Читать книгу Губительница душ - Леопольд фон Захер-Мазох - Страница 8
VIII. Красный кабачок
ОглавлениеУтром, когда Елена осторожно вошла в спальню к Эмме, та уже проснулась. Ее роскошные волосы раскинулись по подушке, окружив прелестное личико золотистым ореолом.
– Мне хочется еще полежать... я устала, – проговорила красавица, щуря глазки.
– Понежьтесь, милая барышня, приберегите свои силы для нынешнего вечера, – ответила старуха и таинственно прибавила. – К нам опять приходила еврейка. Она просит вас пожаловать в Красный кабачок.
– Сегодня вечером?
– Да, часов в десять.
– Хорошо.
Утром заезжал Казимир Ядевский, но его не приняли. После обеда Эмма вышла со двора вместе с Еленой, внимательно осмотрела вход в таинственный кабачок и попросила свою мнимую тетушку указать ей, где дом купца Сергича.
– Отдайте ему эту записку, – сказала девушка своей спутнице, когда они подошли к дому, – я подожду вас здесь, на тротуаре.
Поздно вечером Эмма, закутанная с головы до ног, отправилась без провожатой в дом Сергича. Купец принял ее в маленькой комнатке с закрытыми ставнями: почтительно поцеловал руку, усадил на диван и, стоя, стал ожидать приказаний.
– Знаете ли вы, зачем я сюда пришла? – спросила Эмма.
– Я знаю все, сударыня, и готов служить вам по мере сил и возможности.
– Мне придется довольно часто бывать у вас, не вызовет ли это подозрений?
– Ни в коем случае. Я попечитель братства Сердца Господня, и меня нередко посещают знатные дамы.
– Посланные мною вещи здесь?
– Точно так.
– Позвольте мне переодеться.
Не прошло и четверти часа, как из дома купца Сергича вышел стройный красивый юноша в венгерке из темно-синего сукна, высоких сапогах и меховой шапочке. На плечи его была накинута шинель, в кармане лежал заряженный револьвер. Эмма превратилась в мужчину, словно бабочка, стряхнувшая золотистую пыль со своих крылышек.
Улица, на которой стоял Красный кабачок, была плохо освещена.
Девушка осторожно отворила калитку, вошла во двор и, приложив два пальца к губам, тихонько свистнула. К ней тут же выбежала хозяйка кабачка, Рахиль, и шепнула ей на ухо:
– Он уже здесь.
– Господин Пиктурно?
– Да... Поговорите с ним.
– Прежде чем принести его в жертву, я попробую обратить его на путь истинный.
– Напрасный труд, этот человек должен погибнуть... Я сумею лучше вас устроить это дело. Мальчик влюблен в меня по уши и готов повиноваться мне беспрекословно, – прибавила еврейка, уходя обратно в кабачок. Эмма заглянула в окно.
Ее глазам предстала обширная комната с почерневшими стенами, на которых были развешаны плохие гравюры. Широкая выручка<$FКонторка с ящиком для хранения денег, касса.> да несколько столов и скамеек составляли всю ее меблировку. В углу за печкой сидел молодой человек лет двадцати и, по-видимому, дремал. Это был Юрий, один из самых ревностных помощников содержательницы кабачка. Перед выручкой, развалясь в старом ободранном кресле, сидел юноша с вьющимися черными волосами и не спускал глаз с прекрасной еврейки. Это был Владислав Пиктурно, студент Киевского университета, сын богатого польского землевладельца. Судя по наружности, он был человек робкий, застенчивый, даже апатичный.
Дверь медленно отворилась и на пороге показалась Эмма – Рахиль бросилась к ней навстречу.
– Пожалуйте, барин, – сказала она. – Что прикажете подать, рюмку вина или коньяку?
– Коньяку, – отвечала Эмма, садясь на скамейку у одного из столов.
– Кто это? – спросил Пиктурно у еврейки.
– Не знаю, – ответила она, – он никогда не бывал здесь.
– Ты лжешь! Это один из твоих обожателей... Как его зовут?
– Откуда же я знаю? Спросите у него сами.
– Вы, вероятно, студент здешнего университета? – обратился Пиктурно к мнимому молодому человеку.
– Нет, я в Киеве только проездом.
– Вы едете в Одессу?
– Да, в Одессу.
Наступила довольно продолжительная пауза. Рахиль собрала пустые бутылки и грязные стаканы и вышла из комнаты.
– Прелесть, что за женщина, не правда ли? – подмигнул студент в направлении двери.
– Эта еврейка?
– Ну да!
– Я совершенно равнодушно отношусь к женщинам, они мне давно надоели!
– Понимаю! Но времена Онегина и Печорин уже прошли. Наше поколение смотрит на женщин иначе и признает их созданиями низшей организации по сравнению с мужчинами.
– Вы забываете, что между женщинами есть своего рода хищницы, готовые растерзать вас с улыбкой на устах.
– Положим, что и так, но мы живем, любим и наслаждаемся жизнью, не помышляя о таких ужасных последствиях.
– Ну, стоит ли ради этого жить на свете?
– Заметно, что вы начитались Трентовского<$FПольский Шопенгауэр. (Примечание автора.)>.
– Я и в руки не брал ни одного из его сочинений.
– Почему же вы, в ваши годы, с таким равнодушием, даже с таким презрением относитесь к жизни?
– Потому что сознаю все ее ничтожество, – отвечала Эмма, – и вижу в ней лишь временное и утомительное странствование, нечто вроде чистилища. Назовите мне хоть одно наслаждение, которое не окупалось бы потом кровью или слезами нашего ближнего? Куда ни посмотришь – везде кража, насилие, рабство, убийство!
Вот почему я возненавидел жизнь и отрекся от ее радостей.
– С такими воззрениями вам бы следовало стать попом или монахом! – захохотал Пиктурно. – Но здесь не место для проповеди, и вы не измените моего образа мыслей... Эй, Рахиль, подайте сюда бутылку вина!.. Позвольте предложить вам стаканчик венгерского? – обратился он к своему собеседнику.
– Я охотно выпью, если вы позволите мне в свою очередь угостить вас.
– С удовольствием.
Молодые люди чокнулись.
– Вы, должно быть, медик? – спросил студент, закуривая сигару.
– Нет, я философ.
– Безбородый Сократ! Но чтобы сделаться настоящим мудрецом, вам нужно обзавестись Ксантипою!
– Перестаньте издеваться над бедствиями рода человеческого, – возразила Эмма, строго взглянув на свою жертву бесстрастными синими глазами. – Неужели вас тешат вопли мучеников, проклятия обманутых, рыдания погибающих?.. Оглянитесь вокруг, посмотрите на самого себя – и вы ужаснетесь!
– К черту все это! Я хочу веселиться, а не ужасаться. Допустим, что вы правы. В таком случае, мы должны стараться забыть все эти бедствия, а для этого есть только два способа: вино и женщины... Да здравствует любовь!.. Чокнемся!
Эмма отрицательно покачала головой.
– Так предложите другой тост.
– Пью за то, что избавляет нас от всех житейских невзгод... Да здравствует смерть! – торжественно провозгласила Эмма, поднимая свой стакан.
– Сумасшедший, – проворчал Пиктурно, между тем как юная фанатичка с каким-то благоговением выпила несколько глотков вина.
В эту минуту в кабачок ввалилась целая толпа пьяных мастеровых, распространяя вокруг запах тютюна и водки.
Эмма на прощание протянула студенту руку.
– Вы уже уходите? – спросил тот.
– Да, мне не нравится это общество.
– До свидания!
На дворе еврейка догнала Эмму и сказала:
– Теперь вы убедились, что я не обманула вас. Я знаю, как трудно обратить этого человека!
– Я с ним поговорю еще раз.
– Зачем? – как змея прошипела Рахиль. – Это только потеря времени, а он между тем ускользнет от нас. Сегодня он в меня влюблен, а завтра, быть может, променяет на другую. Если вы уже решили принести его в жертву, то сделайте это как можно скорее.
Эмма почувствовала, как мурашки пробежали у нее по спине.
– Сегодня? – спросила она.
– Нет, не сегодня и не здесь, но непременно в ближайшие дни... Вы не боитесь ехать по лесу ночью?
– Я не боюсь ничего, когда речь идет о спасении погибающей души. Скоро ли ты передашь его в мои руки?
– Елена даст вам знать, когда наступит время.
– Хорошо, я принесу его в жертву.
Еврейка кивнула, и губы ее расплылись в кровожадной улыбке.
На улице не было ни души. Эмма закуталась в шинель и быстрыми шагами пошла к дому купца Сергича, чтобы снова переодеться в женское платье. Возвращаясь домой, она заметила, что ее преследует молодой человек. Это ее встревожило: она прибавила шаг и свернула на одну из людных улиц, надеясь исчезнуть в толпе. Но незнакомец не терял ее из виду. Тогда она остановилась и грозно посмотрела на него. Но это не помогло.
– Жестокая красавица! – шепнул он ей. – Ледяная богиня любви!
Убедившись в том, что причиной преследования была ее внешность, Эмма спокойно продолжала свой путь. Незнакомец проводил ее до самого подъезда. Войдя в комнату, девушка приказала не зажигать свечей и, подойдя к окну, увидела, что таинственный поклонник ее все еще стоит у нее перед домом.
– Мечтай, голубчик, – подумала она, – мечты сладки, но каково-то будет пробуждение.