Читать книгу Тренер Людоеда - Лев Александрович Савров - Страница 3

После Хартума можно приземляться на любой тропический аэродром: хуже не будет.

– Вить, сколько там в этот раз было?

– Сорок восемь градусов только.

– А, чёрт! И пойло какое-то подсунули вместо коки.

– Зато сверху красиво: Белый Нил, Голубой Нил, потом вместе сплошные «нилы».

– А, чёрт! Сверху б их и видеть! Ветрюга так обжигает, хуже сауны. И ведь когда бы не хрястнулся – летом, зимой, осенью – всегда одно и то же.

– Нет, ребята, – вступил в разговор горбоносый и чернобородый попутчик, сидевший третьим на нашем ряду кресел, – здесь есть своя прелесть, особенно весной, в пору дождей. Да и не ветер это, а так, ветерок. Вот в прошлом году я просидел тут неделю из-за сирокко. В гостинице задраили все стёкла и ставни, но после бури в комнатах на полу было на тридцать сантиметров песку, ей-богу!

В общем, когда мы покинули авиалайнер где-то у экватора и очутились перед аккуратным двухэтажным, довольно современным зданием маленького аэропорта, около которого не было никаких других самолётов, даже местных, жара и влажность воспринимались как нечто родное и привычное.

– Смотри, Витя, нас встречают почётным караулом.

– Да уж, судя по Бейруту, мы просто випы.

Как известно, на международном жаргоне турагентств и госчиновников аббревиатура ВИП означает «очень важная персона» (с английского). Мрачная шутка Виктора напомнила, что в Бейруте мы выгружались и загружались под дулами автоматов не полиции, а армии. И личный досмотр соответствовал. Правда, нас пропустили, почти не глядя. Но в память врезалась картина: стоит здоровенный негр с поднятыми руками, а по нему ползают двое щуплых ливанцев под охраной ещё двух со скорострелками наизготовку. Я думал, они ему в уши залезут.

Из самолёта, между прочим, вместе с нами высыпала толпа ливанских, сирийских, египетских и прочих торговцев и коммивояжёров.

– Ну, сейчас начнётся цирк. Отольются кошке мышкины слёзки, – заявил Виктор, переступая порог «международного» аэровокзала.

И точно. Будто по сигналу, на нашу кучку пассажиров со всех сторон набросилась с гиканьем, уханьем и прибаутками жадная стая иссиня-чёрных таможенников и полицейских. Чемоданы мгновенно раскрывались, их содержимое вываливалось на пол, сумки переворачивались и вытряхивались, карманы вывёртывались и облегчались, бумажники порхали из рук в руки, паспорта и визы не интересовали никого. Если кто-то видел налёт макак-резусов на курятник, то живо может представить себе происходившее.

Мы вместе с чернобородым спокойно стояли в центре этого столпотворения, как ось земная или глаз тайфуна. Других европейцев среди пассажиров не было.

– Телеграмму, видать, зря давали, – заключил Виктор.

– Ничего, меня встретят, – отозвался чернобородый, – а, вон наш посольский завхоз ломится.

Завхоз, развевая полы распахнутой ковбойки и блестя каплями пота на волосатом животе, скорее не ломился, а проскальзывал по направлению к нам.

– Здоров, Андрюха, как долетел? – адресовался он к бородатому.

– Ничего, нормально. С попутчиками вот…

– Кто такие?

– Мы в университет, – разъяснил я.

– А чего ж вас ГКЭС не встречает?

– Наверное, от радости никак не очухаются, – ответил Виктор.

– Ну, ладно, мы вас у ихнего офиса вывалим, нам всё равно мимо ехать. Давай, все за мной!

Подхватив пожитки, мы стали прорываться к выходу. До вожделенной двери на свободу оставалась три шага, когда на плечо Виктора опустилась властная чёрная рука.

– Стой!

Мы остановились.

– Это что?

Обвиняющий палец сержанта указывал на пластиковую сумку в руке Виктора, внутри которой просматривались стандартные пакеты с надписями «Ядрица 500г».

– Крупа, – ответил по-русски Виктор.

– Не понимаю, – удивился сержант.

Брови его угрожающе задвигались.

– Уна сгунда, моментик! – втиснулся между нами завхоз. – Руссо профессоре. Ням-ням. Уно сувениро! Фройндшафт, нет проблема!

Левой рукой завхоз обнимал сержанта за плечи, загораживая его широкой спиной, правую же руку изогнул назад ладонью вверх, шевеля выразительно пальцами в нашу сторону.

Я рванул застёжку сумки, выхватил двухсотграммовую бутылочку бренди, купленную в дьюти-фри шопе каирского аэропорта, и вложил её в шевелящиеся пальцы.

Бутылочка мгновенно скользнула в карман сержантского форменного френча. Страж границы заулыбался.

– Нет проблема. Уелком в нашу великую страну.

Мы вырвались на площадь и залезли в микроавтобус «Фольксваген» с дипномерами.

– Бутылка и в Африке бутылка! – изрёк Виктор.

– Ты тоже хорош: «крупа, крупа…»

– Да не помню я как её обозвать по-иностранному!

– Это что, – сказал задумчиво завхоз, выруливая на широкую автостраду, окаймлённую зарослями маиса. – Нам раз в месяц приходит продовольственный заказ, так чтобы его получить…

Он помолчал, затем прибавил со злой тоской в голосе: «Каждый пятый ящик водки оставляем здесь, сволочи, мать их!»

– Никогда не думал, что тут может быть такая автострада, – сказал я, желая отвлечь его от тяжких мыслей.

– А это и не дорога вовсе, это взлётная полоса старого аэродрома. Вот, кстати, и ваш университет, – указал он налево на четыре двухэтажных барака. – Построен на месте старого аэровокзала.

– Это университет? – разинули мы рты.

– Чего удивляетесь, у нас на всю столицу три шестиэтажных дома.

– Не может быть!

– Точно, – подтвердил Андрюха. – А лифт есть только в одном.