Читать книгу Нож в спину. История предательства - Леонид Млечин - Страница 2

В Федеративной Республике Германии посадили на скамью подсудимых бывшего охранника концлагеря Собибор Ивана Демьянюка. Процесс был уникальным. В центре внимания оказался непривычный преступник – не немец-нацист, а иностранец, который преданно служил немцам. Иван Демьянюк – бывший наш соотечественник, советский человек, боец Красной армии.

И сразу возникли два вопроса: настал момент, когда немцы захотели разделить ответственность за преступления Третьего рейха со всей Европой? Или же мы не желаем сознавать, что Гитлеру служили не только немцы? И советские люди тоже участвовали в нацистских преступлениях…

Десятилетиями Европа избегала этого неприятного разговора об украинских надзирателях, латышских полицейских, венгерских железнодорожниках, польских крестьянах, французских мэрах, норвежских министрах, румынских солдатах. А ведь все они добровольно помогали оккупантам. По подсчетам историков, больше двухсот тысяч не немцев участвовали в массовых убийствах, и делали они это не менее хладнокровно, чем соотечественники Гитлера.

Французы и итальянцы с некоторым опозданием приступили к изучению роли своих сограждан в преступлениях нацизма. Сейчас эти изыскания ведутся в Румынии, Венгрии и Польше. На Украине и в Литве об этом и слышать не хотят.

Страны, оккупированные Гитлером, считают себя только жертвами немцев. Это, конечно, справедливо, учитывая их огромные потери в годы войны. Но как быть с тем, что немалое число людей в этих странах по собственной воле стали соучастниками и пособниками нацистских злодеяний? Без них немцы бы не справились. Не убили бы столько людей. Немцам – СС, полиции, вермахту, чиновникам оккупационной администрации – элементарно недоставало живой силы, чтобы контролировать все оккупированные территории.

Предатели конечно же составляли меньшинство. Но немцам их хватило.

На огромных пространствах, захваченных Третьим рейхом, – от французской Бретани до советского Кавказа – повсюду нацисты полагались на местное население. И везде находились предатели и пособники. Соседи выдавали антифашистов, подпольщиков, евреев, участников Сопротивления, передавали их немцам, охраняли арестованных, участвовали в казнях, рыли могилы расстрелянным и вообще исполняли всю грязную работу.

Если бы не эти многочисленные помощники нацистов, сотни тысяч, а может, и миллионы людей остались бы живы. На одного немца из оккупационной администрации приходился десяток местных помощников. Только лишь в концентрационном лагере Собибор, где служил Иван Демьянюк, которого немцы позднее посадили на скамью подсудимых, небольшому числу эсэсовцев помогали сто двадцать украинских надзирателей.

Американский историк Дэниэл Гоулдхэйген написал ставшую бестселлером книгу о том, что во времена Третьего рейха немцы охотно участвовали в преступлениях нацистского режима. Не оттого, что им трудно жилось, не оттого, что страна чувствовала себя невыносимо униженно после поражения в Первой мировой, и не в силу особого психологического устройства, а просто потому, что они ненавидели «чужих» и не желали видеть их рядом с собой. Адольф Гитлер, придя к власти, дал им возможность избавиться от евреев, цыган и прочих «чужих», и немцы охотно взялись за это дело, потому и уничтожали миллионы невинных людей, безоружных и беззащитных, женщин и детей – систематически и без сожаления.

По существу, американский историк назвал немцев «нацией убийц». И немцы не нашли в себе силы возражать.

Вопрос о предателях и пособниках, точнее, о масштабах пособничества не так прост. Не было ли уничтожение миллионов людей на оккупированных немцами территориях низшей точкой морального падения не одной только Германии, но и Европы в целом?

Вот что важно прояснить сразу. Сама постановка вопроса – не оправдывает ли она немцев: мол, мы не хуже Европы, все запачкались?..

Нет, хуже. И намного! Третий рейх был преступным государством, немцы творили невероятные преступления. Другие, о ком пойдет речь в этой книге, всего лишь им помогали. Но и это не должно быть забыто.

Концлагерь Собибор начал действовал в середине мая 1942 года. Собибор – это место, где погибли сто семьдесят тысяч евреев. Из них тридцать четыре тысячи депортировали из Голландии. Некоторые эшелоны уничтожались сразу. Как правило, когда голландских евреев доставляли в лагерь, кто-то из эсэсовцев произносил речь перед новоприбывшими. Извинялся за неудобства путешествия и объяснял, что по гигиеническим соображениям новеньким прежде всего предстоит принять душ, потом им найдут работу.

Собибор превратили в фабрику уничтожения, которая никогда не останавливалась. Причем здесь не было обычной для концлагерей селекции – на нужных и ненужных. Все, кого сюда отправляли, были обречены. Иногда от доставки очередной партии узников до их убийства проходило всего несколько часов.

Узники раздевались, их вещи, чтобы ничего не пропадало, забирала интендантская служба СС. Женщин-узниц – стригли. Волосы отсылались на фабрику рядом с Нюрнбергом, где изготавливали войлок. Он шел на зимнюю форму для солдат вермахта и на мягкую обувь для моряков-подводников – на лодке нельзя шуметь. Спрос на волосы в Третьем рейхе был большой.

От Собибора ничего не осталось. Немецкие власти в бешенстве закрыли концлагерь после восстания осенью сорок третьего, когда узники убили двенадцать эсэсовцев из охраны. Империя СС хотела забыть о своем позоре: измученные, голодающие, безоружные узники одолели своих тюремщиков.

После войны лагеря уничтожения превращали в страшные музеи преступлений Третьего рейха. А вот с Собибором поляки не знали, как поступить. Потому что здесь узников убивали выходцы с Украины. Об этом нельзя было говорить, ведь Украина входила в состав братского Советского Союза.

Немногие выжившие узники рассказывали, что украинцев из батальона охраны боялись больше, чем немцев. В лагере служило всего тридцать эсэсовцев, да и то половина всегда отсутствовала – отпуск или болезнь. На этой фабрике смерти заправляли украинцы. Немцы действовали по инструкции, украинцы работали с энтузиазмом. Не немцы, а украинские надзиратели расстреливали пытавшихся бежать. Они убивали слабых и старых узников, едва их доставляли в лагерь. Они же гнали штыками голых людей в газовые камеры. Если кто-то не хотел идти, избивали.

– Я никогда не забуду, как они кричали по-русски «Иди сюда!», – вспоминали немногие выжившие узники.

Когда узников выводили рубить лес, скучавшие надзиратели заставляли их петь. Они желали слышать песни на русском. Голландские евреи русских песен не знали – откуда им? И не могли развлечь надзирателей; тогда заключенных так мучили, что они не выдерживали и ночью вешались в бараках.

Украинцев набирали в надзиратели, потому что немцев не хватало. На большом совещании в концлагере Аушвиц (Освенцим) коменданты лагерей, радевшие за дело, поставили вопрос о необходимости увеличить штаты. Глава этой империи рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер оборвал подчиненных.

– Вы и представить себе не можете, – мрачно ответил он, – с каким человеческим материалом вам скоро придется иметь дело. Полноценные люди мне нужны для отправки на фронт. Так что не может быть и речи об увеличении числа охранников. Побольше собак – и используйте технический персонал.

14 октября 1943 года в Собиборе вспыхнуло восстание. Его организовали евреи-военнопленные, бывшие солдаты Красной армии. На подготовку восстания им понадобилось две недели. Оружия у них не было. Ставку сделали на жадность охранников и надзирателей. Задача состояла в том, чтобы уничтожить их поодиночке. План сработал.

Эсэсовцу по имени Йозеф Вольф узники сказали, что среди вещей новоприбывших обнаружили отличное кожаное пальто, которое явно ему подойдет. Он побежал смотреть обновку, и его прикончили. Восставшие убили дюжину немцев и еще больше украинцев-охранников. В колючей проволоке проделали дыру. Но часовой на вышке увидел, что узники бегут, и начал стрелять. Тогда все бросились карабкаться по проволоке. Ограждение рухнуло.

Первые, кто вырвался из Собибора, подрывались на минах – лагерь окружили минным полем. Но триста человек все-таки убежали. Из них только полсотни дожили до конца войны. Бежавшим некуда было деться. Негде было спрятаться. Польские крестьяне выдавали беглецов немцам, а то и сами их убивали.

Ивану Демьянюку повезло. Когда в Собиборе вспыхнуло восстание и узники убивали его недавних сослуживцев, он находился в немецком учебно-тренировочном лагере Травники. Проходил переподготовку и повышал надзирательскую квалификацию. Потом получил новое назначение – в сравнительно небольшой концлагерь Флоссенбург, рядом со старой границей Баварии и Богемии. Заключенные Флоссенбурга работали на каменоломне и на заводе известного авиаконструктора Вилли Мессершмитта – делали закрылки для самого удачного немецкого истребителя «Мессершмитт-109». Наиболее квалифицированных узников определили в институт, в котором разрабатывались системы наведения для ракеты Фау-1. Флоссенбург не был лагерем уничтожения, сюда сажали особых заключенных – бывшего канцлера Австрии Курта фон Шушнига с женой и маленькой дочкой, принца Альбрехта Баварского с семьей, но и здесь умертвили тридцать тысяч заключенных.

После окончания войны Иван Демьянюк оказался в лагере для перемещенных лиц – то есть тех советских военнопленных, а также вывезенных на работу в Германию, кто по самым разным причинам не хотел возвращаться на родину.

Когда-то мой коллега по «Известиям» Эдвин Поляновский описал историю героя войны – командира батальона Владимира Сапрыкина, учителя математики по профессии, награжденного орденами Красной Звезды и Александра Невского. В декабре 1943 года его батальон был окружен немецкими танками. Сапрыкин вызвал огонь на себя. Последние слова по радиосвязи:

– Прощайте, товарищи, умираю за родину!

3 июня 1944 года ему посмертно присвоили звание Героя Советского Союза. К тридцатилетию Победы поставили на родине памятную доску. А через два года последовал указ: отменить награждение «в связи с ошибочным представлением». Оказывается, тяжело раненный комбат попал в плен. Выжил. После войны решил не возвращаться на родину, зная, как Сталин относится к пленным, – не хотел вновь попасть в лагерь, на сей раз советский. Бывший комбат уехал в Канаду, поселился в Торонто.

Узнав об отмене указа, он написал советскому послу в Канаде Александру Николаевичу Яковлеву. Посол, сам фронтовик и инвалид войны, обратился к министру обороны маршалу Дмитрию Федоровичу Устинову. Тот высокомерно ответил:

– У нас в плену героев нет.

Но нашлись люди, думающие иначе. Сапрыкин немцам не служил – он не предатель, не пособник, ничем себя не опорочил. Восстановлением справедливости занялся полковник госбезопасности Петр Михайлович Дунаев. Его вызывал к себе первый заместитель председателя КГБ генерал армии Георгий Карпович Цинев, доверенное лицо Брежнева, вопрошал:

– Это почему же вы карателя защищаете?

Руководство Министерства обороны сменилось. Обратились к новому министру – маршалу Дмитрию Тимофеевичу Язову. Тот отказал. Прошло некоторое время – еще одно обращение к Язову в поисках справедливости.

Маршал подписал ответ:

«Учитывая то, что Сапрыкин В.А. к настоящему времени умер, Министерство обороны СССР считает, что рассматривать вопрос о восстановлении его в звании Героя нецелесообразно».

Сначала, писал Поляновский, отобрали у героя войны «Золотую Звезду», потому что он оказался жив. А теперь не возвращают, потому что он умер. Причем Сапрыкин тогда еще был жив! И все-таки в декабре 1991 года отменили Указ Президиума Верховного Совета СССР от 25 августа 1977 года «Об отмене Указа Президиума Верховного Совета СССР от 3 июня 1944 года в части присвоения капитану Сапрыкину В.А. звания Героя Советского Союза». Владимир Сапрыкин полгода не дожил до указа…

Так что в лагерях для перемещенных лиц собрались разные люди. Нацистских военных преступников искали и наказывали, но такими мелкими сошками, как Иван Демьянюк, не интересовались. Здесь он встретил будущую жену. Из лагеря его вскоре выпустили. Он работал на американскую армию. В 1952 году вместе с женой и дочкой получил право эмигрировать в Соединенные Штаты. Службу в концлагере он, разумеется, скрыл. Поселился в Кливленде, трудился на одном из автомобильных заводов Форда. Сменил имя Иван на Джон, родил еще двоих детей и как благонамеренный гражданин получил американский паспорт.

Только в семидесятых годах в Соединенных Штатах стали выяснять: как же получилось, что в условиях холодной войны в стране нашли убежище нацистские преступники, как им удалось избежать справедливого наказания?

В 1979 году в аппарате министерства юстиции образовали отдел специальных расследований, который занялся выявлением нацистских преступников, переселившихся в Соединенные Штаты. По американским законам нельзя судить человека за преступления, совершенные до прибытия в страну. Можно только лишить его гражданства или вида на жительство и выслать в ту страну, которая пожелает его судить. Больше ста человек лишили американского гражданства за то, что они скрыли свое нацистское прошлое.

В 1987 году Ивана Демьянюка судили в Израиле. Но произошла ошибка. Бывшие узники концлагерей, уже очень пожилые люди, приняли его за другого негодяя. За такого же убийцу из концлагеря Треблинка по имени Иван Марченко.

В свое время Демьянюк, обращаясь с просьбой об американской визе, указал, что девичья фамилия его матери – Марченко. Но во время процесса из Советского Союза прислали документы, из которых следовало, что Марченко и Демьянюк – разные люди. В 1993 году Верховный суд Израиля его освободил. Адвокату, который его защищал, плеснули в лицо серной кислотой – за то, что он так умело помог надзирателю нацистского концлагеря избежать наказания.

Соединенным Штатам пришлось в 1998 году вернуть Демьянюку гражданство. Но потерпевшие поражение следователи из министерства юстиции не смирились. Искали другую возможность посадить на скамью подсудимых человека, в чьем преступном прошлом они не сомневались. И в 1999 году им удалось вновь лишить его американского гражданства. Демьянюк проиграл все суды, в которых пытался оспорить решение о его депортации из США.

Польша и Украина отказались заниматься его делом. Немецкая юстиция в 2009 году сочла своим долгом добиться правосудия. И сразу начались разговоры: зачем судить древнего старика? Дайте ему умереть…

Вот мы и утыкаемся в вопрос, который и задавать-то не хочется. Почему? Почему наш соотечественник Демьянюк и многие другие служили немцам?

Одни, попав в плен, просто хотели выжить и не видели иного пути. Но другие-то пошли помогать нацистам по собственной воле! Кем они были? Садистами? Преступников по натуре, от рождения, по призванию не так уж много. А остальные? В их грехопадении виноваты трагические обстоятельства, война? Так ли это?

Служившие немцам охотились на тех, с кем только что вместе воевали, на попавших в плен красноармейцев, которые пытались избежать плена и добраться до своих. Передавали немцам – на мучения и смерть – соседей и односельчан, помогавших партизанам и подпольщикам.

«Самым опасным нашим врагом и вообще советских патриотов за весь период оккупации являлась полиция, руководимая немцами, и ее помощники среди населения, – сообщали партизаны. – Если бы не эти сволочи, борьба с немецкими захватчиками была бы в несколько раз легче…»

В сорок первом году немецкие войска еще не успевали вступить в прибалтийские города, а местные жители уже убивали коммунистов и устраивали еврейские погромы. Все затхлое, тупое и мерзкое словно ждало прихода вермахта. В Прибалтике и на Украине, писал немецкий писатель-антифашист Рольф Хоххут, евреи чувствовали себя как в пустыне: им негде было спрятаться. Соседи оказались страшнее немцев.

27 июня 1941 года полковник вермахта проезжал по литовскому городу Каунасу, уже оставленному Красной армией. Он увидел огромную толпу. Люди хлопали и восторженно кричали «браво». Матери поднимали детей повыше, чтобы они все видели. Немецкий полковник подошел поближе. Даже он был поражен и подробно описал, что именно увидел тогда в Каунасе:

«На асфальте стоял молодой светловолосый парень лет двадцати пяти. Он отдыхал, опираясь на деревянную дубину. У его ног на асфальте лежали полтора или два десятка мертвых или умирающих людей. По земле сочилась кровь. Рядом – под охраной – стояли будущие жертвы. Одного за другим этих людей убивали дубиной, и каждый удар толпа встречала радостными возгласами. Когда расправа закончилась, главный убийца сменил дубину на аккордеон. Толпа затянула литовский национальный гимн».

В независимой Литве сделали все, чтобы скрыть участие литовцев в уничтожении евреев в годы войны. А ведь здесь с 1941 по 1944 год уничтожили двести двадцать тысяч евреев – девяносто четыре процента всего еврейского населения республики. Литовские полицейские не только исполняли указания немцев, но и по собственной инициативе выискивали евреев и коммунистов.

В сорока с лишним городах и деревнях Литвы устроили еврейские погромы еще до прихода немцев. Практически все убийства происходили не в концлагерях, а на глазах у соседей. Литовцы издевались над евреями-соседями, мучили их, грабили, выгоняли из домов, а потом убивали. Тех, кого не уничтожили сразу, согнали в гетто и уничтожили организованно. И повсюду обнаружилось невероятное количество литовцев-добровольцев! Во многих городках они сами все сделали. Немцы присутствовали только в роли фотографирующих.

Обращает на себя внимание невероятная жестокость добровольцев. Они начинали с изнасилования евреек, причем охотились на девочек тринадцати – четырнадцати лет, с унижений и издевательств над раввинами. Детей убивали, разбивая им голову о камень или о дерево. Или сбрасывали живыми в массовые могилы и закапывали.

– Маленькие не стоят пули, – объясняли литовцы.

И вот что важно. Литовцы считали убийство евреев исполнением патриотического долга. Очевидцы вспоминали, какие празднества утраивались по случаю уничтожения евреев, какие счастливые лица были у убийц.

В еврейских погромах участвовали все слои населения Литвы, хотя после войны – и особенно в эпоху независимости – постарались представить все это делом рук «хулиганов». Но убивали не только маргиналы, но и священники, врачи, учителя, интеллигенция… Иногда священнослужители возглавляли погромы в своих приходах. Прежде историки недооценивали соучастие столь значительного числа людей в убийствах. И их особую жестокость.

15 августа 1941 года штандартенфюрер СС Карл Ягер, руководитель СД и полиции безопасности в Каунасе, доложил своему начальству об успешно проведенной акции – в самом городе убили 143 еврейских ребенка, еще 599 отвезли в лес и расстреляли.

Отметил: «Для этой работы мы использовали восемьдесят литовцев. Шестьдесят – в роли водителей и охранников, еще двадцать вместе с моими людьми расстреливали».

Карл Ягер был старым членом партии. В СС вступил еще до прихода нацистов к власти. С 1935 года служил в концлагерях. Война дала ему возможность развернуться. «Еврейский вопрос здесь почти решен, – удовлетворенно докладывал Ягер в Берлин 1 декабря 1941 года. – Практически евреев в Литве не осталось».

После войны, в 1947 году, немногие уцелевшие литовские евреи собрались в Мюнхене и составили документ, который назвали так: «О вине значительной части литовского населения в убийстве евреев».

Как бы СС и немецкая полиция определили, кто еврей, в многонациональных странах Восточной Европы, если бы им не помогало местное население? Нацистские специалисты по расовым вопросам не знали надежного способа определить, кто еврей. Антропологическое исследование среди немецких школьников показало, что немалый процент детей-евреев – блондины с голубыми глазами.

В самой Германии в документах отсутствовала привычная нам по советскому времени графа «национальность». Нацисты изучали записи в церковных книгах, ориентируясь на религиозную принадлежность. Рождение, вступление в брак и смерть подданных Германской империи регистрировались в бюро записи актов гражданского состояния, и всякий раз отмечалась религиозная принадлежность.

А на оккупированных территориях евреев выдавали соседи – за вознаграждение, которое платили немцы, или просто удовольствия ради.

Наибольший – относительно численности населения – процент добровольных помощников нацистов был в Латвии, считают историки. Датчане, напротив, занимают первое место от конца. Когда в 1943 году нацисты готовились провести депортацию еврейского населения, датчане сочли своим долгом помочь соседям.

Вывозом евреев из Дании руководил обергруппенфюрер СС Вернер Бест. Однако он потерпел неудачу, потому что датчане не захотели ему помогать.

Датские полицейские отказались охотиться на евреев, датские власти заявили, что будут противиться любым проявлениям антисемитизма. Более того, датчане организовали успешную операцию по спасению евреев и их всех вывезли в нейтральную Швецию. Датчане сделали это после того, как о готовящейся депортации евреев власти в Копенгагене предупредил видный участник антифашистского Сопротивления внучатый племянник знаменитого фельдмаршала Хельмут Джеймс фон Мольтке. Как специалист по международному праву он работал в военной разведке. После неудачного покушения на Гитлера 20 июля 1944 года Мольтке казнили вместе с другими офицерами, выступившими против фюрера.

Вот почему выжили девяносто восемь процентов датских евреев. А вот в Голландии спасся только один из десяти.

Здесь служащие местных органов самоуправления немало постарались, создавая для немцев полный перечень голландских евреев. В стране существовала организация, которая по поручению немцев охотилась за евреями и заодно описывала их имущество. Это было чисто коммерческое предприятие на крови. За каждого еврея платили семь с половиной гульденов – примерно сорок евро на нынешние деньги.

Главой организации был автомеханик с хорошими связями в криминальной среде. Он создал широкую сеть информаторов, которые сообщали ему, где прячутся евреи. Сто тысяч голландских евреев погибли в концлагерях – значительно больше, чем французских или бельгийских. Но в отличие от французских коллаборационистов голландских сурово наказали после войны. Шестнадцать тысяч предателей и пособников посадили на скамью подсудимых. Большинству вынесли обвинительные приговоры.

В Бельгии погибло больше двадцати девяти тысяч евреев. В основном их передавали немцам за наличные. Доносители-коммерсанты процветали во Франции. И местные власти помогали находить и депортировать евреев. После войны утверждалось, что весь французский народ героически участвовал в Сопротивлении. А ведь из Франции с помощью местной полиции и чиновников вывезли семьдесят шесть тысяч евреев, только три процента из них выжили.

Считается, что европейские правительства не смели противоречить Гитлеру, опасаясь его гнева, и вынуждены были передавать своих евреев эсэсовцам во имя спасения всей страны. Это неправда. Германские власти очень зависели от готовности местной власти им помогать.

В Болгарии приняли закон о защите нации (антисемитский), в 1942 году образовали комиссариат по еврейским вопросам, при котором состоял немецкий представитель – Теодор Даннекер из главного управления имперской безопасности. Но православная церковь выступила против депортации. Болгария передала немцам только евреев с так называемых новых территорий – из Эгейской Фракии, Вардарской Македонии и Пироты, которые присоединила во время войны. Гитлер окончательно не решил, оставлять ли эти территории Болгарии, поэтому в Софии спешили продемонстрировать благонадежность. Что касается евреев – подданных болгарской короны, то их высылали из городов в провинцию, отправляли в трудовые лагеря. Но все-таки не отдали на уничтожение.

А вот словаки и хорваты, которым Гитлер подарил по собственному государству, охотнее других помогали нацистам. Хорватские усташи создали собственные лагеря, в которых убивали евреев – расстреливали, морили голодом, топили, убивали ножами или молотками. В Европе многие местные политики быстро осознали, насколько важно для Гитлера участие в уничтожении евреев, и желали получить от немцев хорошую цену за проявленное рвение в массовом преступлении.

Еще один миф – патологический садизм соучастников массового убийства. В реальности никакой патологии не требовалось. Скажем, пятьдесят литовцев служили под началом оберштурмбанфюрера СС Иоахима Хаманна. Несколько раз в неделю они объезжали окрестные села в поисках евреев, которых убивали на месте. Им требовалось всего несколько стопок водки, чтобы прийти в боевое настроение. Никто из них не имел криминального прошлого. Они считались вполне нормальными людьми. Вечером они возвращались в Каунас и отмечали успешный день в унтер-офицерской столовой.

Сразу после войны убийцы вернулись к прежней жизни, как будто ничего и не произошло. Иван Демьянюк тоже стал законопослушным гражданином. В Кливленде, штат Огайо, где он жил и трудился на автомобильном заводе, его считали хорошим работником и приятным соседом.

Не существует некоего особого типа убийцы, который можно было бы легко выявить. Этот неприятный вывод уже сделан историками. Среди убийц были протестанты и католики, горячие балканцы и флегматичные прибалты, ультраправые фанатики и бесчувственные чиновники, прекрасно образованные интеллектуалы и грубые мясники. Среди последних – Виктор Арайс из Латвии, который командовал отрядом убийц. Или румын Генерару, начальник гетто в Бершадах на Украине, который привязал одного из несчастных к мотоциклу и катался до тех пор, пока тот не скончался в невероятных мучениях.

Все это выглядит как помрачение ума, как безумие, охватившее целые общества. На самом деле это не было безумием. У всех народов есть светлые и мрачные периоды в жизни. Если люди верят, что они действуют в высших интересах, если они исполняют приказ, если «так надо», они легко отбрасывают все моральные соображения и готовы совершать преступления неслыханной жестокости.

Месть – это тоже объяснение. Погромы в Прибалтике и на Западной Украине в сорок первом были местью за действия советского НКВД, потому что считалось, что евреи – самые верные слуги Советского Союза. Когда немцы наступали, партийные руководители и чекисты эвакуировались, а местные евреи остались. На них и выместили зло.

Это происходило повсюду, говорилось в партизанском донесении:

«Фашистская агитация делала упор на то, что в СССР нет почти ни одной семьи, в которой бы кто-либо из родных не был осужден или не преследовался бы органами НКВД. Это оказалось одним из самых выигрышных козырей в руках фашистов, так как почти все население соглашалось с этим. Ввиду этого в нашей агитации приходилось не защищать НКВД, а выпячивать репрессии, проводимые немцами, их зверства.

Следующим вопросом, оказавшимся очень трудным, был крестьянский вопрос, вопрос колхозного строительства. После прихода немцев основная масса крестьян говорила, что ей колхозы надоели – плохой организованностью, плохим руководством, которое очень часто бывало бестолковым, занималось пьянками и разбазаривало колхозное имущество, своевольничало. Выступать в защиту колхозного строя было нецелесообразно».

План уничтожения евреев не был разработан заранее во всех деталях. Он писался на ходу. Это была импровизация. Когда летом сорок первого в руках немцев оказались миллионы евреев, местные гауляйтеры, исполняя волю фюрера, выступили инициаторами полного очищения вверенных им территорий от евреев. И тут обрели целую армию добровольных помощников.

Но служили немцам, воевали на стороне нацистской Германии не только потому, что успели возненавидеть НКВД и советскую власть. Не только. И это важно учесть. Те, кто служил немцам, как правило, ощущали духовное и идеологическое родство с германскими нацистами, их объединяла общность целей и идеалов. Приличные люди немцам не служили. Нигде! Ни в одной стране! Как бы тяжело им ни приходилось в военные годы, во время разгрома и оккупации, когда всех охватывало отчаяние и казалось, что нормальная жизнь уже не вернется.

Гитлер оседлал убеждения немалой части европейцев. Многие в те годы считали, что надо избавиться от навязанной Западом демократии, либерализма и власти плутократов (сейчас бы сказали олигархов). Они отвергали капитализм и парламентскую демократию, они желали идти своим, особым путем.

Националистические идеи в Восточной Европе были сильнее, чем считалось. Многие мечтали о чисто национальных государствах – без «чужих», без этнических меньшинств. Румынский диктатор Ион Антонеску и его генералы исключительно по собственной воле убили минимум двести тысяч евреев. Причем евреи были лишь одной из групп, от которых хотели избавиться. Румыны ликвидировали и цыган, и украинцев. Хорваты убивали не только евреев, но и с еще большим удовольствием соседей-сербов. Поляки и литовцы ожесточенно уничтожали друг друга.

В Восточной Европе существовала давняя традиция превращать евреев в козлов отпущения за все неурядицы жизни. В Венгрии в конце тридцатых евреев выгоняли с государственной службы. Румыния охотно переняла немецкие расистские законы. В Польше евреев не принимали во многие университеты. В Польше треть населения составляли национальные меньшинства. При маршале Юзефе Пилсудском не было открытого антисемитизма. А вот после его смерти в 1935 году начались погромы. Министр образования распорядился, чтобы на лекциях студенты-евреи сидели отдельно. При нацистах поляки с удовольствием избавлялись от «чужаков».

На оккупированных территориях идеологические пособники немцев обвиняли евреев в том, что они – паразиты: все в стране захватили и все должности заняли. В школах заставляли детей изучать печально знаменитую фальшивку «Протоколы сионских мудрецов». В лагерях для военнопленных читались антисемитские лекции.

Национализм и антисемитизм – лишь одно из объяснений, почему многие люди помогали оккупантам уничтожать евреев. Есть и другие. Во время войны немцы не голодали – за счет ограбления оккупированных территорий. Но в Восточной Европе жили скудно. Как заметил один историк, «для немцев триста евреев были расовыми врагами, для литовцев триста евреев – это триста пар обуви». Соседи занимали квартиры депортированных и растаскивали их имущество. Иначе говоря, возник весомый стимул избавиться от соседей. Либеральные воззрения, сострадание, сочувствие, человечность – эти слова звучали как ругательство.

Правительство Венгрии объявило, что деньги и имущество отправленных в концлагеря евреев использует для повышения пенсий. И венгерских евреев стали отправлять в нацистские лагеря уничтожения. Венгерские фашисты действовали эффективнее, чем гестапо: всего за пять месяцев отправили в нацистские лагеря шестьсот тысяч евреев. Семьдесят тысяч венгерских евреев загнали в гетто в Пеште, на берегу Дуная. Хладнокровно наблюдали за тем, как они умирали от голода и холода.

Принято считать, что жители оккупированных территорий помогали немцам вынужденно, спасая собственную жизнь. Действительно, отказ выполнять приказы оккупантов был смертельно опасен. Но в полицию насильно не загоняли. Преступления совершали без принуждения…

Профессор Принстонского университета историк Ян Томас Гросс написал книгу «Соседи» о том, как в сорок первом году поляки убили в польской деревне Едвабне, где не было никаких немцев, тысячу шестьсот евреев. Соседи (а вовсе не немцы-оккупанты!) согнали евреев в сарай и подожгли.

Профессор Гросс продолжил свои исследования и выпустил еще одну книгу – «Страх. Антисемитизм в Польше после Освенцима». Он установил, что уже после освобождения страны от немцев озлобленные толпы продолжали убивать евреев. По собственной инициативе поляки уничтожили две тысячи человек – евреев, вернувшихся из фашистских концлагерей.

Иван Демьянюк, которого немцы решили судить, родился 3 апреля 1920 года в Винницкой области, образование – четыре класса. Служил в Красной армии. В 1942-м попал в плен в Крыму. Оккупационная администрация искала и находила помощников среди военнопленных, в первую очередь среди украинцев. К украинцам относились лучше, чем к русским; их отпускали домой, их вербовали на службу. Украинцы считались естественными союзниками в войне с Москвой.

Из «Отчета о работе тайной полевой полиции в тыловой зоне группы армий «Юг» от 25 апреля 1942 года»: «Большими успехами в борьбе с партизанами и парашютистами-десантниками мы в значительной степени обязаны добровольному и эффективному сотрудничеству украинского населения и украинских вспомогательных подразделений. Так как наши части расквартированы в немногих и отдаленных друг от друга гарнизонах, украинская вспомогательная полиция по собственной инициативе взяла на себя задачу преследования и уничтожения партизан. Участие в охранных мероприятиях и карательных операциях отмечалось и тогда, когда за это не выдавалось вознаграждение деньгами или продуктами».

У пленных выбор был не широк: или идти к немцам на службу, или умирать с голода. Но служить можно было по-разному: в основном становились ездовыми, механиками. А вот охранниками в концлагерь шли добровольно – только те, кто этого хотел.

Добровольцы подписывали документ, что не состояли в коммунистической партии и в их жилах не течет еврейская кровь. После чего отправлялись в учебный центр Травники в польском Люблине, где на территории бывшей сахарной фабрики осваивали новую профессию. Учебный курс, занимавший несколько недель, прошли пять тысяч добровольцев – в основном украинцы, прибалты и фольскдойче, то есть этнические немцы, желавшие служить исторической родине. Для проведения практических занятий учеников отправляли в соседнее местечко. Они вытаскивали местных евреев из домов, отводили в ближайший лес и там приканчивали. Это была проверка на профпригодность.

Первоначально их использовали только для охраны военнопленных и узников лагерей. Потом отправили очищать еврейские гетто во Львове и в Люблине. Они проявили себя неустанными тружениками на ниве уничтожения людей. И наконец, они начали служить в концлагерях. Немцы не могли нарадоваться на своих украинских помощников, которые работали как часы.

В концлагерях служили с удовольствием, это было значительно безопаснее, чем воевать с партизанами. Здесь хорошо кормили, не жалели спиртного. Охранники и надзиратели разбирали вещи, которые снимали с узников, отправляемых в газовые камеры. Если находили что-то ценное, забирали.

Тем не менее историки установили: треть прошедших обучение в Травниках – когда поняли, что им предстоит делать, – не захотели убивать. Сбежали. Нескольких человек немцы казнили за отказ исполнять приказы. Почему же остальные остались? Почему не сбежал Иван Демьянюк, который предпочел служить в Собиборе?

Объяснений может быть множество. Наслаждались абсолютной властью над заключенными. Надеялись нажиться. Охранники концлагерей продавали крестьянам вещи, которые принадлежали убитым узникам. Расплачивались ими с проститутками в окрестных селах… А может быть, ими руководил другой мотив: свойственная многим людям привычка подчиняться силе, въевшаяся в кровь готовность исполнять приказы?

Историки установили, что в холокосте участвовали примерно двести тысяч немцев и австрийцев. Немецкие следователи завели дела на сто шесть тысяч, но только шесть с половиной тысяч были признаны виновными и осуждены. Неважный результат. Это означает, что многие преступники легко ушли от наказания.

Пользуясь послевоенной неразберихой в Европе, многие нацисты укрылись в Латинской Америке или на Ближнем Востоке, где можно было легко затеряться. А уж их пособникам скрыться было еще проще.

В результате военные преступники, находившие убежище по всему миру, избежали наказания. Некоторые из них зажились, им перевалило за девяносто. До них добрались слишком поздно. Заключение врачей: они не могут предстать перед судом по состоянию здоровья. Наслаждаться жизнью в семейном кругу могут, а отвечать за свои деяния – нет.

Главный противник следователей – время. Не осталось в живых свидетелей, которые могут дать показания. Не сохранились необходимые документы. Так стоит ли охотиться на стариков? Но разве эти люди заслужили спокойную старость в обществе внуков?

Немецкие власти приложили немалые усилия, чтобы суд над Демьянюком состоялся.

– Мы в долгу перед жертвами холокоста, – заявил министр иностранных дел ФРГ.

В Мюнхене Ивана Демьянюка поместили в тюрьму Штадельхайм, в просторную камеру площадью двадцать четыре квадратных метра. Он обвинялся в соучастии в убийстве двадцати девяти тысяч евреев в Собиборе. Это не означало, что он своими руками загубил двадцать девять тысяч человек. Но он помогал их уничтожить.

На процессе Иван Демьянюк все обвинения отрицал. Доказывал, что никогда не был ни в Собиборе, ни во Флоссенбурге. Свидетели не могли узнать в девяностолетнем человеке молодого надзирателя. Доказательства существовали только на бумаге. Игнат Данильченко дважды – в 1949 и 1979 годах – твердо опознал в Демьянюке охранника, который каждодневно отправлял узников-евреев в газовую камеру. Но ко времени мюнхенского процесса свидетель уже ушел в мир иной.

Немногие выжившие узники не испытывали желания отомстить. Они жаждали лишь справедливости и правды. Суд над Иваном Демьянюком носил символический характер. Рядовой убийца из концлагеря – не из числа главных преступников Второй мировой. Многие, кто был рядом с ним, кто отдавал ему приказы, даже не привлекались к суду и умерли в своей постели. Но если кто-то избежал наказания, это не означает, что все преступники подлежат помилованию.

Однако же Иван Демьянюк вовсе не был жалкой пешкой. Он играл на главной сцене – собственноручно отправлял невинных на тот свет. Этот судебный процесс помог понять страшный внутренний мир предателей, добровольных помощников и пособников Адольфа Гитлера, которых оказалось так немало.