Читать книгу Как мы пережили войну. Народные истории - Леонид Юзефович - Страница 10

Самым мучительным было непреходящее чувство, к которому нельзя привыкнуть – изматывающее чувство голода. В темной комнате, освещенной маленьким огоньком коптилки, в небольшом пространстве около буржуйки мы сидели, одевшись, потом уже только лежали, не раздеваясь, под ворохом одеял, пальто, шуб. Еще в начале блокады мама и бабушка мне читали детские книги – Б. Житкова, К. Чуковского, С. Маршака и т. д. И это как-то притупляло чувство голода. Когда не стало сил даже на чтение, мы стали просто рассматривать довоенные фотографии родных и близких, а мама и бабушка сопровождали каждую фотографию своими воспоминаниями. Читали подписи родных на этих фотографиях, и возникало такое чувство, будто они среди нас и разговаривают с нами.

Все события первых месяцев блокады – смерть дедушки и дяди, героические усилия по поддержанию жизни, отсутствие какой-либо возможности свидеться с родными – все это создавало обстановку полной изоляции и отчаяния.

В начале января слегла неутомимая, самоотверженная, любимая всеми бабушка. Страшным и ярким воспоминанием, от которого до сих пор стынет сердце, стала ее смерть. Мы спали втроем одетыми на одной кровати (я – в центре, под ворохом одеял), согревая друг друга. И вдруг ночью мы с мамой испытали нечто вроде внезапного и сильного толчка, мгновенно проснулись – бабушка была мертва. А позже на приступке камина мы нашли горсть сухариков, которые бабушка тайно откладывала для нас из своей скудной дневной порции хлеба.

Остались вдвоем с мамой. Мама – маленькая хрупкая женщина с уже начинавшимся туберкулезом легких – еле переставляла опухшие ноги. Закончилось топливо для буржуйки, и казалось – это конец. Мы – за гранью выживания, и спасти нас могло только чудо. И спасение пришло!

Нас разыскал старый мамин товарищ по комсомольской работе, давний друг нашей семьи. Он работал на военном заводе и получал повышенный ИТРовский продовольственный паек. И вот раз в неделю через весь темный, холодный, простреливаемый город он шел, чтобы принести нам с мамой часть своего пайка. Это и спасло нас. Его имя – Василий Иванович (фамилию детская память не сохранила), фотографии до сих пор в нашем семейном альбоме, мы его всегда вспоминаем как самого родного и близкого человека.

Наш спаситель зимой 1941–1942 гг. Василий Иванович

Для меня лично после Окуловки это было второе чудо спасения. Так мы дотянули до весны; собирали лебеду, из которой варили суп, по карточкам немного увеличили норму продовольствия.

Очень тяжелыми для меня стали впечатления от весенних уборок домов и улиц от трупов погибших ленинградцев, от снега, льда, нечистот. Это спасло город от эпидемий.