Читать книгу Струна истории - Лев Гумилев - Страница 2

Стабильность мировых рас. – Изменчивость этноса. – Понятие об аберрации.

XII–Х вв. до н. э. – взгляд с запада на восток: Архаические племена Зап. Европы: иберы, пикты, пеласги. – Миграция индоевропейцев. – Завоевание ахейцами Греции и Трои. – Древний Восток. – Народы моря, египтяне и семиты. – Взлет и падение Ассирии.

Связь этноса с ландшафтом: Пути прохождения циклонов. – Природный ландшафт и образ жизни. – Древний Китай, династии Ся и Шан. – Взлет и падение империи Чжоу. – Этническое окружение Китая. – Древние тибетцы – кяны.

IV в. до н. э. – взгляд с запада на восток и снова на запад: Завоевание Греции македонцами. – Разгром персами и халдеями Ассирии. – Судьба Вавилона. – Взлет Парфии. – Объединение Китая. – Империя Цинь Шихуана и ее крушение. – Династия Хань. Основание Рима. – Этруски, сабины, римляне. – Populus Romanus. – Патриции и плебеи. – Трибуны и всадники. – Создание республики. – Граждане и провинциалы.

Итак, в прошлый раз мы остановились на том, что этнос – это форма общежития, в котором живет вид Homo sapiens и который отличается и от социальных категорий (социально-экономических формаций), и от биологических категорий, какими являются расы.

Рас, по последней классификации, считается пять-шесть. По внешнему виду, по расовым признакам, по психофизическим даже особенностям представители разных рас весьма отличаются друг от друга. Но дело в том, что раса является относительно стабильной системой, но в отношении вида она никак не является формой общежития людей или способом общежития людей в биосфере (и вообще) на поверхности планеты Земля.

Расы различаются по чисто внешним признакам, которые можно определить анатомически. Какое-то значение для видообразования они, видимо, имеют. Но в отношении того, как людям при этом

– жить,

– и как устраиваться,

– и как работать,

– и как процветать,

– и как погибать,

значения они не имеют.

Тезис как будто на первый взгляд довольно странный, потому что все привыкли к тому, что есть бедные негры, которых обижают, есть индейцы, которых истребляют, есть всякие – белые, желтые и прочие.

Однако посмотрим, как распределяются эти расы на поверхности Земли? И посмотрим, какое значение имеет их распределение в основном вопросе, нас интересующем, то есть судьбы биосферы?

По антропологическим находкам, древнейшие представители так называемой белой расы – европеоиды появились в Европе и распространились из Европы в Среднюю Азию, в Центральную Азию – вот до сих пор (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. – Ред.)… в Северный Тибет и, наконец, перевалив через Каракорум и проходы (перевалы через Памир. – Ред.), попали в Индию и захватили северную часть Индии.

Также они издавна населяли северную часть Африки и Аравийский полуостров. В наше время представители этой расы пересекли Атлантический океан, заселили большую часть Северной Америки и значительную часть Южной Америки, Австралию, Южную Африку. Все это есть результаты переселений.

Негры, как ни странно, представляются всегда насельниками тропического пояса, потому что считается, что пигмент меланин, придающий коже черный цвет, препятствует ожогам от палящего тропического солнца. Ожогам-то он действительно препятствует, это верно. Но! Скажите, пожалуйста, каждый вот пусть подумает, какое платье мы надеваем летом, когда жарко, – белое или черное? Ясно совершенно, чтобы ожогов не было, – белую. То есть при жуткой жаре иметь черную кожу совершенно невыгодно, потому что черный цвет слабо отражает солнечные лучи. Следовательно, надо полагать, что негры появились в тех условиях, где было относительно холодно.

И действительно, древнейшие находки так называемой расы Гримальди – негроидной расы – относятся к верхнему палеолиту и были обнаружены в Южной Франции (близ Ниццы в пещере Гримальди. – Ред.). А потом оказалось, что вот эта вся территория (Л. Н. Гумилев показывает на карте. – Ред.) в верхнем палеолите была заселена негроидами – людьми с черной кожей, с шерстистыми волосами, которые позволяли им обходиться без шапки. Они стройные, высокие, длинноногие, прекрасные охотники за крупными травоядными. А в Африку – как же они попали? Да в результате таких же переселений, в результате которых попали европейцы в Америку – взяли и приехали.

Причем Южная Африка была заселена негроидами, нефами банту – теми, классическими, которых мы знаем, в очень позднее время. Экспансия банту началась примерно в I в. н. э. То есть они (эти самые первые лесопроходцы негритянские), они современники Юлия Цезаря,[44] Вергилия.[45] Уже давным-давно угасли Афины, век Перикла;[46] Египет превратился в колонию,[47] а они только-только начали захватывать леса бассейна Конго, саванны Восточной Африки, вышли на юг к берегам большой реки Замбези и мутной илистой реки Лимпопо. Кого же они оттуда вытеснили? Ведь до них-то там население было.

Это была третья раса, относящаяся тоже к разряду южных рас. И действительно, это, видимо, южная раса, которую называют условно койсанская. Это буквально группа языков, и условно, чтобы ее как-то назвать, называют расу койсанской. Вы знаете эти народы – это готтентоты и бушмены. Причем они отличаются от негров, во-первых, тем, что они не черные, а бурые. У них монголоидные черты лица, сильно развитое веко, у них совершенно иначе устроена глотка.

Возьмите стул (Л. Н. Гумилев обращается к опоздавшим. – Ред.).

Они разговаривают не так, как мы, – на вдохе, а на выдохе. (Л. Н. Гумилев показывает, как они говорят. – Ред.) Понимаете? Подумайте, как им было тяжело, а они вот приспособились. Они совершенно отличаются и от негров, и от монголоидов и считаются остатками какой-то древней расы южного полушария. Но в смысле этническом – ничего общего (несмотря на то, что их очень мало осталось) они не представляют.

Бушмены – это тихие робкие охотники, вытесненные неграми – бечуанами в пустыню Калахари. Живут они там, доживают свой век, забывая всю свою древнюю, очень богатую культуру, очень приятную культуру. Мифы у них есть, искусство у них есть, но уже в таком рудиментарном состоянии, потому что жизнь настолько тяжела в пустыне, что им не об искусстве приходится думать, а о том, где достать что-нибудь покушать.

А готтентоты – это голландское название племен, живших в Капской провинции (голландская колония в Южной Африке. – Ред.), прославились как невероятные разбойники, воры и жулики и любители крупного рогатого скота. Самое лучшее, что они считают, – это иметь быков. И когда один миссионер, обративший готтентота в христианство, спросил:

– Ты знаешь, что такое зло?

– Знаю, – говорит.

– Что?

– Если у меня зулусы[48] угонят быков.

– Да, это, конечно, зло. А что такое добро?

– Это когда я у зулусов угоню быков.

Вот на этом принципе они существовали – до прихода голландцев. А с голландцами они довольно быстро спелись, стали их проводниками, переводчиками, рабочими на их фермах. Когда англичане захватили голландскую Капскую колонию (в 1796 г. – Ред.) и вытеснили голландцев, то они великолепно спелись (установили контакт. – Ред.) с англичанами. И сейчас они представляют, так сказать, самый бурлящий элемент. Ничего похожего на бушменов. Как будто – одна раса, расовые черты должны быть одинаковые. Ничего похожего! Они так же мало похожи друг на друга, как, например, среди европеоидов, – испанцы похожи на шведов. Совершенно же разные!

Это уже – три расы.

Четвертая раса, тоже очень древняя, – это насельники Австралии. Как они попали в Австралию? Есть у нас такой Владимир Рафаилович Кабо,[49] который утверждает, что он знает. А я ему – не верю. Так прямо и говорю, что я ему не верю. Неизвестно, как они туда попали, но попали они туда давным-давно. Доевропейское население Австралии состояло из огромного количества весьма мелких племен с разными языками и со своими обычаями и обрядами. Причем друг друга они не любили, старались жить друг от друга как можно дальше, потому что ничего, кроме неприятного, от соседей не ждали.

Жили они крайне примитивно, но не вымирали, потому что в Австралии исключительно здоровый климат (там ведь любая большая рана заживает быстрее, чем у нас царапина).

Милости – прошу! (Л. Н. Гумилев обращается к опоздавшим на лекцию. – Ред.). Проходите, садитесь.

Так вот, австралоиды – или их можно называть австралийцы, – это особая раса, которая не похожа ни на негроидов, ни на европеоидов, ни на монголоидов – ни на кого (они похожи сами на себя!). У них при черном цвете кожи огромные бороды, волнистые волосы, широкие плечи, исключительная быстрота реакции. По рассказам, мною не проверенным, но которым я доверяю, кино для этих австралийцев показывают в два раза быстрее, чем нам, потому что если с нашей скоростью пустить кино, то они видят пробелы между кадрами. Но при всем этом они обладают и спецификой, которая не дала им возможности развиться. В чем эта специфика, мы выясним в конце курса лекций.

Факт остается фактом, что это единая раса, заселяющая единый изолированный континент, попавшая туда при каких-то условиях – явно по морю и, по-видимому, из Индии, потому что ближайшие их родственники живут в Декане (плоскогорье. – Ред.), в южной части Индии – вот здесь (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. – Ред.), она составляет огромное количество самых разнообразных этнических группировок.

Четвертая раса (здесь Л. Н. Гумилев оговорился, следует читать «пятая раса». – Ред.) – самая многочисленная в мире – это монголоиды, которые разделяются на целый ряд рас второго порядка. Есть сибирские монголоиды, есть – северокитайские, южнокитайские, индокитайские, малайские. Тибетские (монголоиды. – Ред.) были (сейчас их уже, кажется, и нет). То есть большое количество самых разнообразных подрас, причем ни одна из этих подрас не составляет самостоятельного этноса.

Если обратиться к тому, что сейчас было рассказано, мы заметим, что каждый этнос, развивающийся, двигающийся, создающий свою культуру, теряющий свои возможности, состоит из двух и более расовых типов. Монорасовых этносов я, в общем, не знаю ни одного. Если даже они сейчас составляют единый расовый тип, то это в результате довольно длительного отрицательного отбора (носители отрицательных (вредных) мутаций, как правило, погибают, не оставляя потомства. – Ред.), а при начале своем, при своем происхождении, они всегда состояли из двух и более компонентов.

И наконец, последняя раса – шестая, о которой мы говорить не будем (у нас и карты этой нет), – это американоиды. Они тоже составляют единую расу – всю Америку – от эскимосов до Огненной Земли (эскимосы там – народ пришлый), огромное количество языков, так что даже невозможно вести классификацию этих языков. Сейчас записано много мертвых языков (языки, не используемые в быту. – Ред.), потому что племена, языки которых были записаны, вымерли. И американоиды, в общем, совершенно различны:

– и по своему характеру,

– и по своему культурному складу,

– и по своему образу жизни,

несмотря на то, что все принадлежат к одной расе первого порядка.

* * *

Иными словами, расы, на которые распадается вид Homo sapiens, – это условные биологические обозначения, которые могут иметь некоторое значение для нашей темы (только вспомогательное, как любая пограничная наука), но которые ни в коей степени не отражают специфики этнического характера.

И вместе с этим – еще одно важное замечание. Эти расы, как я уже говорил вначале, стабильны по отношению к виду. Сколько существует вид Homo sapiens, кроманьонский человек (и мы с вами – кроманьонские люди)? Он 15 тысяч лет существует на Европейском континенте. За это время эти расы хотя и менялись местами, но не появилось ни одной новой и не исчезло ни одной старой.

Вы, конечно, можете спросить, а почему я упустил пигмеев! Это – обычные негроиды, только живут они в экстремальных условиях. В очень плохих условиях тропических лесов у них сократился рост от недоедания.

Так что этим, казалось бы, все исчерпано. Если бы расовый момент имел значение для развития и становления этносов, то есть был инструментом взаимодействия между обществом и природой, то тогда истории никакой бы не было, а была бы заранее заданная картина.

Но этносы – системы нестабильные. Давайте проверим это таким образом. Прежде всего, ограничим период, который мы будем рассматривать. Каждый период, каждое условие люди выбирают с какой-то целью.

Цель наших занятий не в том, чтобы я вам рассказал какое-то количество сведений об этносах, а чтобы вы, следя за ходом моей мысли, усвоили бы смысл этногенеза, то есть процесса появления и исчезновения этносов. Поэтому мы возьмем только те периоды, которые могут достаточно выразительно этот принцип проиллюстрировать.

История человечества известна не равномерно. Древние периоды ее известны очень слабо и отрывочно. Например, историю Египта мы знаем за 12 тысяч лет, хотя это – по археологическим данным; 6 тысяч лет (уже, по историческим данным – по данным этнической переписи). Примерно так же, как и историю шумеров. Историю Китая – несколько меньше, в общем, около 5 тысяч лет, но это – отрывки. А что было 6 тысяч лет назад между Китаем и Индией и между Индией, допустим, и Египтом, – никто не знает.[50]

Поэтому эти древние периоды для нас не годятся. Они могут дать какие-то выборочные места из тех этногенетических процессов, которые нас интересуют. Но эти выборочные места могут создать ложное впечатление, потому что мы не будем знать, что случайно, а что – обязательно в каждом случае, в процессе. Поэтому древности глубокой мы касаться не будем.

* * *

Связная история человечества начинается примерно с XIII–X в. до н. э. И поэтому ее, эту дату, мы и возьмем как нижнюю границу нашего исследования. Что касается новой эпохи, последних 100–150 лет, то тут мы сталкиваемся с другой трудностью. Тут процессы незаконченные, а когда мы хотим изучить закономерность процесса, мы должны знать, откуда началось, как проходило и чем кончилось. А если не кончилось? То мы можем выдумывать, как оно кончится. А наши выдумки могут быть – правильны и не правильны. Незаконченные процессы изучать бессмысленно – это некорректный способ наблюдения. Потому что выдумать судьбу какой-нибудь страны, допустим Боливии – что будет с ней в XXI в. – можно как угодно, – пойди проверь! Поэтому на таком материале строить достоверный вывод просто неприлично. Поэтому мы и последний период изгоним из наших рассуждений.

Кроме того, есть две очень навязчивых и постоянно употребляющихся исторических ошибки. Это аберрация близости и аберрация дальности. Ну, что это такое, – каждому понятно. Пятак (монета. – Ред.), если мы его ставим перед глазом, кажется нам больше Солнца, но это же неправильно, это аберрация близости. И наоборот, верблюд где-нибудь в степи на горизонте, очень далеко – нам покажется значительно меньше, чем собака у наших ног. Ну и это тоже неправильно. Поэтому мы возьмем тот самый средний период, где факты известны, соразмерность их очевидна, достоверность их установлена, двух тысячелетним изучением первоклассных историков до нас, возьмем этот средний период как образец, на котором мы будем основывать все наши построения.

И что же мы увидим?

В начале этого периода, в то время, когда ахейцы из Пелопоннеса, из средней Греции разоряли Трою[51] – небольшой город на берегу Эгейского моря, вот тут вот (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. – Ред.) во Фригии,[52] а троянцам помогали пришедшие из Малой Азии вожди племен (как будто маленький эпизод, хотя и воспетый самым лучшим поэтом мира – Гомером[53]) – что было в это время в других местах?

К сожалению, мы не знаем, что было в это время на Апеннинском полуострове. Но только ясно, что (до ок. 900–800 гг. до н. э. – Ред.) там еще не было никаких латинов, самнитов и других индоевропейских народов, язык которых сейчас изучают на истфаке и о которых мы хоть что-то знаем. Кто там был до этого? По легендам, сохранившимся от Римской империи, – там жили нимфы, то есть был какой-то матриархат, при котором женщины бегали с луками, охотились и вообще развлекались, охотясь на склонах Апеннин. Но это легенда – она нам ничего не дает. Вот видите, что значит слишком древний период.

Об Испании было вообще ничего не известно. Известно было только то, что там жил какой-то народ – иберы, откуда и полуостров Иберийским стал называться, откуда можно сказать, к какой группе языком и народов он принадлежал. По виду эти иберы были похожи на наших кавказцев – вроде грузин. И у них имеется некоторое сходство с кавказскими языками. Почему? Потому что сохранились их потомки – баски, живущие сейчас на берегах Бискайского залива – в Испании и во Франции. И народ этот, являющийся реликтом, сохранил очень много черт от своей древности. Это исключительно смелые люди, свободолюбивые, обожающие разбой, всякого рода нечаянные нападения, убийства из-за угла. Лучшие были полицейские и лучшие контрабандисты в течение не только средних веков, а и всей своей истории. Они разбили непобедимые войска римлян, не дав себя покорить. Они разгромили рыцарей Карла Великого,[54] они отбили арабов.[55] В общем, они подчиняются только тому, кому хотят. А вообще, иногда они считают за благо подчиниться, но только если им за это хорошо платят и это им выгодно.

Какого баска вы все хорошо знаете по литературе? (Из зала звучат ответы. – Ред.) – Кого? Бог его знает, мы по литературе его знаем, потому что он – писатель, а не герой. Нет, не Бержерак. Д'Артаньяна, известного по роману Дюма и списанного с него прототипа, – это гасконский барон. Гасконцы – это французские баски, слово Гасконь – оболтавшаяся[56]«Басконь».[57] И вспомните, как он себя ведет? Кто ему заплатит, – на того он и работает. И работает хорошо, на полную катушку. А если перекупят? Скажем, Ришелье или Мазарини перекупают его, – он переходит на их сторону. И себя не забывает и сохраняет, вместе с этим, свою баронскую честь, и – на шпагу себе заработает.

Вот этот – архаический тип, который был, видимо, свойственен древнему населению Западной Европы, простиравшемуся до Кавказа, и который был разрушен в древности (примерно около X–XII вв. до н. э.) вторжением племен, называвших себя арийцами. Предполагается, что арийцы (индоевропейские племена. – Ред.) происходят из южной части России. (За что купил, за то продаю, – это мнение моего учителя Артамонова,[58] но, так сказать, и он высказал это как гипотезу. А поскольку лучше нет, приходится остановиться на этой.) Почему-то в середине II тыс. до н. э. (с XV по X в.) эти насельники южной части нашего Советского Союза (индоевропейцы. – Ред.) стали распространяться на восток – в Персию и в Индию, на запад – на Балканский полуостров и Западную Европу.

Что было у них между собой общего?

В смысле расовом, кажется, – ничего, они были разнообразны. Были и блондины, были и брюнеты среди них, было очень много шатенов, но общим у них было то, что определяет их культуру и быт и что давало им, по-видимому, первоначальную организацию. У них был не материнский род, а отцовский. И поэтому всему члены рода носили одинаковые для всех арийских языков названия. Например, латинское – «патер», французское – «pare», немецкое – «Vater», персидское – «padar», русское – «батька», «батя», – одно слово. То же самое «мать», «брат», «сестра», то есть у них были строгие семьи с отцовским родом.

Отцовский род, я вам скажу, – это вещь жесткая и малоприятная, когда он проходит целиком и полностью, без всяких послаблений. Это значит, что какой-то мужчина-воин берет себе жену или несколько жен, в зависимости от своего состояния. Заставляет их дома работать. А сам воюет, пока его не убьют. Но это обычно бывает довольно скоро. Затем следующий, старший в роде, проделывает то же самое. Прирост населения идет очень большой. Женщинам скучно, потому что им тяжело, их заставляют работать, – с одной стороны. А с другой стороны, никакого тебе отвлечения. Все это наказывается самым жестоким образом, потому что следят, чтобы дети, принадлежащие к этому роду, были детьми именно этого отца.

Но, тем не менее, получается весьма строгая система, – жесткая система, при которой род является фактически действующей социальной единицей. Это биосоциальная единица, построенная на биологическом признаке, она начинает действовать как социальная ячейка какого-то племени или какого-то этноса, к которому она принадлежит и где старейшие рода вырабатывают какую-то политику и – проводят свою агрессию.

Но для агрессии:

– мало дисциплины;

– мало подчинения женщин мужчинам;

– мало того, что большое количество мальчиков считает себя с детства обреченными на смерть и принимает ее как совершенную, нормальную судьбу. И даже очень стеснялись бы, если бы им, кому-нибудь из них удалось бы дожить до старости. Неприлично, значит, – трусил, в бой не ходил! Этого всего – мало.

Для того чтобы их агрессия была успешной, нужно еще совершенное оружие. И эти древние арийцы его имели. Опять же это видно по данным языка. Железное оружие они имели. И поэтому слова, связанные с оружием, опять-таки имеют сходство, лингвистическое между собой.

Вы знаете, лингвистика – это такая заумная наука, что я верю лингвистам, которые это утверждают. Хотя, на мой взгляд, эти названия очень не похожи друг на друга. Но это я – по сердцу. Потому что я, например, никак не мог понять, спрашивал у индоевропеистов, они не могли объяснить, почему слова «начало» и «конец» – это одно и то же слово? Что во что переходит? Но оказывается, – одно.

Так что давайте мы тоже в эти «дебри» не будем входить. Поверим тому, что подтверждается не только лингвистикой, но и археологией, – что наличие жесткой дисциплины патриархального рода при вооруженности железным оружием против бронзового, – дало возможность арийским племенам захватить почти всю Европу и оттеснить древних иберов:

– или в горы Пиренеи;

– или в Сьерра-Морену (горы на юге Испании. – Ред.), там были контакты тоже в древности;

– или на самый север Англии, где жили каледонцы. Это их самоназвание, а принято их называть – пикты. Они делали себе татуировку, очень красивые рисунки на лице и на теле, и поэтому их называли пикты, то есть «разрисованные».

* * *

Это было в XII–X вв. до н. э., в то время, когда, как я вам уже сказал, ахеи – Агамемнон, Менелай и прочие, отвоевывали у Приама и Париса Прекрасную Елену.[59] А ведь это наводит на некоторые мысли. Не одно ли и то же событие мы описываем? Откуда взялись на этом полуострове (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. – Ред.) – лесистом, спокойном, полном животных, – откуда взялись эти страшные завоеватели – ахейцы, которые привели с собой коз, овец, свиней, – животных, которые были страшно вредны для пышной растительности Пелопоннеса! Причем эта растительность росла на камнях с ничтожным гумусным слоем.

До этого, оказывается, на этом полуострове (во время неолита. – Ред.) жили пеласги, – их имя сохранили греки для нас в греческой литературе. Но, что такое пеласги, – они сами не знали, мы – тем более. Во всяком случае, жил какой-то народ, который стал жертвой этих ахейцев. Так же, как стала жертвой Троя (ок. 1230 г. до н. э. – Ред.); так же, как стала жертвой их (галлов, до VI в. до н. э. – Ред.) в дальнейшем вот эта страна (Л. Н. Гумилев показывает на карте. – Ред.), получившая название Галлии (италики – ок. X–VIII вв. до н. э. – Ред.). Стала жертвой вот эта страна, получившая название Италии, и эти страны, получившие название Испании (кельтиберы – X до н. э. – Ред.), Дании (белги. – Ред.) и Британии (гэлы, бритты. – Ред.). Они проникли всюду, эти завоеватели. Также они проникли на восток (галаты. – Ред.), захватили Иран (это Ариана – страна арийцев) и захватили Северную Индию (ок. 800 г. до н. э. – Ред.). И всё (пришло в движение. – Ред.) – в одно и то же время![60]

* * *

А что же делали в это время культурные народы – египтяне, вавилоняне, у которых были тысячи лет позади?

Вавилон, например, основан в XIX в. до н. э. А мы говорим о X–XI вв., то есть 800 лет уже стоял этот огромный мировой город. Египет – еще больше просуществовал,[61] чем Вавилон. До Вавилона был древний Шумер (ок. 3000–2100 гг. до н. э. – Ред.). Оказывается, они вели себя крайне тихо, защищались, иногда воевали, сражались, но больше бывали сражаемы.

Египтянам, например, в эпоху их величайшего расцвета при 18–19-й династиях[62] удалось отвратить натиск народов моря, о которых я только что рассказывал, – ахейцев. Они высадились в долине Нила, через Крит прошли сюда (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. – Ред.) и чуть было не разграбили весь Египет (ок. 1175 г. до н. э. – Ред.). Их отбили[63] с величайшим напряжением, причем египтян, наверное, было человек пятнадцать на одного представителя народов моря.

И, тем не менее, они закрепились вот здесь вот, на этой территории (Л. Н. Гумилев показывает на карте. – Ред.), получив название филистимляне.[64] Отсюда и название – Палестина. Но они встретились с такими же разбойниками, с такими же головорезами, которые пришли из Синайской пустыни. Это были народы хабири – предки евреев.[65] И устроили они жуткую резню, убивая друг друга совершенно беспощадно, за исключением тех случаев, когда одни изменяли своему народу в пользу своего противника.

Так поступал замечательный царь Давид,[66] описанный в Библии, который сделал свою карьеру на том, что предал своего благодетеля – Саула,[67] чем – обеспечил филистимлянам власть над Саулом. А потом – взял власть в свои руки. И потом перебил:

– своих – сторонников Саула и своих противников среди евреев;

– и тех филистимлян, которые не сумели от него убежать своевременно.

То есть оказывается, что почему-то в этот самый XI век (а здесь это уже точнее можно сказать, XI век) – культурные, богатые государства, стремившиеся приобрести рабов и установить рабовладельческую формацию, – терпят полное поражение, еле-еле защищаются по отношению к каким-то кучкам головорезов: или с моря, или из степи.

* * *

Посмотрим, что было дальше. Если про этих головорезов (народы моря. – Ред.) мы не знаем, откуда они пришли, то здесь (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте на территорию современного Ирака. – Ред.) в X в. и до VII в. возвышалась кучка таких же головорезов, небольшое племя, называемое ассирийцы. Они были люди вполне местные, они ниоткуда не приходили. Несколько раз они пытались добиться самостоятельности, но каждый раз оказывались в подчинении у каких-нибудь соседей. Или – у Вавилона (в XVIII в. – Ред.), или у Миттани (в XVI–XV вв. – Ред.), или у Урарту, или еще у кого-нибудь. А тут, – им удалось. И они создали первую всемирную монархию, то есть завоевали всех своих соседей, к VII в., правда. (В течение 100 лет были завоеваны вся Передняя Азия и Египет. – Ред.) То есть они завоевали вот так (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. – Ред.) – всю Месопотамию, Элам, Мидию – частично Закавказье, большую часть Малой Азии, Сирию с Палестиной и даже Египет. Создали огромное государство, которое развалилось с потрясающей легкостью, как только пришли потом уже скифы – с севера, нанесли ассирийцам удар, потрепали их войска. То есть личный состав войск оказался обедненным, его пришлось заменять новобранцами из покоренных народов. Армия потеряла боеспособность. В 612 г. до н. э. Ниневия (столица. – Ред.) пала, разбитая на части двумя народами-союзниками – мидянами и халдеями (халдеи – это арабы). И кончилась Ассирия! И потомки этих ассирийцев что делают сейчас? (Звучит ответ из зала: «Обувь чистят». – Ред.) – Правильно. И с тех пор, с 612 г., подумайте! – ничего другого. Это тоже наводит на некоторые мысли.

Если мы пойдем дальше на восток, то в X в. мы увидим, что здесь (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. – Ред.) – происходят довольно неприятные обстоятельства. Вот эта роскошная степь, простирающаяся от Дона до Маньчжурии, испытывала довольно значительное усыхание. Дело в том, что циклоны, как я уже говорил в прошлый раз, меняют свое прохождение: проходят иногда южным путем, иногда северным.[68] Если южным, тогда хорошо, тогда они изливаются на горах и наполняют реки, – дождики текут в степи, и все – слава Богу! А если они идут северным путем, – степь, естественно, сохнет, отодвигая лесостепные районы к северу и к югу, а лесные – тоже к северу и к югу. Бесплодная пустыня, в которой могут жить только ящерицы.

Вот таким периодом был примерно X век до н. э., когда оседлые народы, занимавшиеся экстенсивным земледелием и примитивным скотоводством, были поставлены самой природой в необходимость найти выход или – помереть с голоду, потому что скот вытаптывал землю около родников, а ветер разносил сухую пыль. (Это результат так называемого скотосбоя[69]).

И нужно было: или прокормить скот – единственное средство пропитания; или самим помереть; или уйти.

Для того чтобы уйти и завоевать какие-нибудь места, нужно иметь большую армию, сами знаете, нужно иметь большое вооружение, сытых и здоровых воинов. А люди видели, что один раз – засуха, другой – засуха. «Ну, пойдет же когда-нибудь дождичек? Зачем мы будем воевать? Мы за мир», – думают люди. И поэтому никуда воевать не ходили. До тех пор, пока они не изнурялись жизнью настолько, что никаких воинов из них не получалось. И лошадей у них не было, и скота у них не было. Какая там война? Тогда шли, бедные, к соседям, в оседлые места – или в Сибирь, или в оазисы, или в Китай, и говорили: «Пустите нас! Хоть подкормиться немножко, хоть водички попить, а то мы совершенно измучены».

Ну, те их, конечно, пускали – на условиях, весьма неблагоприятных. То есть завоевание с этим не было связано. Просто заставили работать, если не рабом, то всё равно – угнетенным, подданным человеком.

И тогда гениальные степняки-кочевники, предки гуннов, придумали такой способ. Если травы мало, но все-таки она бывает, потому что снег нет-нет да и выпадает зимой. А раз он выпадет, то он стает, вода впитается в землю, а где вода – там и трава. Значит, будем гонять скот за этой травой, будем использовать всю траву, какая есть, перегоним ее в мясо, мясо съедим – и не погибнем. Так родилось кочевое скотоводство. Археологически оно поддерживается, правда, не с X, а с VIII в. до н. э., так что я забежал немножко вперед, рассказывая об этом процессе, но разница не так уж велика. Сами по себе неприятности были связаны именно с тем самым X в., о котором мы говорим, по отношению к Европе.

А что же было в это время в Китае? В Китае еще с древности создавались могущественные династии. Но китайские династии отличались от всех прочих. Чем? Ну, как известно, Рим основали дети, вскормленные волчицей. У монголов были тоже (тотемные предки. – Ред.), дети Гоамарал – дети оленихи и (Борте-Чино. – Ред.) серого волка. То есть тоже воины и охотники. Какие-нибудь германцы почитали воинственных богов и своих прародителей – Вотана, Тора и других. У китайцев – основателем династии был инженер-мелиоратор. И это было не случайно. Предки китайцев – сто черноволосых семейств – пришли с запада, вот с этих гор (Л. Н. Гумилев показывает на карте. – Ред.), и поселились на берегу Хуанхэ (Желтой реки), вот в этих местах.

Для того чтобы понять, что такое Китай, нельзя не рассказать о режиме реки Хуанхэ. Она начинается в Тибете как горный ручеек, не очень большой, такой, что даже стрела легко перелетает с одного берега на другой. Перейти ее не сложно, хотя, чем ниже, тем быстрее она течет. Затем, проходя через вот эти Восточно-Тибетские горы, она набирает невероятную скорость и течет стремительным потоком в ущельях, которые она промыла среди гор. И тянет с собой в силу этого огромное количество аллювия – осадочного материала. Таким стремительным потоком, со скоростью курьерского поезда она выходит вот сюда (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. – Ред.) и обтекает вот эту местность, называемую плоскогорье Ордос. Обтекает вплоть до конца этой огромной излучины. И тут она аллювий не теряет. Во время половодий количество взвесей в водах Хуанхэ доходит до 40 и 50 процентов. То есть перебраться через Хуанхэ во время половодья или зимой, когда она и лед несет (правда, лед так редко останавливается, но все-таки бывает – замерзает), практически нельзя. Поэтому Ордос – это, по существу, остров внутри континента, – так его защищает река.

А когда она выходит из гор и начинает терять скорость на равнине, она начинает откладывать аллювий. И она намывает дамбу величиной примерно в метров в пять-семь. И течет она на этой дамбе. И так как здесь река уже широкая, то в силу известного закона, связанного с вращением Земли, она начинает меандрировать – петлять из стороны в сторону. И подмывает то один берег, то другой, как у нас Терек. А это – великое несчастье, потому что, представляете себе, эта огромная масса воды с высоты пяти-, шестиэтажного дома вдруг устремляется на соседнюю равнину и тянет за собой большое количество всякой мути, всякой взвеси, осколков кремня, песка и, вообще, – всякой дряни. Тут спасаться надо!

Спастись не всегда удается. Но, во всяком случае, если человек сам и убежит, то имущество-то свое не возьмет. На этих полях, которые с большим трудом среди тропического леса китайские земледельцы устроили, – посадили там просо и что-нибудь еще, что им надо, – вдруг выпадает большущий слой камней и песка, то есть погребает гумус под собой, жить становится совершенно не возможно. Почва вся пропитывается водой и превращается в болото. Поэтому там вырастает огромный лес, в котором живут различные хищные звери: от леопардов (место-то ведь очень южное – 45-я параллель) и бамбуковых медведей и кончая настоящими медведями. Эта местность – ад, и ее превратили в рай.

Некто Юй (около 2278 г. до н. э. – Ред.) объездил эту самую реку по всей территории своего княжества и предложил проект, который сам провел своими руками. Его изображают всегда с большими мозолями на ладонях. Он стал чинить дамбу и укреплять ее. И древние китайцы в III тыс. до н. э. (это я рассказываю глубокую древность), они эту дамбу так укрепили, реку так ввели в определенное русло, что после этого они до 634 г. до н. э., то есть две с половиной тысячи лет, они жили спокойно и не знали, что такое наводнения. Потом эта река все-таки прорвалась, затопила низовья. Ее починили снова, уже новыми средствами, потому что это уже было первое тысячелетие до нашей эры, а не третье. После этого реку чинили каждые два с половиной года – вот до сих пор и продолжают чинить. Это называется технический прогресс.

Ну, вот. Как только реку остановили, оказалось, что можно очень легко и приятно жить в этой стране. Лес развели, сделали поля, засеяли их зерновыми, бобовыми растениями, развели домашний скот. Орошения не требуется – муссоны, воды сколько угодно, все растет! Детей можно было прокормить неограниченное количество. Поэтому китайцы, вообще говоря, очень чадолюбивые люди, и даже древние китайцы, – они старались своих жен освободить от всякой работы, – чтобы они по хозяйству, с детьми сидели, главным образом, и рожали каждый год. А впоследствии им даже (для того чтобы они, так сказать, не отвлекались на какую-нибудь работу) стали делать операцию, ломая ступню ног, для того чтобы женщина вообще не ходила, а сидела дома. И муж всё делал: стряпал, стирал, ухаживал за женой. Но, Боже упаси, если он считал, что она – изменщица! Всё! – у нее вырезали нижнюю часть живота бо-ольшим ножом.

В отличие от китайцев, кочевники-хунны тогда еще, а впоследствии, – тюрки и монголы, они женщину заставляли работать: ходить за скотом, шить, чистить оружие (нет, оружие сами чистили), в общем, юрту делать, ухаживать, смотреть, чтобы все было в порядке. Но – никто не спрашивал, от кого она принесла ребенка. Считалось, что если у нее есть ребенок, то все племя было радо и счастливо, – лишний богатырь или лишняя красавица. И имущество, которое муж приносил в дом, за исключением оружия, – всё принадлежало жене. Она распоряжалась и выдавала ему, сколько хочет. И он слова не мог ей сказать при этом.

Вот что такое этносы, вот как они отличаются друг от друга.

Теперь я прошу вас обратить внимание на то, что (мы сейчас сделаем перерыв), что то, что я вам рассказывал, – никакого отношения не имеет к расам, а имеет отношение исключительно:

– к какого-то рода явлениям, связанным с природой дневной поверхности нашей планеты;

– и к глубинным явлениям, которые иногда простому человеку зрительно не видны.

(Перерыв.)

Рассмотрим случай Китая. В это время – с III тысячелетия по X век до н. э. – Китай был очень маленький. Он занимал только самое нижнее течение Хуанхэ и частично реки Вэй. И за это время китайская историография насчитывает всего две династии.

Одна династия – Ся (2205–1766 гг. до н. э. – Ред.) – династия охотников, которая унаследовала Юю, этому первому мелиоратору, и которая процветала за счет того, что в этом субтропическом широколиственном лесу она имела возможность целиком и полностью использовать местные ресурсы края. Но династия эта продержалась не очень долго и была сменена династией Шан (1766–1123 гг. до н. э. – Ред.), которая объявила войну племени Ся, разгромила его, выгнала его и установила жестокую, деспотическую систему власти с великолепной культурой, с грамотностью. В эпоху Ся такой грамотности еще не было, а тут была изобретена иероглифическая система письменности. Писали на черепаховых щитках и сейчас читают эти иероглифы знающие люди, потому что система сохранилась до нашего времени. А разбитые, но оставшиеся в живых члены династии Ся бежали на север, в степь, в Ордос, и жили здесь вместе со степными народами. Затем пересекли пустыню Гоби и, по легенде, стали предками гуннов. Но не одни, а в сочетании с аборигенами современной Монголии.

Шан была вполне цивилизованной династией и вполне цивилизованной империей. Она распространялась вот таким образом. (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. – Ред.) Там была великолепная столица, там были и приемы, богатые одежды, началось шелководство и очень распространился культ почитания предков, которым в сопровождение (после смерти) отправляли до пятисот убитых рабов. Ну, у людей победнее убивали меньше рабов, а для царей – до пятисот человек. Естественно, что вся эта цивилизация существовала за счет совершенно жуткого обжимания тех, кто работал – трудящихся масс. Поэтому она им была очень мало интересна. Я ее пропускаю, потому что она выходит за наши хронологические рамки.

А в XI в. небольшое племя чжоу, западное племя (но опять-таки запад надо понимать внутри Китая, – выше предгорьев Тибета) разгромило огромную армию шаньцев, перебило и захватило в плен их аристократию. А народ сказал: «Какая нам разница, – кто над нами правит и кто нас будет обжимать?» Народ не шевельнулся. И так создалась первая историческая империя Чжоу (1123–960 гг. до н. э. – Ред.). Причем завоеватели захватили территорию уже до Голубой реки – Янцзы (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. – Ред.), болота между этими двумя реками, которые сейчас уже стали культурными землями, а тогда еще не были, – то есть весь северный современный Китай. Чжоусцы были народ дикий, воинственный, храбрый и человеколюбивый. Особенно они своих подданных не обижали. И царя своего они не обижали. Они знали, что у них есть царь, но старались всегда держаться от начальства подальше, думая, что ничего хорошего от близости к начальству нет. Поэтому Чжоуская империя распалась на 1851 княжество. Списка этих 1851 княжества нет нигде, и он не нужен, потому что даже тогда китайцы, при всей их дотошности, не считали нужным давать перечисление забытым ими самими названий.

Что мы видим в этом процессе, который опять-таки совпадает с распространением:

арийцев – сюда, на запад (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. – Ред.),

семитов – на север, то есть еврейского нашествия на Палестину,

а потом – арамейского нашествия на Сирию, –

вместе с началом образования кочевого быта.

Мы видим здесь естественное распадение большой территории с натуральным хозяйством на ряд мелких владений, из которых каждое было самостоятельной единицей. Никакой пользы, никакого смысла в объединении у них не было. Соседи у них были народы довольно тихие, спокойные. Гуннов они отогнали с чжоусцами (еще первые императоры), – отогнали за пустыню Гоби.

А кругом них жили только жуны. Это очень интересный народ жуны, которого сейчас нет. Это были люди светловолосые, со «стеклянными», то есть светлыми, глазами, с рыжими, очень густыми бородами – типичные европеоиды. И эти густые бороды у китайцев прослеживаются до начала нашей эры, даже после нашей эры, – до III–IV вв. н. э. Потом монголоидность вытеснила эти европеоидные признаки. Жили эти жуны отдельными племенами, в отличие от предков китайцев они не занимались трудоемкими земледельческими работами, а жили на холмах и на склонах гор. Каждый в своем ущелье имел свой замок, – там и жил. Но сами понимаете, что в горных долинах очень мало земли, то есть пищи у жунов не хватало для того, чтобы кормить большое количество детей. И поэтому размножались они крайне медленно, но были весьма воинственны.

Китайцы, подчинив себе жунов и отчасти использовав их при завоевании империи Шан, с ними долгое время уживались. Только позже, уже в VIII в. (я опять забегаю вперед, чтобы не возвращаться) в Китае начался процесс создания нового древнего Китая, эти жуны, будучи изолированными, не могли оказать сопротивления. Они были поодиночке перерезаны растущим китайским древним этносом. Но этот процесс начался в VIII в. Мы его сейчас, вот при этом рассказе, не затрагиваем.

* * *

А кто же жил за пределами Китая? Здесь вот, на юге (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. – Ред.) жили племена, называемые мани. Но это название такое общее. Туда входили самые разные племена лесовиков. Похожи они на современных вьетнамцев, которых у нас на улицах можно было видеть недавно в больших количествах. Вот такие маленькие, очень подобранные, очень работоспособные, очень смелые, очень хитрые, умные, выносливые, очень самостоятельные. Завоевание Южного Китая и превращение его в Китай – весь этот исторический процесс занял около трех тысяч лет и еще сейчас он полностью не завершен. Да, потому что там большое количество южнокитайских инородцев, которые в древности назывались мани.

В Шаньдуни жили охотничьи племена и. Шаньдунь – это горный полуостров, так что наводнения на Хуанхэ были ему не страшны. И эти и изображались как охотники с луком. Уже к началу нашей эры их не стало, китайцы их всех «освоили» и подчинили себе.

А в горах жили горцы, кочевые скотоводы, которые назывались кяны. Это кочевые тибетцы, которых видел Пржевальский,[70] по ошибке приняв их за тангутов (тангуты – это другой народ). И они до сих пор живут своим бытом. У них есть племена – нгологи, банг-нголбги, бома,[71] и, но эти племена мало кому известны, кроме них самих. До последнего времени, до конца XVIII в. они, находясь в составе огромной Китайской империи, никому не подчинялись. Жили своим племенным бытом, грабили проезжающих паломников, монголов или китайских купцов. Попробовали ограбить экспедицию Пржевальского, но когда наши начали стрелять, то они убежали и сказали: «Нет, с этими – лучше не связываться».

Вот. Но это народ (кяны. – Ред.) крайне неукротимый и дикий. Живут они в Северо-Восточном Тибете, иногда распространяясь на запад. А место это, я должен вам сказать, для жизни малопригодное.

Дело в том, что весь Восточный Тибет покрыт густым лесом, потому что все муссоны, идущие с южного Индийского океана, переваливают через Гималаи и в холодном тибетском воздухе выпадают дождями. А вот через Тянь-Шань и Куньлунь они уже не переходят. А здесь такое количество влаги, что растет огромный лес и большое количество травоядных животных, естественно. Но человеку там жить нельзя, потому что не из чего разжечь огонь. Ни одной сухой веточки. Каждая веточка, упавшая с дерева, немедленно загнивает. Кизяк – основное топливо для центральноазиатских кочевников – гниет тут же. И поэтому туда уходят охотники, с тем чтобы прожить пять-шесть дней, не разжигая огня. А потом уже возвращаются, греются, отдыхают, но жить там не могут. Туда китайцы так и не попали, вплоть до нашего времени.

Другая часть ся, убежавшие на север, образовали здесь первую кочевую династию хуннов. Китайцы опять же не смогли перебраться через пустыню Гоби иначе как путем организации легкой конницы, но это уже более позднее время. Именно пустыня спасла народы, жившие по соседству с Китаем, от истребления.

Какая здесь закономерность? – Да, она напрашивается сама по себе.

Этнос, оказывается, не будучи никак не связан с расой, связан с ландшафтом – через хозяйство, которое его кормит. То есть этнос – это понятие географическое. Вот то, что я доказывал постоянно, часто и буду доказывать, как говорил старик Рабле «от Сорбонны включительно до костра исключительно».[72] (Шум в зале. – Ред.) – А вы не смейтесь и не улыбайтесь, – это совсем не так легко и просто.

Вы знаете, что возможности счета у разных млекопитающих ограничены. Белка считает до двух, кошка считает до трех, собака до четырех, человек считает до трех тысяч. А мой оппонент (ввиду многочисленности оппонентов, ф.и.о. уточняется. – Ред.), который меня обвиняет в том, что я не прав, – он считает до двух. У него либо социальное, либо – биологическое и ничего третьего – не может быть! Ну, сами понимаете, что при этом доказывать, что этнос – явление третьего порядка, связанное с ландшафтными особенностями нашей планеты, – это надо возвысить его счетные возможности до уровня кошки. Не знаю, удастся ли мне это к концу жизни.

Теперь от этого сделаем переступ, ну, на сколько? – На пятьсот, на шестьсот лет.

* * *

Возьмем такой же срез в IV в. – тоже до нашей эры. Что за это время произошло?

За это время создалась и погибла великолепная культура греческих полисов (города-государства. – Ред.), которая дала начало всей нашей науке: философии, геометрии, математике, истории, географии, вообще всему, что мы знаем. К IV в. Греция, вспоминавшая только пережитый свой расцвет, стала добычей Александра Македонского[73] и его мало квалифицированных товарищей (я называю правильно, они назвались гетеры, то есть «товарищи» царя) и совершенно диких иллирийских солдат, с помощью которых он разгромил фиванское и афинское войско при Херонее (338 г. до н. э. – Ред.), разрушил Фивы и подчинил себе почти всю Грецию. Но были ли эти греки подобием ахейцев Агамемнона или Ахилла? Да ни в коей мере! Это был совершенно другой народ, относившийся к древним ахейцам, как современные итальянцы относятся к древним римлянам. То есть кое-какие традиции у них были, вероятно, элементы языка у них были, но устройства все, обычаи, нравы, стереотип поведения, – у них уже был совершенно другой.

То есть за какие-то 600 лет мы видим, что на территории Греции произошла не только смена этноса, – как системы, но и расцвет и уже наступил и упадок – уже второго, нового этноса. Процесс шел как будто довольно быстро.

* * *

Что было на Иранском плоскогорье и в Передней Азии? Ассирия, как я уже говорил, в 612 г. была разрушена и пала. Вавилон, захваченный халдеями, был самым богатым городом. Это был первый город-миллионер. Причем он отличался от современных городов с миллионным населением тем, что обходился без подвоза извне, – настолько богатая была местность, настолько было организовано хозяйство. Каждый квадратный сантиметр почвы был там обработан. Там стояли финиковые пальмы, а финики очень вкусные и очень питательные. Между ними пространство было засеяно чесноком (ужасно они чеснок любили). Где-нибудь подальше от реки Евфрата и оросительной системы были поля с ячменем. Ну, ячменные хлебцы не такие вкусные, но пиво – замечательное. И вавилоняне там и пьянствовали, и веселились, и сыты были. Город был из многоэтажных домов, там были лавки, и банки, и публичные дома, и трактиры, и даже университет, и, конечно, – дворец царя, который был – иноземец, чужой, но, так сказать, очень берег свой город – Вавилон.

Но к V в. до н. э. Вавилона не стало, то есть он превратился в захолустье, а к I в. он вообще превратился в еврейское местечко[74] (да-да – в еврейское) и исчез как город. Остались только его развалины. Братцы мои! Как же это произошло, так быстро?! Давайте посмотрим.

Вавилон был завоеван, причем не пострадал при завоевании, персами. Персы – это народ маленький, живший вот здесь, на берегах Персидского залива. Главную часть Персии, наиболее богатую северную часть, занимал народ – мидяне. Это были люди храбрые, сильные, очень культурные, цивилизованные, в смысле градостроительства. У них были города, замки, архитектура. У них очень развилась наука, потому что у них были маги. Маг – это слово мидийское, «могуш» – это просто значит «специалист» – футуролог, как мы называем их сейчас. Они предсказывали будущее. Будущее всем интересно знать, и поэтому эта профессия очень древняя. Предсказывали, очевидно, верно, потому что они несли большую ответственность за ложные предсказания, и без достаточных оснований за эту специальность не брались. Но все-таки существовали, работали. У них была письменность, грамотность.

Они – вместе с халдеями – разгромили Ассирию. Потом они оказались жертвой персов, – маленького, достаточно воинственного, но никак не культурного народа. И создалась огромная страна – Персия, завоевавшая все Закавказье, всю Переднюю Азию. (Ок. 550 г. до н. э. Кир II Великий основал персидскую державу. – Ред.) Вот таким вот образом (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. – Ред.), Египет, Киренаику, Триполитанию (области в Ливии. – Ред.), и Аравию, и часть Индии, и Среднюю Азию. Огромная монархия, которая управлялась небольшим народом – персами. В этой монархии было около 30 миллионов населения, а персов всего было меньше полмиллиона. И, тем не менее, персы каким-то образом ухитрялись держать это все в подчинении, пока опять же Александр Македонский (356–323 гг. до н. э. – Ред.) не напал на этих персов (334 г. до н. э. – Ред.) и за три года не уничтожил эту монархию. С потрясающей легкостью! Почему? Неужели восточные люди настолько слабее западных!

Ближайшее столетие показало, что – ничего подобного! Небольшая страна – Парфия, располагавшаяся в нашей Туркмении, в южной части разбила одного из наследников Александра Македонского – Селевка.[75] И отняла у него весь Иран (247 г. до н. э. – Ред.). Это примерно такое же положение, как если бы, скажем, – Туркменская ССР объявила войну – Персии, Афганистану, Грузии, Армении, Турции, Палестине, Сирии и Ираку – всем вместе объявило войну, – и победила! Ну, в наше время (лекция читалась осенью 1977 г. – Ред.), это казалось бы совершенно невозможным. А тогда – это совершилось! То есть здесь мы встречаем одну загадку за другой.

В IV в. до н. э. Китай объединился. Объединение это было весьма мало приятно китайцам. Но шло оно в течение четырехсот лет, с VIII в., совершенно неуклонно. Маленькие княжества воевали друг с другом и укрупнялись. (С 722 г. до н. э. наступила эпоха «Весны и Осени». Конфедерация княжеств разделилась на 124 самостоятельных государства, которые начали усердно поглощать друг друга. – Ред.) Причем это укрупнение шло способом, который сейчас (мороз по коже пробегает) – если один князь брал город другого, то там убивали все население, включая женщин и грудных детей. Это называлось «вырезать город». Местность заселялась членами этого княжества. И они размножались в этом китайском теплом климате (при наличии жен неработающих) с потрясающей быстротой. Так что ущерба в населении от этой резни не было. Но потом еще соседнее княжество – вырезало это. Точно так же приходили другие, поселялись и размножались с потрясающей быстротой. К 403 г. всего оказалось в Китае семь соперничающих государств. Я перечислять их не буду (если бы я говорил о Китае специально, – я бы это сделал, а сейчас не надо), которые страшно боролись друг с другом. (Период Чжаньго «борющиеся царства», 403–221 гг. до н. э. – Ред.) За что? Да за то, чтобы не быть убитым. Вот основной стимул борьбы, войны. Потому что пленных китайцы не брали. У них не было понятия плена вообще.

Что это значит – сдался? Сдался – это значит, что ты изменил, перешел к другому. Измена – это вещь страшная. Если ты не изменил, а просто не воюешь, то тебя надо убить! И такого закапывали живьем в землю. Сдаваться не имело никакого смысла.

Но победило княжество Цинь (в III в. до н. э. – Ред.), которое состояло из бывших, изгнанных, аристократов империи Шан и местных инородцев. Вот здесь (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. – Ред.). Вот ее территория была. Оно победило всех.

Причем тут опять-таки сыграла роль не только какая-то странная (противоестественная, на первый взгляд, и, очевидно, – естественная по существу дела) смесь этносов, смесь наций. Ну, и … один географический момент.

Дело в том, что когда китайцы жили в густом и очень высоком лесу на берегах Хуанхэ, то тогда степные ветры не могли нести песок в Китай. Они завихрялись, и песок выпадал в качестве как бы дюны, – здесь вдоль современной Великой китайской стены. Но когда китайцы, желая увеличить доходы от земледелия, свели лес, чтобы освободить место для полей, то ветер понес песок на их поля. И хорошего от этого было мало. Поля, переведенные песком, давали малые урожаи. И начались в Древнем Китае экономические кризисы. Воды стало не хватать, потому что этот песок в таком количестве падал в глубокие места, что засыпал мелкие ручейки. Тогда китайцы царства Цинь сделали гениальную вещь, – они ввели ирригацию. Вот здесь река Вэй течет (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. – Ред.), а в нее впадают притоки. Они перегородили их плотинами, в частности реку Цинь, сделали там водохранилища и стали из водохранилища давать воду на поля. Ирригацию ввели. Это все было очень хорошо. Сразу в царстве Цинь получилось изобилие хлеба. А при изобилии хлеба можно содержать большую армию. Большая армия одерживает победы. И так они завоевали весь Китай.

Результаты из этого были следующие. Сначала скажем о плотинах. Плотины эти через некоторое время песок тоже перемывал и засыпал. Падал песок и в воду, падал он и на плотины, падал кругом. Поэтому водохранилища мелели и переставали быть пригодными для ирригации. Приходилось идти вверх по течению реки и ставить плотину за плотиной, для того чтобы собрать нужное количество воды. А ветер всё дул да дул, – песок всё нес и нес. Борьба китайцев со степным ветром продолжалась до XVII в. н. э. У нас уже Смутное время (конец XVI – начало XVII в. – Ред.) прошло, и про Ивана Грозного уже начали забывать, и Жанну д'Арк во Франции сожгли (1431 г. – Ред.); а китайцы – всё воевали со степным ветром! Америку открыли (Колумб в 1492 г. – Ред.), а китайцы – всё воевали со степным ветром! Испания – пала (гибель Непобедимой Армады, 1588 г. – Ред.); а китайцы – всё воевали со степным ветром. И всё! В XVII в. плюнули и бросили. Оказалось, что степной ветер их победил. И плотины эти сейчас стоят как памятники, потому что сейчас восстановить, при современной технике, невозможно.

А объединение Китая дало еще более радикальную болезнь. Цинь Шихуан[76] – император империи Цинь (царь сначала империи Цинь, объявивший себя императором всего Китая) решил, что побежденные им китайцы, завоеванные им с большим трудом, потому что они страшно сопротивлялись, – должны отработать то благо, которое он им принес, завоевав их и объединив. Для этого они должны работать. А чтобы они не отвлекались, было запрещено чтение всякого рода философских, поэтических, литературных произведений, – категорически. И всякие книги, которые были у китайцев, были сожжены и уничтожены. Осталось только три разряда книг: по агрономии, по метеорологии (дождь вызывать – надо? Надо – это каждый понимает) и по гаданиям. Гадать-то тоже надо уметь. Друзья мои, кто из вас откажется погадать у опытного гадальщика?

Ну, и Цинь Шихуан понимал, что это нормальные потребности его народа, а все прочее было категорически запрещено. А люди, понимаете, работают, работают, да иногда им – почитать охота, попеть песни, поплясать. Все это – запрещалось. Если ловили, то читателей книг казнили – рубили голову, а писателей книг – закапывали живьем в землю. Чтобы люди, которые работают на своих полях – ну, посеют урожай, соберут, и у них время свободное есть, – так чтобы они не валандались без дела (то есть ничего не делали. – Ред.), Цинь Шихуан построил Великую Китайскую стену (ок. 214 г. до н. э. – Ред.), – чтобы отделить Китай от набегов хуннов.

Пользы от этой стены никакой не было, потому что защищать стену, простиравшуюся от Ляодуна до Тибета, вот она так шла (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте, направляя указку с востока Китая на запад. – Ред.), – вот так, – это было совершенно невозможно. Там нельзя было даже и гарнизоны расставить, потому что нужно было занять слишком много людей, а смысла – никакого. Потому что, если, скажем, где-нибудь в этом месте – стоит гарнизон в десять воинов, а придет тысяча хуннов, так эти десять воинов – ничего с ним не сделают. А если будешь звать помощь со всех сторон, то пока соберется опять тысяча, – хунны уже прорвутся, перебьют эти десятки и уйдут из страны. То есть предприятие было абсолютно бессмысленное. Но, тем не менее, проведено.

В армии была введена совершенно жестокая, железная дисциплина. Приказ должен быть выполнен! И если он не выполнен, то несет ответственность не только командир части, но и все солдаты данной части, – коллективная ответственность. Население Китая в результате этого уменьшилось на две трети. Кончилось дело тем, что когда Цинь Шихуан умер, а его старшего сына, довольно талантливого и способного наследника, – интригами принудили к самоубийству (хитрая интрига была – не будем отвлекаться), евнухи захватили власть. А евнухи – это, надо сказать, очень ценились в те времена, потому что они сидели и вели всю эту дворцовую бухгалтерию и переписку. «А кто же, – говорили древние люди, – на это согласится? Каждый пойдет по бабам». А евнух никуда не пойдет, ему деваться некуда. Он сидит и пишет.

И когда евнухи захватили власть, то произошел эпизод, который повлек крушение величайшей империи того времени. Какой же эпизод? Одна воинская часть получила назначение передислоцироваться, – перейти на другие позиции и занять там местность. И пока они шли, а идти было далеко, – пошли дожди и реки разлились. И они не поспели к сроку, то есть они все должны были быть убиты – казнены за нарушение приказа. А объективные причины во внимание не принимались. Тогда они сказали: «Погибать, так с музыкой!» – и подняли восстание.

Ну, конечно, их всех перебили. Но пока их перебивали, то:

– целый ряд других воинских частей,

– отдельных уцелевших деревень,

– какие-то жуны, которые сидели в своих горах, не будучи зарезанными еще китайцами,

– какие-то кяны, которые пришли из Тибета на яках – все подняли восстание против Цинь Шихуана, то есть против режима Цинь Шихуана, – самого-то его уже не было. А цинские войска, одерживавшие только что грандиозные победы, вдруг потеряли всякую способность к сопротивлению – стали сдаваться. Причем их тоже закапывали живьем в землю, но они – сдавались! В общем, империя рухнула, и началась борьба за власть между разными атаманами вот в этих – повстанческих соединениях.

Победил тот – Лю Бан его звали (247–195 гг. до н. э. – Ред.), который, будучи простым крестьянином, имел хорошую голову. Он пригласил к себе трех интеллигентов: одного – военспеца, другого – политика, третьего – философа. И предложил им составить политическую программу и обнародовал ее. А программа была крайне простая: упразднялись все законы, кроме трех. Полагалась смертная казнь: за кражу (для крестьян кража – это вещь совершенно противоестественная); убийство и государственную измену.

Все остальное – было можно. И объявлялось, что будут теперь платить очень маленький налог. Еще государство брало на себя – монополию внешней торговли. И все население Китая, с которым раньше не разговаривали, а кричали: «Чего? Иди! Давай-давай!», вдруг увидело, что с ним разговаривают по-хорошему. Они перебежали к Лю Бану и поддержали его. И он стал основателем династии Хань