Читать книгу Никудышный мим - Леонид Ночной - Страница 24

Ближе места нет

И думается мне с трудом.

И пишется не налегке.

Взрастивший меня отчий дом

Слабо трепещет вдалеке.

Родных дрожащий тёплый свет

Впитать б взволнованною кожей.

А ближе сердца места нет.

Как нет вещей любви дороже.

Вы – мои звёзды в небе синем.

Запах асфальта в жгучий ливень.

Я, уезжая, битым волком выл,

О том, что, милые, сказать забыл.

Как далеко бы ни отчалил

И где бы ни встречал рассвет,

Держитесь дальше от печали,

В жизни конец есть пункт начальный,

И сердца ближе места нет.

Звезды бывают разные

Звезды бывают разные:

Прекрасные и несуразные,

Желтые, белые, красные,

Бессовестно разнообразные.

Но видим мы со своей планеты

На ночном столе только крошки света.

Все друг на друга похожие…

И пальцем в небо ночные прохожие

Тычут и шепчут на ухо одно:

«Та или эта звезда? Все равно!»

Когда «подсудимый» так далеко,

Судить до дрожи в коленях легко.

Но молоток с париком оставьте

И на секунду просто представьте:

Где-то в толще вселенских гущ

Сидит на своей звезде Вездесущий

И с особым всезнайским фарсом

Путает Землю с Марсом.

Так услышьте меня сквозь туманы грёз!

То, что мы в тусклой россыпи звёзд

Не видим отличительных знаков,

Ещё не делает их одинаковыми!

Каждую гложут свои огни.

Ты только пристальнее взгляни…

Но небо сегодня в дождливой кофте…

А этот стих не о звёздах вовсе…

“Шел мягкий снег…”

Шёл мягкий снег.

И тут же таял,

Коснувшись мокрой мостовой.

Пришла зима. Зима без правил

Пришла за мной.

Сидит и вяжет.

Мирскую пряжу.

Холодный ветер нитью на железных спицах

Веет кругом снежиночные братии,

Что исчезают боле на моих ресницах,

А на чужие оседают кстати.

И ночью небо точечно блестит,

Выстраивая звезды в моё имя.

И, распаляясь, просит пойти с ними

Рассвет, которым горизонт горит.

И весь мир мой.

Но в этот день погожий,

Не помню, вечером иль по утру,

Спросил меня невидимый прохожий,

Не много ли я на себя беру?

“В небе тучки грозят растаять…”

В небе тучки грозят растаять.

В студне глаз распалилась заря.

Как же правильно жить?

Не знаю.

Я инструкцию потерял.

Давайте помолчим

Мне больше нечего сказать.

Гремит святая акколада.

В ножнах язык.

И впредь – молчать.

Стать рыцарем немого взгляда.

Быть с болтунами на ножах.

Слова в избытке -

Звон в ушах!

А бессловесье -

Матерь мысли,

Основа смысловой корысти.

Ночь украшает тишина,

Скользящая по бездорожью.

Мудро сапфирная луна

Молчит над голосистой рожью.

Суть тишины крайне легка:

Быть выше,

Но не с высока,

Смотреть на тех,

Кто болтовней весь день

Изводит всех, кого не лень.

Смотреть…

И чествовать немых.

Ведь не порок – молчать губами,

Душой нести для остальных

Мысль, не избитую словами.

Быть в сотне холостых одним,

Впивающимся в сердце.

На рождество быть иноверцем.

Кричать: «Давайте помолчим!»

И помолчать…

И помолчать…

И помолчать.

Сквозь едкий, кислый гомон

Все уповать на будущую рать.

Ведь когда сможем через проседь лет,

Сказать «люблю» прикосновением,

Волшебным станет то мгновение,

Жизнь облачится в праздный свет.

Волна болтовни покоряет ухабы.

Бьется о череп, по мозгу стучит.

Люди земли!

На минутку хотя бы

Давайте же все помолчим!

“Снова не то. Снова не та…”

Снова не то. Снова не та.

И опять чернильная пустота,

Мертвой струей из-под лживо блестящих глаз,

Тщетно пихает стекло за алмаз.

Я гляжу сквозь тебя на сестрицу Луну.

А она все ножом да по самому дну.

Льёт в эту призму медно-сливочный свет

И все тычет в лицо мне тем, чего нет.

Птица-ночь из хвоста выдирает перо,

Чтоб, когда отвернусь, мне всадить под ребро.

Нет. Я не дамся вам мрачные бестии!

Пусть глаза уже тонут , зато сердце на месте.

Так же бьет и искрит под кожей.

От того будет день погожим,

Даже в эту людскую метель

У последнего из людей.

“Мир чуть странен и чуть жесток…”

Мир чуть странен и чуть жесток:

Клоун грустит, а поэт одинок.

Один смеётся, рыдая потоком.

Другой любовь пускает по строкам.

Пред сим парадоксом природа немеет:

Дарят они, чего не имеют.

Мир чуть странен и чуть жесток.

Но грусть ли это или я одинок?

“Встань у моря и плюй на горе…”

Встань у моря

И плюй на горе!

Грусти свинцовый кол

Раствори в бороде у волн.

А после – дай себя утопить!

Но не так, чтобы тварей морских кормить!

А, вопреки мировым убеждениям,

Иди ко дну ради перерождения!

Зарой там в песок, что гнетёт и гложет.

И, если попросишь, море поможет!

Берег запрячет в синем узоре.

Ты стой там смело и плюй на горе!

Сложно

О,как сложно, как сложно, как сложно!

О как круты скалистые пороги бытия!

Проблемы бизнеса решить возможно.

Куда сложней в безумье отыскать себя.

Величественна в своей строгости система.

Её удел – растить свиней да на убой.

И в ужин, и в обед кормить одной дилеммой-

«Жить в мире с обществом или с самим собой?»

Ты сделай это, сделай то, сходи туда, вернись оттуда…

В бушующем страстями море как перестать тонуть?

В кипящем вареве из лжи и денежного блуда

Подумать некогда, где уж искать свой путь!

Но знай одно: не впустишь – не зайдут, не покалечат.

Вся жизнь – твоя. И жить её тебе.

Услышь, и в гуще дезертирской сечи

Под вой предателей не изменяй себе!

Не рви и не коверкай зов души!

Кто косо смотрит, смело давай бой!

Как хочешь бей, как хочется души!

Но только будь, пожалуйста, собой…

“Те, кто лжет…”

Те, кто лжёт,

Те всегда свободны.

Лгать не ново,

Не сложно,

Модно.

Врать среди грязи,

И врать на пире.

В подфонарном выцветшем мире

Только правда звучит не правдиво,

Не современно и не красиво.

Ложь в седине,

Ложь в грязи под ногтем.

В сахарной вате

И в ложке дёгтя.

Ложь за спиной,

Ложь впереди,

Но лишь в словаре-

«Клади»

Недостих

А ветер сентября

Уже зашелестел в сердцах.

И рухнул, дрогнувши,

Берёзы рыжий лист.

Как блудные сыны

Тоскуют об отцах,

Грустит по жизни

Недофаталист.

Он не решил.

В его глазах, как в заводи,

Застой.

И, вроде бы, желания

Сулят жизнь высшей пробы.

Но ведь,

Со стороны другой,

Все, что ни есть -

То так оно должно быть.

Он не решил.

Как в детстве не решил:

Пилот в кабине

Или в корабле моряк.

Взрослея, как не выбрал:

Реалист или мечтатель.

И не закрывши спор:

Есенин или Пастернак,

Все вязнет в осени

Недочитатель.

За горизонтом гром рычит.

Летят с небес зигзаги света.

Моргнёшь,

А недожизнь промчит.

И недосмертью

Канет в Лету.

О, временами неподъёмен

Жизни гриф.

Когда один силён, другой, порой,

Калека.

Но помни:

Счастье – только

Недомиф

В печальной жизни

Недочеловека.

Потанцую

Хей, грибники с брильянтовым ножом!

И вы, загнувшиеся офисные грузди!

Все, кто боится и кто лезет на рожон,

Со мной станцуйте на могиле грусти!

Да! В подворотне! Из ружья!Вчерась!

Ползла, гадюка, к Смерти в гости,

А я навстречу ей, два пальца на курок, и хрясь!

Посыпались раздробленные кости!

Но что же с вами?

Где оглушительная песня языков?

Кощунство ваше где,

Что вы бросали

На маленьких детей и стариков?

Где радость? Где веселье? Где?!

Что ж я один меж пиджаков верчусь?..

Как мясо. В обуявшем мир огне…

Где люди делают бессмертной грусть.

Ох, как промазал!

Бог ты мой!

Стрелял-то с твердою рукой,

Да только вот с закрытым глазом!

Заметить должно было сразу,

Что жизнь людей не может быть иной,

Как не исполненной бессмысленной тоской

Да чёрною печалью к разу.

Чтоб грусть сразить,

Ружьё не обладало должной силой.

Но обладаю я!

И вот, когда кругом враги,

Над свежевскопанной могилой

Жму на курок пальцем ноги.

Уж лучше так отдать концы,

Чем встать у грусти под уздцы…

Чем жизнь изрезать, плача и тоскуя…

Ну нет!

Над свежевскопанной могилой

С уже утроенною силой

Я потанцую. Слышишь?

Потанцую.

“Беззвездно городское небо…”

Беззвездно городское небо

Не из-за света фонарей.

Просто для звёзд везде, где ни был,

Нет места в сердце у людей.

Им на погонах место есть.

Их видят в молодых певцах.

Они везде, куда не лезь.

Но не в сердцах.

Эх, не в сердцах…

“Я соловью пою песни…”

Я соловью пою песни.

Я солнцу свечу в лицо.

Но не кормлю бесчестьем

Маленьких подлецов.

Не бью обделённых задир

Не краду у несчастных воров.

В их без того темный мир

Я свет принести готов.

Пусть летят в меня копья и стрелы.

Пусть дубины хребет мой бьют.

Не сломать им железной веры,

Что добро– правдивый маршрут.

Человек плохой не с рождения.

И даже злым нужен приют.

К горьким людям добавьте варенья.

Тогда и они соловью запоют.

“Всем человекам бывает сложно…”

Всем человекам бывает сложно.

Все человеки рыдали ночами.

Ведь и от смеха становится тошно.

Ведь и любовь – праматерь печали.

Всем человекам бывает сложно.

И каждый в чьих-то глазах – дефектен.

В мире порою жить невозможно.

Только вот, больше негде.

Как громко бьётся сердце в пять утра…

Как громко бьется сердце в пять утра…

И как секунды каблучком настукивают в уши…

Ты слышал, как, смеясь,

Уходит ночь-сестра?

Ты слышал это, друг?

Ты слушал

Мелодию предутренней росы,

Рассеянной на пустоши немого перекрёстка,

В звучании которой, облака – известка,

Не рухнувшая в чёрные часы

Вслед павшему,

Низвергнутому миру.

Время идёт по крошкам

Перетертых судеб.

Но знай, пока звучит струна рассветной лиры,

Сердце дрожало в пять утра

Дрожит

И будет!

Послушай, милый,

милый друг,

Как воробей клюёт опавшую и твёрдую рябину…

И расскажи,

Ну почему тебе

Этот нестройный стук,

Как птица ягоду,

Не щиплет сердцевину?

Послушай шёпот прячущихся звёзд…

Они всю ночь дырявили

Небесное суконце,

Смеялись,

А теперь всерьёз

Разгневалось на их проказы

Солнце.

Но…

Не злопамятно оно.

Минута, две,

Тут ранний ветер взвыл…

И от обиды след простыл…

А нам бы поучиться распахивать

Перед врагами дверцы…

О, как же в пять утра молотит сердце…

Ты слышишь сей горячий бой

Во славу тишины,

Скрывающей подлунный вой

Что на плече у ночи

Все ещё теплится?

Не слышишь?..

Значит, ты глухой…

Иль просто нечему

Под кожей биться.

“Доброе утро, Мир…”

Доброе утро, Мир!

И та, что в его недрах нежится в постели.

Мы часто в жизни падали,

Но крах есть следствие того,

Что мы летели.

Проснись. Подумай.

Бытие есть море.

Но скоро ссыплются часы на то,

Чтоб волны бороздить.

И что же нам предписано

На сером небосклоне:

Писать стихи…

Встречать рассвет…

И жить.

Молитва другу

С деревьев и с календаря

Сыпались листья.

Снова нежданно

Осень наступила.

И ветер нёс

Над чахлым полем мыслей

Душистый лай

И образ милый.

О, Рекс!