Читать книгу Ала ад-Дин и повелитель джиннов - Леонид Резников - Страница 2

Не ведаю, кому вздумалось опорочить честное имя Ала ад-Дина, но скажу, что юноша никогда не был вором – это также верно, как то, что солнце по милости Аллаха восходит на востоке и заходит на западе. Да, Ала ад-Дин был несколько ленив и простоват, но при этом являл собою честнейшего человека, не укравшего за всю свою жизнь и медной монеты. Да и мыслей подобных в голове этого юноши не возникало. Ну как можно, скажите на милость, украсть чужое, заработанное тяжким трудом? Хотя Ала ад-Дин всей душой и завидовал богачам, швыряющим золотые монеты направо и налево, и никак не мог взять в толк, откуда у тех столько денег, когда остальной люд чахнет от нищеты и голода, трудясь, не разгибая спины, день-деньской. Но широкая душа у юноши была светла и мечтательна, а потому, если он и завидовал кому, то разве что белой завистью.

Нужно сказать, его престарелая мать выбивалась из сил, чтобы прокормить себя и непутевого сына, не желавшего жить честным ремеслом и питавшего глупые надежды внезапно разбогатеть, не ударив при этом палец о палец. Все, чем занимался Ала ад-Дин, так это игра на петушиных боях или в кости, где ему редко, но все же везло хотя чаще он все-таки проигрывал. Да еще привлекали юношу книги. Они таили в себе удивительные неведомые Ала ад-Дину миры. В них он открывал для себя далекие дивные страны и невероятные приключения героев древности, сказочных и неведомых существ, которых никто никогда в глаза не видывал, постигал любовь и добро. Все в книгах было не так, как в жизни, и мечтательный Ала ад-Дин желал всей душой попасть хотя бы в одну из сказочных историй, прочитанных им. Но миры эти оставались для него столь же недосягаемы, как и надежда несказанно разбогатеть в один прекрасный день. Увы! Все это оставалось лишь его мечтами…

Но сегодня Ала ад-Дину повезло. На петушиных боях он выиграл четыре медных монеты, да еще и новенькую лампу подарили. Старая совсем уж пришла в негодность – вот мама-то обрадуется! Да, но не мешало бы еще прикупить масла для лампы. Дома, насколько знал Ала ад-Дин, масло давно кончилось. Да и мука подходила к концу, а уж о мясе Ала ад-Дин и не помышлял вовсе.

Бредя меж базарных лотков, Ала ад-Дин старательно зажимал нос, чтобы не слышать чудных запахов свежеиспеченного хлеба, лагмана или шашлыка. От этого у него тут же начинало урчать в животе и неудержимо текли слюньки. Можно было, разумеется, купить одну палочку шашлыка – стоила он всего две монеты, – но тогда не хватит ни на масло, ни на муку, и тогда завтра просто не из чего будет печь лепешки. В этом случае Ала ад-Дину волей-неволей придется пойти работать носильщиком или зазывалой. Плохо было и то и другое. От таскания тяжеленных тюков с товарами к концу дня разламывалась спина, а от надрывного крика Ала ад-Дин к вечеру только сипел и не мог толком произнести ни единого слова. И платили за все это жалкие три-пять монет…

– Шашлык, отличный шашлык! – нахваливал свою стряпню шашлычник на углу одной из лавчонок. – Уважаемый, не проходите мимо. Покушайте, прошу вас, не пожалеете!.. О Аллах, пошел прочь! Будет еще всякий оборванец нюхать мой прекрасный шашлык своим противным носом!..

– Фрукты, овощи, зелень! Спелые помидоры, ароматные огурцы, инжир – нежный, как поцелую красавицы! Все свежее, только с огорода. Вот, попробуйте, уважаемый! Куда вы, эй? Попробуй, кому говорю!..

– Плов, отменный жирный плов! С бараниной, айвой и нутом! Пальчики оближешь! Эй, убери свои лапы – сначала заплати, а потом облизывай!..

– Халаты, штаны! Эй, парень, штаны не нужны? Сам ты «женский» – это мода такая!.. Узко ему, видишь ли, и с розочками!..

– Чувяки, крепкие чувяки! Сносу нет… Где дырочка? Какая дырочка? А ну, иди отсюда, презренный привереда! Дырочка… Фасон это такой, летний!..

Ала ад-Дин только крепче сжимал челюсти, отворачивался и шел дальше вдоль торговых рядов, выискивая глазами нужное ему. Купить хотелось все, но он стойко противился искусам, с трудом отводя глаза от прилавков. И вдруг, случайно, скосив глаза на очередной прилавок со сладостями, он зацепил кого-то из прохожих плечом.

– Ох! – быстро развернулся Ала ад-Дин. – Простите, уважаемый… ая. С вами все в порядке? – Ала ад-Дин подбежал, помогая подняться с колена молодой девушке, чье лицо наполовину скрывал никаб.

– Идиот! Куда летишь как угорелый? Глаза, что ли, дома оставил? – выпалила девушка, сверкнув прекрасными очами и нахмурив насурьмленные брови.

– Зачем так ругаться, уважаемая? Я же извинился уже, – надулся Ала ад-Дин. – И я вовсе не нарочно толкнул вас.

– Не нарочно! Вот отрубить бы тебе голову, знал бы тогда, – отряхивая подол платья, проворчала девушка.

– Тогда уж точно я бы запомнил, – усмехнулся Ала ад-Дин.

Девушка недобро стрельнула в него глазками, но ничего не сказала, гордо выпрямляя спину и вскидывая подбородок.

– Но кто ты, луноликая?

– Ты знаешь мое имя? – длинные ресницы девушки взлетели вверх. – Ты… узнал меня?

– Я впервые тебя вижу, о несравненная, – честно признался Ала ад-Дин. – Но все-таки, как тебя зовут, красавица?

– Странно, – девушка оглядела нахального юношу с ног до головы.

– Почему ты так смотришь на меня? – немного смешался Ала ад-Дин.

– Кто ты, что так развязно позволяешь вести себя со мной? Принц? Хотя, нет. На принца вовсе непохож, – наморщила она носик, остановив свой взгляд на драных штанах Ала ад-Дина.

– Неправда. Ничего подобного я себе не позволял, – не согласился с заносчивой девицей молодой человек. – Меня зовут Ала ад-Дин, сын Али аль-Маруфа.

– Никогда не слышала о таком, – еще больше нахмурила бровки красавица. – Кто он?

– Он был башмачником, лучшим башмачником в городе, – гордо сказал Ала ад-Дин и утер нос рукавом.

– Башма-а-ачником, – с какой-то странной интонацией протянула девушка. – Тогда все понятно.

Она развернулась и собралась уйти, но Ала ад-Дин вновь окликнул ее.

– Постой! Ты ведь так и не сказала, как тебя зовут.

Девушка порывисто обернулась, похлопав длинными ресницами.

– Меня зовут Бадр аль-Будур! – с вызовом произнесла она отчетливо.

– Кто?! – вытаращил глаза Ала ад-Дин и бухнулся на колени, припав к земле. – Прости, о луноликая1! Не узнал!

– Встань сейчас же! – девушка кинулась к нему, поднимая его за локоть.

– Не встану, – пробормотал Ала ад-Дин, стучась лбом в хорошо утоптанную и унавоженную землю. – Не смею, о прекрасная принцесса Будур!

– Встань, кому сказала! Ну же! – девушка продолжала тянуть Ала ад-Дина за локоть, но сил у нее не хватало. – Народ же смотрит, а я здесь тайно.

Базарный люд и вправду начинал оглядываться на странную пару, застывая на месте и создавая давку. Ведь где это видано, чтобы молодой парень гнул спину перед какой-то девушкой.

– Ах, тайно! – Ала ад-Дин тут же вскочил на ноги и огляделся. – Ну, чего вылупились? Оступился, упал – с кем не бывает.

Народ, качая головами, начал не спеша расходиться. Представление закончилось так и не начавшись.

– Пойдем, о принцесса Будур, я провожу тебя… вас. А то мало ли чего, – Ала ад-Дин пошел вперед не оглядываясь.

Девушка долго смотрела ему вслед, потом быстро догнала юношу и пошла рядышком с ним.

– Ну-ка, посторонись, – раздвигал руками народ Ала ад-Дин. – Посторонись, кому говорю! Прут будто стадо баранов. Да дайте же пройти! Нет, ну народ!..

– Прости, – почему-то шепотом спросила Будур, семеня рядом со своим проводником, – но что такое «баран».

– Баран? – Ала ад-Дин так внезапно остановился, что принцесса налетела на него и отшатнулась назад, пихнув локтем носильщика с тяжелым тюком на плечах. Тот огрызнулся, недобро зыркнув на девушку, и скрылся в толпе. – Ты не знаешь, что такое баран? – обернулся к девушке Ала ад-Дин. Глаза его выражали крайнюю степень недоумения и удивления.

Будур только плечиками повела и томно вздохнула, опустив глазки.

– Баран – это такое лохматое кудрявое животное с рогами и выпученными глазами и с вот такой, – показал Ала ад-Дин, чуть разведя в стороны руки, – зад… о, простите, Ваше Высочество! С таким вот курдюком.

– А что такое курдюк? – заинтересовалась красавица.

– Как же вам объяснить?.. Из него делают жир. Еще когда готовят шашлык, между кусочками мяса насаживают его.

– Так бы и сказал, что баран – это шашлык! – фыркнула Будур. – Пошли дальше.

– И вовсе баран не шашлык, – заупрямился Ала ад-Дин. – Какой же он шашлык, если он бегает и говорит вот так: «бе-е-е».

– Бе-э-э, – отозвался баран, привязанный к деревянному столбу мясной лавки.

– Во! Вот это и есть баран, – указал на него пальцем Ала алд-Дин.

– Бе-э-э! – недовольно потряс рогами баран.

– Вот это? – глаза принцессы вновь расширились. – Это баран?

– Разумеется, а что тут такого?

– А-а… как же его жарят на палочках? – не поверила Будур, и Ала ад-Дин только хлопнул себя ладонью по лбу.

– Вы и вправду ничего не знаете?

– Можешь говорить мне «ты». Мне нравится, когда ко мне обращаются на «ты». А тебе?

– Никогда об этом не думал, – честно признался Ала ад-Дин. – Да и какая разница, о принцесса Будур!

– Огромная! И прекрати уже окать, – топнула она ножкой, обутой в изящную туфельку, обшитую жемчугом. – Во дворце окают, на улице окают. Ты вот еще… Но ты так и не сказал, как его жарят.

– Кого?

– Да барана! Кого же еще? – вспылила Будур.

– Ах, барана, – понимающе протянул Ала ад-Дин. – Ну, значит, его режут, затем освежевывают…

У девушки закатились глаза, она покачнулась и с тихим стоном растянулась на земле.

– О Аллах, что с вами, о принцесса?! – бросился к ней Ала ад-Дин. – Припадочная, что ли, какая-то?

– Бе-э! – рванулся вперед баран так, что дрогнул столб.

– Ай! – мгновенно пришла в себя принцесса и, поспешно сев, прижалась к ногам Ала ад-Дина. – Не хочу про баранов! И шашлык тоже больше есть не буду.

– А я бы сейчас съел палочку, а может, и две, – мечтательно облизнулся Ала ад-Дин и потянул носом воздух.

– Да? – Будур посмотрела на него снизу вверх, затем поднялась с земли и отряхнула платье. – Так пошел бы и съел.

– Интересно, на что? – хмыкнул Ала ад-Дин.

– О чем это ты?

– О деньгах, разумеется. Деньги нужны, – Ала ад-Дин потер средний и большой пальцы руки один о другой.

– Деньги? Разве шашлык дают за деньги?

– Ты где вообще росла, принцесса? – подозрительно покосился на нее Ала ад-Дин.

– Во дворце! – бросила ему красавица, поправляя никаб. – И нечего на меня так смотреть!

– Оно и видно, что во дворце. А у нас за все платить надо. Пошли уже, а то до вечера до твоего дворца не доберемся, – Ала ад-Дин развернулся и быстро зашагал прочь с базара.

– Постой! А разве у тебя нет денег? – догнала его Будур, вновь зашагав рядышком. – Наш главный визирь Юсуф вечно говорит, что народ счастлив и живет в достатке.

– Врет он все ваш визирь, – поморщившись, сплюнул в сторону Ала ад-Дин.

– Как врет?

– Ну, откуда же я знаю! Врет и все тут, – буркнул Ала ад-Дин. Эта детская наивность уже порядком надоела ему. – Если хочешь, то сама спроси у людей, как они живут.

– А меня замуж хотят выдать, – немного помолчав, неожиданно заявила Будур, опуская голову.

– Так ты из-за этого сбежала из дворца?

– Не убежала, а ушла развеяться. Он некрасивый, даже страшный. И старый.

– Ты его что, видела?

– Конечно! Он же часто к моему отцу приезжает в гости. Постой, не туда, – принцесса потянула Ала ад-Дина за рукав, уводя его в сторону, лишь они немного отдалились от шумного базара и углубились в довольно грязный район города, застроенный ветхими домишками.

– Куда ты? – не понял Ала ад-Дин. – Дворец там, – указал юноша общее направление рукой.

– Ты думаешь, я через ворота вышла?

– Я ничего не думаю. А разве нет?

– Нет!

– Но как ты в таком случае собираешься попасть обратно во дворец?

– Через забор, разумеется, как же еще?

– Ты что, через забор перелезла? – не поверил девушке Ала ад-Дин. Картина перелезающей через высокий трехметровый забор принцессы так и застыла у него перед глазами.

– А что, нельзя?

– Нет, почему же. Только мне кажется, через ворота было бы проще.

– А кто меня выпустил бы через ворота?

– Почем я знаю, – дернул плечами Ала ад-Дин, едва поспевая за девушкой. – Ты же все-таки принцесса.

– Постой… – Будур вдруг остановилась на распутье трех дорог, закрутив головой. – Кажется, вот сюда.

– Да тут везде забор, куда ни пойди, – сказал Ала ад-Дин, засунув руки в дырявые карманы.

– Сама знаю! – огрызнулась принцесса не оборачиваясь. – Идем сюда, – и указала она пальчиком не совсем уверенно вправо.

– А может, прямо или влево?

– Нет, именно вправо. Я метку запомнила на стене.

– Ах, метку, – понимающе покачал головой Ала ад-Дин. – Тогда другое дело.

Но принцесса уже не слушала его, устремившись к только ей одной известной цели. Ала ад-Дин поковылял за девушкой следом, посмеиваясь про себя.

Вскоре они вышли к высокой каменной стене, тянувшейся насколько хватало глаз вдоль широкой безлюдной улицы. Из-за забора торчали ветви старых платанов и пальмы с широкими листьями, под которыми гроздьями свисали зеленовато-желтые неспелые бананы. Из листьев одной из пальм на Ала ад-Дина таращилась наглая обезьяна, кривлялась, противно визжала и корчила ему рожи, но юноша решил не связываться с ней. Мало ли, вдруг окажется какая-нибудь царственнородная мартышка – все-таки дворец султана, как-никак!

Игнорируя нахальное животное, Ала ад-Дин придирчиво оглядел стену, что-то прикидывая в уме. Принцесса тем временем подошла к самой стене, приложила к ней руку и задрала голову.

– И как же ты здесь перелезла, о принцесса? – насмешливо спросил Ала ад-Дин.

– Ничего смешного, – нахмурилась Будур, обернувшись через плечо. – У меня с той стороны лесенка была, а тут я спрыгнула.

– Да, но ведь здесь нет лесенки.

– Нет, – растерянно уставилась на своего провожатого принцесса. – Ой, мамочки, – тихо проговорила она, прижимая пальцы к скрытым за плотной материей губам. – Как я же туда попаду?

– А если все-таки через ворота? – вновь предложил Ала ад-Дин.

– Да что ты привязался ко мне с этими воротами! – вспылила на ровном месте Будур. – Ворота, ворота! Знаешь, что будет, если отец узнает о моей прогулке?

– Нет, а что? – наивно спросил Ала ад-Дин. Ему-то уж точно этого было не понять.

– У-у! – многозначительно протянула принцесса, воздев глаза к безоблачному небу.

– По по… то есть по курдюку отшлепает?

– Хам! – вспыхнула, покрывшись румянцем, девушка, но на всякий случай пригляделась к себе. Нет, на бараний курдюк совсем не походило. – Как же туда забраться? – она вновь повернулась к забору и провела пальцами по горячим камням.

Ала ад-Дин, оглядевшись по сторонам – никого поблизости вроде не было, – тоже приблизился к стене и присел.

– Становись ко мне на плечи, – предложил он.

– С ума сошел?

– Ну, как знаешь, – начал вставать Ала ад-Дин.

– А, погоди, погоди! Я передумала! – пребольно вцепилась в его плечо Будур длинными ухоженными ноготками. – А ты меня не уронишь?

– Молись лучше, чтобы нас никто не заметил, – вертя по сторонам головой, проворчал Ала ад-Дин.

– А что такого? Это мой дворец!

– Да, только никто, кроме нас двоих, об этом не знает.

Принцесса уже взгромоздилась на плечи Ала ад-Дина, и тот начал медленно выпрямляться. Принцесса с трудом удерживала равновесие, перебирая ладонями по стене. Держаться было особо не за что, но вскоре ей все же удалось уцепиться за верхний край широкой стены, но влезть у нее все равно никак не получалось.

– Еще подними немножко! – крикнула сверху принцесса.

– Ты лучше ноги выпрями, – посоветовал ей Ала ад-Дин, пыхтя от натуги. – Стоишь на полусогнутых.

– Я боюсь!

– А я нет, по-твоему?

Принцесса немного выпрямила ноги и закинула локти на срез стены.

– Еще бы чуть-чуть, – пожаловалась она. Сил взобраться на стену не хватало. Ноги ее дрожали, а руки предательски соскальзывали с гладких, отполированный временем и непогодой камней.

– И-и-эх! – выдохнул Ала ад-Дин, толчком подкидывая принцессу и хватая ее за лодыжку, поскольку принцесса опасно перегнулась через забор: ноги ее находились с одной стороны, а голова и руки, которыми она бестолково сучила, – с другой.

– Ай, ты чего! Руки убери, нахал! – нога задергалась, и Ала ад-Дин едва не выпустил нежную тонкую лодыжку из рук.

– Если я уберу, – прошипел он сквозь зубы, – то ты свалишься вниз.

– А, нет, нет! Лучше держи.

– Да ты не говори, а лезь обратно! – пропыхтел Ала ад-Дин, краснея от натуги. – Я долго тебя не удержу.

Девушка засопела то ли от обиды, то ли от натуги и медленно, задним ходом начала вползать обратно на стену.

– Уф-ф, наконец-то! – пробормотал Ала ад-Дин, когда принцесса без сил растянулась на стене, переводя дух, и опустился на землю, обмахиваясь ладонью. – Ты как там?

– Хорошо, – тихо отозвалась Будур.

– Ты больше не лазай через стену, ладно? Ходи через ворота, как все люди.

– Я не все, – донеслось вялое сверху.

– Оно и видно, – снимая тюбетейку и приглаживая волосы, проворчал Ала ад-Дин. – А спускаться вниз как будешь?

– У меня здесь лесенка. Забыл, что ли?

– Ах, ну да, совсем из головы вылетело, – Ала ад-Дин нахлобучил тюбетейку обратно на голову и поднялся с земли. – Тогда я пошел?

– Ага. Иди. Это, спасибо.

– Да не за что, о принцесса. Послушай!

– Да?

– Ты про барана серьезно не знала или просто так, пошутила?

– Конечно, пошутила. Знаешь, какая я умная!

– Я уже понял.

– Ты лучше скажи мне, что это у тебя на голове такое странное?

– Тюбетейка!..

– И нечего так кричать, я не глухая. К тому же у нас во дворце такие… такое не носят. Ну все, иди!

– Ладно, прощайте, о принцесса, – поклонился ей Ала ад-Дин, но Будур уже скрылась на той стороне стены. И вдруг раздался треск, а затем что-то гулко шмякнулось на землю. Зашуршали потревоженные кусты.

– О луноликая, что случилось? – не на шутку забеспокоился Ала ад-Дин.

– Ничего. Это я немножко упала. Ох!

– Все нормально?

– Да.

– Тогда я пошел?

– Да-да, иди, – донеслось из-за стены. – Шайтан бы побрал эти гнилые лестницы.

Ала ад-Дин пожал плечами и направился обратно на базар. Нужно было успеть купить масло и муку.

Поздно вечером, когда чайханщик уже недовольно начал греметь посудой в своем закутке, давая понять, что посетителям пора бы и закругляться, Максим изрядно распух от чая. Сползая с топчана, он морщился от боли в ногах, по которым бегали мурашки, и поглаживал живот с булькающей в нем жидкостью. Он еще с прошлого посещения Востока никак не мог взять в толк, как можно потреблять столько чая, а от жирного, плавающего в масле плова его до сих пор немного мутило, и, похоже, он был единственным из посетителей чайханы, кто испытывал подобное неудобство. Максим за все время, что просидел здесь, не заметил, чтобы кто-либо из них жаловался на желудочные недомогания. Здоровое непонимание у него вызывало также количество потребляемого жителями Востока плова. Казалось, это национальное блюдо едят все и без меры: утренний плов, в обед – опять плов, а уж вечером сам Аллах велел! Впрочем, и в своей родной России он наблюдал нечто подобное, но здесь влечения склонялись в сторону капусты. Щи, конечно, вкусны, но чтобы их уписывать день за днем… Хотя, у каждого свои вкусы, разумеется.

Солнце уже подкатилось к горизонту, сбавив неистовые потоки золотого сияния, словно кто-то прикрутил его жар. Зной несколько спал, и на улице было вполне себе ничего. Спустившись по скрипучей лесенке чайханы, друзья остановились, вдыхая вечернюю прохладу, напоенную ласкающими обоняние ароматами цветов и трав.

– Шеф, мне бы того, за угол, – переступил с ноги на ногу Ахмед.

– Странно, с чего бы это? – хмыкнул Максим, хотя ему, непривычному к затяжным чаепитиям, по нужде было, разумеется, гораздо надобнее.

Ахмед шмыгнул за чайхану, скрывшись в укромном уголке. Максим, оглядевшись по сторонам, нет ли кого поблизости, последовал за ним. Впрочем, здесь никому до этого не было ровным счетом никакого дела. До платных туалетов здесь еще, слава Всевышнему, не додумались, равно как и до штрафов за «мелкое хулиганство».

Дело затягивалось. Максим все удивлялся, как в него могло поместиться столько жидкости. Пиво, разумеется, – дело другое, но чай!..

– Ахмедка, – наконец все закончилось, и Максим, застегнув джинсы, вышел из-за угла.

– Да, шеф? – с готовностью отозвался Ахмед, который, похоже, никуда не торопился.

– У тебя нет, случайно, пары монеток?

– А разве… Ох, простите, шеф! – Ахмед появился из-за чайханы, подвязывая сползающие штаны бечевой. – Я же совсем забыл, что у вас нет ни денег, ни крова.

– Увы! – Максим развел руками, состряпав унылую физиономию. – Я кошелек дома забыл.

– Ха! Ха-ха! Смешная шутка, мой шеф, – развеселился Ахмед, поднимая с земли бамбуковую подставку с лампами и водружая ее себе на спину. – Но денег у меня нет. Я ведь сегодня ничего не продал. А остальное, что было, отдал чайханщику. Вы не представляете, шеф, этот старый колдун такой жмот!

– Плохо, – Максим, вздохнув, повесил голову. – Что ж, придется бомжевать.

– Чего?

– Спать, говорю, придется под забором, как распоследний нищий. Впрочем, почему «как»? Я и есть самый что ни на есть натуральный нищий, – Максим скривил губы в кислой улыбке и печально посмотрел Ахмеду в глаза.

– Нет! Не бывать этому! – подпрыгнул тот, отчего лампы за его спиной звякнули. – Чтобы мой дорогой шеф спал под забором? Ни-ког-да! Возьмите лампу, продадите и…

– Ахмед, ты в своем уме? – постучал Максим костяшками пальцев по лбу. – Ну, кому я продам лампу ночью?

– Да-да, вы, как всегда, правы, – кожа на лбу Ахмеда собралась морщинами. – Что это я… Решено! Вы идете со мной.

– Куда это?

– Ко мне, вернее, в дом этого проклятого колдуна.

– Больше ничего не придумал? – отшатнулся от него Максим. – Сам же говорил: цыкнет зубом – и от твоего шефа одни боты останутся.

– Не цыкнет, – отмахнулся Ахмед. – Чего ему цыкать-то? К тому же я вас потихоньку проведу через задний…

– Проход? – пошутил Максим, у которого настроение давно упало ниже плинтуса.

– Двор!

– А ты уверен? В смысле насчет «не цыкнет»?

– Сто пудов!

– Ох, не нравится мне все это, – покачал головой Максим. – Ну да ладно. Пошли, чего тут торчать без толку.

До дома, где последние полгода ютился Ахмед, добирались довольно долго и прибыли на место лишь затемно. Колдун жил на отшибе, далеко за городом. Его кособокий, с облезлыми стенами домишко, укрывшийся за глинобитной стеной, сразу бросался в глаза – других домов поблизости не было. Над забором возвышалось кривое, иссушенное зноем, почерневшее дерево под стать хозяину дома, а рядом с калиткой виднелся круглый каменный обод колодца. Из короткой узкой трубы валил красноватый дым – не иначе как Абаназар опять смешивал свои непотребные колдовские снадобья.

Чем ближе подходили к дому, тем больше покидало Максима врожденное хладнокровие. А ну как действительно колдуну не понравится, что в его дом заявился незваный гость? Словам простоватого Ахмеда Максим доверял не особенно, и то, что колдун, по заверениям того же Ахмеда, не шибко силен в магии, нисколько не способствовало поднятию духа, ведь удалой бывший разбойник разбирался в черной магии, как свинья в апельсинах.

– Ахмед, послушай, – потянул Максим за рукав Ахмеда, едва не оборвав его, – может, я лучше где-нибудь здесь, во дворике переночую? Не нравится мне эта затея.

– Еще чего! – возмутился Ахмед, придирчиво разглядывая разошедшийся шов на правом плече. – Вы будете ночевать в доме. И пусть только этот старый прохвост, не заплативший мне за работу ни одной таньга, попробует что-нибудь вякнуть! Ух, я его! – раздухарился Ахмед, погрозив кулаком калитке, и пнул ее ногой.

– Вот это самое «ух» меня больше всего и беспокоит, – тихонько проворчал себе под нос Максим, вступая во двор дома следом за своим провожатым.

– Что вы сказали? – обернулся Ахмед.

– Да нет, ничего. Только давай попробуем войти незаметно, и я пристроюсь где-нибудь в уголочке. Лучше в темном.

– Вы будете спать наверху на мягком сене! – заявил Ахмед, приближаясь к двери дома.

– Ты в этом уверен? А вдруг он вышвырнет нас обоих, причем, оч-чень далеко?

– Пусть только решится на подобное!

Ахмед выпятил грудь и потянул дверь за ручку. Та без скрипа распахнулась, и Ахмед вошел первым.

– Хозяин, я вернулся! – крикнул он, снимая с плеч подставку с лампами и прислоняя ее к стене узкого прохода.

– Это ты, нерадивый слуга? – донеслось из комнаты, в которую распахивался темный проход. – Где ты так долго пропадал сегодня? Я устал ждать и готов тебя примерно наказать, если у тебя не было причины задержаться.

– Понимаете, почтеннейший Абаназар, – Ахмед как-то в один миг сдулся, повесив плечи и втянув тощую шею в плечи, – я сегодня встретил старого знакомого, которого не видел несколько лет и…

– Что ты там бормочешь, негодный? Сколько ламп ты продал сегодня?

– Ни одной, – пискнул Ахмед, еще больше сжимаясь и отодвигаясь назад.

Максиму из-за Ахмеда ничего не было видно, сколько он не тянул шею. Колдуна скрывала стена справа, и в небольшой, хорошо освещенной яркими свечами комнате был виден лишь стол, стоявший посередине, уставленный колбами, ретортами и прочей химической утварью, в которой булькало и пузырилось нечто разных цветов и плотности.

– Врешь, гнусный мошенник! Отвечай, кому ты продал лампу? – взревел Абаназар, и Максим решил, что колдун не так уж хил и немощен для древнего старика – так орать мог только очень здоровый человек.

Ахмед сглотнул. Во рту у него пересохло, и он облизнул шершавым языком сухие губы. Откуда ему было знать, что пару часов назад, когда они с Максимом только-только собирались покинуть уютную чайхану, у Абаназара на пальце засветилось кольцо. Это могло означать только одно: кто-то потер лампу. Ведь старый колдун приказал джинну кольца извещать его каждый раз, когда это случится.

Абаназар, разумеется, несказанно обрадовался, тут же отправив джинна «обслужить» очередного клиента, вернуться и доложить, как все прошло, но минуты тянулись за минутами, слагаясь сначала в полчаса, потом в час, но джинн все не появлялся. Крайне обеспокоенный происходящим Абаназар повернул нужным образом кольцо, но… ничего не произошло! Джинн словно сквозь землю провалился. И что только колдун ни вытворял с кольцом, все было без толку…

– Грязный шакал, паршивый верблюд, безмозглый евнух!

– Я не евнух! – вскричал оскорбленный до глубины души Ахмед. – Я…

– Где лампа? Отвечай!

– Я… у меня ее украли, – смешался перепуганный донельзя Ахмед. – Я не виноват, хозяин!

– Ну, все, – терпение Абаназара, судя по всему, иссякло. – Войди и встань сюда, – приказал он. Колдун наконец выдвинулся из-за стены, указав тощим и длинным пальцем на место возле стола, и у Максима по спине пробежал холодок – такой страшной образины с горящими глазами он еще в жизни не видывал. А если еще учесть, что это колдун…

– Зачем, хозяин? – едва промямлил Ахмед, окончательно перетрусив. Ноги едва держали его, и он оперся рукой о стену.

– Буду превращать тебя в жабу! В мерзкую, противную и зеленую – нет, бурую! – пупырчатую жабу! – смаковал колдун каждое брошенное им слово.

– А может, не надо, а? – Ахмед, сглотнув, покорно двинулся на указанное ему место.

– Надо!

– Но за что?

– За то! – топнул ножкой колдун. – За все сразу, грязная тупая скотина! Ну же, я долго еще буду ждать? – Абаназар сплюнул в сторону, и у стены полыхнуло пламя, словно кто-то поджег кучку черного пороха.

Ахмед икнул, закатил глаза и рухнул на пол…