Читать книгу Мужчины и женщины - Леонид Левинзон - Страница 1

Вера

Вера проснулась от бьющего в глаза солнца. Несколько минут она ещё боролась со сном, потом открыла глаза и тут же зажмурилась. Cладко потянулась узким белокожим телом с торчащими холмиками маленьких грудей, ткнулась носом в крепкое плечо лежащего рядом седого, намного старше её мужчины. Зевнула и проговорила своим глубоким завораживающим голосом:

– Ой, Игорь, какой мне сон только что приснился…

– Какой? – Мужчина повернул крупную голову.

– Представляешь, я в необычном чудесном мире. Луг с ромашками, река. От запаха трав кружит голову. На берегу реки деревня – избы как у нас, только намного лучше, и я вдруг понимаю, что я в прошлом. А на лугу водят хоровод и поют молодые девушки…

– Моложе чем ты?

– Увы – да… – Погрустнела Вера. – Совсем юные. А почему ты перебиваешь? Тебе не интересно?

– Я слушаю, Верочка, слушаю…

– Так вот, всё замечательно и прекрасно. И вдруг, откуда ни возьмись, появляются рыцари. Очень маленькие, очень вонючие и на вонючих маленьких лошадях. В доспехах, шлемах, с флагами, на флагах нарисованы диковинные звери. Рыцари машут длинными палками.

– Копьями?

– Ну да, копьями… И, конечно, хотят всех изнасиловать. А я… – Вера гордо взглянула.

– Что ты?

– Я хочу всех защитить! Подбегаю к самому главному, который самый вонючий, и ка-ак крикну: «О возьми меня, достойный! Возьми, но не трогай невинных девушек!»

Игорь озадаченно хмыкнул:

– Верочка, я не предполагал в тебе такого альтруизма.

– Я сама в себе не предполагала… Но слушай, не это главное! – Вера устроилась поудобнее среди подушек. – Самое главное сейчас расскажу. Так вот, настойчиво предлагаю ему себя и рыцарь, понятно, соглашается. И вдруг я вижу, он одет не так, как другие рыцари – почему-то в джинсах, фенечки у него разные…

Спрашиваю: «Ты что, как и я, из будущего? – Да, – отвечает. А сам в это время раздевается. Снимает джинсы, кальсоны… Представляешь, под джинсами кальсоны! И вдруг я вижу, у него на члене пришита пуговица! Спрашиваю: Ты с ума сошёл? Что это такое?! – Моя машина времени, – говорит. И так гад нагло подходит со своей пуговицей. Тут я быстро отбегаю в сторону и кричу: Да иди ты к чёрту! Не буду я никого защищать!».

– А дальше?

– А дальше я проснулась, – жалобно ответила Вера. – И увидела тебя. И сразу подумала, что у нас дома нет молока. Надо сходить за молоком.

– А без молока нельзя? – Беспомощно спросил мужчина.

– Нельзя!

– Ну, ладно. – Он, помедлив, со вздохом откинул одеяло, показав изрезанный шрамами живот и седую грудь. Сел, потянулся к висящим на стуле брюкам.

Вдруг Вера жалобно зашмыгала носом:

– Милый, неужели ты уходишь?

– Верочка, ты ж сама просила?

– Ну и что! – Запальчиво крикнула Вера. – А ты сразу и побежал! Все вы мужики такие! Лишь бы уйти!

– Так остаться? – Мужчина смешно застыл в полуодетых брюках.

– А молоко? А кофе?

– Но я же иду…

– Почему?!

– Ты что, шутишь? – Наконец, догадался Игорь.

– С тобой пошутишь… – Уничтожающе оглядев мужчину с головы до ног, сказала Вера. – Разве с тобой можно шутить? Иди, так и быть, за молоком. Поговорим, когда вернёшься.

Спутник жизни ушёл. Вера опять сладко зевнула, вытянула из-под одеяла ногу и критически осмотрела. Перевела глаза на часы – десять.

«Игорь всё-таки очень похож на Гену… – Подумала. – Ну, уж очень. Интересно, что сейчас с Геной? Освободился? Или ещё сидит… Говорят, за хорошее поведение их досрочно выпускают»…

Вспомнила, как Гена бил в её дверь.

– Открой, открой! Ты что, с любовником?! С любовником!!

– А ну прекрати! – Бешено выкрикнула тогда Вера. – Одна я, дурак!

Послышались звуки борьбы.

Вера вскочила, рванулась к двери, распахнула – в комнату кубарем влетел Гена. Его шевелюра была всклокочена. Из разбитой губы сочилась кровь, глаза сверкали безумием. Следом шагнул решительно настроенный Матвей.

– Уйди! – Вера загородила Гену. – Уйди немедленно!

Матвей остановился как вкопанный.

– Вера, это опасно…

– Уйди, кому говорю! – Прервала Вера.

Матвей вышел. Гена, похудевший, измождённый, в хорошем, но уже порванном от стараний Матвея костюме, печально смотрел на неё. Ярость в его глазах угасла, пальцы рук чуть заметно подрагивали.

– Что ты сделала со мной? – Прошептал. – Зачем? Я тебя так любил. Да ведь и сейчас…

– Я знаю, – кусая губы, ответила Вера, – Я знаю, Гена, я…

– А может, вернёшься? Зачем тебе эта коммуналка? – Надежда на мгновение преобразила лицо мужа. – В соболях ходить будешь, в соболях! Ты знаешь, какой я ювелир…

– Не могу, – тихо сказала Вера, – у меня всё кончилось.

– Кончилось? – Геннадий вскочил. Глаза его опять зажглись яростью. – Теперь это так называется? А как я тебя выхаживал, помнишь?! Помнишь или нет?

– Помню.

– Ты же меня с грязью смешала! Тебе на всё наплевать, встала и пошла! А я? Что мне делать? Так вот, я тебя убью! – Геннадий, задыхаясь, рванул ворот пиджака, – Убью!! Никому не отдам! Или этого убью – соседа! Матвей его зовут? Он сейчас твой любовник?!!

– Гена, остынь, пожалуйста, – испуганно попросила Вера, – ну пожалуйста!

Геннадий шагнул вперёд, Вера в страхе отгородилась подушкой.

– Убью, убью, – как сомнамбула повторил Геннадий, сжал кулаки и зарыдал в голос, – Верочка, Верочка… – Выбежал из комнаты.

От воспоминаний Вера накрылась одеялом с головой – ей вдруг стало холодно…

«Жаль Гену… И Матвея – хороший парень был, красивый, как греческий бог. Жаль, что так вышло».

В спальне тихо тикали часы, из окна, наполовину закрытого жалюзями, дрожащим невесомым золотом вливалось солнце, захватывая широкую низенькую тахту с множеством подушек, стул со свешивающимся Вериным халатиком и край стола с настольной лампой. Эту лампу собственноручно сделал Игорь из найденной в парке замысловатой ветки – он любил рукодельничать. Долго чистил свою ветку, полировал, из-за чего по квартире разливался гнусный щекочущий запах. Потом, гордясь собой, незамысловато надел на растопыренные обрубки бумажный абажур.

Вот он и вернулся. Открыл дверь, потоптался в кухне и через мгновение заглянул в спальню.

– Ну, я взял…

Опасливо посмотрел – что ещё придумает.

– Всё хорошо, милый, – нежно выговорила Вера. – Просто замечательно. Ты столько для меня делаешь, даже молоко принёс…

Под прямым углом сложила ладони:

– Игорь, скажи, пожалуйста, что эта за буква?

– Вроде «Тэ»… – Недоумённо посмотрел Игорь.

– Бокс, бокс, каратэ! – Выкрикнула Вера, и попыталась достать его ногой.

Игорь отскочил и она, хохоча, вскочила с кровати и встала в боксёрскую стойку. Голая, тонкая, с розовыми грудками, с подстриженным внизу треугольником волосиков, Вера была чертовски привлекательна.

У Игоря помутилось сознание. Он, чуть не задев стул, упал перед ней на колени, обхватил руками за бёдра и начал целовать этот треугольничек.

– Игорь, хватит! – Шевельнулась Вера.

– Не хватит! – Промычал занятым ртом Игорь.

– Уронишь! Сумасшедший!

Вера опасно перегнулась назад и беспомощно схватилась за край стола.

– Уронишь же!

Игорь, наконец, оторвался. Попросил вдруг охрипшим голосом:

– Верочка, давай пойдём обратно в кровать?

– А кофе?

Игорь сник. Широкие плечи ссутулились. Седая голова дёрнулась вниз.

– Ну, не дуйся! – Вера толкнула его кулачком. – Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Просто сейчас не время…

– Не время… – Удручённо повторил мужчина. – Понимаю.

– Ничего ты не понимаешь!

Вера начала одевать трусики. Повертелась перед висевшим в простенке между шкафом и тахтой зеркалом – спальня была маленькой. Закрыла грудки руками, прищёлкнула языком.

– Кстати, а грудь ты целовать так и не научился! Нет у тебя в этом деле опыта!

– Есть, – глухо возразил Игорь.– У меня жена была!

– Жена была… – Высокомерно кивнула Вера. – Это точно. Рассказывал. Что ж она не научила?

– Почему же… Научила. С разными женщинами по-разному надо, – неуверенно закончил.

– Тоже мне знаток!

– Не знаток, а знаю…

– Сколько у тебя было женщин, знаток?

– Ну-у-у…

– Вот то-то. Но это я к чему? – Вера лукаво улыбнулась. – Мы тренироваться будем или нет?

– В чём?

– Ну как – грудь, например, целовать…

– Будем! – Игорь расцвёл. Открытая радостная улыбка появилась на его лице.

– Вот видишь, ради тебя я на всё согласна. Но только после кофе! Будем пить кофе с молоком, ладно? Тебе приготовить? Ну, конечно, приготовить. Всегда ты такой… Строго соблюдаешь… Мол, если женщина, то и готовь!

– Что-то ты сегодня шумная, – озадаченно произнёс Игорь.

– С бодуна, наверное… – Басом произнесла Вера. – С бодуна, чёрт меня возьми! Так ведь разговаривают настоящие мужчины?

– Не знаю.

Игорь взял со стула халатик и, заботливо накрыв им плечи Веры, обнял и повёл в кухню.

Сквозь синие шторы тут тоже пробивалось солнце, в раковине лежали две немытые с вечера тарелки, на накрытом новой блестящей клеёнкой столе красовалось одинокое красное яблоко. Вера, мгновенно успокоившись, села и, смешно вытянув губы, вздохнула. Игорь взял со стола весёленькую голубую чашку и, налив в неё молоко, поставил в микроволновку. Вытащил.

Было тепло и ясно. Пахло кофе.

– Игорь, скажи, ты сильный человек?

Игорь посерьезнел.

– Думаю, да…

– Здорово, – вертя в руке ложечку, с неожиданной тоской проговорила Вера. – Я люблю сильных. Знаешь, Игорь, то, что ты для меня сделал, это очень много.

– Что мог, то и сделал.

– Спасибо.

Игорь, нагнувшись, обнял её.

– Тебе спасибо! – Горячо сказал.

– За что?

– За то, что ты со мной…

– Ты уверен?

– Больше жизни!

– Я не такая, как все.

– А мне всё равно.

– Ты пожалеешь… – Шепнула.

– Пусть.

Вера неожиданно заплакала.

Охранник

После того, как его бросила жена, Игорю показалось, что время остановилось. Вот вроде и не любил её, понимал, что чужие, но как-то всё замерло в душе. В те дни он работал охранником на центральной автобусной станции – монструозном семиэтажном здании красного цвета, возвышающимся среди мусорных неказистых домишек южного Тель-Авива. Множество борделей, притонов для наркоманов, карточных клубов для «друзей» скрывалось за их дверями. На кривых улицах, превратив их в барахолку, толпились гарстарбайтеры, что-то обменивали, чем-то торговали, ожесточённо жестикулировали. Игорь снимал узкую, вытянутую, как детский пенал, комнату, выходившую дверью, в угрюмый коридор с отслаивающейся штукатуркой. Единственное окно у самого потолка было забрано металлической сеткой, вместо душевой ржавый кран, торчащий из стены прямо в комнате. Под ним полоса кафелевых плиток и сток. Кран огороживался клеёнчатой заплесневелой занавеской, кухни тоже не было.

В половине шестого утра звенел будильник, Игорь отрывал голову от подушки, включал чайник и мылся в душе. Потом торопливый чёрный кофе, когда в чашку вбухивают две ложки ядреного порошка и заливают кипятком. Жижа остаётся на дне, горькая вода выпивается и окончательно проясняет затуманенные от вечерней водочной дозы мозги.

Оставалось одеться, выйти в коридор, забивающий ноздри запахом прогорклой рыбы, которую вечно жарили соседи-китайцы, и оставить дом.

Ещё через полчаса Игорь вставал охранным маятником на одном из въездов в огромное несуразное здание, как раз там, где автобусы, согласно плану безумного архитектора, поднимались по бетонному мосту на седьмой этаж. На минуту застывали перед шлагбаумом, и Игорь, одетый в чёрную форменную робу охранного агентства и потёртые джинсы, заскакивал в автобус. Протискивался между пассажирами, оглядывая их цепким взглядом, и выходил через заднюю дверь – проверено, террористов нет.

Около шлагбаума стояла хлипкая будочка, внутри которой на стуле с изрезанным чьей-то злой и бездумной рукой кожаным сиденьем можно было укрыться от солнца и дождя, пока из-за поворота не показывалась очередная широкая автобусная морда.

Платили за охранную работу совсем уж малые шекели, охранников не хватало, и Игорь с остервенением, наказывая себя непонятно за что, дежурил по двенадцать, а иногда по четырнадцать часов в сутки. Именно тогда он обнаружил на тихой улице Бренер понравившееся ему русское кафе, наполненное безалаберными пьяницами.

Возвращаться в свою конуру даже после четырнадцати часов работы не хотелось, и он молчаливо просиживал до часу ночи, тыкая вилкой в винегрет и глотая дешёвую водку, ласково называемую по имени хитрой бабушки – бывшего премьер-министра.

Этот январский день начался как обычно. Их собрали для традиционного инструктажа на первом этаже в неуютной голой комнатке с одиноко стоящими без стульев столами. Месяц выдался на удивление холодным. Температура днём не переваливала за десять градусов, а ночью спускалась до пяти-шести, плюс лили бесконечные дожди. В комнате было зябко, от промозглости не спасал даже мощный обогреватель, включенный на все свои спирали. Охранники уселись на столы, от влажных курток шёл пар, и тут появился начальник, всегда раздражённый марокканец по имени Менаше.

– Нас предупредили о возможности совершения теракта! – Известил он.

Охранники, в основном русскоязычные пожилые дядьки, которых из-за предпенсионного возраста больше никуда не брали, и молодые эфиопы, оттенявшие рыхлую бледность своих собратьев великолепно шоколадным цветом кожи, замолчали.

– Будьте бдительны! – Главный охранник покрутил головой и уставился на недавно начавшего работать тщедушного эфиопа. – Менгисту! Скажи, что надо делать при появлении шахида?

Парень, для поддержки оглянувшийся на соседей, осторожно ответил:

– Завести людей на станцию и закрыть дверь.

– Дальше!

– Подбежать и обнять террориста! – Тут юный, почти утонувший в широкой для него чёрной куртке, Менгисту не выдержал и улыбнулся. Он не верил, что такое с ним может случиться.

– А для чего?

– Чтобы спасти мирных граждан.

– Ты чем слушаешь, Менгисту? – Заросший жёсткой щетиной Менаше цыкнул длинной слюной. – Повторяю для непонятливых и отдельно для Менгисту! Внутрь никого не запускать, потому что в толпу могут затесаться другие шахиды. Вначале закрываем двери, потом сообщаем по рации всем постам, и уже тогда подходим к шахиду. Это для того, чтобы осколки далеко не разлетелись! – Злорадно сощурился. – Всем ясно?

«Боже мой, за шестнадцать шекелей в час!»

Игоря захлестнула такая злость, что неожиданно для самого себя он громко сказал:

– Менаше, это самая идиотская инструкция, которую я слышал!

Охранники испуганно качнулись в стороны. Менаше с удивлением взглянул на седого, уже полтора года безотказно работающего человека.

– Что, что? Игорь, ты чем-то недоволен?

– Идиотская инструкция, – повторил Игорь. – При нашей давке террористу будет всё равно где на кнопку нажимать – снаружи или внутри автостанции.

Менаше нахмурил сросшиеся брови:

– Умный? А если умный, иди доктором работай! Маньяк!

Слово «маньяк» почему-то было самым употребляемым в списке ивритских ругательств. Выкрикиваемое по малейшему поводу, оно давно потеряло свою остроту и малейший смысл. Но Игорь и на более обидные слова бы не отреагировал. На него в который раз навалилось безразличие.

После инструктажа распределяли по постам. Игорь неспешно взял металлоискатель и рацию, вопросительно посмотрел на начальника. Тот злорадно буркнул:

– Сегодня не на седьмой, на третий пойдёшь…

Игорь пожал плечами. Менаше мстил, поставив его на вертушку, пропускающую людей из города.

Когда-то Игорь думал, что проверять чемоданы и сумки лёгко. Но это не так. Когда перед тобой толпа и каждого нужно обвести металлоискателем, открыть все сумки и чемоданы, работа совсем не кажется легкой. Ты отчаянно пытаешься всё сделать быстро, но толпа не ждёт, минут через десять она накаляется, её давление становится физически ощутимым. А если в ней обнаруживается истерик, начинающий брехливо возмущаться медлительностью проверки, толпа быстро превращается в единый живой враждебный организм.

В таких случаях Игорь часто и сам снедаемый безвыходной одинокой злостью, прекращал проверять сумки и, набычась, закрыв собой вертушку, тяжело смотрел на напирающих людей. Видя перед собой угрюмого крупного мужика с тоскливой яростью в глазах, не желающего уступать ни дюйма, толпа ворчливо отступала, притихала на время, распадалась на отдельных людей, выдыхая из множественной груди воздух.

Когда смена закончилась, Игорь уже еле стоял на ногах.

– Отдежуришь ещё три часа? – Спросил его подошедший Менаше. И даже показал пальцами, чтобы яснее донести нехитрый смысл.

Игорь поморщился, но пересилил усталость, он в те дни будто нарочно доводил себя.

– Отдежурю. Но не здесь.

– Конечно! – Обрадовался Менаше.

Его новый пост находился около входа на станцию с глухой улочки, по которой почти никто не ходил. В проём двери было видно, как стеной льёт дождь, и Игорь предположил, что сможет просто отдохнуть. Положил металлоискатель на стол, сел. Но вскоре сырость проникла под куртку, он начал замерзать.

Какое-то время охранник терпел, потом вскочил и принялся приседать. Уходить с поста запрещалось, и он не мог хотя бы на пять минут отступить внутрь автостанции.

А потом появился наркоман. Молодой, иссиня бледный, весь промокший парень, одетый лишь в куцую рубашечку и шорты, вдруг выскочил из сплошной пелены дождя.

– Дядя, дай шекель! На автобус не хватает. У меня мама в Хайфе!

– А я тут причём? – Буркнул Игорь.

– Ну, дай…

– Отстань!

Наркоман, уловив русский акцент, радостно закивал:

– Да, пойду! К-бабу-с-ке…

Игорь дал ему шекель.

Ливень всё лил. Игорь плотнее запахнул куртку и опять сел на стул. Он уже жалел, что согласился на дополнительные часы.

Сзади раздались шаги. По длинному пустому коридору к нему приближался человек. Он был среднего роста с узким вытянутым лицом, подбородок и щёки обрамляла небольшая курчавая бородка. Чёрные волосы зачесаны назад. Аккуратные со стрелками брюки, белая рубашка. Тёплая куртка расстёгнута. В руке человек держал несколько тощих цветастых брошюрок.

– Добрый вечер! – Нежно сказал он.

– Добрый…

– Я хочу рассказать вам об истине…

– Не надо.

Но незнакомца было не остановить. Протянув к Игорю руки, он начал:

– Распахните в своём сердце новизну, ибо время взыскать Господа, чтобы Он, когда придёт, дождём пролил на вас правду. Почему вы не желаете пробуждения? Если бы Господь спросил сейчас еле слышным голосом с небес: «Хочешь ли ты пробуждения?» Чтобы вы ответили, Фома неверующий? Осмелились бы говорить с Богом?

Игорь затряс головой, он и так устал. Слова миссионера сливались в сплошной гул.

– Всё! – Крикнул. – Хватит! Уходите!

Но тот не думал останавливаться.

– У вас есть долг! – Причитал он. – Грешник, вы ничего не слышите! Не слышите проповедь истины! Бог милостив, однако это не означает, что Он всё время будет прощать!

– Ах ты, гад! – Мрачно сказал Игорь. – Значит, не хочешь уходить?

Незванный пастырь торжественно поднял руку:

– И хоть Бог уже принял смерть Иисуса, как заместительную жертву, но, тем не менее, закон будет использован во всей своей силе против эгоизма и враждебности грешников! Покайтесь пока не поздно!

Игорь демонстративно уставился на мокрый тротуар.

– Так или иначе, мы все придем к Христу распятому! Поймём, что это распятие означает для нас. Увидим истину! Но ты вместо этого проводишь свои дни в праздности!

– Что-что?

– Грешник, ты проводишь свои дни в праздности! – Запальчиво повторил миссионер.

– Значит, в праздности? – Игоря захлестнула дикая злоба. – Я тут стою, рискую жизнью за шестнадцать шекелей, чтобы ты, сука, остался жив, и я ещё грешник?!

Миссионер, почувствовав недоброе, опасливо замолчал и потянулся за своими книжками к столу, куда успел их положить. Но Игорь не дал забрать. Перехватив и отбросив его руку, он сграбастал брошюры и принялся рвать. Миссионер помянул адские муки. Игорь заорал что-то нечленораздельное, схватил металлоискатель и замахнулся. Миссионер в ужасе отпрыгнул и опрометью бросился под дождь. По пути поскользнулся и упал, но тут же поднялся и опять побежал.

Игорь захохотал, как безумный. Напряжение схлынуло, и в этот миг раздался ужасающий грохот. Тут же по рации понеслось:

– Теракт, теракт, теракт!

Когда через полчаса его сменили, дождь кончился. На ближайшей улице стояло несколько скорых, мерно вращались их красные маяки, выли сирены, суетились люди. Пахло гарью.

Но Игорь сразу качнулся вбок от всего этого ужаса, огибая место происшествия по далёкой дуге. На сегодня он больше ничего не желал знать. Миновал длинную череду овощных, допоздна работающих магазинов, с выкаченными к тротуару прилавками и сладковато-кислым запахом подгнивших фруктов. Свернул на маленькую тёмную улочку и, увидев мигающие разноцветные лампочки на одном из домов – стабильный признак продажной весёлой жизни, остановился.

Он уже давно был один и его, конечно, тянуло к женщине. Но Игорь всё колебался, упрямо избегая платных удовольствий. Но после такого дикого дня, он, наконец, решился.

Поднялся по ступенькам, постоял несколько минут перед явно недавно врезанной массивной дверью с глазком посередине, прочитал издевательскую надпись «Клуб здоровья», поднял руку и опустил.

«Нет, не сегодня. Устал слишком, толку не будет».

В это время раздался мелодичный звон, дверь неожиданно распахнулась и, изнутри, чуть не столкнувшись с ним, вышли двое.

Игорь поморщился.

Но за ними показалась девушка, в руке державшая небольшой мешок с мусором. Увидев Игоря, она посторонилась и дружелюбно пригласила:

– Что стоишь, заходи!

Игорь зашёл.

«Клуб здоровья»

Зайдя внутрь, Игорь через маленький коридорчик попал в большую очень розовую комнату с фотографиями целующихся пар на стенах. В глаза сразу бросились сидящие на диванах полуголые девушки, все как одна немедленно уставившиеся на седого, коротко подстриженного Игоря с измученным лицом. Пахло чем-то приторным.

– Проходи, не бойся… – Хихикнула сзади пригласившая его девушка.

Её подружки дружно рассмеялись. Игорь, покраснев, сделал шаг и огляделся. Справа стояли ещё два дивана. На одном из них, теснясь плечами и перешёптываясь, сидели сразу четверо арабских юнцов, второй диван был пуст. Игорь сел на него.

Слева от входа стоял низенький барьер, похожий на канцелярский, из-за которого посматривала пожилая, с сильно накрашенным лицом, женщина, видимо хозяйка.

– Может чай? – Спросила она.

Благодаря ярким румянам и мелким пепельным завиткам волос, она была похожа на постаревшую злую куклу. Глаза у куклы смотрели цепко и уже оценили чёрную рабочую куртку Игоря, дешёвые джинсы, седину и широкие в запястьях руки, которые он сунул в карманы.

– Н-нет, – смущаясь от непривычности и откровенности происходящего, ответил Игорь.

Тут из коридора, который Игорь вначале не заметил, появилась длинноногая девушка с каштановыми волосами, одетая в очень лёгкое голубое платьице и чёрные колготки. Туфли на высоких каблучках делали её гораздо выше, чем она была. Безразлично зевнув, девушка подошла к барьеру и лежащей тут же шариковой ручкой что-то вписала в раскрытую тетрадь.

– Везёт тебе, Жанка! – С одобрительной гримасой сказала пожилая женщина. – Каждый раз он тебя берёт.

– Конечно, берёт, ведь я от его лысины кончаю… – То ли насмешливо, то ли серьёзно ответила необычно глубоким завораживающим голосом девушка.

Хозяйка в замешательстве поджала губы. На диванах, было, захихикали, но сразу замолчали, когда она на них взглянула.

– И чего они все в тебе находят? – Выговорила со злостью.

Жанна, не ответив, подняла голову, взгляд скользнул по замершим арабам и упёрся в Игоря. Игоря будто огнём ожгло.

Один из арабских мальчишек, рванувшись из тесноты дружеских плеч, вскочил.

– Я беру!

– Не-а… – Жанна отрицательно качнула головой. – Вот этот парень первым был. Правда, же? – Подмигнула Игорю хитрым голубым глазом.

На диванах замерли.

– Правда… – Пересохшими губами ответил Игорь.

– Ты, Жанна, рано или поздно своё получишь! – Недобро процедила хозяйка.

– Да ну… – усмехнулась Жанна.

– Ты сомневаешься?

– Я был первым! – Опомнившись, гортанно крикнул мальчишка, перекосив худое смуглое лицо с пробивающимися усиками. Сжал кулаки. – Я первый!

Но на него уже надвигался невесть откуда взявшийся толстый небритый мужик, теснил ручищами обратно на диван:

– Тихо, тихо, тихо…

– У Жанны проблемы? Жанночка, в чём дело? – Властно спросил показавшийся из прохода, откуда только что вышла Жанна, щегольски одетый, в длинном распахнутом пальто, пожилой и, действительно, лысый мужчина с аккуратно подстриженными седыми усиками.

– Да нет, всё хорошо, – льстиво ответила хозяйка, метнув злой взгляд на Жанну.

– Всё хорошо, дорогой, – музыкальным голосом подтвердила Жанна.

– Смотрите у меня… – Мужчина тяжело посмотрел на старательно улыбающуюся хозяйку, и та потупилась.

Он поднял руку с мелькнувшим на пальце массивным золотым перстнем, похлопал Жанну по плечику и вышел. Хлопнула дверь.

– Ну, пойдём? – Спросила Жанна.

Игорь торопливо вскочил с дивана и, глядя на почти обнажённую спину девушки, легко идущей на своих каблучках, отправился по коридору. Они зашли в одну из комнаток, половину которой занимала низкая тахта. Ещё в комнате на стене висело зеркало, и была душевая кабинка.

– Я первый раз, – глухо сказал Игорь.

– Да уж вижу.

Жанна села на кровать и, достав из тумбочки сигареты, закурила.

– Как тебя зовут?

– Игорь.

– Так вот, Игорь, наверное, ты уже понял, что надо раздеться.

Игорь покраснел:

– Конечно, понял!

– Краснеешь… – Задумчиво глядя на него, проговорила девушка. – Ну, ничего, – ободрила, – скоро привыкнешь.

– Я не привыкну…

– Ну, это мы ещё посмотрим!

Жанна притушила сигарету в пепельнице, и, приподнявшись, стянула коротенькое платье через голову. Во всех её движениях чувствовалась просто таки кошачья грация. Красивой формы груди с розовыми дразнящими длинными сосками сводили с ума. Игорь не выдержав, протянул к ним руку.

– Можно?

Жанна улыбнулась.

– Можно.

Тёплая живая тяжесть заполнила ладонь. Жанна помедлила и отстранилась. Игорь судорожно сглотнул, Жанна вздохнула.

– Игорь, видишь эти крючочки на двери?

– Вижу. – Голос Игоря вышел предательски писклявым.

– Снимай свои брюки, куртку, вешай там, и марш в душ! Но учти, у нас не так много времени.

– Я доплачу!

Жанна покачала головой:

– Как хочешь.

Игорь начал молча раздеваться. Снял куртку, рубашку.

– Ничего себе! – Глаза Жанны расширились от удивления. – Ты что, воевал? Господи, какие шрамы! Где?

– Афган.

Лицо Жанны неожиданно погрустнело.

– Как же вы все себя уродуете… Из-за чего?

– Ну, так… – С трудом ответил Игорь. – Когда-то это казалось правильным.

– Да я и сама оттуда… Ну, ты раздеваешься?

Игорь взялся за брюки и нерешительно посмотрел.

– Помочь? – Жанна подмигнула.

– Я сам.

Через полчаса Игорь, преодолевая усиливающийся холодный ветер с моря, рассыпавший дождевые брызги с крыш, шёл по улице и глупо улыбался.

Жанна была восхитительна. Он столько времени жил с женой, женщиной крупной, властной, жадной до удовольствий, заставляющей в сексе выкладываться без остатка, но никогда не испытывал такого наслаждения. Оказалось, что можно не только давать, но и получать. Игорь уже знал, что придёт в этот бордель снова и снова. Будет её ждать, сидя на диване, стараясь успокоиться и не глядеть на ядовито улыбающуюся завитую куклу. Ждать, пока Жанна, будет продавать своё тело арабам, эфиопам, китайцам, всякой швали!

«Интересно, она им также улыбается? – Игоря передёрнуло. – Нет, не может быть! А если её выкупить? Сколько это будет стоить? И вообще, как такая девушка оказалась в борделе? Спросить? Не обидится?»

Дождь пошёл сильнее. Игорь набросил капюшон.

«Всё-таки спрошу… – Решил. – Но вдруг, это тайна? Хотя, что спрашивать, и так понятно – обманули».

Через десять минут Игорь зашёл в свой подъезд. Длинный еле освещённый у входа коридор с множеством дверей, развешенным бельём, и собираемыми китайцами со всех помоек проржавевшими газовыми плитами и стиральными машинами, показался ему отвратительным. Ещё этот вечный запах… Нет, девушку сюда не приведёшь!

В который раз Игорь почувствовал такую тоску, что резко развернулся и, выйдя на улицу, неясно освещённую рассеянным в водяной пыли светом фонарей, направился на Бренер.

В кафе народу почти не было, лишь в углу сидела компания поэтов. Компания держалась обособленно и всегда занимала один и тот же столик. По договорённости с рыжебородым владельцем им можно было читать стихи, кто-то из поэтов выходил к барной стойке, гул в зале немного стихал.

Игорю поэты были любопытны, но попыток познакомиться он не предпринимал. Сидел невдалеке со своей водкой и пельменями, иногда вслушивался в чужой разговор, но чаще уходил в свои мысли. На этот раз стихов никто не читал, все были подавлены – сегодняшний теракт унёс много жизней.

«И так нелёгко, – с тяжёлой злостью думал Игорь, – а тут ещё слабоумные взрываются…»

Плохо зная язык и путая похожие слова, он искренне полагал, что смертник на иврите звучит, как слабоумный.

Год назад он сам чуть не попал в теракт. Его привычно поставили дежурить на мосту у шлагбаума, перед которым останавливались для проверки автобусы.

Была опять зима, Игорь мёрз и прогуливался, разминая ноги. Время шло к шабату, автобусов уже не было, Игорь, прошёл по мосту вверх, потом вниз. Собравшись вернуться к своей будке, он увидел одинокого человека.

– Здесь нет входа! – Начал кричать Игорь. – Закрыто! Поворачивай!

Но человек, не обращая внимания, продолжал идти. Скоро Игорь услышал, как он повторяет, будто испорченная пластинка:

– Мне надо на автобус, на автобус, на автобус…

– Стой! – Опять закричал Игорь.

На этот раз человек остановился и, смотря куда-то в сторону, трясущимися руками начал ощупывать свою куртку.

«Наркоман!» – Мелькнула мысль.

– Давай, иди отсюда! – Уже мягко сказал и протянул руку, собираясь легонько толкнуть. Человек увернулся, полы его куртки разошлись, и Игорь с ужасом увидел мощный пояс с проводами. Он отскочил назад и изо всей силы закричал:

– А ну пошёл вон!

Шахид неожиданно послушался и, нелепо припадая на ногу, побежал вниз. Игорь схватился за рацию и стал передавать новость. Вскоре он увидел, как шахида окружают полицейские. Тот повалился на колени и поднял вверх руки – теракта не состоялось.

Через час охранник шёл домой. Эмоций не было. В опустошенном сознании возникала одна и та же мысль:

«Моя жизнь стоит шестнадцать шекелей в час… Моя жизнь стоит шестнадцать шекелей в час…»

Игорь очнулся. Поэты негромко переговаривались. Пора было идти домой.

На следующее утро Игорю дали один из самых тяжёлых постов – на втором этаже около двери, пропускающей пассажиров к автобусам. К концу дежурства появился Менаше.

– На тебя поступила жалоба. Ты ударил гражданина! Скажи, как это понимать?

– Никак. – Игорь равнодушно смотрел на него.

– Он врёт?

– Врёт.

– Допустим. – Менаше почесал небритую щёку. – И я даже могу тебе поверить. Но при одном условии…

– Каком условии?

– Я временно могу закрыть глаза на твои делишки, если ты при всех попросишь у меня прощения.

– За что? – Игорь искренне удивился.

– За вчерашнее происшествие! Ты уронил мой авторитет.

Игорь покачал головой:

– Нет.

– Почему?

– Потому. Плевать мне на твой авторитет.

Менаше засопел. Привыкший к бесправному положению своих подчинённых, он не мог поверить, что ему отказывают.

– Я тебя уволю! – Выговорил с ненавистью.

–Увольняй! Вот счастье будет – твою рожу не видеть!

Менаше, периодически оглядываясь и зыркая из-под сросшихся бровей, ушёл. Игорь посмотрел на часы – до конца дежурства осталось не так много. Проверил металлоискателем лысого пожилого мужика с рыжей девочкой, подошедших к киоску за его спиной. Мужик купил девочке мороженое и девочка торжественно объявила:

– Хороший папа…

Жанна

После дежурства Игорь вдруг поймал себя на мысли, что ему страшно. Страшно встретиться с Жанной. Ведь она, наверное, к каждому так. Ублажает… Просто работа… А он, дурак, напридумывал.

«Здравствуйте, клиент.… Проходите, клиент… Раздевайтесь, клиент… Сколько раз в день она это говорит – пять, десять, пятнадцать? Пятнадцать?!»

«Недоумок! Уже седой, а до сих пор…»

Игорь со всей силы сжал жестяную банку с недопитым пивом, и оно выплеснулось на пальцы. Всё дежурство он отгонял от себя эти мысли, стараясь не думать, и ему почти удавалось. В банк бегал, тоже голову отключил… А вот сейчас достало.

«И не идти не могу…»

В Игоре будто поселилась громадная сила, которой невозможно противостоять, властно тянущая на улицу с хохочущим названием «Членов», к незаметному одноэтажному дому, по крышу спрятанному за каменным забором, где дверь незатейливо освещёна разноцветными лампочками.

«Ну, всё! Пора!»

Игорь резко встал, кинул двадцатку за пиво и, не оглядываясь, вышел. Через пару минут, не в силах побороть сладкое тянущее ощущение, заторопился, убыстрил шаг. Но тут же сдержал себя, заставил пойти медленно. У знакомой двери остановился, и, дрогнув пальцем, позвонил.

«Сейчас всё закончится… – Обречённо подумал. – Здравствуйте, клиент… Или вообще не узнает!» – Мелькнула паническая мысль.

Быстро распахнулась дверь, Игорь, как в дурмане, шагнул и с тревогой всмотрелся – Жанна никуда не делась, сидела среди других девушек. Несмотря на макияж, её лицо было усталым. Стоял шум, было накурено, диваны заполнены.

– Вот её беру, – быстро проговорил Игорь, показав на Жанну и повернувшись к старухе-распорядительнице с розовым кукольным личиком и колючими глазами. – На час.

Та мерзко усмехнулась.

Жанна молча встала и пошла в знакомый коридор.

– Я же говорила, что привыкнешь, – заметила, когда оказались в комнате.

– Нет! Я только с тобой!

– Тише, тише, успокойся… Что такой взъерошенный? С работы выгнали?

– Думаю, что да.

– Минет поможет?

– Ты издеваешься? – Игорь отшатнулся, будто его ударили.

– Нет, – Жанна вздохнула, – просто это действительно помогает.

– Жанна, послушай… – Игорь сел и, потянув девушку к себе, осторожно взял её тоненькую руку. – Я хочу тебя выкупить. Ты согласна?

– Согласна, – просто и без малейшей запинки ответила Жанна. – Ты мне симпатичен. Но у тебя не хватит денег. Кроме того, эта завитая дрянь меня уже продала.

– Кому? – В горле Игоря запершило.

– Тому лысому в костюме. Через два дня меня здесь уже не будет. – Жанна, отобрав руку, потянулась за сигаретой и закурила, задумчиво выпуская дым вишнёвыми губами. – Так что, милый, – грустно добавила, – пользуйся, пока можешь.

– Ты меня специально оскорбляешь? – Игоря бросило в краску. – Я ведь уже и деньги из банка снял.

Жанна удивлённо повела плечами.

– Деньги-и-и, – протянула. – Надо же… Оказывается, у тебя всё серьёзно. Ну, прости тогда. Прости. Я думала, просто так говоришь.

Глаза Жанны расширились, и она приблизила своё лицо почти вплотную к Игорю.

– Игорь, ты видишь меня второй раз в жизни, ты понимаешь, что это безумие?

– Нет! – Игорь затряс головой. Проговорил, торопливо проглатывая слова. – Со мной первый раз такое, клянусь – первый раз! Я ведь и женат был, но ничего подобного не испытывал!

Жанна отодвинулась.

– Скажи, у тебя кошка есть?

– Какая кошка? – Не понял Игорь. – Обычная кошка?

– Да.

– Нету, а что?

– Ну, я… – Жанна легла на кровать и сама, словно кошка, единым животным движением потянувшись, мечтательно сказала. – Я всегда хотела жить в квартире на втором этаже с кошкой, чтобы окна выходили на улицу, и вечером свет от огней проезжающих машин метался на потолке.

Повернула голову:

– Ты готов ради меня рискнуть?

– Да!

– Тогда завтра. У нас с тобой есть только один день – завтра. Приходи где-то между четырьмя и пятью. В это время один охранник. Посетителей почти нет. Положишь охранника и уйдём. Вместе уйдём. Остальным всё равно. Ты понял, Игорь? Понял?

– Понял… – Прошептал Игорь.

– Вот тогда я стану твоей. Ну а теперь… – Жанна знакомым движением избавилась от платья. Её глаза стали бездонными. – Бери меня! Бери!

Игорь набросился на девушку буквально с рычанием. Вцепился в плечи, вдохнул слабый мятный запах духов, а после того, как его тело скрутила сладкая, небывало долгая судорога наслаждения, услышал пробивающийся к нему голос:

– Запомни, меня зовут Вера! Меня зовут Вера!

– Вера… – Счастливо откликнулся. – Вера…

Потом Игорь, одевшись, неловко сидел на краешке кровати, не решаясь вот так сразу встать и уйти, а Вера, лёжа, изучала его – уже немолодого мужчину с бесхитростным лицом, седыми короткими волосами и будто детским восторженным взглядом. Она ещё удивилась, как этот взгляд отличался от вчерашнего – безразличного и усталого.

– Ну, я… – Игорь нерешительно на неё посмотрел.

Вера одним слитным движением поднялась и едва уловимо коснулась губами.

– Да, иди. До завтра, любимый.

Игорь ушёл, она оделась и, дежурно улыбаясь, вышла в салон.

– Я смотрю, ты и этому голову задурила… – Раздался ехидный голос. Хозяйка оглушительно чихнула.

– Раиса Семёновна, вы что, больны? – В ответ заботливо осведомилась Вера. – Будьте осторожней! В вашем возрасте грипп очень опасен…

Розовые щёчки старухи затряслись.

– Ну, скоро я от тебя избавлюсь! – Она прошипела. – Мамун тебе живо мозги вправит!

Вера промолчала, равнодушно отведя глаза.

В очередной раз жизнь круто менялась. Опять пришёл мужчина, протянул руку помощи, собираясь вытащить её из дерьма, в которое она так бездумно залезла. Ну, не совсем бездумно…

Из тюрьмы должен был выйти Серый, ставший там настоящим уголовником, предъявлявший права и намекавший, что у неё перед ним должок, да и кроме него были обстоятельства… Конечно, можно было уехать в другой город, но Вере давно хотелось на большой простор и со свойственным ей авантюризмом, она решила эмигрировать и, причём срочно.

Но оказавшись на Синайском полуострове под охраной бедуинов – жутковатых типов, закутанных в грязно-жёлтые одежды, с винтовками на плечах и длинными кривыми кинжалами за поясом, Вера поняла, что переборщила.

Следующие дни были самыми кошмарными в её жизни. Бедуины взгромоздились на верблюдов и знаками показали группе женщин, в которой была и Вера, следовать за ними. Днем они шли по страшной жаре, а ночью не могли спать из-за дикого холода. Питались только лепёшками, которые бедуины пекли прямо на углях. К вечеру третьего дня их караван упёрся в колючую проволоку, тянувшуюся ржавыми кольцами по пустыне. За проволокой виднелся обшарпанный блокпост. Как Вера поняла, это была египетско-израильская граница. Бедуины спешились, привязали верблюдов к обрубку дерева, торчавшему из-под песка, и жестами потребовали, чтобы женщины перелезли через заграждение. Где-то через час послышался шум мотора и все легли на землю. Приближался израильский патруль. К этому моменту Вера так настрадалась, что у неё мелькнула мысль встать. Но она тут же поняла, что это глупость. Солдаты могли выстрелить или, ещё хуже, отправили бы обратно в Египет.

Прошло несколько напряженных минут, патруль уехал, они встали. Километра через два их подобрала машина.

«Серый»… – Вера помрачнела.

Когда-то он любил её.

Пятнадцатилетняя Верочка с мамой тогда только переехали в новый город. Как-то после школы Верочка сильно задержалась в кружке танцев и, сокращая путь, пошла через незнакомые дворы. В темноте её вдруг окружили четверо пацанов.

– Ну, ты, козявка! – Грозно сказал один из них. – Башли гони!

Верочка от страха не могла произнести ни слова. Просто стояла, прижав к себе портфель, и молчала.

– Да что с ней разговаривать! – Вырвали портфель из рук. Защёлка расстегнулась, и книжки вывалились на землю.

– В портфеле нет…

– Значит в карманах, сейчас проверим.

– Нет у меня! – Истерично выкрикнула Вера.

– Вот и проверим!

Вера приготовилась защищаться.

– Ну, пацаны, что тут у нас? – Раздался властный голос. К шайке подошёл главарь.

– Да делиться не хочет, Серый…

Тот взглянул на девочку.

– Пашка, отвянь! – Лениво произнёс.

– Серый!

– Я сказал! Айда, пацаны…

Вера опустилась на колени и начала собирать свои учебники. Следующим вечером она пошла домой через тот же двор. Пацаны сидели на лавочке, светили в темноте красными точками сигарет.

– Смотри, Серый, та козявка…

Серый повернулся:

– Чего пришла?

– Пришла, – тихо ответила Вера.

– Ну, садись.

Пацаны пододвинулись.

– Может, закурить хочешь? – Издевательски спросил Серый.

– Хочу, – ответила Вера с вызовом.

Ей дали зажженную сигарету, она вдохнула никотиновый дым и закашлялась. На глазах выступили слёзы, но она с отчаянием вдохнула ещё раз.

Серый молча отобрал сигарету и выкинул.

В бывшей Вериной школе считалось, что если мальчик хочет поцеловать девочку, он должен зажечь спичку и поднести к её лицу. Если девочке мальчик нравится, она спичку задует, если нет – отвернётся.

Подрастающая Верочка со свойственной ей решительностью захотела попробовать, что это за загадочное взрослое действие. Но желаемая кандидатура долгое время не находилась. В конце концов, она уговорила мальчика из соседнего класса и они, разными автобусами, чтобы никто ничего не заподозрил, поехали в лес. Там долго друг за другом шли по тропинке, и вышли на большую поляну. Вера ждала, разглядывая цветочки, мальчик смущался. Наконец, дрожащими руками достал коробок, зажёг спичку, но спичка мгновенно погасла. Мальчик зажёг вторую, но та тоже погасла. Верочке надоело ждать, она отобрала коробок, зажгла и сама дунула. Ожидающе посмотрела, но мальчик сомневался, тогда Вера быстро чмокнула его и разочаровано пожала плечами.

И что взрослые в этом находят?

По-настоящему она поцеловалась, когда уже встречалась с Серым. Они вдвоём посмотрели знаменитое кино «Генералы песчаных карьеров», и потом Верочка долго безутешно плакала, уткнувшись в широкую грудь Серого. Наконец, подняла голову и захлёбывающимся голосом выпалила:

– Хорошо, что мы живём не в Бразилии!

Серый улыбнулся. Обнял сильнее, нагнулся и поцеловал в губы. У Верочки слёзы сразу высохли и она попросила:

– Давай ещё раз?

Серый был только за.

Первую любовь Вера переживала отчаянно. Убегала из дома, возвращалась в два-три часа ночи. Мама сходила с ума, пыталась закрывать дверь, но дочь выросла, и её было не удержать.

От тех времён ещё запомнилось Вере, как они с Серым ночью идут по середине дороги и их, пронзительно сигналя, нагоняет машина. Вера дёргается бежать на тротуар, но Серый неожиданно удерживает, крепко схватив за локоть.

– Объедет…

Машина действительно объезжает и останавливается.

– Вы это что ребята, с ума сошли?

– Ты давай… – С угрозой в голосе советует Серый, – давай, чувак, езжай дальше…

Водитель опасливо следует совету, а Серый тут же, на середине дороги, начинает жадно целовать Веру.

«Да, хорошо всё начиналось…»

После того, как Игорь ушёл, рабочая смена Веры ещё долго длилась. Её заставили принять пять клиентов, и только тогда отпустили спать.

До крайности уставшая, Вера заснула мгновенно, совершенно не волнуясь о завтрашнем дне. А что волноваться? Игорь не передумает, это точно, она уже видела таких мужчин. Единственная проблема была – паспорт. Её собственный отобрали ещё в Египте. Но частичное решение имелось. Месяц назад Вера украла удостоверение личности у одной из местных жриц любви, подрабатывающей у них в салоне. Криков о пропаже не было, может, не заметила?

Следующий день начался как обычно. Девушки, зевая, собрались в кухне. В большинстве своём это были простушки из Молдовы и Украины. Жили они, почти не ссорясь, называли друг друга «рыбками» и «котёночками», и даже получали удовольствие от работы, хихикая над привычками клиентов. Вера налила себе кофе.

– Соня, дай сахар… – Попросила.

Русоволосая девушка без слов протянула вазочку. Веру девушки почему-то побаивались.

Вера отпила глоток.

Завтра исполнялось два месяца, как она попала в эту страну, и пора было вырываться на свободу.

Похищение

В отличие от Веры Игорь не спал всю ночь. Вера была права, для него не было пути назад. Внешне нелюдимый, он настолько устал от одиночества, что из-за всех сил ухватился за появившуюся надежду.

Для начала всё утро потратил на уборку. Свою конуру Игорь драил с ожесточением – бесконечно менял воду, тёр, опустившись на колени, пол и сам себе удивлялся, насколько было грязно. Как он вообще мог жить в таком? Вымыл посуду, сменил постельное бельё, выбросил десяток пустых водочных бутылок. Сорвался в магазин, купил цветы, а заодно вазу для цветов. Почистил ботинки, аккуратно поставил около порога. Протёр книги на полке.

Книг было совсем немного и среди них «Старая крепость» Владимира Беляева – книжка его детства. Её он специально заказывал в иерусалимском «Сервантесе». Они ещё долго смотрели по каталогу, никак не могли найти. Владелица магазина звонила в Россию, выясняла.

Напоследок повесил только что купленное зеркало. Ведь женщина не может без зеркала? Постоял, всматриваясь, будто заново знакомясь.

В зеркале отражался немолодой уже человек с коротко подстриженными седыми волосами и продольными морщинами на лбу. Но серые глаза смотрели прямо и твёрдо. Игорь негромко сказал тому, в зеркале:

– Здравствуйте, меня зовут Игорь.

Характеристика на товарища Немировского Игоря Николаевича, 1965 года рождения, еврея, члена ВЛКСМ с 1979 года.

За время пребывания во второй роте войсковой части полевая почта 25817, старший сержант Немировский И.Н. показал себя добросовестным исполнительным командиром. Неоднократно принимал участие в боевых выходах. В боевой обстановке способен принимать тактически правильные решения. Активный участник в общественной жизни подразделения. Физически развит хорошо. По характеру выдержан, уравновешен. Морально устойчив. Делу Коммунистической партии и Советскому правительству предан.

Вывод: по своим морально-политическим и деловым качествам достоин поступления на учёбу в высшее учебное заведение.

Командир второй роты в/ч п.п. 25817 лейтенант Вихарев А.К.

Но ни в какое высшее учебное заведение старший сержант Немировский не поступил. На следующий день после получения характеристики он был тяжело ранен в живот. Очнулся уже в вертолёте. Сознание возвращалось медленно, а когда вернулось, резкая боль отбросила его обратно в беспамятство. Потом был госпиталь в Кабуле.

За семь бед один ответ,

В Афгане есть тоже лазарет,

Я там валялся, я там валялся… – напевал и тяжело кашлял сосед по больничной койке.

После Кабула – Ташкент, после Ташкента – Подмосковье. Операции следовали одна за другой. Замучался настолько, что уже хотел спрыгнуть из окна очередной больницы. Когда вернули на койку, врач, сам нездоровый, одышливый, сказал, наклонившись к самому уху:

– Больше не смей! Если ты живёшь, значит так нужно. Понял?

– Понял, – сухим горлом прохрипел Игорь.

Вскоре он пошёл на поправку. Началась обычная жизнь – работал, женился. На медсестре, приметившей его среди больных. Родили сына. Всё вроде бы правильно, но что-то грызло его изнутри. Игорь из года в год становился молчаливее. Отстранялся. Крупная, энергичная женщина, его жена, обижалась, с запалом выясняла отношения. В конце девяностых, она решила ехать на историческую родину. Игорь колебался, жена настаивала, кажется, она верила, что там у их холодного брака будет шанс. И Игорь решился.

В ободранной квартире справили отвальную. Соседи поднимали бокалы за новую жизнь, ребёнок плакал, его успокаивали.

Квартиру они сняли в Тель-Авиве на Алленби – рядом с морем. Жара сразу напомнила афганскую, но в Афганистане было суше, и порывистый горячий «афганец» обветривал губы, вздымал пыль на пустошах и разбитых стальными траками дорогах. Там «афганец», здесь хамсины. Игорь недолго учил язык, быстро нашёл подработку грузчиком – перевозил вещи с одной квартиры на другую. Потом начал работать в Ашдодском порту.

Бригада лопатами очищала грузовые трюмы от остатков сыпучих веществ. В трюм огромным краном спускали трактор, и трактор сгребал всё в кучи, а рабочие вместе с Игорем по стеночкам и углам добирали. На лице бумажная маска, жара, кажется, уже прожигает бронхи, пот ручьями, но его нельзя вытирать, иначе воспалится кожа. Волны мерно плещутся о борт, завывает трактор, от ковша и колёс которого надо вовремя увернуться, на лбу повязка, чтобы пот не стекал в глаза. Начальник бригады, злой, худой перс, отобрал бутылку с водой, не прикладывая к губам, запрокинул:

– Вот так надо пить, русский! – Направил струю в рот.

Своим ранним устройством на работу Игорь дал жене необходимое время. Жена выучила иврит, но не пошла в больницу, а устроилась посредником в квартирном бюро. Дела у неё шли всё лучше, отправляясь на работу, она тщательно подводила губы, надевала открытые платья. Объясняла, что это помогает продавать. Видя по вечерам угрюмое, серое от усталости лицо мужа, кривила губы, двумя пальчиками брала потную одежду и относила на служебный балкон, где стояла стиральная машина. Вскоре она объявила, что уходит.

Игорь задумчиво потёр заросший подбородок и начал бриться.

«Вот так живёшь и живёшь. А потом оказывается, что… Что оказывается? Что твоя жизнь стоит шестнадцать шекелей в час? Или вообще ничего не стоит, как было в Афганистане? Ради кого он воевал? Здесь хотя бы деньги платят, те же шестнадцать шекелей. Платили…»

Пока он валялся по больницам, мать умерла. В последние годы она настолько ослабла, что уже не могла сажать огородик, а золу от печи складывала тут же в кухне. Похоронили маму соседи. Оказалось, что она заранее с ними договорилась – кто изготовит гроб, во что будет одета, где будет могила – около давно умершей дочери, его сестры.

Игорь вздохнул.

Они жили на окраине небольшого российского городка, через пару улиц их городок заканчивался, начиналось болото. С первыми морозами болото замерзало, мальчишеские ватаги выходили на лёд, и начинались баталии. Как-то Игорь так отделал одного пацана, что на него ходили жаловаться в школу.

На родину смог приехать только через год. Вырвал бурьян, починил изгородь, постоял около могилы, прошёлся к болоту.

Рука дрогнула, Игорь порезался.

Вышел из ванной, вытираясь полотенцем.

Жена… Опять вспомнил и помрачнел.

Как она ему тогда заявила:

– Ну, ты же понимаешь, что у Виталика новый отец? А отец должен быть один. Поэтому для блага ребёнка тебе лучше с ним не встречаться…

Игорь чудом сдержался, чтобы не прибить стерву. Жена вызвала полицию, и он получил бумажку, что не должен приближаться к ней ближе, чем на пятьсот метров.

Игорь аккуратно и медленно начал одеваться.

«Как на бал!» – Мелькнула издевательская мысль.

Можно было не спать ночь, волноваться, но когда приходило время действия, он всегда становился спокоен. Спокоен и жесток.

На улице по-прежнему было холодно, дул промозглый ветер, но дождя не было. Игорь поймал такси. Бросил внутрь заполненную сумку.

– Куда, босс? – Подмигнул таксист.

– На Борохов, – ответил Игорь, назвав соседнюю с борделем улицу.

– Борохов, так Борохов. Счётчик?

– Так договоримся.

– Карашо, русский, карашо… – Таксист тронулся. – Сегодня нет дождя… – Завязал разговор.

Игорь согласно кивнул – дождя не было.

Через десять минут они остановились.

– Подождёшь? – Игорь протянул водителю сотню. – Мне надо за девушкой зайти…

– Долго?

– Минут пятнадцать-двадцать.

Таксист кивнул.

– Только смотри, не уезжай, – предупредил Игорь, – мы точно придём.

– Ты босс, – покладисто согласился водила.

Игорь на всякий случай записал номер машины, взял сумку, прошёл между домами. Лампочки в борделе, как и раньше, призывно мигали над дверью.

Игорю открыли, он вошёл. Веры не было.

В первый момент Игорь растерялся. Но сразу пришла спасительная мысль – наверное, с клиентом. А вместе с этой мыслью холодная злость.

«Ну, собаки, сейчас давить вас буду!»

Повернулся к барьеру, за которым, как обычно, сидела завитая стерва, и небрежно спросил:

– Скажите, а Жанна сегодня работает?

– Сейчас выйдет… – Помедлив, ответила хозяйка. И мерзко подмигнула. – Мужчина, сегодня её последний день, так что, наслаждайтесь!

– Постараюсь, – как можно равнодушнее ответил Игорь, садясь на диван.

Пока кроме него клиентов не было. Напротив сидели трое девушек, посматривали… Было тихо.

Внезапно из коридора выскочила явно разозлённая Вера. Ни на кого не глядя, села на диван, и Игорь опять удивился грациозности её обыденного движения. Вслед за ней появился невзрачный пятидесятилетний мужик.

– Ничего не хочет делать! – Заорал, обращаясь к хозяйке.

– Жанна, что случилось? – Спросила карга, сдвигая выщипанные брови. – Ты не смогла обслужить клиента?

– Да пошёл он! – Резко ответила Вера. – Идиот!

– Не беспокойтесь… – Хозяйка обратилась к мужику, показав в улыбке мелкие зубы. – Мы разберёмся.

– Я хочу назад свои деньги! – Взвизгнул мужик.

– Мы не можем их вернуть. – Хозяйка сожалеюще покачала головой. В глазах мелькнул злорадный блеск. – Но девушку накажем, не беспокойтесь…

– Плевать мне на девушку! Я…

Сбоку выдвинулся с угрожающим видом толстый охранник. Мужик кинул на него опасливый взгляд и заткнулся. На прощание изо всех сил хлопнул дверью.

Игорь встал. Вера, глядя на него, тоже встала.

– Можете её взять… – Мурлыкающе разрешила карга. – Жанна, если ещё раз такое будет, ты пожалеешь!

– С ним не будет, – ответила девушка.

– Не волнуйтесь! – Сказал карге Игорь и, рывком вытащив старенькую беретту, направил её на охранника. – Ты! – Рявкнул. – Быстро на колени!

Лицо хозяйки стало бордовым, и она начала хватать воздух раскрытым ртом. Девушки испуганно взвизгнули.

– Молчать! – Игорь обернулся к ним.

Тем временем охранник, не подумав становиться на колени, угрожающе взревел, и, не обращая внимания на пистолет, подскочил, пытаясь сбить Игоря своей массой, но Игорь увернулся и сбоку так сильно ударил его по голове рукояткой, что охранник упал. Скорчился на полу. Игорь, зверея, начал пинать охранника.

– Кому сказал, на колени! Кому сказал, на колени!

Охранник стонал, обхватив руками голову. Сквозь пальцы текла кровь.

– Игорь, хватит! – Крикнула Вера.

Подскочив к лежащему, она метко плюнула в лицо:

– Вот так, скотина! Говорила тебе, что будет и на моей улице праздник!

– И не дёргайся! – Игорь ткнул пистолетом ему в висок. – А то быстро пулю схлопочешь!

– Тебя поймают! – Взвизгнула, очнувшись, хозяйка. – Поймают!

– Очень надеюсь, Раиса Семёновна, – обернулась к ней Вера, – что вас Мамун убьёт. Прощайте.

Они выскочили наружу. Игорь достал из сумки плащ, Вера его мигом надела, набросив на голову капюшон.

Такси было на месте.

– Привет, босс! – Бодро сказал Игорь. – Ждёшь? А вот и мы.

– Долговато… – Недовольно сказал таксист.

– Ничего, доплатим. День рождения был. Пока со всеми расцелуешься… Давай на Ротшильд. У нас вечер только начинается.

Машина тронулась. С бульвара Ротшильда Игорь взял такси до Бат-Яма. Из Бат-Яма вернулся в Тель-Авив, выйдя за два квартала от дома.

В коридоре опять пахло жареной рыбой, и стоял шум. Соседи-китайцы, собравшись в одной из квартир, громко что-то обсуждали. Игорь начал открывать свою дверь, но рука вдруг задрожала, ключ упал. Вера сноровисто нагнулась, подобрала. Вошла и, почувствовав его настроение, тревожно взглянула.

– Мы уедем отсюда, обещаю, – проговорил Игорь, не глядя на Веру.

– Как хочешь, милый, – тихо откликнулась девушка. Откинула назад капюшон и её каштановые волосы, освободившись, рассыпались по плечам. – Мне всё равно, главное быть с тобой.

У Игоря отлегло от сердца. Только сейчас он понял, в каком напряжении находился.

– Я воду согрел, – сказал, – можно искупаться.

– Спасибо.

– И вот… – Со смущением протянул новый женский халат. – Дома холодно, надень, пожалуйста.

– Спасибо.

– Но я сейчас зажгу печку, ты не думай!

– Я не думаю.

Вера сняла плащ и вслед за ним, извернувшись, с отвращением сбросила платье.

– Выбрось немедленно! – Голос дрогнул. – Больше никогда не хочу это, – выделила слово, – это видеть! И ещё…

– Что? – Почему-то испугался Игорь.

– Спасибо.

Вслед за платьем полетело прочь бельё. Вера подхватила полотенце и, задёрнув за собой занавеску, начала мыться.

Бегство

Приведя молодую незнакомую женщину и уложив её в свою постель, Игорь заснуть так и не смог. На душе было тревожно. Дело было даже не в бандитах, а в нём самом – Игорь боялся, что у него опять ничего не получится. Поворочавшись с бока на бок, он, чтобы не разбудить сразу заснувшую Веру, осторожно встал и, нащупав ступнями тапочки, подошёл к окну.

Зима давала о себе знать, опять шёл дождь, сквозь щели дуло. Игорь развернулся, сел за стол и взялся за мышку компьютера – экран осветился. Новости… Ну, да, они, как всегда, не радовали.

«Чай что ли поставить?»

Игорь взглянул на часы – час ночи… Или покурить? Он оделся, вышел из комнаты, достал пачку. В темноте самой сигареты, да и его лица не было видно, только дрожала то разгорающаяся, то тухнущая багряная точка. Постояв, Игорь, стараясь держаться середины, чтобы не зацепиться за технический мусор, пошёл к выходу. Удачно ни на что не наткнувшись, он миновал коридор, вышел наружу и с удовольствием вдохнул свежий дождливый воздух.

«Проснёмся, надо сворачиваться, желательно побыстрее отсюда исчезнуть».

Купивший Веру Мамун явно был серьёзным человеком и мог оказаться главарём одной из семейных арабских банд. На страницы русских газет, которые Игорь читал, время от времени проникали известия о разборках между бандитами со стрельбой и даже киданием гранат. В таких инцидентах гибли и мирные люди. Полиция, понятно, принималась искать, находила и сажала исполнителей, но вот заказчиков арестовать чаще всего не удавалось. А тут такая пощёчина… К тому же, если вспомнить, что он был в фирменной куртке охранника, когда приходил первый раз в бордель, то для мафии выяснить, где Игорь работает или работал, нет никакой сложности.

Вера спала долго. Проснулась чуть ли не в обед, открыла глаза, и, не обнаружив мужчину рядом, испуганно приподнялась на локте, оглядывая комнату. Одеяло сползло, и вовремя возвратившемуся из магазина Игорю бросился в глаза пленительно нежный изгиб плеча.

У него защемило сердце:

«Боги, пожелайте мне удачи…»

– Доброе утро, мой спаситель! – Вера увидела Игоря и облегчённо улыбнулась. – Ты меня не бросил? Не оставил?

– Я не бросил! – С достоинством отозвался Игорь. – Я принёс колбасу и сыр.

– Милый, а кофе есть?

– Кофе есть и хлеб есть.

– Спасибо, мой золотой!

Вера единым слитным рывком соскочила с кровати и, как была голая, выбросив руки вверх, сладко потянулась. Игоря обдало горячей волной. Вера проследила взгляд, её глаза потеплели. Набросила халат. Закуталась в него поплотнее.

– А можно я ещё раз искупаюсь?

– Да, конечно.

– Спасибо.

– Верочка, – Игорь опять взялся за ручку двери, – ты ешь, купайся, а я выйду. Мне надо ещё кое-что купить…

– Ты разве со мной не позавтракаешь?

– Верочка, нет времени. – Игорь показал ключи. – Извини, но я запру комнату на всякий случай.

– Конечно.

Игорь вышел. Вера открыла воду.

«Положительно хороший мужик, – подумала, – мне повезло».

После душа, закутавшись в пушистое белое полотенце, она задумчиво осмотрелась. Комната была очень узкая и вытянутая в длину. Кроме загороженного клеёнкой душа, полуторного топчана, на котором они спали, в ней ещё помещался маленький узкий столик на колёсиках, полка с книгами, стол с компьютером, и маленький холодильник, на котором стояла газовая двухкомфорочная плитка.

«Небогато…»

Сверху раздалось мяуканье, Вера подняла голову – под потолком выходили в коридор узкие продольные щели с полуоткрытыми ставнями, и с одной из них выглядывала любопытная кошачья мордочка.

– Кис, кис, – машинально позвала Вера.

Кошка ещё раз мяукнула и пропала.

– Ну, как хочешь… – сказала ей вдогонку Вера. Напевая весёлую песенку, достала масло из холодильника, взбила яйцо, нарезала хлеб и начала жарить гренки.

Нажала пальцем на кнопку чайника, чайник вскоре с готовностью зашумел. Помыла чашку и положила две ложечки кофе.

Ожидаемо повернулся ключ в двери, вошёл Игорь с чемоданом.

– А ты быстро!

– Поела, Верочка?

– Ещё нет. – Вера с любопытством глядела на чемодан. – Мы спешим?

– Да, – ответил Игорь с отчётливой нежностью. – Сейчас соберём вещи и поедем. Тут опасно оставаться.

– Понятно… – Вера отпила кофе. – Но от завтрака так и знай, – сказала с внезапной смешной свирепостью, – меня никто не заставит отказаться! – Откусила гренку. – Игорь, а как мы поедем?

– На маршрутке.

– Маршрутке… – Задумчиво повторила. – А вещи? Твои вещи?

– Всё хозяйское, – Игорь пожал плечами, – холодильник, плита, топчан. Мой здесь только компьютер, но мы его заберём. Правда, у меня квартирный договор ещё на полгода.

Вера помрачнела.

– Задала я тебе проблем…

– Плевать! – Игорь сел. – Пожалуй, я тоже выпью кофе.

– Я сделаю! – Вера вскочила. – И гренки есть!

– Представляешь, только что позвонил парень с бывшей работы, – почему-то смущённо сказал Игорь, – передал, что кто-то уже про меня спрашивал.

– Быстро.

– Быстро.

Игорь допил кофе и начал бросать в чемодан вещи. Вера не выдержала:

– Стой! Так нельзя!

Игорь остановился:

– А что?

– Так нельзя собираться! Дай мне! – Вера забрала из неловких рук свитер, начала старательно складывать.

Маршрутные такси представляли собой обычные трудолюбивые форды-транзиты, направлявшиеся из Тель-Авива во все уголки небольшой страны. Стоянка маршруток находилась невдалеке от той же автостанции, которой Игорь отдал столько здоровья. Восемь из десяти пассажирских мест быстро заполнились нелегалами-эритрейцами в одинаковых сандалиях, выдававшихся им сердобольными израильтянами на границе. Чёрные, мускулистые эритрейцы ни в коей мере не походили на измождённых беженцев и в основном были дезертирами из армии воюющей Эритреи. Салон машины сразу заполнился их громким говором и смехом.

Здоровенный араб-водитель с роскошными чёрными усами, неторопливо сев на заскрипевшее под ним водительское кресло, с трудом повернул толстую шею, искоса посмотрел назад, и, показав пассажирам широкую открытую ладонь, призывно покачал сарделечными пальцами:

– Шекели, шекели…

Дороги было минут сорок. Вера опять задремала, Игорь тоже закрыл глаза.

Даже внешне Иерусалим отличался от разудалого Тель-Авива и других прибрежных городов. Со своими выраставшими на въезде высотными домами, облицованными иерусалимским камнем, он напоминал готового к бою хмурого солдата.

Игорь с Верой на первое время устроились в гостинице в одном из самых бедных иерусалимских районов. Вестибюль в гостинице был внушительным, но когда поднялись и открыли дверь в номер, Игорь даже присвистнул от разочарования – насколько он был убогим. Кондиционер не работал, а об прикроватный столик тушили сигареты.

– Ну, понятно, – ехидно заметила Вера, – если все средства угрохать на отделку вестибюля, на номера можно не тратиться.

– Нам ведь недолго надо, – отозвался Игорь.

– Да я так… – Отмахнулась Вера. Подошла и, потеревшись носом о плечо, шепнула. – Главное, что ты со мной…

Игорь снял квартиру через два дня. Денег было впритык, поэтому квартира не сильно отличалась от тель-авивской, но комнаток было уже две и настоящая кухонька. Их район назвался «Праздничным». Праздничными были не узкие, кружащие по холмам, улицы или отсыревшие, стоящие на столбах, построенные в шестидесятые годы дома, а только деревья. Огромные сосны окружали каждое здание, усыпая сухими жёлтыми иголками склоны и тротуары.

Квартирка была частично меблирована – с холодильником, газовой плитой, столом, тахтой. А что ещё надо для начала жизни? Правда, тахта, разделённая посередине широкой ложбиной, Игорю очень не понравилась, и он пожаловался Вере. Но Вера, расхохотавшись, успокоила. Заявила, что раз уж Игорь приобрёл её вместо Мамуна, то теперь будет страдать, так как она собирается спать на его половине.

Эта тоненькая нежная с виду девушка вообще удивила, с такой энергией взявшись за наведение порядка, что Игорь только диву давался. Оттёрла захватанную дверцу холодильника, вычистила, не оставив ни капли заскорузлого жира, газовую плиту. Видно было, что соскучилась по простой домашней работе.

Тщательно вымыв квартиру, загорелась её побелить и попросила Игоря купить краску. Игорь сунулся помочь, но Вера отказалась наотрез.

– Игорёчек, – жалобно попросила, – можно я сама? Мне очень важно. Когда мы с мамой жили, я всё время ремонтом занималась. Маме ведь некогда было. А я будто в юность возвращаюсь…

Характер она показала лишь один раз, когда Игорь заикнулся, что пробежится по охранным конторам.

у Веры неожиданно потемнели голубые глаза, и она жёстко произнесла:

– Ты не должен работать охранником!

– Почему? – Игорь от удивления как стоял, так и плюхнулся на единственный их стул с отломанной спинкой.

– Потому что… Игорь, это не стильно!

– Не стильно? – Игорь с недоумением на неё взглянул.

– Да.

– Ну… Верочка, у нас совсем нет денег, мне надо срочно устраиваться, и я не уверен, что я найду другую работу… Кстати, – спохватился, – а что ты считаешь стильным?

Втайне ему очень понравилась её решительность. Надо же, он, усталый, раненый на ненужной войне человек, кому-то стал небезразличен.

– Стильно работать по своей профессии! – Горячо ответила Вера. – Ты же фрезеровщик? Работай фрезеровщиком. Я не хочу, чтобы ты всю жизнь проверял чужие сумки.

– Я много забыл, – угрюмо признался Игорь. – Я не знаю, смогу ли опять начать.

– По крайней мере, ты попробуешь.

Вера подошла и порывисто обняла седого широкоплечего мужчину:

– Игорь, мне очень важно! Пожалуйста, не работай охранником! И помни – я с тобой!

Зачистка деталей

Первая мастерская, куда взяли Игоря, находилась в религиозном районе, в который можно попасть, если идти вглубь от центральной улицы Яффо. Это была крошечная промзона из двух длинных зданий с общим двором посередине. На ночь двор с обеих сторон запирался железными воротами. В зданиях гнездилось множество мастерских, во двор бесконечно заезжали машины, шум стоял неимоверный – весь рабочий день визжали пилы, перекликались рабочие, стучали, строгали. Мастерская, в которой устроился Игорь, занималась зачисткой деталей, служивших частью прицела автомата. С детали размером с ноготь надфилем снимали заусеницы. Это оказалось очень трудным делом. За рабочий день следовало зачистить не меньше тысячи деталей, но уже на двухстах Игоря клонило в сон.

На работу Игорь добирался на утреннем, полном людей, автобусе. Выходил у автовокзала, выгодно отличающегося от безумной тель-авивской постройки аккуратностью форм и огромными часами на фасаде с бегущей по слабо очерченному кругу стрелкой. Дальше он уже шёл пешком, углубляясь в узкие улицы. Множество ешив, школ, маленьких скудных магазинчиков встречалось по дороге. И, конечно, люди – будто перенесённые из европейских гетто восемнадцатого века. Мужчины в обязательных длиннополых чёрных лапсердаках, в чулках, туфлях, круглых, тоже чёрных шляпах, и с обязательной книгой в руках; женщины во всё блеклом, сером, с тщательно убранными под платки волосами или в париках. И кругом на деревянных досках объявлений расклеенные «пашквили» – своеобразные новостные стенгазеты с указаниями раввинов.

Как и у многих других, первоначальное уважение к этим людям, упрямо не признающим государство, в котором они живут, быстро сменилось у Игоря плохо замаскированной недоброжелательностью. А тут ещё пришлось столкнуться с ортодоксальным бытом напрямую. Как-то хозяин мастерской, толстый, вечно пахнущий потом, прижимистый ортодокс, оценив телосложение Игоря, попросил отнести к какой-то своей родственнице посылку. Посылка оказалась тяжёлой, и Игорь, проклиная себя, своё зависимое положение, хозяина, долго пёр её на плече, обливаясь потом. Был уже май, от только что прошедшей такой холодной зимы не осталось ни следа, и всегдашняя жара, не такая влажная, как в Тель-Авиве, но тоже злющая, давящая, уже обрушилась на город.

Добравшись до конца квартала и окончательно взмокнув, Игорь зашёл в подъезд нужного дома и постучал в квартиру. Но внутрь его не пустили – праведная женщина не могла позволить себе разговаривать с незнакомым мужчиной. Письмо для хозяина передал один из её многочисленных детей – мальчик лет одиннадцати, сразу не ушедший, а долго рассматривавший присевшего на одну из ступенек рослого седого дядю. Наконец, мальчик набрался храбрости:

– Я тебя ни разу не видел! – Выпалил он. – Ты разве не покупаешь продукты у Ицика?

– Не покупаю, – ответил Игорь. – А где у Ицика магазин?

Глаза мальчика стали совсем круглыми:

– Но у нас в городе все знают, где магазин Ицика! Ты, наверное, не живёшь в Иерусалиме!

– Живу, – улыбнулся Игорь, – но где этот магазин, не знаю…

Тут мальчика позвали и сердито заговорили с ним на идише. Видимо отругали за любопытство.

Идя обратно, Игорь вдруг подумал, что у хозяина, конечно, есть машина и непонятно, почему потребовалось тащить посылку вручную, бензина, что ли пожалел? От этой мысли Игорь окончательно расстроился. Пришёл домой и пожаловался Вере. Но Вера заинтересовалась не скупостью хозяина, а вопросами мальчика.

– Знаешь, а ведь мы с ними действительно живём в разных городах, и его город совсем не похож на наш… Игорь! – Вдруг расстроено добавила. – Извини… Не хотела говорить, но у меня туфельки совсем расклеились.

– Что ж ты молчала! – Всполошился Игорь.

В той экономии, в которой они жили, любая незапланированная покупка выбивала из колеи, но обувь, это обувь.

На второй месяц работы, один из рабочих, тоже ортодокс, но из сефардов, увидел на плече переодевающегося Игоря татуировку в виде креста и надписью «Кандагар».

– Ты не еврей? – Удивлённо спросил

– Еврей.

– Но почему крест?

– В армии на память сделали, – добродушно объяснил Игорь, – а что?

– Еврей не может носить крест! Если ты носишь, значит, ты христианин.

– Глупости, – отмахнулся Игорь, – вон, у тебя майка в бело-синюю полоску, но я же не говорю, что ты моряк.

Ортодокс неожиданно обиделся:

– Ты почему меня оскорбляешь?

– Я не оскорбляю.

– Нет, оскорбляешь! Маньяк! – Раскричался. – Маньяк!

– Да пошёл ты! – Добродушие Игоря как рукой сняло. – Сам маньяк!

– Именно маньяк? – Уточнила Вера, когда он, трясясь от злости, пересказывал ей происшествие.

– Ну да! Заколебали! – Игорь раздражённо дёрнул плечом.

Вера забавно подмигнула.

– Мой любимый маньяк! – Округлила голубые глазищи. – Надеюсь, ты сегодня вечером меня проучишь? Проучишь??

– Проучу! – Буркнул Игорь и натянуто улыбнулся. – Ну, Вер, мне не до шуток!

– Ах, мастер, – Вера потупила глаза… – Как жаль…

– Вер, я говорю серьёзно!

– Я слушаю милый, слушаю…

– Слушай…

Разозлённый придурок пошёл жаловаться хозяину, и тот вызвал Игоря.

– Вот что, парень… – Начал поучать, поудобнее устроившись в продавленном кресле. – На первом месте у меня стоит не высокое мастерство и добросовестное отношение, – важно погладил спускающуюся на грязную рубашку бороду, – а спокойствие в рабочем коллективе! Ты же его нарушаешь!

– Высокое мастерство заусеницы снимать? – Отозвался взбешённый и чувствующий себя правым Игорь. – Коллектив из трёх человек? Ты лучше зарплату хотя бы до минимума подними, а то ведь Бог накажет, не посмотрит, что молишься по десять раз на дню!

– И тут он тебя выгнал… – печально улыбнулась Вера, – правильно?

– Правильно, – вздохнул Игорь. – Не сдержался я… – Виновато посмотрел.

– Но ты же прав! – Вера даже стукнула кулачком по столу. – Прав!

– Десять дней пропало, – Игорь махнул рукой, – не заплатит, скотина…

– Плевать. Ты – прав! Блинчики хочешь?

– Хочу! – Оживился Игорь. – У тебя очень вкусные блинчики.

– Конечно, вкусные… – Загордилась Вера. – Сейчас подогрею…

Вынула из микроволновки:

– Приятного аппетита, милый… Так держать!

Было уже одиннадцать, и они легли. В новой квартире в окно стучался иерусалимский ветер, близкие деревья, посылая тени, качали ветвями, в бедненькой, но аккуратной спальне светило со стены маленькое жёлтое бра, делавшее чужие, покрашенные Верой стены, чрезвычайно уютными. Вера, немножко почитав, отложила книжку и сонно сказала:

– Игорь, мне холодно…

– Я принесу ещё одеяло! – Встрепенулся Игорь.

– Да кому это интересно, если мне холодно… – По-прежнему вроде бы сонно пробормотала Вера и лукаво блеснула глазом. Через полчаса, когда она заснула, настонавшись и явно согревшись, Игорь, с любовью глядя на её успокоенное спящее лицо и разметавшиеся на подушке волосы, подумал:

«Я счастлив, господи, я счастлив!»

На следующий день им было так лениво, что они не сдвинулись из спальни. Игорь сосредоточенно читал русскую газету – он так и не перешёл на иврит, на работе от него требовалось работать руками, а не говорить. Вера слушала музыку – сидела в наушниках перед компьютером. Она вообще разбиралась в музыке, всё время выискивала каких-то удивительных певиц.

– Откуда ты всё знаешь? – Как-то спросил поражённый Игорь.

– Из детства, – улыбнулась Вера. Её глаза затуманились…

В большой комнате напротив дивана у них с мамой стояла оставшаяся от бабушки радиола «Маяк» на коротких ножках. Её мощные боковые стенки и крышка были сделаны из коричневого полированного дерева, а длинная передняя панель затянута жёлтой тканью. Низ занимали трудно нажимающиеся щёлкающие клавиши, а над ними протянулась стеклянная шкала настройки с отмеченными на ней далёкими городами – Париж, Нью-Йорк, Дели, Мехико…

Верочка часами просиживала около своей радиолы, увлечённо крутила круглые большие ручки настройки и, зажмурившись, прижималась ухом к жёлтой ткани – слушала музыку и далёкие разговоры на незнакомых языках. Но главное сокровище у радиолы было сверху – под полированной крышкой находился проигрыватель. Надо только взять пластинку, осторожно положить на круг и подвести иглу…

Пластинки им также достались от бабушки, великое их множество хранилось в сундучке около дивана. Там были и совсем старые, грубоватые чёрного цвета, и как бы игрушечные тоненькие зелёные или синие. Верочке было потешно прокручивать пластинку быстрее или медленнее нормы, тогда Майя Кристаллинская и Лариса Мондус то пели мультяшными голосами, то тянули басом. Потом Верочка переключилась на другие песни: «Хоп-хей-гоп», «Шизгара» и «Чао, бамбино, сорри». Не зная перевода, она сама придумывала содержание и рассказывала его дворовым подружкам. Постепенно Вера добралась до самого дна бабушкиного сундучка, где нашла пластинку со странным названием «Долина Эль Кондор пасса».

Включила проигрыватель, привычно повернула иглу, игла зашуршала по кругу…

Сквозь тихое шуршание иглы откуда-то издалека раздались крики чаек, мычание быков, щелканье бича, скип колёс, а в следующее мгновение стала слышна флейта. Её мелодия раздавалась всё громче и громче, достигла апогея и затихла, опять потерявшись в крике чаек.

С тех пор зачарованная мелодией Верочка слушала пластинку множество раз, пока проигрыватель не сломался от старости.

Когда они с мамой переехали в другой город, радиолу с перегоревшими лампами и сломанным проигрывателем пришлось оставить, а с ней все пластинки. Их просто негде было больше проигрывать – техника шагнула вперёд. «Долина Эль Кондор пасса» осталась тоже.

Карашо, русский…

Следующую работу Игорь нашёл в той же промзоне у двух братьев-бухарцев, одинаково жилистых и угрюмых. Они предложили ему сделать пробную деталь. Деталь оказалась сложной – потребовались тиски и круглый стол. Игорь намучался, пока возился с нею. Когда показал, осмотревший работу старший бухарец, улыбаясь, ухватил за щеку:

– Карашо, русский, карашо… Беру.

Игорь с такой силой оттолкнул его, что несостоявшийся работодатель упал.

Вера тоже без дела не сидела. Оказалось, что она умеет стричь. Игорь размахнулся, на визу купил ей шикарные специальные ножницы, машинку, расклеили объявления. Доказывая своё умение, Вера первым делом подстригла Игоря. Ласково провела ладонью, принесла зеркало. В зеркале отразился помолодевший улыбающийся человек.

– Ой, Вера! – Снимая простыню, Игорь вспомнил случай. – Через неделю после приезда в страну я зашёл в парикмахерскую около рынка. Представь себе комнатку с помутневшим зеркалом на стене и двумя огромными, неудобными, чуть ли не с позапрошлого века, креслами. Дедушке-парикмахеру на вид лет девяносто, и он важный, как профессор – в белом халате, руки за спиной. – «Ну что, молодой человек, – объявляет по-русски. – Вас подстричь или побрить?» – Отвечаю: «Подстричь».

Дед берёт в руки ножницы, я вижу, а у него руки дрожат. Ну, думаю – зарежет… Но нет, подстриг, даю пятьдесят шекелей. Парикмахер идёт к порогу, смотрит купюру на свет и вдруг отдаёт обратно: «Молодой человек, какие нужны слова, чтобы познакомиться с русской девушкой?»

Я чуть не упал. Выпалил, как дурак: «Зачем вам?»

Дед от возмущения просто потерял дар речи. Пришёл в себя, весь выпрямился, подбоченился:

– «Молодой человек! Этот вопрос некорректен!»

– И что ты посоветовал?

– Скажите девушке «ласточка» и она ваша.

Вера усмехнулась.

Они пошли в кухню. Вера начала возиться у плиты, Игорь по своей новоприобретённой привычке устроился рядом.

Их небольшая кухня едва вмещала двух человек, но в ней приятно было находиться.

Тикали самодельные, сделанные из очередной деревяшки, часы, на стене висел украинский цветастый рушничок, деревянный востроносый Буратино подмигивал нарисованными глазами со стола.

Вера не любила готовить, но оторвавшись от компьютера, развивала в кухне бешеную энергию, стремясь побыстрее завершить скучные обязанности. Вот и сейчас, не успел Игорь оглянуться, как она, нарезав помидоры, авокадо, зелень, сделала салат. Высыпала в пластиковую миску коттедж, чуть муки, перемешала, стала жарить блинчики. Пять минут – вытащила их на тарелку, пододвинула к Игорю сырную намазку – всё! Завтрак готов. Игорь попробовал:

– Ух, ты! Вкусно! А ты не будешь?

Вера отрицательно покачала головой

– Только кофе.

Игорь задержался на третьей работе. Это был маленький заводик «Эйтан», как и все такие заводики, названный в честь хозяина. Заводик находился за городом в превращённом в промзону арабском селе Атарот. Около заводского проволочного забора небольшой базарчик – женщины в цветастых платках разложили на земле корзины с зеленью и фруктами. Чуть подальше дорога в Рамаллу, по ней грузовики пылят.

За раздвижными воротами в открытом цехе станки, среди которых Игорь узнал фрезерный, токарный, большие сверлильные. В отдельном вагончике конторка. В конторке за столом, заваленным листами бумаги с контурами деталей, сидит сутулый Эйтан.

Людей у Эйтана немного – он сам, Серёжа с седой косичкой, Слава из Дагестана, невысокий тихий Йоси, толстый араб Халиль и секретарша Луиза.

Эйтан поднял голову от стола, взглянул, протянул чертёж:

– Сможешь?

– Да.

– Докажи.

Потом подошёл, измерил:

– Оставайся.

На завод Игорь добирался сначала перевозкой, а потом взял на платежи подержанную «шкоду». Самое главное, когда едешь на своей машине, это знать, где сворачивать. Потому что следующий поворот вёл в Рамаллу. Несколько лет назад два русских парня-резервиста по ошибке свернули в этот город. Их линчевали прямо в здании палестинской полиции.

Задерживаясь допоздна, Игорь возвращался обратно, когда Атарот уже погружался в чернильную темноту. У дверей редких магазинов вспыхивали разноцветные лампочки. Сидящие на корточках около них молодые мужчины провожали машину недобрыми взглядами. Но Игорь знал дорогу. Обычно без приключений проехав деревню, он утыкался в молчаливую длинную очередь машин, медленно двигающуюся через вереницу бетонных блоков КПП. Включал Высоцкого, и в такт хриплому голосу барабанил пальцами по рулю, ждал, пока пропустят. Часто очередь, измотанная ожиданием, начинала гудеть клаксонами, выражая своё негодование затянувшейся проверкой, но ничего не добивалась. Солдаты закрывали шлагбаум и терпеливо ждали, пока нервы водителей не придут в порядок.

Несколько раз в машину Игоря бросали камни, но ему везло, серьёзно метатели попали только один раз, разбив боковое стекло. На самом деле и камни и очереди в КПП были ерундой. Главное, что Эйтан всё больше доверял своему новому рабочему, потихоньку становящемуся умельцем на все руки. Умелец не ограничивался работой на заводе, он начал чинить стиральные машины всей округе.

Через два месяца Игорь купил новую тахту, через три месяца телевизор, через полгода новую мебель, через год сменил квартиру на более пристойную – с закрытым балконом и большой кухней.

Но вот Вера, с тех пор, как жизнь начала налаживаться, всё больше грустнела. Целыми днями, замкнутая и равнодушная, валялась в постели, почти перестала работать.

Вот и теперь, вернувшись, Игорь только покачал головой – даже свет не зажгла.

Прошёл прямиком в спальню – включил. Ну да… Кругом беспорядок, накурено, хоть топор вешай, туфли сброшены прямо около кровати.

– Привет, Вер…

Вера, закутавшись с головой в одеяло, не ответила.

– Вера, что случилось?

Молчание.

– И туфли, – не выдержал Игорь, – почему ты снимаешь туфли в спальне, а не у порога?

Вера медленно потянула вниз одеяло, показав каштановую макушку, а потом блестящий голубой глаз:

– Если я буду их снимать у порога, то как мы будем различать, что кому носить?

– Уж как-нибудь, – Игорь почувствовал, что заводится. – Вер, ну что тебе не хватает? Работаю, люблю, ну, что ты хочешь?

– Ничего, – проговорила Вера, напряжённо смотря на него. – Мне ничего не надо.

– Тогда что?

– Ничего. Ты не виноват.

– Уже хорошо. Кофе будешь? Я в магазин заезжал, молоко купил.

– Буду, – Вера откинула одеяло и встала. На мгновение прижалась к Игорю. – Извини, ладно…

На следующее утро Игорь долго смотрел на неё, спящую.

«Вот спит и будто улыбается. Или не спит?»

Игорь осторожно погладил её поверх одеяла.

– Мне нравится, когда у нас такие платонические отношения… – Вдруг своим глубоким, но чуточку сонным голосом сказала Вера.

Игорь замер.

Вера открыла глаза.

– Ну, и сколько у нас времени?

– Уже одиннадцать.

– Ого!

Вера повернулась на спину и заложила руки за голову. Игорь невольно на них задержал взгляд – нежная, не тронутая никаким загаром, белизна уходила в чуть влажные гладко выбритые подмышки.

– Ты знаешь, я думаю, – Вера протяжно зевнула, – родители со мной ошиблись.

– Почему?

– Меня надо было назвать Соней. Вот имя Соня мне подходит.

– У Сони не может быть таких губ!

– Ты просто не всех Сонь знаешь.

– Возможно… – Игорь нахмурился. – Вообще-то пора вставать.

– Как, прямо сейчас?

– Да, хватит валяться!

Вера не пошевелилась.

– А если я ещё спать хочу?

– Не хочешь.

– Откуда ты знаешь?

Игорь начал злиться. Он сердито посмотрел на хитренькие Верины глаза, на подрагивающие от сдержанного смеха уголки губ, и решил, что над ним издеваются.

– Вставай, я сказал!

– Да, мой повелитель, – с готовностью отрапортовала Вера, – слушаю и повинуюсь. Ваше желание закон для меня, бедной несчастной девушки.

– Вера, ну вставай уже…

– Сию секунду. Ты, небось, есть хочешь?

– Конечно, хочу.

– Значит, мне надо идти на кухню?

– Да.

– Но на кухне не так удобно.

– Что неудобно? – Не понял Игорь.

– Ну, сексом заниматься.

Вера расхохоталась и, сбросив с себя одеяло, встала, и вытянула руки вверх, потягиваясь. Тонкое, с холмиками грудей, тело напряглось. Игорю показалось, что от сияния молодости в комнате стало светлее. Вера, явно позируя, нагнулась, взяла пушистый банный халат со спинки стула и, надев его и всунув ноги в босоножки, весело зашлёпала на кухню.

Игорь проводил её взглядом. Отношения с Верой были не похожи на отношения с женой. При всей любви и нежности к Вере, Игорь часто ловил себя на мысли, что не знает, что от неё ждать. Вера могла быть доброй и злой, безалаберной и практичной, саркастичной и милой, настоящим товарищем и плаксой. А иногда она была всем сразу. Чувства в Вере так и бурлили.

Тем временем Вера на кухне включила радио и громко крикнула:

– Игорь, как тебе новость – Шварценеггер развёлся!

– И что?

– Ну… – Выглянула её проказливая физиономия. – Теперь у меня есть шанс.

– Я тебе покажу – шанс!

– Успокойся, – хихикнула Вера, – до него ещё добраться надо. Так ты идёшь или нет? Омлет, между прочим, уже готов! И салат тоже.

Игорь пришёл.

– Так вот, – продолжила Вера, накладывая омлет, – представляешь, они справили серебряную свадьбу. А вот золотой уже не будет.

– Вера, он же старый! – С упрёком сказал Игорь.

– Так я люблю старых! – Подмигнула Вера. – Ты же старый? – Расхохоталась. – Ну, улыбнись, улыбнись! А то букой и помрёшь. Шучу я!

Игорь с трудом улыбнулся.

– Кстати, Верочка, – сказал, проглотив комок в горле, – нас завтра в гости пригласили. Помнишь, я рассказывал про Севу. Я с ним в русском магазине познакомился. Так он день рождения отмечает.

– Не помню. Думаешь, надо пойти?

– Ну, Верочка! Мы так редко куда-то выбираемся!

– Хорошо, пойдём. – Вера достала тоненькую сигаретку, закурила.

– Ты же обещала бросить?

– Не сегодня, – глубоко затянулась.

Хозяева

Пригласивший Игоря на день рождения Сева был очень небольшого роста мужчиной с кудрявой головой. С самого утра они с женой, полной большегрудой женщиной, намного выше его, но больной, тяжело дышащей, опирающейся при ходьбе на трость, занялись готовкой. Их двухкомнатная квартира, нижняя в девятиэтажном старом доме, через салон выходила в достаточно большой палисадник, окружённый покосившейся проволочной изгородью и бурьяном. В самом палисаднике бурьян был выдернут, и под старой почти засохшей сосной стоял диванчик с рваной обшивкой, столик и несколько стульев. Сева, обычно любящий понежиться в кровати, на этот раз только открыв глаза, сразу начал расталкивать свою жену, повернувшуюся к нему округло вздымающейся под одеялом спиной.

– Вставай, Марусенька, вставай! – Голос у Севы был тонкий, визгливый.

Марусенька, плотнее укутавшись в одеяло, буркнула:

– Что ты волнуешься, ещё полно времени…

– Нет, не полно! – Уже зло отозвался Сева, он вообще быстро переходил от умиления к раздражению и обратно. – Я знаю, что говорю! Ты медленно всё делаешь, а надо быть на уровне! Я хочу быть на уровне, поняла?

– Дался тебе этот уровень! – С досадой сказала жена, и, поняв, что поспать ей больше не дадут, откинула одеяло и села. Сева соскочил на пол и отдёрнул шторы. Свет из небольшого с рассохшимися деревянными фрамугами окна осветил рефлекторно зажмурившего глаза худого мужчину и женщину на кровати – вялые груди с коричневыми сосками, большой выпирающий живот, массивные бёдра и колени. Марию когда-то вполне можно было назвать симпатичной женщиной, но сейчас усталость и болезни отпечатались на лице глубокими складками и тёмными полукружьями под глазами. Волосы у Марии были русые, короткие, мягкие на вид.

– Севка, ты мою трость не видел?

– Да вот она! – Подскочил Сева. Он ходил по спальне в широких трусах, бодро посвистывая и явно усиленно размышляя.

– Так, – остановился, – мяса в принципе может, и не нужно, купим крыльев, они дешёвые. Вино по четыре литра в супере продаётся в картонных упаковках, ну, и салаты… Какие будешь делать? – Обернулся к жене.

– Севочка, застегни лифчик… – Вместо ответа попросила Мария.

Сева застегнул, жена поправила грудь в бюстгальтере. Сева искоса на неё посмотрел и неожиданно обнял, жена хихикнула. Сева нажал и неловко повалил женщину спиной на кровать, но та вдруг вскрикнула:

– Больно! Колено! А-ах!

Сева отпрянул.

– Забыл, – сказал виноватым тоном, – извини, – и тут же по привычке разозлился, – вечно ты выставляешь!

– Что выставляю?

– Всё выставляешь!

– Что именно выставляю, я тебя спрашиваю?! – Мария покраснела от негодования.

– Да колено, например…

– Посмотрела бы я, если бы у тебя так колено болело!

– Марусечка, – Сева пошёл на попятную, – я же просто сказал, давай лучше займёмся делами…

Мария надела халат, взялась за трость, и медленно, с усилием, поднялась.

– Тебе тост сделать?

– Сделай.

Сева сел на стул и по-хозяйски огляделся, он уже предвкушал застолье. Вот только прибрать надо. Жена из-за болезни не могла, приходилось самому.

– Севочка, тост готов! – Крикнула Мария.

Сева зашёл в их маленькую кухоньку. На закопчённой двухкомфорочной плите стояла сковородка с остатком вчерашней яичницы, в умывальнике лежали огуречные полосы и луковая шелуха. Начавшийся ясный день уже ощутимо пригревал, и из открытого окна тянуло жаром. Мария включила чайник. Сева недовольно потянул носом – его тост явно пригорел. Он подошёл к холодильнику, открыл, достал бутылку пива, сел за сразу качнувшийся стол – своей мебели у них почти не было, да и какая мебель, когда Мария получала пособие по инвалидности, а Сева то работал, то не работал, причём гораздо чаще не работал. Перебивались.

Сева открыл пиво, глотнул, откусил излишне хрустящий, с чёрными пятнышками хлеб, пожевал:

– Маруся, – спросил полным ртом, – может надо что-то для салатов купить?

Мария поискала взглядом – картошка была, лежала на полу в пакете, а вот лук закончился.

– Лук, свеклу, зелёный горошек, баклажаны, чеснок… – начала перечислять.

Сева перебил:

– Ты что, с ума сошла?

Мария изумлённо посмотрела.

– Ты что с ума сошла? – Повторил Сева, закипая. – Столько покупать, да мы без денег останемся! Без денег! – Затрясся будто в припадке.

Мария схватилась за грудь.

– Господи, как ты мне надоел! – Сказала, тяжело дыша, – при волнении ей всегда не хватало воздуха. – Знаешь, иди к чёрту со своим днём рождения! – Закрыв лицо ладонями, заплакала. – Ну, за что мне такое?! За что? Грызёт и грызёт!

– Да ладно… – Испугался Сева. – Марусенька! Любимая! Я же просто о нас беспокоюсь, нам жить, понимаешь – жить! А денег нет. Не волнуйся, давай лучше водички принесу, вот сейчас принесу, ладно?

Схватил стакан, налил воды из фильтра, поднёс. Мария оттолкнула руку.

– Не надо мне, уйди! Устала я, вот так однажды сердце не выдержит и всё… А, да что говорить! – Отдышалась.

– Марусенька, так что купить? – Подлизался Сева, – я понял – лук, баклажаны, зелёный горошек, чеснок… ещё что-нибудь?

– Да, ещё! – Свирепо сказала Мария. Начала перечислять. – Между прочим, для твоих друзей стараюсь… Ты ведь хочешь быть на уровне? На у-ров-не? – Произнесла по слогам.

– Конечно! – С энтузиазмом воскликнул Сева.

Мария взглянула на часы.

– Так ты идёшь в магазин или нет?

– Сейчас! А вместо мяса крыльев куплю. Так дешевле, – опять напомнил Сева, в который раз хвастаясь своей практичностью.

– Иди уже…

– А ты не командуй! – Вдруг насупился.

– Я не командую.

– Вот-вот. Что думаешь, в овощной сходить или в русский?

– Как хочешь.

– Марусенька! Милая! – Голос Севы от обиды даже задрожал. – Я же совета прошу!

– Ладно, в русский.

Сева задумчиво почесал шевелюру:

– Нет, пойду в овощной, там дешевле.

– Иди в овощной.

– Иду. Чмоканьки…

Но вместо того, чтобы выйти в магазин, Сева неожиданно схватил веник и начал подметать. Смёл пыль в угол, выпрямился.

– Это чтобы время не терять, – объяснил.

Оказавшись на улице, Сева вначале направился в овощной, но через пару шагов свернул в русский. Во-первых, русский был ближе, во-вторых, там могла собраться компания, а компании Сева любил. В третьих по свежему раздумью цена на овощи в русском магазине была не намного дороже, чем в овощном. Поэтому – в русский!

Сева ускорил шаг. Вскоре он увидел открытую дверь, поднялся по ступенькам, и с порога задорно крикнул:

– Привет, Колян!

– Привет, привет, – хохотнул хозяин магазина.

Хитрые улыбчивые глаза Коляна безостановочно оценивали посетителей – что купят, на сколько, не в долг ли? Лицо по своей округлости и ширине напоминало не то луну, не то сковородку, если, конечно, обходиться без романтики. А ещё Колян бесконечно посмеивался. Особенно когда считал выручку. Но и просто так посмеивался, он вообще был добродушен. Помещение у Коляна было небольшое и очень заставленное – узкий пенал, в котором для клиентов оставался лишь проход между ящиками с крупами, хлебом, гудящими холодильниками, рядами неизвестно откуда полученных сиропов, соков, соусов. По стенам магазина были расклеены советские плакаты «Бдительность – наше оружие», «Болтун – находка для шпиона», «Родина-мать зовёт!»…

– Сева, котлеты хочешь? – Приятным голосом спросил Колян. – Вася только что сделал, пальчики оближешь!

Вася – небритый высокий мужик в спортивных штанах с пузырями на коленях и несвежей майке, сидевший в углу, тут же подтвердил, утвердительно качнув головой.

– Нет! – Отказался Сева, – ты лучше крыльев отвесь – гостей собираю.

– Гости – это хорошо! – Подтвердил Колян и, надев на руку одноразовую перчатку, принялся набирать в пакет крылья.

– Три килограмма хватит?

– Хватит, ещё салаты будут, – важно сообщил Сева и подошёл к стеллажу с овощами. – Так, что тут у нас? – Наморщил лоб, пытаясь вспомнить забытый дома список. – Жена в ударе, – объяснил наблюдающему за ним Коляну.

– Жена это хорошо! – С грустинкой хохотнул Колян. Сам он женат не был, ходил по борделям и платил девушкам колбасой.

Кроме Коляна, Василия и Севы в магазине находилась стареющая дама в широкополой шляпе с искусственными красными цветами, внимательно изучающая сыры, да два соображающих мужика за крошечным столиком – Колян такому не препятствовал. Сева вгляделся – один из них был ему вроде знаком. Решение пришло мгновенно. Сева быстро сложил овощи и мясо в рюкзак и, купив бутылку водки, поставил её к мужикам на стол. Бухнулся на свободный стул.

– Привет! – Довольно рассмеялся. – Давно не виделись…

Мужики, как по команде, повернули головы.

«Нет, не знаю», – мелькнуло у Севы в голове, – «обознался».

– А тебя разве приглашали? – Неприветливо спросил один из сидящих – остроносый, скуластый, с загорелым, обветренным лицом.

Сева струхнул.

– Да я так, – забормотал, – просто… на нет и суда нет… А вы чего это? – Вдруг пришла обычная злость. – Мешаю что ли?

– Мешаешь, – спокойно подтвердил заросший рыжей щетиной второй. – Что вскинулся, на свою рожу приключений ищешь?

Сева обмер.

– Эй, ребята, всё нормально? – Сунулся обеспокоенной круглой физиономией Колян.

– Нормально, Коля! – Рассмеялся остроносый. – Не беспокойся…

Сева, было, потянулся за бутылкой, но его руку перехватили.

– Оставь… Раз уж поставил – оставь. Оставишь хорошим ребятам? – Остроносый подмигнул. – Оставишь?

Сева пролепетал:

– Оставлю.

– Ну, лады… А теперь давай, двигай…

Сева двинул. На ватных ногах приподнялся и, проклиная себя, вышел. Опомнился он только тогда, когда пришёл домой.

– Марусенька, – пробормотал с порога, – Марусенька… Тут такое случилось, такое… – всхлипнул.

– Что? – Встревожилась Мария.

– Да каких-то что-ли бандитов встретил.

Севу от пережитого страха начало тошнить.

– А всё из-за тебя! – Вдруг добавил плачущим голосом. – В русский иди, в русский! Вот на свою беду и пошёл я в русский! Еле вырвался!

Постанывая, Сева поплёлся в спальню, взобрался на кровать.

– Марусенька, подойди ко мне… – Жалобно попросил. – Посиди рядом…

Мария подошла, села. Сева руками обхватил её грузные бёдра, прижался, спрятав лицо. Мария нерешительно погладила его по голове. Немного погодя Сева чуть отстранился, свернулся калачиком – ни дать, ни взять младенец, и заснул. У Марии горячо стукнуло от жалости сердце – любила она его в этот момент, несчастного, обиженного, такого родного. Любила, пока молчит, не канючит, не раздражается, спит и всё.

В квартире стало вдруг очень тихо. Сева вздыхал во сне, Мария вытерла выступившие слёзы, и одновременно радуясь своему чувству, и сожалея, что волшебство скоро закончится, поднялась и подошла к окну – голубое небо без единого на нём облачка пронзительно и невесомо уходило ввысь, кругом стояла звенящая жаркая оторопь, в которую неожиданно пробился далёкий собачий лай.

Гости

Гости начали собираться к семи часам вечера. Сева вообще просил на шесть, но все опоздали, и это было к лучшему – и к семи еле успели подготовиться.

Первым появился Игорь. Его старенькая «шкода», скрипнув колёсами по гравию, подъехала к самой изгороди, на мгновение осветив фарами хилую сосенку и под ней, накрытый скатертью, стол. Седой широкоплечий мужчина вышел из машины и подал руку спутнице. Выспавшийся и на время забывший дневные неприятности, Сева подскочил к ним.

– Привет, Игорь! – Заулыбался. – Как дела? Рад видеть! Устроился на работу? Какая интересная дама с тобой!

– Жена, – хмуро ответил Игорь.

– Жена? Очень рад, а я Севастьян, – вытянувшись и пытаясь стать выше ростом, официально представился Сева. Хотел небрежно поклониться, но раздумал. С его маленьким ростом это было бы смешно.

– Вера, – неожиданным глубоким грудным голосом, в котором Севе послышался сдерживаемый смех, ответила молодая женщина. Гибкая, дразнящая, она была одета не в обычные джинсы и блузку, а в открытое длинное платье, сильно обнажающее плечи. С любопытством оглядывая двор, Вера прошла вслед за мужем, но не села вместе с ним за стол, а направилась в кухню, где трудилась Мария.

– А меня Вера зовут, – дружелюбно сказала своим глубоким голосом.

– Мария, – Мария вытерла тыльной стороной руки лоб.

– Давайте помогу…

– Можно на ты…

– Конечно! – Верин смех прорвался наружу. – Мария, отнести что-нибудь?

Мария подала тарелку с оливье:

– Если не трудно.

– Не трудно, – Вера с готовностью взяла блюдо в руки и понесла к мужчинам. Обратно к Марии она уже не вернулась.

Следующий гость, Георгий, приехал на такси. Большой, кряжистый, с крупным лицом, мясистым носом и глубоко утопленными колючими, всё замечающими глазами, он несколько мгновений постоял у калитки, зачем-то качнул её, кивнул на приветствия, шагнул внутрь и пробасил:

– Добрым людям добрый вечер!

– Это кто? – С любопытством спросила Вера.

– Художник, – подняв голову, гордо объяснил, возившийся с костром, Сева, – между прочим, очень известный. Я к нему забегаю, когда в городе.

Он, чиркая спичками и вполголоса ругаясь, поджигал скомканную русскую непритязательную газету «Факел», изо всех сил махал пластиковой лопаткой, но угли никак не хотели заниматься, и искры от быстро сгорающей газеты летели во все стороны. Игорь и Вера равнодушно наблюдали за ним.

Георгий, пройдя тяжёлыми шагами, остановился около старающегося Севы, прищуренным взглядом поймал изогнутый ствол старого дерева, молча сидящих за столом Игоря и Веру, весь многоэтажный дом над ними со светящимися окнами, искры костра и довольно хмыкнул:

– Картинка, однако. Дай! – Протянул руку к Севе.

Сева отдал лопатку.

– И спички… – распорядился тяжёлым басом, – не умеешь ты.

Повелительные интонации звучали у Георгия настолько естественно, что противиться было странно. Георгий присел, и через мгновение между его крупных ладоней затрепетал огонёк, но не потух, как у Севы, а остался, понемногу развиваясь, вначале нехотя, а потом всё сильнее вгрызаясь в уголь.

Пока Георгий зажигал костёр, появилась ещё одна пара. Машина у них не в пример Игоревой была солидная – кофейного цвета новенькая «Мазда». Из «Мазды» вышел небольшой, чуть выше Севы, человечек с весёлыми круглыми глазами и с ним худенькая темноволосая женщина с двумя по-детски трогательными косичками и диссонансом к косичкам и изящности внушительной, бросающейся в глаза, грудью. Быстрым взглядом она скользнула по оживлённому Севе, расставлявшему тарелки, чуть нахмурилась, оценивая Веру. Тут, как медведь, поднялся во весь рост Георгий, и она восхищённо задержала на нём взгляд.

Человечек же вытащил из багажника «Мазды» несколько пакетов, тяжёлую на вид кастрюлю, затем ребристую высокую бутылку, оказавшуюся впоследствии хорошим виски, и добродушно затараторил:

– Я так понял, мы вовремя, а то Ира меня шпыняла – опоздаем, опоздаем! Ничего и не опоздали… Ира, видишь, всё нормально. Кстати, у меня был друг, так он когда опаздывал, всегда объяснял: «Я не опаздываю, я задерживаюсь», вот что значит, правильно расставить акценты! А мы ведь даже и не задержались. Машине что, она железная, главное, из дома вовремя выйти, так мы вышли. О, Игорь, какими судьбами? Давно тебя не видел! Стиралка наша, благодаря тебе, работает, как автомат! А это твоя жена? Вера? Очень рад!

Человечек, не в силах сдержать энергию, подбежал к костру:

– Уже горит? – Спросил утвердительно у Георгия.

– Горит.

– Ну, и правильно! А я Константин.

– Георгий.

– Знаменитый художник! – Гордясь гостем, опять сказал Сева. – Мы ещё с России знакомы.

– Да будет…

Но Константин заинтересовался:

– Надо же! А фамилия как?

– Берман.

– Круто! – Константин восхищённо присвистнул. – Сам Берман! Это ведь ваша выставка была в театре?

– Моя.

– Преклоняюсь, просто преклоняюсь! Ирочка, представляешь, тут сам Георгий Берман!

Его жена, стоявшая в стороне, растеряно посмотрела на художника.

– Ирочка, кстати, куда я дел кастрюлю?

– Сейчас, Костя.

Ирина выступила из темноты, принесла кастрюлю, встала около костра. Малиновые угли со всполохами пламени осветили её серые брючки со стрелочками, полную грудь, пашминовую шаль на плечах, лицо.

– Ну, – Константин бодро засучил рукава и, согнувшись, принялся тереть луком решётку шашлычницы, – сейчас начнём…

– Уже начали… – с едва заметной усмешкой обронил Георгий.

– И без нас! – Послышалось от калитки.

Это пришёл последний приглашённый гость Алекс Кармин – черноволосый, усатый, ловкий. Элегантно пропустил вперёд рыжеволосую, совсем юную, полненькую девушку.

– Знакомьтесь, моя Рахелька! – Весело представил.

Рахелька хихикнула:

– Ну, Саш! Сева и Маша меня знают…

– А я говорю – знакомьтесь! – Рявкнул Алекс и, подняв ко лбу ладонь, картинно вгляделся. – Так, я смотрю, знаменитый мастер по стиралкам тоже с нами! Игорь, а что это за интересная дама с тобой?

– Жена… – Всунулся Сева.

– А зовут?

– Вера.

– Вера… жена… Милая Вера, я ужасно ошибся! Вы не просто интересная, вы красивая женщина!

– Я знаю… – Лениво ответила Вера.

– Ого, да тут комплименты раздают! – Не вытерпела рыжая Рахелька.

– Рахелечка, успокойся… – Алекс укоризненно поцокал языком и весело объяснил. – Любит Рахелька меня, вот и ревнует…

– Глупости! – Немедленно выпалила Рахелька. – Сева, а где Маша?

– В кухне.

– Пойду, поздороваюсь.

Вприпрыжку, как девочка, помчалась и перед тем, как войти в дом, услышала за спиной.

– Вера, но какой голос! Я просто очарован. Игорь, признаюсь, ты отхватил небесную красавицу! Где? Расскажи, где?! В каких трёхкомнатных квартирах такие водятся?

И ответ Игоря:

– В моих квартирах.

Рахелька от злости прикусила губу.

– Маша!

– Да тут я, тут…

– Маша, как дела?!

– Ничего! – Радушно улыбаясь, ответила хозяйка. – Посидишь? – Смела крошки с табурета.

В кухне было душно. На плите кипела вода, в которой варились три свеклы, и красноватая пена выплёскивалась наружу, прорежая синеватое газовое пламя. Около мойки на полу стоял большой полиэтиленовый мешок, доверху наполненный мусором.

– Как твой Сева?

– Опять уволили. – Мария внимательно посмотрела на Рахельку. – Почему такая вздёрнутая?

– Что это за Вера?! – Трагическим шёпотом спросила Рахелька.

– Первый раз вижу.

– Мерзкая!

– Может быть… А что случилось?

– Ничего! Просто… Просто Сашка её чуть не облизывает! Ну, я с ним дома поговорю!

– Поговори… – Иронически отозвалась Мария. Излишне резко двинулась к плите и охнула. – Нога!

– Ой, Машенька! – Вскочила Рахелька. – Обопрись на меня, обопрись!

– Рахелька, лучше пододвинь стул… – Мария тяжело села.

Какое-то время подруги молчали, а потом Рахелька вдруг обижено выпалила:

– Вот ты моего Сашу не любишь, а у самой с Севой не меньше проблем!

Мария удивлённо взглянула.

– Да, да, – не в силах остановиться, продолжила Рахелька, – мой Саша просто весёлый, а твой Сева и не работает, и тебя обижает, и вообще… – Замолчала.

– Я больше не буду высказывать своё мнение, – сухо сказала Мария.

Она сидела, неестественно выпрямившись, опираясь обеими руками на трость, и смотрела в одну только ей известную точку на стене. Рахельке стало стыдно и, спохватившись, она торопливо начала оправдываться:

– Машенька, не обижайся, я сегодня сама не своя. Сорвалась…

Вода из кастрюли на плите начала выплёскиваться сильней, Мария, было, поднялась, но Рахелька, вскочив, уменьшила огонь.

– Машенька, чем тебе ещё помочь?

Мария, более глухим, чем обычно голосом, ответила:

– Ничем.

– Машенька, но ты на меня не обижаешься?

– Не обижаюсь.

– Точно?

– Точно.

Рахелька подошла к открытому дверному проёму и выглянула наружу:

– Сидят… Маша, я пойду? Салаты взять?

– Возьми.

– Ты на меня не обижаешься?

– О, Господи! Рахелька, иди уже!

Как только Рахелька показалась из двери, Алекс закричал:

– Рахелечка, ты где? Мы без тебя соскучились!

Рахелька убыстрила шаг. Алекс, подскочив к ней, чмокнул полную белую руку:

– Прелесть моя! Просто прелесть!

Вера неожиданно засмеялась.

Потянуло острым дразнящим запахом жареного мяса. Сева принялся носить салаты. Константин открыл свою ребристую важную бутылку.

– Костя! – Расширил глаза Алекс. – Это действительно оно?

– Оно, – дружелюбно ответил Костя.

– Что, мужики, пора? – Подскочил весёлый Сева.

– Конечно, пора! Куда наливать? Стаканы? – Алекс предвкушающе потёр ладони. – Сева, как ты знаешь, я не пью, но когда доходит дело до конкретики…

– Когда доходит дело до конкретики, даже я пью, – пророкотал Георгий.

Сева подобострастно засмеялся.

– Марусечка!! – Закричал. – Где ты, милая?

Мария в нарядном платье, скрадывающем её полноту, вышла из дома. Опираясь на трость, и удерживая в другой руке ещё одно блюдо, направилась к гостям. К ней смешно подбежал тщедушный Костя, что-то укоризненно говоря, отобрал тарелку – помог.

– За именинника! – Возвестил Алекс.

Сева сиял.

– Марусечка? – Подмигнул.

Мария подняла бокал. Все потянулись к ней, чокаясь. Потом некоторое время ничего не было слышно – гости увлёклись едой. Мария из-за утренней обиды расстаралась вовсю – на столе были и оливье, и винегрет, и какой-то необычный рыбный салат с ананасами. Сева из окна спальни протянул удлинитель, перебросил его через ветку сосны, и лампочка, покачиваясь от дуновений начавшегося ветерка, и бросая тени, освещала склоненные головы и заставленный тарелками стол.

Маленькая Ира со своими смешными косичками, сидя между Георгием и мужем, вполголоса спросила:

– Георгий, а где вы учились?

– У Климовича, – неспешно прогудел Георгий, – интересный такой был старикан – жестокий. По анатомии гонял. До сих пор мышцы помню – пронатор, супинатор… Чтобы рисовать обнажённую натуру, надо не только чувствовать начинающееся движение, но и знать фактуру. На самом деле очень сложные и тонкие вещи!

– И вы знаете? – Спросила Ирина, по-девчоночьи закручивая косичку на палец.

Георгий поперхнулся. Посмотрел внимательно. В неверном свете глаза сидящей рядом маленькой женщины выглядели огромными.

– Уж знает, Ирочка, знает, – затараторил Костя. – Гоша… Георгий, вы разрешите вас так называть? Так вот, я читал – Пикассо, не отрывая карандаша, рисовал одной непрерывной линией, и как выходило! Все ахали!

– Пикассо, это Пикассо.

– Это кто там рисовал? – Всё ещё сердитая, спросила рыжая Рахелька. Она, опустив голову, царапала кончиком вилки по столу.

– Конечно, я! – Не пропустил Алекс.

– Саша, я серьёзно!

– Так вы, Алекс, тоже художник? – Внезапно разлился грудной смех Веры. – И кого рисуете?

– Женщин… – в тон Вере хохотнул Алекс. – Вон, Рахельку нарисовал.

– Надеюсь, это не первый ваш рисунок?

– Ну, вы скажете!

– А вот ответьте, господин художник – вашу Рахельку было трудно рисовать? Или легко?

– Чего? – Растерялась Рахелька. – Не поняла? Саша?! – От повторной обиды юная девушка была уже готова расплакаться.

– Всё хорошо, милая…

– Может, хватит? – Зло сорвался Игорь.

Алекс и Вера обменялись взглядами.

– Сегодня попал в ситуацию… – Возвестил Сева.

– Что-что?

– Да так… Одному типу хотел в глаз дать… Нахамил он мне. Я, вообще, резкий. На самом деле, их двое было.

– Двое… – С неопределённой интонацией произнёс Костя.

– Ты что, не веришь?!

– Верю. – Костя примирительно поднял руки. – Они, конечно, убежали?

– Выпьем? – Примирительно прогудел Георгий. – Убежали и убежали, что говорить.

– Да-да, – торопливо поддержала Ира. – Георгий, а где у вас мастерская?

– На Яффо. Приходите… – Тяжело повернулся к ней.

– Придём, придём! – Радостно зачастил Константин. – Теперь не отвертитесь! И подарок принесём, и посидим. Эх, люблю запах краски! Ириш, ну, почему я не художник?

Георгий неопределённо хмыкнул.

– А нас с Рахелечкой ты не приглашаешь? – Вмешался Алекс.

– Приходите и вы…

– Мне тоже интересно, – своим чарующим голосом сказала Вера, – я у художников давно не была.

– Кстати, и я рисую! – Заявил Сева. Он совсем опьянел. – Одному недавно так морду разрисовал.

– Сева! – Ужаснулась Мария.

– Что, Сева?

– Прекрати…

– Ты смеешь меня останавливать? Хотя… – Сева, пошатываясь, встал. – У меня тост – за прекрасных дам!

– Очень оригинально…

– Да, оригинально! – Сева икнул. – Кто-то против?

Прошёл ещё час. Угли не только припорошило сизым, но кое-где уже возвратился их первоначальный чёрный цвет. На решётке лежали последние, никому не нужные, пережаренные крылья, виски и вино было выпито. Мария, сославшись на головную боль, ушла в дом, Сева спал, положив голову на руки. Вера курила. Алекс, успокаивая, ласково обнимал свою Рахельку. Задумавшийся Георгий более чем когда-либо напоминал севшего на задние лапы медведя. Подул прохладный ветерок, Ира показала мужу на часы, тот встал. Пора было расходиться.

"Эхо Москвы"

Удобная «Мазда» легко набрала скорость и в такт движению сразу закачалась свисавшая с зеркала заднего вида картонная ёлочка, её чуть приторный сосновый запах начал ощущаться сильнее. Светилась зелёными цифрами приборная доска, Костя отчаянно зевал и, прищурясь, изо всех сил вглядывался вперёд. Ира нарушила молчание: