Читать книгу Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы - Леонид Прайсман - Страница 5

Первую мировую войну Балтийский флот, как и вся русская армия, встретил в разгар перевооружения. К началу войны в состав Балтийского флота входили: 4 линкора, 6 броненосных и 4 легких крейсера, 13 эсминцев, 50 миноносцев, 6 минных заградителей, 13 подводных и 6 канонерских лодок. Балтийский флот был самым мощным в Российской империи. Из 14 крейсеров 10 входили в состав Балтийской эскадры. Самыми мощными судами русского флота были линкоры «Петропавловск» и «Севастополь». К 1917 г. во флоте насчитывалось 137,2 тыс. нижних чинов. Из них на Балтике служило 83,9 тыс. человек. Но, несмотря на наличие в Балтийском флоте эскадры из 4 новых линкоров, русский флот значительно уступал германскому. Командир линкора «Петропавловск», контр-адмирал В. К. Пилкин писал: «Силы наши были ничтожны, по сравнению с немцами. Но Балтийский флот держал нашего противника в напряжении, нанося ему чувствительные удары, иногда у самых его берегов. ‹…› Немцы не хотели верить, что русские моряки, на старых колошах, – судах, принимавших участие еще в Японской войне, современники которых у немцев давно уже стояли блокшивами в их портах, если не были разобраны, осмеливались в зимние ночи, пробиваясь через лед, выходить в море и под самыми неприятельскими берегами, на немецких путях сообщения ставить мины, на которых один за другим взрывались суда неприятеля»[26]. Флот под командованием талантливых полководцев – командующего флотом адмирала Н. О. фон Эссена и контр-адмирала А. В. Колчака проводил активные операции по постановке минных заграждений, резко затруднявших действия немецких судов. В 1914–1917 гг. немцы потеряли на Балтике 53 боевых и 49 вспомогательных судов; русские потери – 36 боевых кораблей.

Одной из главных проблем русского флота были напряженные отношения между командами и офицерами. В других родах войск в России не было таких классово-социальных противоречий между рядовыми и командирами, как во флоте. По данным призывных комиссий, среди матросов, призванных в 1914–1916 гг., было 23,12 % фабрично-заводских рабочих и 23,94 % полупролетариев. В армии среди призванных в 1914–1916 гг. около 85 % были крестьяне. В морской кадетский корпус, с 1915 г. – Морское училище, учебное заведение, которое закончили практически все строевые офицеры Балтийского флота с 1894 г., принимали только потомственных дворян и детей морских офицеров (также дворян). Из принятых в корпус в 1910–1915 гг. 1128 человек 1033 человека (91,5 %) были потомственными дворянами и 17 человек (1,6 %) личными дворянами[27]. Среди морских офицеров значительно выше, чем в армии, был процент немцев, в основном представителей прибалтийского дворянства. Это усиливало напряжение между матросами и офицерами, особенно в условиях войны. Хотя подавляющее большинство морских офицеров немецкого происхождения были русскими патриотами, но встречались и исключения. Пилкин описывал одного из них: «Фон Рейер, 1-й Армин Карлович ‹…›, капитан 2-го ранга ‹…›. Дворянин, уроженец Лифляндской губ. ‹…› Это был типичный немец, не прибалтийского, а германского типа. Говорил по-русски с акцентом, сильно ругался, и, самое неприятное, ужасно бил матросов по морде; особенно часто он бил одного из горнистов. Делал он это из презрения к русским мужикам. ‹…› Это прототип германского фашиста. Кроме него я немцев-офицеров такого типа на флоте не видел»[28].

Если после революции 1905–1907 гг. физические наказания фактически полностью исчезли из жизни русской армии, то во флоте они были распространенным явлением. Налагать наказания – до 50 ударов линьками или розгами мог старший офицер или командир корабля. Во флоте к физическим наказаниям часто прибегали даже выдающиеся российские флотоводцы. Пилкин, высоко оценивавший генерала А. В. Колчака, тем не менее вспоминал: «Молодым офицером, на „Аскольде“, Колчак действительно жестоко дрался, и его принуждены были останавливать начальники и сослуживцы. В баллотировочной комиссии ст. офицер „Аскольда“ Л. К. Теше возражал против производства Колчака и положил ему черный шар, ставя ему в вину жестокое обращение с командой»[29].

Современники отмечали изменения в командах кораблей Балтийского флота: «Команды, которые прежде набирались с берегов Белого моря, Волги и других больших рек, стали вербовать на фабриках, так как требовались техники, машинисты, кочегары и т. п. Это были уже совсем другие матросы»[30]. Стремительный рост числа новых матросов из рабочих, с одной стороны, и морских офицеров из дворянских семей, с другой, способствовали обострению обстановки на кораблях и революционной радикализации команд. На это влияло также общение матросов с рабочими, занятыми на строительстве кораблей, близость главной базы Балтийского флота в Кронштадте к Петрограду.

Поражение России в Русско-японской войне 1904–1905 гг., уничтожение русского флота японцами в Цусимском сражении 14–15 мая 1905 г. также способствовали росту революционных настроений. Крупнейшие восстания в Вооруженных силах России во время революции 1905–1907 гг. происходили во флоте: на Черноморском флоте 25 июня 1905 г. – на броненосце «Потемкин», 11–16 ноября 1905 г. – восстание лейтенанта Шмидта; на Балтийском флоте: 15–18 июня 1905 г. – в Либаве, 17 июля 1906 г. – в Свеаборге и Кронштадте. Более грозный характер носило восстание в Кронштадте в октябре 1905 г. Оно началось стихийно 26 октября после того, как 40 солдат 2-го Крепостного батальона были арестованы. Матросы попытались освободить их, но при столкновении с конвоем двое из них были убиты. В ответ восстали 4-й и 7-й флотские экипажи, а также учебно-минный и учебно-артиллерийские отряды. К концу дня к восстанию присоединились матросы других флотских экипажей, а также солдаты, минеры и артиллеристы (всего около 3000 матросов и 1500 тыс. солдат). Кронштадт практически оказался в руках восставших. Но стихийный характер восстания привлек к разгрому продовольственных и винных складов и магазинов и к убийствам офицеров.

27 октября прибывшие из Петербурга войска подавили восстание, военный суд приговорил 9 участников к каторжным работам, 68 – к различным срокам тюремного заключения[31].

В отличие от Кронштадтского восстания 1905 г., восстание в 1906 г. в Кронштадте и Свеаборге готовила подпольная военная организация, в которую входили социалисты-революционеры и социал-демократы. 18 июня, получив известия о начале восстания в Свеаборгской крепости, руководство военной организации в Кронштадте приняло решение о немедленном выступлении. Вечером 19 июня выступили матросы 1-й и 2-й флотских дивизий, минеры, солдаты электронной минной роты и рабочие. Они захватили здание морского арсенала, но в нем не было оружия. Попытка использовать артиллерию батареи «Литке» и форта «Константин» не удалась. Команды стоявших в гавани судов были изолированы и не могли поддержать восставших. После обстрела артиллерией и прибытия войск из Петрограда восставшие сдались утром 20 июня. По приговору военных полевых судов были расстреляны 36 участников восстания, а 228 отправлены на каторгу[32]. В результате восстания и ряда террористических актов, совершенных матросами, руководители страны стали опасаться собственного флота. Военный министр в 1905–1907 гг., генерал А. Ф. Редигер прямо писал об этом: «Продолжающиеся на флоте беспорядки делали из него элемент опасный для государства. ‹…› Состояние флота становилось все хуже, и он являлся несомненной опасностью для страны»[33]. Редигер был решительным противником усиления флота. 21 ноября 1906 г. при докладе Николаю II он заявил: «…флот, раньше всего, надо сократить, чтобы привести его в порядок, а отнюдь не гоняться за его усилением, чтобы не создавать „потемкинских дворцов“»[34]. Он писал о принятых мерах: «…сразу уволили два лишних срока службы. Если бы флот имел какое-либо боевое значение, то можно было бы говорить о полном расстройстве его состава и нарушении его обучения. Теперь же это является лишь мерой, крайне полезной для сокращения состава бунтующих вооруженных команд»[35].

Говорить о каких-то осмысленных революционных настроениях балтийских матросов не приходится. Матросы были возмущены палочной дисциплиной, установленной офицерами, и давали выход своей ненависти в диких бунтах, чем-то напоминающих действия толп Разина и Пугачева. В 1905 г. властям удалось направить гнев матросов на другие цели. В конце ноября 1905 г. было принято решение о формировании нескольких батальонов из состава флотских экипажей. В батальонах было много участников недавних волнений. Они предназначались для подавления революционных выступлений в Прибалтике, где эстонские и латышские крестьяне громили замки и усадьбы и убивали немецких помещиков и арендаторов. Вначале были сформированы два батальона под командованием морских офицеров – прибалтийских немцев. Было много опасений в надежности матросов, вступивших в батальоны. Но уже после начала их действий в конце декабря местные власти и немецкое население вздохнули спокойно. Начальники отмечали отличные действия матросов, только иногда упрекали их в излишней жестокости и в массовом потреблении алкоголя[36]. В полном восторге от матросов был император. 29 декабря 1905 г., вскоре после прибытия матросских батальонов в Прибалтику, он писал матери, что они «действуют отлично; много банд уничтожено, дома и их имущество сжигаются. На террор нужно отвечать террором»[37]. «Очень был обрадован, – писал о действиях матросов командир 1-го матросского батальона, капитан 2-го ранга О. О. Рихтер, – что команда поняла, что имеет дело со зверским, мстительным народом, и, конечно, не ждет, пока ее заденут, а стреляет во всякого». Матросы настолько вошли во вкус кровавых расправ, что, как писал Рихтер, их «приходится удерживать»[38].

Обрадованные «успешными» действиями матросов власти сформировали еще три морских батальона. Местные жители – немцы послали благодарность морскому министру, подчеркивая, что они чувствуют себя под защитой моряков как за каменной стеной[39].

Революционная пропаганда на Балтийском флоте не прекращалась и после начала Первой мировой войны. 19 октября 1915 г. на линкоре «Гангут» вспыхнули волнения. На сухопутном фронте шли тяжелые бои, и русская армия несла колоссальные потери. В 1914–1917 гг. среди офицеров число убитых, раненых и пленных составило 712 983. Это число превышало количество офицеров в начале войны. Для их замены в школах прапорщиков и военных училищах организовали массовый выпуск офицеров. К середине 1917 г. 80 % всех произведенных в офицеры были выходцами из крестьян и только 4 % из дворян. Социальный состав армейского офицерства соответствовал социальному составу населения страны. Во флоте ничего подобного не происходило. Боевые действия носили ограниченный характер, потери были сравнительно небольшие. За Первую мировую войну русский флот потерял до Февральской революции 140 человек офицерского и административно-хозяйственного состава[40]. К 1 января 1917 г. он насчитывал в своем составе 6095 офицеров и адмиралов. В подавляющем большинстве они служили во флоте до начала войны. С начала войны и до 1 января 1917 г. во флот было призвано из запаса и морского ополчения 578 офицеров[41]. Флотское офицерство оставалось в большинстве своем замкнутой дворянской кастой, которой противостояла масса рядового состава с самой большой пролетарской прослойкой в русской армии. Многие из матросов служили во флоте в довоенные времена, среди мобилизованных было много участников революции 1905–1907 гг. Поэтому революционные события в феврале 1917 г. носили во флоте, в первую очередь на Балтике, особенно кровавый характер.