Читать книгу Нетленка - Леопольд Кутилкин - Страница 6

– Что было 500 лет тому назад, спрошу я вас.

Витек и девицы переглянулись, будто были очевидцами и добросовестно пытаясь вспомнить, что же было 500 лет назад на самом деле.

– Европа пылала огнем междоусобных распрей, которые вели злые, – потому что в Средневековье еще не опохмелялись, – и трезвые полководцы. Бывало, накануне вечером соберутся под полевым шатром, выпьют как следует, облобызают друг друга, поклянутся в любви и верности, подпишут хартию мира, а наутро, проснувшись с больной, опухшей головой, отдают приказ войскам палить из пушек по своим вчерашним собутыльникам. Католики бились с протестантами, революционеры – с контрреволюционерами, роялисты – с республиканцами, консерваторы – с лейбористами, евреи – с арабами. И так это продолжалось из года в год. И лишь на юге Европы, в королевстве Испания, было все спокойно. Почему? Да потому, что после того, как последнего мавра лишили на Пиренейском полуострове постоянного места жительства и окончательно победили исламский фундаментализм, король и королева, а с ними и все остальные подданные королевства, запили горькую. Об этом случайно узнал от испанских купцов генуэзский авантюрист и картежник Колумб. Дом свой он пропил еще в прошлом году, и так как, кроме долгов, в Италии его ничего не держало, он отправился в Мадрид. В то время границ, как нынче, не было, и наш Христофор уже через неделю пил кальвадос на улицах столицы, кадрил местных красавиц, танцевал тарантеллу и смотрел корриду. Каждый новый день дарил Христе незабываемые впечатления, он считал, что если и есть рай на свете, то непременно он находится здесь. Однажды Христофор, будучи совершенно в стельку, гулял по дворцовой площади, глаза были навыкате, и он не заметил, как наткнулся на толстого лысого иезуита, который спьяну сжигал очередного еретика.

– Позвольте спросить, ваше преподобие, за что вы пытаетесь запечь этого несчастного?

– Как мне сообщили, он пятый день капли в рот не берет, – ответил суровый инквизитор.

– Сей грешник не может рассчитывать на снисхождение, но, может, на то есть веские причины. С сильного перепою я тоже дня два на выпивку смотреть не могу.

Этот довод не возымел на инквизитора должного действия, Христя не унимался.

– А пробовали вы ему предложить выпить? – продолжал Колумб. – Может, он бы и выпил, но ему никто не предлагает.

– Не предлагае-е-ет, – эхом вторил защитнику сжигаемый.

Инквизитор задумался, достал огнетушитель и загасил пламя.

– Будешь пить? – этот страшный вопрос прозвучал из уст инквизитора в адрес человека, возомнившего себя трезвенником.

– Буду! – не тратя времени на раздумья, ответил тот.

– Тогда я тебя сейчас отвязываю от столба, и мы втроем идем в ближайшую корчму. Соображаешь?

– Не хочу обидеть вас отказом, ваше преподобие, – радостно молвил спасенный.

С тех пор и вошла в народные массы такая близкая каждому нормальному человеку фраза, как «сообразить на троих». Ну, разве, хочу я вопросить вас, не является высшей пробы проявленный Колумбом гуманизм, и сам же отвечу: поступить так мог только настоящий алкоголик.

Далее за выпивкой Христя узнал, что толстый лысый собеседник – не кто иной, как наводящий ужас на всю непьющую часть населения страны преподобный падре Торквемада, который очень близко знаком с королем Испании Фердинандом и его супругой Изабеллой. При следующей пьянке он обещал познакомить Колумба с королем и королевой и посвятить его в некоторые тайны мадридского двора. Торквемада оказался веселым, добрым и милым человеком, на следующее утро он встречал Христю у ворот королевского дворца. Проведя Колумба сквозь огромные, роскошные своим убранством залы, где придворная знать с утра до вечера безудержно предавалась пьянству и разврату, инквизитор представил генуэзского пьяницу Фердинанду и Изабелле. Христофор, ничуть не стушевавшись, рассказал пару-тройку анекдотов на грани приличия, достал из кармана четвертинку и разлил содержимое в четыре кубка. Все разом, не поморщившись, выпили. Так завязалась долгая дружба Христи с королем и королевой Испании. В 1492 году от Рождества Христова по Европе прокатились природные катаклизмы, была сильная засуха и сибирская стужа, запасы крепких напитков в Испании сильно истощились. В стране начались бунты и восстания горем убитых граждан. Под массивной задницей короля Фердинанда задрожал трон. Корона была в опасности. Верхи не могли, а низы не хотели потреблять предложенный денатурат. Возникла революционная ситуация. В этот тяжелый для страны час и состоялась историческая встреча, в которой принимали участие Фердинанд, Изабелла, преподобный Торквемада и Колумб. Было решено сначала выпить, а затем думать, как выходить из создавшегося положения. Хватанув лишнего, Торквемада предложил окрестить Христю Командором, снарядить три каравеллы и отправить экспедицию к берегам Индии для углубленного изучения зарубежных инновационных технологий, а заодно и пополнения запасов страны алкогольными напитками. Колумб заплакал, затем закричал, долго бился в истерике, умолял не отправлять его на чужбину, он говорил, что у него морская болезнь, клаустрофобия и сенная лихорадка с плоскостопием, но остальная часть совета была непреклонна. Конечно, Фердинанду и Изабелле трудно было расставаться с полюбившимся им Христей, но дела короны и благополучие страны были выше личных чувств. Колумбу ничего не оставалось, как подчиниться воле монарха.

Христофора провожала с надеждой вся Испания, в соборах велась служба, в каждом доме от ремесленника до идальго звучали молитвы. Страна затихла в тоскующем ожидании.

Как только доски корабельной палубы ощутили тяжелую поступь Командора, на каравеллах началась грандиозная пьянка. Пили две недели, каждый день боцман докладывал Колумбу, как проходит поход и сколько за день команда выпила. В судовом журнале того периода можно было прочитать такого содержания записи, сделанные дрожащей рукой Христи: «Седьмой день похода, выпито три бочки андалузского кальвадоса, ветер наполняет паруса, но в силу непонятных мне причин мы ни на милю не отошли от родных берегов. Что за херня?» Была дана команда разобраться, в чем дело, найти и устранить течь, если она имелась и замедляла ход судна. Обходя корабль, Командор споткнулся о привязанные к пирсу канаты, и страшная догадка осенила его голову. Тогда он грозно приказал: «Отдать швартовы и отправиться в путь!» «Если Индия находится на Востоке, мы смело пойдем на Запад», – так решил опытный мореплаватель.

На 17-е сутки путешествия старший помощник капитана с леденящим душу ужасом обнаружил, что карту и лоции забыли на берегу, и каким они идут курсом, одному Богу известно, отчего команда запила с еще большим остервенением. Командор вообще не выходил из своей каюты, как потом выяснилось, проход был завален пустыми бутылками, и все руководство Христофор осуществлял через иллюминатор. По ночам, всматриваясь в бесконечную даль звездного неба сквозь маленькое окошко своей каюты, Командор прокладывал курс. Этому искусству его научил много лет назад в портовой таверне Марко Поло, который имел богатый опыт ходить по пьяни в Китай и обратно. Навигационные приборы были проданы еврею-меняле еще в порту и благополучно пропиты во время подготовки экспедиции. Все происходящее вокруг говорило о трагическом исходе путешествия. Запасы еды закончились на четвертой неделе похода, запасы питьевой воды – на пятой, но команда еще держалась, потому как никто не хотел умирать, пока оставался ром. На 42-е сутки боцман выжал в стакан из бутылки последние капли спиртного, люди пришли в отчаяние, началась депрессия и болезни. Моровая язва и цинга косили команду каждый день, трупы заворачивали в национальные цвета флага Испании и выбрасывали за борт. Море кишело кровожадными акулами, которые, подобно стервятникам, кружащим над добычей, ждали своего гастрономического часа. Люди были измучены страданиями, если кто-то и пытался передвигаться по палубе, то напоминал собой призрака или тень. Командор лежал на полу в своей каюте, его тошнило, он готовился принять смерть, проклиная мудака Фердинанда, потаскуху Изабеллу и гондона Торквемаду. Сначала ему показалось, но, сделав над собой усилие, он отчетливо услышал, как срывающимся от крика голосом «вперед смотрящий» с безумством сумасшедшего орал: «Земля! Слышите, уроды, земля!»

На кораблях началось всеобщее ликование, люди плакали и смеялись, как дети. Командор воспаленными от запоя глазами пытался рассмотреть через иллюминатор смутные очертания берега.

Наконец экипаж ощутил под ногами земную твердь материка, казалось, страданиям пришел конец. Осмотревшись, Колумб отдал приказ найти местного раджу, разжиться у него хоть каким-нибудь спиртным, а затем разбить на берегу лагерь.

Когда солнце скрылось за горизонтом и на лагерь опустилась непроглядная ночь, Христю охватили сомнения: «Является ли эта земля Индией? Как я помню из рассказов пьяницы Васко да Гамы, в Индии великое множество диких слонов и бенгальских тигров, которые никогда не упускают возможности напасть на людей, а за прошедшие сутки ни один матрос не был сожран хищником. Странно!»

Наутро к Командору приползли трое мертвецки пьяных членов команды, за собой они волокли такого же пьяного аборигена. Бессвязные слова отважных разведчиков только усилили сомнения Колумба насчет Индии. Пьяный туземец все время что-то бубнил. «Наверное, ругается, шельма», – подумал Христя и позвал переводчика, знавшего великое множество языков. Из диалога трезвого и пьяного выяснилось, что говорят они на разных языках и понимать друг друга не хотят и не могут. Тогда созрело решение отправиться в те места, откуда был притащен этот «индус». Впереди, шатаясь, шли разведчики и пели балладу о бесстрашном тореадоре, за ними шел задумчивый Командор, и замыкали отряд двое матросов, которые на носилках тащили псевдоиндуса.

Через час пути пионеры джунглей оказались в деревне. Она никоим образом не походила на индийские города, увиденные один раз в жизни Христей на рождественских открытках. Вокруг сновали совершенно голые дикари. Они обступили группу первооткрывателей и с любопытством, переходящим в преклонение, рассматривали прибывших. Так продолжалось минут 30, наконец Командор не выдержал и с интонацией конкистадора-агрессора спросил: «Где здесь у вас продается выпивка?» Толпа туземцев зашумела и расступилась. Вперед вышел, по всем признакам, их предводитель. Его лицо было обезображено красками, на голове торчали перья, и огромная татуировка на теле выделяла его из общей толпы.

– Чужестранцы! – сказал вождь на ломаном испанском языке. – Мы рады вас приветствовать на земле Латинской Америки!

– Какая, блять, Латинская Америка?! Кто вы такие? И откуда ты знаешь испанский? – Командор был раздражен, голова у него трещала, как высоковольтная линия электропередач.

– От верблюда! – добродушно отвечал вождь. – Та земля, где вы находитесь, в данный момент называется Америкой, мать вашу, и здесь еще не ступала ни одна нога или протез белого человека, мы же относимся к великому народу ацтеков, не путать с варварскими племенами инков и майя. А знаю я вашу речь, потому что в молодости, когда еще у меня не было цирроза печени, вплавь добирался до ваших берегов на спор с приятелем.

Колумб недоуменно посмотрел на ноги вождя, ожидая увидеть вместо них ласты, но ласт он не увидел. Христя был растерян, с минуту он думал, а потом уже с недоверием произнес: «Ну, хорошо, пусть вы ацтеки, а земля эта Америка, у меня нет оснований вам не доверять, но, может, у вас есть что-нибудь выпить? Моя команда на грани алкогольного истощения». Тогда предводитель ацтеков жестом предложил путешественникам подойти к столам, ломившимся от всякой снеди и выпивки. Командор плотоядно облизнулся и сглотнул слюну. Гости и местная знать наполнили глиняные стаканы.

– За великого первооткрывателя Америки! – коротко резюмировал вождь и выпил. Выпивка оказалась очень добротной, туземцы ее называли уважительно «текилой». Опрокинув стакан и закусив маисовой лепешкой, Христя почувствовал, что покидавшие его тело силы к нему возвращаются. На окружающих он впервые за день посмотрел по-доброму.

За время, проведенное на берегах Америки, европейцы очень многое переняли из жизни туземцев. Люди Колумба научились закусывать текилу лаймом с солью, стали курить марихуану, научились пользоваться таким сложным прибором, как теодолит.

Когда трюмы трех кораблей были до отказа набиты бочками с текилой, некоторые члены экипажа отказались возвращаться на Родину. За это время многие обзавелись домашней скотиной и прикипели душой к этим местам. Однако Командор был беспощаден к матросам, проявившим малодушие и слабость. Было дано распоряжение снять их с алкогольного довольствия, и они вскоре, не выдержав мук и страданий, умерли.