумаг, громко заявил милиционер. Они оба повернулись к Мише и посмотрели на него, словно обвиняя в подлоге.

– Это вас сбила машина, или наши архаровцы опять что-то напутали? – подойдя к Мише, врач принялся по очереди сгибать и разгибать Мишины конечности.

– Меня, – неуверенно произнёс Миша негромким голосом.

– Ну, вот! – довольно воскликнул милиционер.

– Он абсолютно здоров! В смысле, скелет и мышечные ткани у него без повреждений! – всё так же сердито произнёс доктор. – Может его просто зря сюда привезли?

– Ну, не знаю, – милиционер открыл свою папку, минуту бегал глазами по написанному от руки тексту, а затем продолжил. – Микроавтобус сбил его первым. Ударом пострадавшего выбросило на перекрёсток, где на скорости шестьдесят пять километров в час с ним столкнулся джип «Грандчерокки». Тормозить джип начал сразу после столкновения, а пострадавший продолжил своё движение с заданной джипом скоростью, и, пролетев несколько метров, грохнулся об асфальт. Водитель джипа утверждает, что об асфальт пострадавший грохнулся головой. Всё. Труп.

– Какой труп? Что вы несёте! На нём ни царапин, ни ушибов, ни ссадин! – вспылил окончательно доктор. – Встать можете? – обратился он к Мише.

– Могу, – уверенно проговорил Миша.

– Почему лежите? – нахмурил брови сердитый доктор.

– Я хотел встать, но медсестра, возившая меня на рентген, запретила это делать.

– Похвальное послушание, – доктор одобрительно хлопнул Мишу по бедру. – Не смею вас больше задерживать, молодой человек. Вот вам снимки, как доказательство удивительных и чудесных последствий после столкновения вас с быстро движущимся автомобилем. – Доктор повернулся к милиционеру и продолжил, – он, господин капитан, в вашем распоряжении.