Читать книгу Зай по имени Шерлок - Леонид Резников - Страница 2

В тот день было пасмурно. Небо хмурилось щекастыми тучами, низко нависая над лесом и едва не касаясь верхушек сосен. Солнце скрылось за облаками еще утром, и больше не показывалось. Изредка накрапывал мелкий нудный дождик. Осень начинала вступать в свои права, но было еще не так холодно, а листва на деревьях лишь начинала желтеть.

Впрочем, сырость, дождь и осень вообще я люблю – ведь я же утка! А вот Шерлоку Заю, судя по всему, не особо нравились бегущие по стеклам, кривляющиеся ручейки воды и завывания ветра в каминной трубе. Он взирал на все это с хмурой и весьма недовольной мордой, закусив чубук давно погасшей трубки и о чем-то отстраненно размышлял. Даже мне, не обладающему даром анализа, подвластного моему другу, было понятно, что ему скучно. Работы для него в последнее время находилось не особо много: то ли никто из преступников в такую погоду не хотел вылезать из своих нор и домов, то ли Шерлоку Заю все-таки удалось навести немного порядка в лесу, и мелкие жулики попрятались.

Так или иначе, а мой друг Шерлок Зай уже третий день прозябал дома, пребывая в дурном настроении. Томясь от безделья и скуки, он либо сидел в своем любимом кресле с газетой в лапах, попыхивая трубкой, к дыму которой, кстати сказать, я так толком и не привык, либо мерил комнату шагами, о чем-то размышляя. Гулять он выходил крайне редко, да и то лишь когда на улице устанавливалась относительно хорошая погода.

Сейчас приближалось время ужина, и я хозяйствовал на маленькой кухоньке, делая салат из морковки с капустой – его любимый. Сам я отдавал предпочтение зернам и молодым побегам, но ни того ни другого в доме, как назло, не оказалось.

Покончив с салатом, я перенес тарелку на стол в рабочий кабинет. Шерлок Зай сидел с газетой в лапах, но, как я заметил, глаза его смотрели в одну точку.

– Вы чем-то обеспокоены? – спросил я.

– И да, и нет, – Шерлок оторвался от своих мыслей и взглянул на меня. – Безделье, друг мой, – ужасная изнуряющая штука. Нет ничего хуже, чем томиться им, не зная, к чему приложить лапы.

– Понимаю вас. В таком случае вы могли бы сходить в лавку и купить немного пшеницы. А я пока прибрался бы немного и проветрил комнату.

– Какой же вы нудный иногда бываете, дорогой Уотерсон! Вот все вам не так: и дым мешает, и рабочий порядок в комнате.

– Вообще-то это обычно называется бардак. – Мне стало немного обидно за мое неоцененное стремление держать дом в чистоте и порядке.

– Кстати о пшенице! – оживился вдруг Шерлок Зай, складывая газету и кладя ее на край стола. – Мне сегодня встретился наш общий друг Листрейд.

– Это тот самый напыщенный болван инспектор? – Я этого лиса, честно признаться, недолюбливал. Был он высокомерен, не в меру тщеславен и в каждом видел преступника. Даже мне, который не совершил в жизни ничего противозаконного, под его пристальным взглядом начинало казаться, будто я прожженный преступник. И при этом он честно верил, будто являет собой не иначе как благодетеля звериного рода.

– Вы несправедливы к нему, друг мой, – укоризненно покачал головой Шерлок Зай. – На самом деле он вовсе не такой болван, каким кажется. Просто он мало сомневается и действует несколько прямолинейно, без фантазии, а это нередко приводит к серьезным ошибкам.

– Вот я и говорю: болван. К чему все эти витиеватые определения?

– Возможно, вы и правы, Уотерсон, но речь не об этом. Мы с ним на днях разговорились, и Листрейд между делом поведал мне об одном крайне любопытном деле, которое он расследует в данный момент.

– Что же это за дело, дорогой Шерлок? – Мне стало интересно, и я присел к столу, хотя собирался сходить в лавку за зерном. – Верно, что-то путанное, раз оно заинтересовало вас.

– Вы как всегда правы, друг мой! Это дело вызывает у меня странное ощущение нелогичности.

– Вероятно, это оттого, что им занимался ваш друг Листрейд, – подсказал я.

– Это неглавная причина, – отмел мои подозрения Шерлок Зай. – Просто мне кажется, оно сильно притянуто за уши. – И словно в подтверждение своих слов он вытянул свои длинные уши и пошевелил ими.

– И вы решили взяться за него? – загорелся я, незаметно для себя самого подъедая салат моего друга.

– Скучно сейчас у нас, – уклончиво вздохнул Шерлок Зай. – А это может стать небольшим развлечением, как вы считаете, Уотерсон?

– Вам виднее, дорогой Шерлок, но в чем суть этого столь путанного, с вашей точки зрения, дела?

– О! – Шерлок Зай прошел к мусорному ведру, выколотил в него сгоревший табак из своей трубки и, прихватив с полочки кисет, вернулся в кресло. Я невольно отодвинулся от него вместе со стулом и тарелкой – сейчас опять примется дымить, как паровоз! – Дело, на первый взгляд, действительно кажется довольно простым: некто Рыжик Лисье съедает редкое – даже язык не поворачивается назвать его животным. М-м-м.. скажем, существо. Так вот, этот самый Рыжик съедает в зверском4 месте существо, именуемое Колобок.

– Кто это такой? – удивился я, едва не пронеся мимо клюва щепотку мелко накрошенной капусты.

– Вот и я, ровно как и вы, Уотерсон, до сего момента не подозревал о существовании этого самого Колобка, – усмехнулся Шерлок Зай, раскуривая трубку. Выпустив густое облако дыма в потолок, он долго смотрел, как оно, струясь, истаивает под потолком, а затем вновь перевел взгляд на меня. – Как выяснилось, Колобок родился на свет при очень загадочных обстоятельствах: его испекла некая баба, то есть, представитель рода человеков. По сути своей Колобок – это не что иное, как шарообразный хлеб.

– Хлеб? – переспросил я, не веря своим ушам.

– Да-да, именно хлеб.

– Тогда я вообще ничего не понимаю! – развел я крыльями. – Я впервые слышу, чтобы кого-нибудь осудили за поедание хлеба. Этот ваш инспектор, он что, не в своем уме?

– Вы нетерпеливы, мой друг, – пожурил меня Шерлок Зай, покачав головой. – По сути – это действительно хлеб, а вот по содержанию… – он прищурился, почмокав губами и выпуская облачка дыма одно за другим. – По содержанию – живое существо, которое впору заносить в Красную книгу.

–Так он что же, действительно живой?

– Не меньше, чем мы с вами, коллега!

– Невероятно! – это не укладывалось в моей голове. Как это хлеб может быть живым?! Воистину есть вещи, недоступные нашему пониманию…

– Более чем, и тем не менее. Баба испекла Колобка, и тот неизвестным науке способом ожил.

– От этих человеков чего угодно ожидать можно, – проворчал я, собирая со стола кусочки капусты и морковки и отодвигая от себя больше чем наполовину опустевшую тарелку. – Но как этот Колобок оказался в лесу?

– Он сбежал. Представляете? Сбежал от бабы и деда и отправился искать приключения на… ну, вы понимаете, о чем я.

– Да-да, я все прекрасно понимаю. В общем, он их нашел.

– Именно! Как утверждает следствие, Колобка в лесу видели многие – и заяц, и волк, и медведь, – но смерть свою он нашел именно в желудке Рыжика Лисье, хотя тот и утверждает, будто ничего подобного не делал, да и не мог сделать, поскольку: во-первых, Колобок был огромного размера, и никак не поместился бы внутри худого лиса; во-вторых, этого Лисье вроде как вообще там не было в это время.

– Но позвольте! – встрепенулся я. – Откуда в таком случае этот Рыжик знает, что Колобок был огромен?

– По его утверждениям, он проходил мимо медведя, когда Колобок сидел у того на носу, и медведь собирался им полакомиться. А Колобок тем временем хвастался медведю своей удалью. Звучало это, если мне не изменяет память, примерно так: «Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел, я от зайца ушел, я от волка ушел, а от тебя, медведь косолапый, и подавно уйду». После чего Колобок, со слов Лисье, засветил медведю в глаз, и покатился дальше. Лис посмеялся над незадачливым медведем и пошел дальше по своим делам.

– В таком случае я не совсем понимаю, в чем тут проблема? – задумчиво произнес я. – Если медведь видел его – я имею в виду Лисье…

– В том и дело, дорогой Уотерсон! – воскликнул Шерлок Зай. – Следствие, разумеется, допросило всех причастных к этому делу, в том числе и медведя, но тот категорически отрицает инцидент с Колобком, хотя его левый глаз действительно совершенно заплыл.

– Но почему? – не поверил я своим ушам.

– Подозреваю, тут дело в уязвленном достоинстве. Вам бы на его месте хотелось, чтобы о вас говорили: вот здоровенный лохматый дуралей, получивший в глаз от куска хлеба?

– Сомневаюсь, но ведь здесь речь идет о невиновности зверя.

– Видимо, медведя это беспокоит меньше, чем его собственная репутация. А наличие синяка он объясняет очень просто: напоролся ночью на сук в собственном дворе.

– Но неужели не было других свидетелей?

– В данном случае их найти не удалось. То ли действительно никто при этом эпизоде не присутствовал, то ли побаиваются связываться с медведем, но Листрейду обнаружить никого не удалось. Правда, были опрошены заяц и волк, у которых наличествовали аналогичные повреждения вокруг глаз, но те тоже успешно выкрутились. И в их случаях также свидетелей не нашлось.

– Просто уму непостижимо!

– Полностью с вами согласен, дорогой Уотерсон, – сказал Шерлок Зай, попыхивая трубкой. – Это очень и очень странно. И, я бы даже сказал, попахивает весьма непонятным сговором. Но вот Лисье уж точно не повезло.

– Но почему обвинили именно его, а не того же… даже не знаю кого… лося, например?

– Все никак не может забыть о сене? – усмехнулся Шерлок Зай.

– Да при чем тут сено?! – возмутился я. – Просто сказал первое, что пришло в голову.

Не знаю, удалось мне выкрутиться или нет, но по проницательному взгляду моего друга было хорошо заметно, что он мне не поверил. Возможно, это была лишь моя мнительность, а, впрочем, какая разница!

– Не суть. Итак, Лисье. На месте предполагаемого преступления была найдена сухая корочка хлеба, обгрызенная, как полагает следствие, именно зубами Лисье. В его доме также обнаружены огромный разделочный нож и хлебные крошки.

– И… это все? – поразился я, уставившись широко распахнутыми глазами на Шерлока Зая. – И этого хватило, чтобы арестовать зверя?

– По-видимому, так, – согласно кивнул Шерлок Зай. – Тем более, корочку опознала баба, она же заявила о пропаже Колобка и требовала разобраться с этим делом. Вы же знаете не хуже меня, чем может закончиться недовольство человеков.

– Да-да, – встопорщил я перья. – Ужасные последствия, просто кошмарные! Можете даже не рассказывать об этом.

– И не собирался, если честно. И, мне кажется, из Рыжика Лисье решили сделать козла отпущения.

– Вы так считаете?

– Мне так кажется, – повторил Шерлок Зай.

– Хорошо, оставим это. И с чего же вы предполагаете начать расследование?

– Для начала я бы хотел лично побеседовать с этим Лисье, а также осмотреть улики.

– А не будет ли против Листрейд? – выразил я некоторые опасения, но Шерлок Зай со мной не согласился.

– Вздор! Он не воспринимает меня всерьез, и это нам с вами на лапу, коллега.

– В таком случае не вижу причин откладывать это дело! – Я решительно поднялся из-за стола. Нужно было как можно быстрее спасать несчастного, ни в чем не повинного лиса.

– А как же мой ужин? – расстроился мой друг.

– Мне кажется, дорогой Шерлок, у нас нет времени на всякие глупости. Поспешим же!

Шерлок Зай бросил печальный взгляд на жалкие остатки салата, вздохнул и выбрался из своего любимого кресла. По-видимому, он уже сильно жалел, что завел этот разговор до ужина, а не после него…

В криминальном отделе полиции Среднелесья было сумрачно, тихо и совсем невесело. Пыльный коридор со сколоченными тяп-ляп стенами из плохо отесанных досок и множеством перекошенных дверей навевали тоску и уныние. На лавках сидело несколько хмурых животных, ожидавших приема. Некоторые находились под бдительной охраной доблестных, дрыхнущих тут же на лавках полицейских. На нас с Шерлоком Заем никто не смотрел, будто нас и не было вовсе. Пройдя почти до самого конца длинного коридора, мы вошли в узкую дверь и остановились на пороге.

Кабинет инспектора Листрейда после серого и унылого коридора оказался на удивление просторным и светлым. Окно занимало полстены от середины до потолка, подле него стоял стол – качественный, с полировкой и слишком большой. За столом, зарывшись по уши в бумаги, сидел Листрейд собственной персоной.

Я с интересом огляделся. Вообще, в этом кабинете, все было с приставкой «слишком»: слишком большое окно, слишком роскошный стол, слишком много бумаг на столе, отчего создавалось впечатление, будто хозяин кабинета желает показать, насколько он загружен делами. Еще в кабинете оказалось слишком мало стульев – всего один свободный напротив стола, прибитый к полу внушительными гвоздями, и слишком пахло лисой – это мне особенно не нравилось, но тут уж, сами понимаете, выбирать не приходилось.

Листрейд поднял голову и бросил в нашу сторону, как мне показалось, затравленный взгляд поверх бумаг. Я успел заметить, как он что-то шустро спрятал в выдвинутый ящик стола, только не успел заметить что. Но уж очень это что-то походило на незаконченный домик из спичек.

– А, дорогой Зай! – почему-то обрадовался Листрейд, вскакивая из-за стола. Подбежав к нам, он привычно обнюхал нас и с улыбкой пожал нам лапу и крыло соответственно. – Очень рад! Очень! Даже польщен! Чем могу служить? – при этом он склонял голову набок и приглядывался к нам каким-то неприятным оценивающим взглядом, будто голодный слон к худосочной морковке.

– Добрый вечер, инспектор, – поздоровался с ним Шерлок Зай, проходя к столу и заглядывая за бумаги, но Листрейд тут же скользнул на свое место и прикрыл столешницу широким листом бумаги. – Помните, вы говорили про дело, которое ведете?

– Колобковое убийство? – вскинул белые брови инспектор. – Неужели оно вас заинтересовало?

– Немного, – скромно отозвался мой друг.

– Но дело уже закрыто и завтра-послезавтра будет передано в судилище.

– О! Поздравляю вас, инспектор! И тем не менее мне было бы крайне любопытно вникнуть в его детали. Доставьте мне удовольствие – это будет для меня небольшим развлечением.

– Что же вы хотели, чтобы я сделал для вас?

– Так, сущий пустяк, – махнул лапой Шерлок Зай. – С вашего позволения, мне бы хотелось взглянуть на улики и лично переговорить с обвиняемым.

– Что ж, – пожал плечами Листрейд, – не вижу к тому препятствий. Ваши потуги любителя, я уверен, уже никоим образом не смогут нанести вреда делу, поэтому я доставлю вам это, как вы выразились, удовольствие. Пройдемте! – Листрейд, приняв чопорный вид, важно указал на дверь. – Прошу вас!

– Благодарю, – чуть склонил голову Шерлок Зай и последовал за инспектором. Мне не осталось ничего другого, как направиться вслед за ними.

Бараки предварительного заключения располагались в широком дворе полицейского участка, окруженном высокой бревенчатой стеной. Стена была установленной с уклоном внутрь – то ли это было сделано специально, то ли у мастеров лапы растут не как положено. Но это были мелочи, по сравнению с самими бараками. Сколоченные из толстых крепких досок, невысокие, в рост медведя стены бараков – их было два, вытянутых и разделенных глухими перегородками – отгораживались от мира решеткой, заменявшей четвертую стену. Нет, я все понимаю, конечно, – тюрьма и прочее, ну а как зима нагрянет?..

Почти все камеры были пусты, за исключением четырех, в которых томились заключенные, хмуро взирающие сквозь прутья решеток на наши персоны. Подстилка из соломы, замызганная чашка и дыра в полу, прикрытая дощатой крышкой – глядя на эту удручающую картину мне окончательно расхотелось (даже при том, что никогда не хотелось вовсе) вступать на кривую дорожку порока.

– Инспектор, – не вытерпел я, – вам не кажется это несколько жестоким по отношению к этому зверью?

– Что вы имеет в виду? – не понял меня Лис Трэйд или сделал вид, будто не понял.

– Я имею сказать, что содержать заключенных в таких условиях не совсем гуманно, с моей точки зрения.

– Ах, вы об этом! – отмахнулся от моего замечания Листрейд. – Так ведь это не пансионат, дорогой мой Кряк, а тюрьма. Законопослушные звери живут в теплых норах и удобных домах, а преступившие закон – в клетках.

– Но ведь они еще даже не осуждены! – не согласился я с ним.

– О, за этим дело не станет, поверьте мне! – напыщенно произнес Лис Трэйд, останавливаясь у одной из клеток, в которой у дальней стены, свернувшись калачиком и уткнувшись носом в доски, лежал Рыжик Лисье. – А вот и ваш заключенный, господа! Я подожду вас в сторонке, а то, знаете ли, – он наклонился почти к самому моему уху и зашептал в него, – здесь ужасный запах, который мой тонкий нюх отказывается воспринимать.

Его тонкий нюх! А какого было мне, с моим еще более тонким нюхом? Из клеток действительно несло просто невыносимо, но выхода у меня не было, хотя я долго не мог решиться ступить внутрь клетки через открытую инспектором дверь. Но на мое счастье, Листрейд, похоже, догадался о причине моего замешательства и сделал нам с Шерлоком Заем одолжение.

– Заключенный Лисье! – гаркнул он. – Выйдите из клетки. С вами желают говорить господа!

– А я не хочу с ними разговаривать, – проворчал Лисье, даже не шевельнувшись. – Пусть катятся ко всем чертям вместе с вами, инспектор.

Листрейд открыл было рот, собираясь решительно потребовать исполнения приказа, но Шерлок Зай остановил его, коснувшись подушечками пальцев лапы инспектора.

– Обойдемся без грубостей, Листрейд. Дайте, я попробую сам.

– Дело ваше, господа, только все это не имеет никакого смысла, – пожал плечами Листрейд и удалился на приличное расстояние от клетки, где наконец вдохнул полной грудью свежего воздуха, напоенного ароматами близлежащего леса.

– Господин Лисье? – не очень громко позвал заключенного Шерлок Зай.

– Кто это еще? – недовольно буркнул Лисье, не поднимая головы. – Я же сказал: не желаю никого видеть! Убирайтесь восвояси и оставьте несчастного лиса в покое.

– И все-таки мне кажется, в ваших интересах переговорить с нами, господин Лисье.

– С чего бы это вдруг? – фыркнул Рыжик Лисье, но голову все же поднял, уставившись на нас с Шерлоком Заем мутным спросонья взглядом. Выглядел он довольно жалко: шерсть его свалялась и сплошь была покрыта прелой соломой, а кое-где даже остатками еды; когти на лапах сточены (возможно, специально), а в правом ухе торчал личный номерок. – Еще один адвокатишка продажный пожаловал?

– Вы заблуждаетесь, Лисье, – ответил я ему, выступая вперед. – Это сыщик Шерлок Зай, и мы пришли к вам…

– Зай? – насторожился лис, приподнимаясь с пола и пристально вглядываясь в непроницаемую морду моего друга. – Я слышал это имя. Но что вам от меня понадобилось?

– Видите ли, господин Лисье, – начал Шерлок Зай, раскуривая свою трубку, – меня заинтересовало ваше дело.

– Еще один любопытный? – Лис скривил губы в усмешке. – Хорошо, я вам отвечу, то, что все хотят от меня слышать: я кровожадный, верней, хлебожадный бандит с большой дороги, съел этот проклятый кусок булки и, если окажусь на свободе, то не остановлюсь на этом и буду мстить всем булкам и хлебцам!

– Прекратите паясничать, Лисье! – сдержанно ответил ему Шерлок Зай, выпуская из пасти облачко дыма. – Это вам не поможет выбраться отсюда.

– Ну, разумеется! А с вашей помощью – так запросто!

– Возможно, и не запросто, но вполне вероятно.

– Вы серьезно? Да эту бестию инспектора никто и ничто в жизни не переубедит! – Лисье поднялся на лапы, приблизился к распахнутой настежь двери и оперся на решетку плечом. – Да ему хоть кол на голове теши, если уж он что вбил себе в башку.

– Вы преувеличиваете, мой друг. Переубедить можно, но только доказав вашу непричастность к этому делу, а мне почему-то кажется, вы не совершали этого злодеяния.

– Разумеется, не совершал! – глаза Лисье тут же вспыхнули, но так же внезапно огонек в них угас. – Я устал уже твердить об этом, но меня никто не слушает. Нашли какую-то корочку, обкусанную неизвестно кем, крошки в моей норе и нож – и что с того? Эту корочку я никогда в глаза не видел, а хлебные крошки – так разве это преступление, есть хлеб? Что же касается ножа, то он действительно мой – не отрицаю. Но он у меня давно висит на стене и я, если и беру его в лапы, то исключительно из желания полюбоваться им. Я, видите ли, коллекционирую холодное оружие, а этот экземпляр – довольно редкая разновидность ножа кукри5. Мне его один друг подарил на день рождения.

– Вероятно, у вас есть и еще оружие? – уточнил Шерлок Зай.

– Есть, конечно! У меня около трех десятков ножей: устричные, столовые, кухонные, сырные, даже один метательный есть. Но они почему-то вцепились именно в кукри, хотя он ржавый донельзя и им разве что когти можно точить вместо напильника!

– Мы с коллегой постараемся прояснить этот момент, но я бы хотел услышать вашу версию происшедшего.

– Версии никакой у меня нет, кроме того, что меня кто-то собрался круто подставить. Медведь, будь он проклят, выкрутился, а я сижу вот в этом загоне для блох. – Лисье вдруг принялся неистово чесаться и выкусывать из шерсти досаждающих ему насекомых. Мы с Шерлоком Заем, не сговариваясь, отодвинулись чуть назад.

– Преступление было совершено в период между десятью утра и часом дня, насколько я помню. Где вы находились в это время, припомните, пожалуйста? – задал свой вопрос Шерлок Зай, тщательно окуривая себя, видимо, в надежде обезопасить свой мех от вредных докучливых насекомых.

– До одиннадцати я находился дома, – не задумываясь, отозвался Лисье, прекращая чесаться. – Это также верно, как то, что жратва, которой нас тут пичкают, совершенно непригодна в пищу!

– У вас есть кому подтвердить ваши слова?

– А вы у других заключенных спросите.

– Кхм-м, – несколько смутился Шерлок Зай. – Я вообще-то про ваше алиби спрашивал.

– Ну, разумеется! Кому интересно, какой дрянью нас тут пичкают! – возмущенно дернул носом Лисье.

– И все-таки я повторяю свой вопрос: может ли кто-нибудь подтвердить ваши слова, что в указанный вами промежуток времени вы находились у себя дома?

– Разумеется, нет! – негодующе воскликнул Лисье. – Если бы мне требовалось алиби, то я заранее нашел бы сразу нескольких свидетелей. Но откуда мне было знать, что этот сумасброд Лис Трэйд вцепится именно в меня!

– А после одиннадцати?

– После одиннадцати я пошел прогуляться, как это делаю ежедневно, а заодно заглянул в лавку молочника. По пути на рынок я как раз застал медведя с этой проклятой булкой на носу, будь она неладна!

– С Колобком, – машинально поправил его я.

– Ну да, я так и говорю, – уставился на меня Лисье.

– Полиция опрашивала молочника? – уточнил Шерлок Зай, задумчиво покусывая чубук трубки.

– Опрашивала, – еще больше нахмурился Лисье. – Тот все подтвердил, но инспектор сказал, что это не имеет значения, мол, у меня было предостаточно времени, чтобы расправиться с этой булкой.

– Вы приближались после к тому месту, где произошел… м-м… произошла стычка Колобка с медведем?

– Зачем мне это надо? – дернул Лисье плечами. – Я и думать-то про них забыл к тому моменту. К тому же это было несколько левее тропинки, возле малинника. Там медведи обычно кормятся, а мне, знаете ли, без надобности как-то.

– Что вы делали после того, как покинули лавку молочника?

– У молочника я купил жбан сметаны, после заглянул в булочную, приобрел там батон – видеть их больше не могу! – потом взял свежую газету на углу и отправился домой. Дома меня и сцапали.

– А батон? Вы съели его?

– Разумеется! Я люблю есть их свежими: хрустящая корочка, нежная мякоть! – Лисье закрыл глаза и закачался облизываясь. – Предвосхищая ваш вопрос, сметану я тоже почти съел. – Лис вновь распахнул слезящиеся глаза и внимательно посмотрел на Шерлока Зая.

– В каком смысле «почти»?

– В прямом, – моргнул Лисье. – Мне ее не дали доесть. Заявился этот инспектор и, даже не дав толком утереть морду, тут же защелкнул на моих лапах налапники.

– Значит, крошки в вашей норе остались от батона?

– Ясно дело! А от чего же еще?

– И сметана осталась?

– Полкрынки, если полиция не вылакала.

– Хорошо, – протянул Шерлок Зай, почесывая лоб чубуком трубки. – Господин Лисье, еще один вопрос: есть ли у вас враги?

– Враги? – задумался лис, уставившись в потолок своей камеры. – Не думаю. Я стараюсь ни с кем не конфликтовать. Хотя завистники – вполне могут быть. Все-таки у меня неплохая коллекция ножей…

– И последнее: вы не могли бы поточнее описать этого Колобка?

– Конечно же могу! Совершенно круглый, с поджаристой корочкой. Размер… – Лисье что-то прикинул в уме помолчав. – Где-то сантиметров тридцать, не меньше. Глаза – большие и нахальные. Бандитская, в общем, физиономия. Рот до ушей. Еще лапы: верхние короткие и сильные, а нижние плоские, с овальными ступнями.

– У вас неплохая память, господин Лисье. И наблюдательность тоже на высоте, – похвалил его Шерлок, выбивая о пенек погасшую трубку. – Мы все обязательно проверим.

– А как вы считаете, господин Зай, – Лисье подался вперед, но выйти из клетки не решился, – у меня есть шанс?

– Шанс есть всегда! Я постараюсь сделать для вас все возможное и зависящее от меня. Если вы, разумеется, не соврали мне.

– Мамой клянусь! – бухнулся на колени Лисье, молитвенно складывая лапы. – Не ел я этой булки!

– Успокойтесь. Я вам верю. – Шерлок Зай кивнул ему и, отвернувшись, направился к стоящему чуть поодаль Листрейду, настороженно вслушивающемуся в беседу. Но едва она завершилась, как он тут же утерял к происходящему всякий интерес.

– Ну что, дорогой Зай, вы удовлетворены? – спросил он, когда мы с Шерлоком Заем приблизились к нему.

– Вполне. А теперь я бы хотел взглянуть на улики, если вы не возражаете.

– Сколько угодно! Только я закрою клетку, с вашего позволения.

В кабинете, куда мы вскорости вернулись втроем, Листрейд подошел к своему столу, в который был встроен, как оказалось, вместительный сейф, и достал из него длинный ржавый нож и два пакетика с картонными бирками на веревочках.

– Вот, прошу вас! – гордо произнес он, выкладывая все это на стол, чуть сдвинув одну из стопок бумаг в сторонку.

– Вы позволите? – спросил Шерлок Зай, приближаясь к столу.

– О, разумеется! Вот этот секач, – указал Листрейд на нож, – мы изъяли у Лисье. Хитрый лис решил спрятать его, повесив меж других ножей на стену. На нем нам удалось обнаружить следы крови.

– Крови? – воззрился на инспектора Шерлок Зай.

– Да-да, именно крови! Казалось бы, на ржавчине ее невозможно увидеть, но мы ее обнаружили. Не правда ли, удивительно шагнула вперед наука?

– Возможно, – сдержанно согласился с ним Шерлок Зай, повнимательнее приглядываясь к ножу.

– Но я не совсем понимаю, при чем тут кровь? – спросил я, хотя меня от подобного заявления аж передернуло. Вида крови и ран я категорически не переваривал.

– Ну как же? – растерялся Листрейд. – Убийство!

– Смею напомнить вам, дорогой Листрейд, – произнес Шерлок Зай, смущенно почесывая нос, – что так называемый Колобок, как бы это сказать… он есть, по сути, хлебобулочное изделие.

– И что? – спросил инспектор.

– Насколько я осведомлен в этом вопросе, крови в них не бывает.

– Вы уверены? – засомневался Листрейд, подозрительно косясь то на Шерлока Зая, то на меня.

Мы оба дружно закивали.

– Кх-м, – Листрейд, после секундного замешательства наконец кашлянул в кулак и, взяв со стола здоровенный нож, повертел его в лапе. – Мне кажется, тут вы правы. Но откуда в таком случае на ноже кровь?

– Я бы позволил себе предположить, что кровь могла попасть на лезвие этого ножа гораздо и гораздо раньше, чем Лисье завладел им. Ведь ему подарили этот нож на день рождения, как он это утверждает.

– Это крайне спорный факт, господин Зай! – заартачился Листрейд. – Но, мне кажется, вы правы относительно вообще крови – нож, по-видимому, действительно не имеет никакого отношения к данному конкретному преступлению. Хотя…

– Что? – спросил я, не дождавшись продолжения.

– Да нет, ничего. Но вот корочка хлеба и крошки неопровержимо доказывают факт съедения этим хитрым лисом Колобка.

– Разрешите, мы с моим коллегой их осмотрим? – протянул лапу Шерлок Зай к пакетикам, лежащим на краешке стола.

– Дорогой Шерлок, в этом нет необходимости. – Листрейд мгновенно вцепился в пакетики, будто боялся, что Шерлок Зай что-нибудь сотворит с ними или вовсе уничтожит.

– И все же! – продолжал настаивать Шерлок Зай, требовательно протягивая лапу. – Если это действительно веские улики, то я не вижу в этом никакой проблемы.

– Хорошо! – согласился инспектор скрепя сердце. – Только, прошу вас, не повредите их ненароком.

– Обещаю вам!

Листрейд, еще немного помявшись для проформы, осторожно передал пакетики Шерлоку Заю, и тот, развернув их, тщательно оглядел их содержимое и принюхался, затем протянул пакетики мне.

– Как вы считаете, коллега, что это?

Я принял у него из лап пакет с жесткой корочкой, осторожно извлек ее из пакета и повертел перед глазами. Листрейд очень внимательно и с каким-то подозрением наблюдал за моими действиями. Меня это сильно смущало, но я решительно заставил себя не отвлекаться на пустяки и думать только о деле.

Поднесякорочку к клюву, я долго и деловито обнюхивал ее, потом осторожно отломил совсем крохотный кусочек, сунул его себе в клюв и долго и сосредоточенно перекатывал крошку сухаря на языке.

– Ну что? – спросил Листрейд, не вытерпев напряжения, охватившего его. Он словно зачарованный наблюдал за моими действиями. – Не томите, господин Кряк!

– Хлеб, – сказал я, выплевывая крошку. С этого инспектора станется, еще обвинит в поедании улик.

– А я что говорил! – от радости Листрейд даже подскочил на месте.

– Очень сухой. Как минимум двухнедельной давности, а может, и поболе, что косвенно подтверждается обильным разрастанием плесени.

– Но… – морда инспектора вытянулась, еще больше заострившись, а уши прижались к голове. – Этого не может быть!

– Простите, господин Листрейд! – Я не мог позволить какому-то полицейскому недоумку унижать мое профессиональное достоинство. – Да будет вам известно, я с отличием окончил годичные курсы дегустации, о чем имею официальное свидетельство!

– Простите, господин Кряк, я никак не хотел вас обидеть, но это просто невозможно! Этот кусок корки – главная улика в деле!

– Ничем помочь не могу, – отрезал я, возвращая плесневую корку в пакет. – Если вы не доверяете моим выводам как дипломированного специалиста, то вправе обратиться к другому! Но я уверен, результат будет тот же самый. Кстати, хлеб сделан из ржаной муки первого сорта с примесью отрубей. Мне знаком его вкус.

– Разве? – еще больше расстроился Листрейд. По его виду было хорошо заметно, как он жалеет, что связался с нами.

– Этот хлеб похож на тот, которым торгуют в лавке Сусли Камору. Хотя по мне, муку можно было взять сортом пониже.

– Скажите, что это неправда! – вцепился в меня Листрейд. Казалось, он с досады вот-вот готов был разреветься.

– И не подумаю! – я отступил от него, взмахнув крылом и вытягивая шею. – Вы, блюститель закона, пытаетесь заставить меня солгать?

– Нет, что вы! – тут же перепугался Листрейд. – Просто… просто я не знаю, что теперь можно предпринять. Ведь это полный крах всего дела! А крошки? – вдруг спохватился он. – Умоляю вас, господин Кряк, проверьте крошки! Может, они те самые?

– Если вы так настаиваете, – повел я плечами и сунул клюв во второй пакет, слизнув одну из крошек. – Хлеб из пшеничной муки высшего сорта, дрожжи натуральные, три дня выпечки от силы.

– Замечательно! – обрадовался Листрейд. – Вот оно, совпало!

– Не торопитесь, инспектор, прошу вас, – прервал его преждевременное ликование Шерлок Зай. – Продолжайте, коллега.

– Очень схож по составу с батонами из той же булочной, – закончил я, возвращая пакетик с крошками на стол.

– Все пропало… – Листрейд медленно опустился на свой стул, обреченно вздохнул и принялся раскачиваться из стороны в сторону. – Мое дело развалилось, полностью и бесповоротно! Наши эксперты утверждали, будто им не с чем сопоставить этот хлеб, но они ошиблись. Ошиблись! Их ноги завтра же не будет в штате полиции, клянусь вам! – вскочил со стула Листрейд, заметавшись по кабинету, то выпуская, то вновь втягивая когти на передних лапах. Вдруг он остановился посреди комнаты и обернулся ко мне. – Ну, где вы были раньше, господин Кряк? Где, я вас спрашиваю?

Вопрос был явно риторическим, и мне оставалось лишь молча пожать плечами.

– Инспектор! – жестко сказал Шерлок Зай, грохнув лапой по столу, отчего одна из внушительных стопок листов бумаги покосилась, с нее сорвалось несколько листков. Те, кружась и взмахивая углами, опустились на пол. – Возьмите себя в лапы!

– Да-да, вы правы, дорогой Шерлок, – опомнился Листрейд, опустился на четвереньки и полез под стол за упавшими листами. Минуту спустя он выбрался наружу, аккуратно складывая листочки один к другому. Лапы его заметно дрожали. – Скажите, что мне теперь делать? Ведь с меня за это дело три шкуры спустят.

– Прежде всего необходимо все тщательно обдумать, – Шерлок Зай опустился на стул и призадумался. – Скажите, инспектор, вы, случайно, не делали снимки у того малинника, где предположительно медведь столкнулся с Колобком?

– Как же! – тут же вновь оживился Листрейд. – Конечно, делали. Но это нам ничего ровным счетом не дало. Там бродит множество медведей, да и следы Колобка присутствуют.

– Можно ли взглянуть на эти снимки?

– О, конечно! – Листрейд бросил листки, которые держал в лапах, на стол, обежал его вокруг и залез едва ли не с головой в выдвинутый им ящик. – Вот! – наконец протянул он Шерлоку пакет со снимками.

Тот неторопливо открыл пакет и вынул из него поблескивающие глянцем черно-белые фотографии. Мне стало интересно, и я заглянул ему через плечо.

– Следствию это ничего не дало, – повторился инспектор, пока мы с Шерлоком Заем разглядывали снимки. – Как было установлено, даже если и имело место столкновение с медведем, то Колобок, судя по следам на снимках с пятого по десятый, ушел с поляны живым и здоровым. Его следы теряются лишь у норы лиса, что и навело нас на мысль о причастности Лисье к данному делу. – Листрейд досадливо вздохнул и добавил: – Чтоб оно провалилось вместе с этим Колобком!

На фотографиях действительно было видно, как овальные следы удаляются от поляны и резко обрываются почти у самой лисьей норы. А у малинника действительно было сильно натоптано. Медвежьи следы перемешались с идеально овальными углублениями, оставленными ногами Колобка.

– А скажите, ваш заявитель, так называемая баба не жаловалась случайно, что у нее в последнее время творится нечто неладное в хозяйстве? – неожиданно спросил Шерлок Зай, оторвавшись от созерцания снимков.

– Я не совсем понимаю, какое это имеет отношение к данному делу, – оторопело уставился на него Листрейд, – но… что-то такое, кажется, было. Мне нужно поднять бумаги.

– Поднимите, если вас не затруднит, – кивнул ему Шерлок Зай, вновь опуская глаза и перелистывая в лапах фотографии.

Листрейд долго копался в бумагах, шурша листами и перекладывая деловые записи с места на место, пока наконец не обнаружил то, что искал.

– Вы правы, Шерлок Зай! – обрадованно взмахнул он бумагой. – Гражданка баба действительно жаловалась.

– На что именно? – уточнил Шерлок Зай, не поднимая головы.

– Э-э… – инспектор поднес бумагу к глазам и долго вчитывался в ее содержимое, затем кивнул своим мыслям. – Она просит нас разобраться с пропажей овощей из погреба, кур из курятника, а также меда из ульев.

– Когда подано заявление: позже, чем арестовали Лисье или раньше? – уточнил у него Шерлок Зай, задумчиво дергая нижнюю губу когтями.

– Позже, буквально на следующий день, – ответил ему Листрейд, сверившись с датой заявления. – Но я все равно ничего не понимаю. Какое все это имеет отношение к убийству Колобка?

– Сперва я хотел бы уточнить, где была обнаружена сухая корка?

– У входа в нору Лисье, – нехотя отозвался Листрейд. – Но все-таки, что общего у убийства Колобка и этого заявления? – он нетерпеливо потряс бумагой.

Шерлок Зай сложил стопкой фотографии, аккуратно поправил ее и уставился пронзительным взглядом в морду инспектора.

– Дорогой мой Листрейд, а кто вам сказал, что убийство вообще имело место быть?

– Как?.. – опешил инспектор, застыв у стола с листом бумаги в лапе. – Уж не хотите ли вы сказать, что этот Колобок жив?

– Не только хочу, но и с огромной долей вероятности берусь утверждать это.

– Но это невероятно! Откуда вы это взяли, Шерлок Зай?

– Вот из этих самых снимков и заявления, которое вы держите в лапе.

– Вы изволите шутить?

– Ничуть. – Шерлок Зай поднялся со стула и, пройдя к столу, положил на него фотографии, придавив их лапой. – И, более того, намерен заявить, что данное дело можно будет закрыть уже сегодня, если мы поторопимся.

– Куда же вы собрались, если не секрет?

– Не только мы с Уотерсоном, но, очень надеюсь, и вы с нами. А также я рекомендовал бы вам заодно освободить Лисье. Теперь, я надеюсь, вы понимаете: доказательств его вины не существует. К тому же нам может пригодиться союзник в этом деле, заинтересованный в поимке настоящего преступника.

– Но как я могу освободить главного подозреваемого в деле?

– Дорогой инспектор, еще до захода солнца вы получите нового подозреваемого, которому уж точно не удастся отвертеться.

– Вы в этом уверены? – Листрейда снедали тяжкие сомнения, и это было отлично заметно по его колебаниям.

– Более чем. Ну так что, будете сомневаться, или мы все же поторопимся?

– Хорошо! – убежденность Шерлока Зая передалась и Листрейду. Он решился. Уж очень инспектору не терпелось поскорее поставить жирную точку в этом запутанном деле. – Подождите на улице, я сейчас составлю бумагу на освобождение Лисье. Но смотрите, Шерлок Зай… – погрозил он когтем сыщику, не закончив угрозы.

– Давайте уже перейдем к делу, – спокойно ответил тот и, развернувшись, направился в коридор, на ходу набивая трубку. – Да, и захватите с собой еще пару зверей на всякий случай, – обернулся он у самых дверей. – Мало ли что, знаете ли…

На улице, пока мы дожидались Листрейда, я, снедаемый любопытством, все ждал, когда же наконец Шерлок Зай объяснит мне суть происходящего, но тот лишь задумчиво дымил своей трубкой, глядя в серое, бугрящееся низко летящими облаками небо. Когда я уже решил было спросить сам, из дверей вдруг появился инспектор в сопровождении двух полицейских-волков – огромных, серых и с очень злобными мордами – и ничего не понимающего Лисье. Заметив Шерлока Зая, Рыжик Лисье кинулся к нему.

– Это вы сделали? О госдоди! Но как вам удалось? – с чувством выпалил он, резко останавливаясь в метре от моего друга. На его морде отражались одновременно радость, испуг и неверие в собственное освобождение.

– Разве это важно? – ответил лису Шерлок Зай, обернувшись к нему. – Главное, вы на свободе.

– Но я не понимаю… Черт! – Лис смущенно почесал затылок. – Впрочем… я найду способ отблагодарить вас за все.

– Разумеется! Вы поможете схватить настоящих преступников, – кивнул ему Шерлок Зай.

– Да-да, я с радостью, я готов!

– Так значит, убийство все-таки имело место? – нахмурил брови Листрейд, ожидавший нас чуть поодаль и прислушивающийся к разговору.

– Разве я это говорил? – повернул к нему голову Шерлок Зай. – Я сказал: «настоящих преступников», – а о составе преступления вы узнаете в свое время. Так что давайте поторопимся, а то уже скоро темнеть начнет.

– Давно пора, – проворчал инспектор, сделав знак полицейским, сопровождавшим его, следовать за ним. – Хотя бы скажите, куда мы направляемся?

– Сначала к зайцу, потом к волку, а после заглянем к медведю. Хотя, я подозреваю, самое интересное нас ожидает именно в медвежьей берлоге.

– Вы имеете в виду тех, которым не удалось закусить Колобком? – догоняя Шерлока Зая и идя с ним нос в нос, спросил Листрейд.

– Именно, – подтвердил тот, бодро вышагивая в направлении леса.

– Ничего не понимаю. При чем здесь эти трое?

– Скоро вы все узнаете, коллега. Я должен для начала проверить свою версию.

Вскоре мы углубились в лесную чащобу. Серый день и без того давал очень мало света и тепла, а в лесу воздух и вовсе был промозглым, и казалось, будто наступил поздний вечер – верхушки деревьев, плотным шатром сходясь над нашими головами, почти не пропускали света. Под ногами пружинил мох и что-то все время неприятно хлюпало. Неприятно, в смысле, для всех, кроме меня. По мне, так погода и все остальное было в самый раз.

К норе Пыха Заяйса – и такие странные фамилии, оказывается, случаются! – мы вышли очень скоро. Притаилась она под большой старой березой, надежно скрытая орешником, буйно разросшимся вширь и ввысь. Но инспектор уже бывал здесь, и потому уверенно направился к лазу, раздвинув ветви кустарника. Остальные, включая нас с Шерлоком Заем и Лисье, устремились по его следам. Остановившись у почти идеально круглого проема, Листрейд осторожно постучал ухоженными когтями по дощечке с именем владельца, укрепленной над входом в нору. Из норы донесся какой-то шорох, но никто не вышел и даже не отозвался. Инспектор подождал еще немного и постучал уже кулаком. В норе зашуршало сильнее; до нашего слуха донеслось, как осыпаются мелкие камешки, скатываясь по лазу внутрь.

– Кто там? – гулко ухнуло из норы. Голос был крайне недовольный, взволнованный и с хрипотцой.

– Полиция! – гаркнул в нору Листрейд. – Выходите, Заяйс!

– А меня нет дома, – ответила ему нора, и все опять стихло.

– Не очень убедительно, но занятно, – заметил Шерлок Зай, стоя позади инспектора. – Вам не кажется, дорогой Листрейд, что нам здесь не особо рады?

– Мне тоже так показалось, – вынужден был согласиться с ним инспектор. – Эй, Заяйс, выходите немедленно! Хватит нам мозги пудрить.

– Сказано же: меня нет! Приходите завтра.

– Да он издевается над нами, – возбужденно всплеснул лапами Листрейд. – Ну, хорошо! Так, вы двое – за мной, – скомандовал он сопровождавшим его волкам и первым полез в нору.

– Не имеете права! Это произвол! – тут же раздался из норы сдавленный крик Заяйса. – Сейчас же убирайтесь отсюда!

– Неподчинение властям, введение в заблуждение полиции, нежелание содействовать расследованию, – Листрейд, пыхтя, пробирался по узкому лазу, по ходу дела давая пояснения своим действиям. – Ай! Нападение на инспектора при исполнении!

– Что с вами стряслось, инспектор? – участливо спросил Шерлок Зай, нагибаясь к самой норе, но в плотной темноте совершенно ничего не было видно.

– Этот… этот Заяйс мне чем-то в глаз засветил! – прогудело в норе. – Ну, держись, косой! Именем закона… Ох!

– А теперь? Что теперь? – разволновался Шерлок Зай, искренне переживая за судьбу своего друга-инспектора.

– Теперь это, похоже, был крупный огурец.

– Вы поаккуратнее там, дорогой Листрейд, а то следующим может быть кочан капусты.

– Благодарю вас за предупреждение, мой друг. Я это учту… Ага, попался! Ах ты, гад ушастый!.. Не угадали, дорогой Шерлок, это была репа! А вот и капуста, и… Господи, да тут целый склад! Так, ребята, взять его!

Из лаза донеслись волчье рычание, истеричные визги и шумная возня. Что-то бухнуло, потом разбилась глиняная посуда, еще и еще раз. И вдруг все разом стихло. Из лаза показалась голова Листрейда. Выбравшись на поверхность, инспектор отряхнулся и дотронулся лапой до шишки на лбу. Левый глаз его был красен, но, судя по всему, пострадал несильно.

– Это же надо! Такое неуважение к властям, – досадливо проворчал он. – Меня, инспектора, всяким гнильем!

Следом за инспектором из норы выбрались оба волка. Первый полицейский держался за распухший нос. Второй деловито ощупывал несколько распухшее ухо; свободной лапой он тащил за уши упирающегося хозяина норы.

Пых Заяйс был связан крепкой веревкой по нижним и верхним лапам, но продолжал дергаться и извиваться в попытке уползти в кусты. Однако, полицейский, крепко державший его за уши, выпрямился и приподнял Заяйса над землей. Тот разом успокоился, поджав связанные задние лапы, и лишь бегающие красные глазки выдавали его крайнее волнение.

Шерлок Зай, а за ним и я, сгорающий от любопытства, проникли в опустевшую пещеру, оказавшуюся довольно комфортным жилищем. Три комнаты в лесной чащобе – это знаете ли… Мебели не так много, обстановка по минимуму: лежанка из хвороста, кособокий низенький стол, стульев нет вовсе, какие-то деревянные коробки или старые ящики, заваленный всяким ненужным хламом. Да и окон нет – темнотища, хоть глаз выколи! С потолка свисают «бездействующие», покрытые пылью «светлячковые» фонари. И оплывший огарок свечки на столе – скорее всего, потух во время сражения. Одна из комнат завалена под самый потолок овощами. У меня глаза от восхищения чуть не полопались – вот честное слово! Такого изобилия мне ни разу в жизни еще видеть не приходилось. И чего тут только не было: огурцы, помидоры, капуста, редис, свекла, репа и прочее, и прочее.

– О-фи-геть! – выдохнул я.

– Совершенно согласен с вами, коллега, – более сдержанно отреагировал на увиденное Шерлок Зай и полез обратно, наружу. Между тем инспектор уже вещал наверху:

– Господин Заяйс, вы арестованы и предстанете перед судилищем за свои преступления!

– За что? Я ничего не сделал! – забился в крепкой волчьей лапе перепуганный Заяйс, разом побелевший раньше установленного природой срока.

– Следствие разберется, кто и что сделал, – важно заявил Листрейд. – Отнесите его в КПЗ, оформите и возвращайтесь с подмогой.

– Вы уверены, патрон? – с сомнением в голосе спросил волк с отбитым носом. – Я имею в виду, насчет подмоги?

– А вы разве нет? Это был всего лишь заяц, и посмотрите, как он нас отделал. А следующий на очереди волк. А там и медведь, если верить моему другу Шерлоку.

– Слушаюсь! – гаркнули оба волка, вытягиваясь в струнку, и сорвались с места. Арестованного второй из них закинул себе на спину, и Зайяс, тараща жалостливые глаза, прыгал у удаляющегося скачками волка на спине, поскуливая и поджимая связанные лапы.

– Ну, дела-а, – протянул Листрейд, опускаясь на мшистую кочку. – Это ведь надо, сукин сын: целый склад овощей в норе устроил! Вы знали, что так будет? – обернулся он к стоящему в сторонке Шерлоку Заю.

– Предполагал, но масштабность этого явления, честно признаться, меня тоже поразила.

– Вы думаете, это именно те овощи?

– Дальше видно будет, – уклончиво отозвался Шерлок Зай. Он был не любитель делать преждевременные выводы…

Нет смысла описывать, как мы ждали под березой битый час, когда волки наконец вернутся с подмогой. Я уж грешным делом начинал подумывать, не заснули ли те двое по дороге. Но они вернулись, приведя с собой… черепаху! Как оказалось, никого больше в столь поздний час в отделе полиции отыскать не удалось.

– Нет, я все понимаю, – Листрейд в третий раз обошел по кругу Кремня Черепыха – так звали эту рептилию из Отдела регистраций. – Но неужели никого больше не было?

– Никого, патрон, – шмыгнул разбитым опухшим носом волк и потер его лапой. – Все уже дома. Остальные – кто на обеде, кто охраняют заключенных.

– Мда-а! – протянул инспектор, теребя когтем ухо.

Черепых следил за ним немигающим взглядом, вытягивая свою складчатую, похожую на пожеванный ремень, шею, и молчаливо ожидал вердикта начальства.

– Ладно, делать нечего, – махнул лапой Листрейд. – Но учтите: никакой задержки я не потерплю! Если что, вот это, то есть его понесете сами, на собственном горбу.

– Слушаюсь, патрон! – вытянулись «во фрунт» оба волка, выпучив глаза в служебном рвении, но морды у них при этом выглядели явно озабоченными и крайне недовольными. Еще бы, тащить на себе эдакую тяжесть! Но все разрешилось как нельзя лучше. Оказалось, Черепыха можно катить, если поставить его набок, и дело сразу пошло веселее.

До норы волка по имени Хрящ Лохматый добрались довольно быстро. Нора, в отличие от заячьей, не таилась за кустами или деревьями, а нахально взирала на нас черным глазом широкого проема из бока невысокого бугра. Вокруг норы во множестве валялись тонкие и белые, начисто обглоданные кости небольших птиц и разноцветные перья. Меня передернуло, но я стиснул клюв и решительно направился за инспектором и Шерлоком Заем.

– Перышки какие-то, – произнес Листрейд, нагибаясь и поднимая длинное черное перо с синеватым отливом. – Павлин, что ли? Или попугай?

– Петух, – лаконично заметил Шерлок Зай, присмотревшись к перу повнимательнее. – Обычный домашний петух.

– Вы так считаете? – нахмурился Листрейд, повертев в пальцах перо, затем бросил его на землю и медленно приблизился к норе, в отверстие которой он мог свободно войти не пригибаясь. – Эй, Лохматый, вы дома?

– Чего надо? – на пороге норы возник довольно крупный волк, гораздо крупнее, чем полицейские. Прислонившись плечом к срезу дыры, он нагло уставился на Листрейда и принялся ковырять острой косточкой в зубах. – Ну?

– Мы хотели бы осмотреть ваше жилище, – нисколько не смутившись, заявил инспектор. – У следствия есть некоторые подозрения на ваш счет.

– Ха! А больше вам ничего не хотелось бы? Пр-роваливайте, пока целы! – Хрящ Лохматый сыто рыгнул и оскалился в довольной ухмылке.

– Угроза насилия? – уточнил Листрейд, спокойно глядя в глаза серому амбалу снизу вверх.

– Понимай, как знаешь, инспекторишка.

– В таком случае нам придется применить силу. Эй, вы, двое! – махнул он лапой волкам. – Взять его!

Волки бросили на землю Черепыха, чьи глаза настороженно выглядывали из панциря, пригнули головы, выставили передние лапы и синхронно, лапа в лапу пошли на Лохматого, но тот даже глазом не повел. А когда полицейские приблизились, он вдруг резко выбросил лапы, ловко сграбастал обоих за глотки и без видимого усилия швырнул в разные стороны.

– Ха, полиция! Вертел я вашу полицию! – расхохотался Лохматый прямо в морду Листрейду, продолжавшему невозмутимо взирать на Лохматого. – Ну, дальше что?

– Дальше? – спросил он, и вдруг бросился на Лохматого, вцепившись тому острыми зубищами прямо в нос.

– Ой-ей-ей! – взвыл Хрящ, пытаясь оторвать инспектора от себя, обеими лапами оттягивая того за хвост. – Бусти, больдно же! Дак дечестно!

– Гы-ы! – прорычал Листрейд, лишь сильнее стискивая зубы на носу волка. По-видимому, это самое «гы» должно было означать в устах инспектора нечто вроде «не отпущу» или что-нибудь подобное.

– Бусти! Ну, бусти же! – завертелся на месте Хрящ, и в этот момент Черепых, незаметно подобравшийся к нему, вытянул шею и цапнул своим острым клювом Лохматого за палец. – Ай! – Волк подпрыгнул на пару метров вверх и тут же угодил в лапы вовремя подоспевших полицейских. Те заученно опрокинули его на землю и скрутили.

– Дедавижу вас! Дедавижу! – гундосил Лохматый, ворочаясь в попытке скинуть с себя двух пристроившихся на его широкой спине волков.

Листрейд тем временем разжал зубы, сплюнул на землю и одарил презрительным взглядом поверженного Лохматого.

– Сопротивление представителям закона. Нанесение побоев. И еще вот это. – Инспектор наклонился, поднял с земли перо и повертел его в когтях перед погрызенным носом волка.

– Это не мое! Это мне подбросили! Не докажете! – забился Хрящ в лапах полицейских. Те насилу удерживали здоровенного волка, уж больно силен оказался Лохматый.

– Ах, подбросили?! – взбеленился Лисье, до того тихо стоявший в сторонке под деревом. – С-сволочь серая! Да я из-за тебя едва за решетку капитально не угодил! – Никто даже глазом не успел моргнуть, как Лисье, стиснув кулаки, подскочил к волку и со всего размаху саданул ему в здоровый глаз кулаком. – Вот тебе, получай!

Голова Лохматого дернулась, глаза закатились, из пасти вывалился красный язык, и волк затих. Его правый глаз быстро заплывал, сравниваясь в размерах с синяком на левом глазу, подбитым еще, судя по всему, Колобком. И в этот момент из пещеры донеслось беспокойное квохтание кур и звонкое «ку-ка-ре-ку» петуха.

– Вот тебе и «подбросили», – произнес Шерлок Зай, толкая для проверки лапой длинный язык лохматого. Хрящ даже не пошевелился. Видимо, действительно пребывал в полной отключке.

– Свяжите его покрепче, – приказал Листрейд. – Оставим его пока здесь и заберем на обратном пути. А сейчас – к медведю!

Берлога медведя Топтопыча располагалась в корнях огромного дуба, широко раскинувшего свои ветви. В тени его кроны больше не росло ни одного дерева или кустика, словно дуб, будучи категорически против этого и охраняя личное пространство, каким-то образом не допускал неудобного ему соседства. Но на самом деле проблема заключалась не столько в дереве, сколько в хозяине берлоги. Именно Топтопыч, отличавшийся особенной нетерпимостью к зеленым насаждениям, беспощадно выдирал и вытаптывал все подчистую, пресекая на корню попытки деревьев и кустарников прорости в пределах его владений. Это было непонятно и странно, но имело место быть. Кстати сказать, фамилию и имя медведя никто не знал, а за буйный нрав и привычку топотать, когда тот бывал крайне недоволен чем, он и получил прозвище Топтопыч. В Среднелесье он эмигрировал из каких-то дальних неведомых краев, выставил из берлоги прежнего ее владельца и с тех пор припеваючи жил в свое удовольствие, обирая малинники и разоряя ульи диких пчел, на что те неоднократно, хотя и без толку жаловались.

Листрейд первым приблизился к берлоге, ступая по-кошачьи, и застыл, размышляя, как поступить. Медведь – это вам не заяц и не волк. И даже не оба вместе взятые. Полицейские тем временем докатили до жерла берлоги Черепыха, прислонили его к корням дерева и теперь стояли, обмахиваясь лапами. Листрейд все медлил.

Мы с Шерлоком Заем и Лисье подошли к нему и все втроем уставились в проем, обрамленный толстыми корнями дуба и заполненный густой непроглядной чернотой. Из берлоги доносились какие-то странные тягучие чавкающие звуки, которые мне никак не удавалось распознать.

– В чем заминка, дорогой Листрейд? – полушепотом спросил Шерлок Зай.

– Да вот, пытаюсь разработать стратегию, – инспектор задумчиво растопырил когти на правой лапе. – Если его вытащить сюда, то есть вероятность не справиться с ним, особенно если он разъярится. Тогда придется уносить отсюда лапы. А в берлоге…

– Мне кажется, фактор внезапности будет нам на лапу, – подсказал Шерлок Зай инспектору. – Если мы всей толпой кинемся в берлогу, производя как можно больше шума, то медведя может обуять страх, и мы враз его скрутим.

– Вы уверены, коллега, что именно страх его обуяет? – уточнил Листрейд. – А не злость или слепая ярость?

– Он преступник, – Шерлок Зай ткнул чубуком трубки в сторону берлоги, – и он это знает. А любой преступник всегда чего-нибудь боится, особенно внезапного разоблачения.

– Вы уверены в этом? – Опасения Листрейда, разумеется, были вовсе не беспочвенны, так как столкновение с Лохматым совершенно не вязалось с логикой моего друга.

– Разумеется, нет! Но что нам еще остается?

– Да-да, вы правы! – нахмурил лоб Листрейд. – Ну что ж…

Он вздохнул, поправил пояс с прицепленной к ней дубиной, которой он почему-то предпочитал не пользоваться, и, набрав полную грудь воздуха, с громким воплем «а-а» кинулся вглубь берлоги. Мы с Лисье и Шерлоком решили не отставать от него, но нас опередили двое волков, буквально проскочивших под самым нашим носом.

Лаз с крутым уклоном в одно мгновение выбросил нас на пол берлоги, но нельзя было терять преимущества, и мы, вскочив с утоптанного в камень пола, бросились к Топтопычу, возившемуся с большой бочкой в дальнем темном углу.

Заслышав страшный рев, вырывавшийся сразу из шести глоток и усиливаемый сводом берлоги, медведь вздрогнул и резко обернулся. Страх действительно сковал его сердце – я сужу об этом по его реакции, так как Топтопыч тут же сжался в комок и принялся затравленно озираться, а потом вдруг кинулся вбок, пытаясь обогнуть летевших на него шестерых зверей, размахивающих крыльями и лапами. Возможно, это на самом деле было устрашающее зрелище – не мне об этом судить, – но скрыться медведю не удалось. Он случайно зацепил задней лапой бочку, с которой возился до того и оказавшейся, как выяснилось позже, аппаратом для выжимки меда, и весь мед, что был в бочке, пролился на пол. Лапы Топтопыча тут же разъехались в разные стороны, а сам он прилип к полу. И тут мы навалились на него. Вернее, все, кроме меня. Я предпочитал стоять в сторонке, по понятным причинам не ввязываясь в мордобой, – толку от меня, сами понимаете, в этом деле.

Завязалась драка. Пыль стояла до потолка, брызги меда и клочья шерсти летели во все стороны. Медведь, рыча, пытался избавиться от наседавших на него полицейских и Лисье, кипящего благородным чувством мести, но это ему никак не удавалось. К тому же его движения сковывал липкий мед, да и нападавшие все время липли к свалявшейся шкуре медведя. Но внезапно Топтопычу удалось скинуть с себя троих нападавших. Он, перевернулся на бок, распихал полицейских и моего друга задними лапами, и с повисшим на его шкуре Лисье бросился к выходу, спасаясь бегством. Я смело преградил ему дорогу, широко растопырив крылья, но медведь, кажется, даже не заметил возникшего на его пути препятствия, и меня просто снесло в сторону.

Однако, сбежать Топтопычу не удалось. От непрестанного сотрясения почвы Черепых, прислоненный к корням дуба и позабытый всеми в пылу сражения, вдруг сорвался с места и покатился под уклон, все ускоряясь.

Бац!

Топтопыч застыл с поднятой левой передней лапой у самого начала подъема наверх. Глаза его сошлись в кучку, и он медленно завалился на бок, придавив своей необъятной тушей Лисье. Черепых осторожно выдвинул из панциря голову и, вполне довольный собой, раззявил свой клюв в широкой ухмылке.

Лисье удалось вытащить из-под медведя далеко не сразу. Сдвинуть Топтопыча оказалось довольно затруднительно, но, слава богу, лис не пострадал. После медведя тщательно связали, а, покончив с этим, долго хлопали счастливого Черепыха по панцирю, расточая ему похвалы. Затем, надрываясь, все вместе тащили все еще не пришедшего в сознания Топтопыча из берлоги.

В общем, все хорошо, что хорошо заканчивается. В самой берлоге при составлении описи были обнаружены: еще одна бочка уже отжатого меда и множество рамок, истекающих медом в ожидании своей очереди, а в одной из коробок, прикрытых грязной тряпицей, обнаружился дрожащий от страха… Колобок – живой и невредимый! Все время, пока Листрейд задавал ему вопросы, тот расстроенно шмыгал носом, виновато глядя исподлобья на инспектора, и шаркал своей овальной ножной.

Домой мы с Шерлоком Заем вернулись в тот день довольно поздно, усталые, измученные, но крайне довольные, особенно Шерлок Зай, хотя он и не желал этого показывать. А еще через полчаса к нам заявился Листрейд собственной персоной и долго с чувством тряс лапу моему другу.

– Но, дорогой Шерлок! – сказал наконец инспектор, присаживаясь к столу, на который я выставил поздний ужин. – Я жду не дождусь, когда же вы поведаете нам, как вам удалось за столь короткий промежуток времени распутать это крайне запутанное дело.

– Вы преувеличиваете, дорогой Листрейд, – отозвался Шерлок Зай, удобно располагаясь в своем любимом кресле с тарелкой салата в лапах. – В этом деле определенно не было ничего запутанного.

– Как так? А корочки, а крошки? И как, черт побери, вам удалось связать эти два, казалось бы, совершенно ничем не связанные между собой дела? Я имею в виду мнимое убийство с похищением овощей, меда и кур.

– Все очень просто, инспектор. – Шерлок Зай некоторое время хрустел капустой с морковкой, приводя мысли в порядок. – Все началось с сомнений. Мне сразу показалось очень странным: Колобок смог побить волка и, тем более, медведя, о зайце я вообще молчу. А вот с лисом не смог почему-то сладить. Вспомните, и того и другого нам удалось скрутить лишь сообща, а тут какая-то булка, как выражается Рыжик Лисье, наваляла волку с медведем и была такова.

Зародившиеся у меня сомнения, начали обретать почву после беседы с Лисье и знакомства с уликами. Сами посудите: во-первых, Лисье продолжает упорно настаивать на своей непричастности к убийству Колобка и утверждает, что проходил мимо малинника и был свидетелем, как Колобок повздорил с медведем. К чему бы это ему было нужно? В его интересах вообще отрицать этот эпизод. Во-вторых, Лисье, как установило следствие, действительно появлялся у молочника и в булочной, где приобрел сметану и батон. Это так. В-третьих, когда вы арестовывали его, Лисье как раз завтракал.

– Да-да, все именно так и было, – кивнул Листрейд. – Когда мы появились в его жилище, он как раз засунул остатки батона в пасть и запивал их сметаной. В жбане осталась еще почти половина.

– Вот видите, инспектор! А теперь ответьте на вопрос: смогли бы вы, съев целого Колобка, впихнуть в себя еще один батон и запить все это половиной крынки сметаны?

– Э-э, – растерянно похлопал глазами Листрейд, утирая лапой усы, вымазанные в специально для него выставленной на стол сметане. – А ведь и верно! Я об этом как-то не подумал.

– Это что касается Лисье, – продолжал рассуждать Шерлок Зай. – Далее об уликах: мне сразу бросилась в глаза неуместность в деле ножа – он тут вроде как совершенно ни при чем. Какой смысл резать Колобка, когда его можно просто разломать на куски, к тому же нож на поверку оказался сплошь ржавым и довольно тупым? Что же касательно крошек, то с ними и так все предельно ясно – это остатки съеденного Лисье батона. А вот сухая корочка меня по-настоящему заинтересовала, и когда вы сказали, что она была обнаружена у самого порога жилища Рыжика Лисье, меня взяли сомнения. И эти сомнения мне удалось рассеять благодаря фотографиям с места преступления.

– Не понимаю, что вы в них такого нашли, – пожал плечами Листрейд. – Из этих снимков нам удалось выжать лишь одно: Колобок ушел с поляны живой и невредимый.

– Вы не правы, дорогой Листрейд, – отрицательно покачал головой Шерлок Зай. – Эти снимки содержат гораздо больше информации, если к ним приглядеться повнимательнее. Вы их, случайно, не захватили с собой?

– Увы, – развел лапами инспектор и тут же подлил себе в блюдце еще немного сметаны.

– Хорошо, постараюсь пояснить на словах. На снимках очень много следов – и медвежьих, и Колобка. Вся поляна буквально истоптана их лапами. Но вот в чем странность! Колобок, вроде бы, заехав в глаз медведю, должен спасаться бегством, но – увы! – он почему-то этого не делает.

– Из чего же вы это заключили, коллега? – морда Листрейда еще больше вытянулось, и он даже позабыл на время о сметане.

– Я заключил это из нижеследующего. Первое, бросившееся мне в глаза – это следы удаляющегося от малинника Колобка. Зная его приблизительные размеры, а также размер медвежьей лапы, я пришел к выводу, что Колобок шел без спешки. Именно шел, а не бежал без оглядки, как ему следовало бы, спасайся он от преследования разъяренного медведя. Второй момент, на который я обратил внимание, слишком много следов Колобка у самого малинника, будто он долго топтался на одном месте, причем эти следы иногда перекрывают медвежьи, а иногда – наоборот. Из этих деталей вырисовывалась довольно интересная картина. Подобное изобилие следов может говорить о том, что медведь с Колобком долго препирались о чем-то, причем беседа была крайне напряженной – Колобок нервничал и ходил все время туда-сюда, а медведь топтался на одном месте. Это мне показалось не совсем обычным и подозрительным: что может обсуждать медведь с едой? А принимая во внимание несостоятельность версии об избиении Колобком медведя, сразу возникает подозрение, не решил ли этот самый Колобок чем-нибудь откупиться от зверей, пытающихся его съесть? Скорее всего, сцена драки была разыграна именно для Лисье, проходившего в этот самый момент мимо, после чего Колобок добрался до норы лиса и бросил сухую корку рядом с ней, а медведь, крутившийся в этот момент где-то поблизости, забрал Колобка и унес его к себе. Теперь все выглядело так, будто Колобок пропал у норы Лисье.

– Но почему в таком случае на снимках, сделанных возле норы Лисье, отсутствуют следы медведя? – выразил свои сомнения Листрейд.

– Вокруг норы много травяных кочек, и если аккуратно ступать по ним, то следов не останется, – охотно пояснил ему Шерлок Зай. – Так вот, приняв все это во внимание, я пришел к выводу, что, скорее всего, имел место сговор Колобка со зверями. Ему нужно было чем-то выкупить собственную жизнь. А чем может откупиться Колобок, если у него нет ничего, кроме информации о том, где и как без лишних усилий можно достать еду? Поэтому я и спросил вас, не обращалась ли к вам с каким-либо заявлением особь, именующая себя бабой.

– Гениально! – всплеснул лапами Листрейд, чуть не перевернув свое блюдце.

– Будет вам, инспектор. Это не более, чем обычная логика, – скромно отозвался, откашлявшись, Шерлок Зай. – А далее все оказалось куда как проще.

– Теперь-то мне все понятно! – воскликнул Листрейд. – Услышав о заявлении, вы сразу предположили о сговоре Заяйса, Лохматого и Топтопыча с Колобком.

– Именно так, мой друг.

– Лохматого и Заяйса Топтопычу пришлось взять в долю, поскольку те могли выдать его полиции, и Колобку пришлось сильно поднатужиться, снабжая зверье лакомой едой. Я уверен, все именно так и было! Но, черт побери, ваше расследование все равно великолепно!

– Очень рад был вам помочь. И Лисье тоже. Мне кажется, инспектор, будет совершенно нелишним принести ему извинения от лица полиции, а возможно, и наградить за содействие в поимке опасных преступников. Как вы считаете? – Шерлок Зай, закинув последнюю щепотку салата в пасть, поставил на стол пустую тарелку и потянулся к своей трубке.

На морду Листрейда набежала тень.

– Да, вы правы, дорогой Шерлок! Это обязательно будет сделано, – он поднялся из-за стола. – За сим разрешите откланяться. Не смею вам больше докучать своим присутствием.

– Ну что вы! Заходите в любое время, инспектор.

– С удовольствием, дорогой Шерлок, с удовольствием, – Листрейд чуть склонил голову в прощальном жесте и вышел в ночь.

Я продолжал сидеть за столом, стараясь разложить в своей голове все обстоятельства этого дела, не упустив ничего, ни одной мельчайшей детали. Тогда-то у меня и возникла мысль записывать самые интересные и захватывающие истории с участием моего друга Шерлока Зая – гениального, но скромного сыщика.

Сам же Шерлок Зай тем временем неторопливо набил трубку табаком, раскурил ее и уставился в потолок. Потом закрыл глаза и о чем-то задумался. Морда его светилась непередаваемым счастьем и блаженством.

Нужно заметить, версия Шерлока Зая подтвердилась в точности. Через пару недель в «Вестнике Среднелесья» мы прочитали о судьбе осужденных по этому делу. Заяйса, Лохматого и Топтопыча признали виновными в краже у бабы посредством Колобка овощей, кур и меда, отчего те даже не отпирались, и приговорили их к году принудительных работ соответственно: в огороде, в курятнике и на починке ульев и ухода за пасекой. Что же касается Колобка, то разбирательство его дела грозило затянуться на месяц с лишним, столько грехов висело на этом шаровидном прохвосте: от сколачивания банд-формирования, до побега из дома и воровства. Но до приговора он не дожил. Просидев в КПЗ месяц, он сплошь покрылся плесенью, став похожим на поседевшую кладофору, и сильно размяк от сырости, так что в один прекрасный день в клетке вместо него обнаружили расползшуюся квашню, к которой даже вездесущие и всеядные крысы брезговали подходить. Но дело его, несмотря на это прискорбное обстоятельство, было рассмотрено в судилище до конца – как вы понимаете, закон есть закон, и никуда от него не денешься…