Читать книгу Есть, господин президент! - Лев Гурский - Страница 4

Размер имеет значение, если это размер твоего кабинета. Старые чиновные пердуны советской партзакваски грызлись за квадратные метры из чисто спортивного азарта, а вот молодым умникам вроде меня полезная площадь нужна под грядущие проекты, на дальнюю перспективу. Узкоглазый дед Кун-цзы как в воду глядел: мы живем в обалденно интересные времена. Никогда не поймешь, откуда подует ветер через пять минут и какая вещь пригодится завтра. Так что для экспромтов лучше заранее иметь богатый выбор про запас. Лично я стараюсь, чтобы все крайне важное или пока совсем неважное было спрятано от посторонних глаз, но в пределах досягаемости. Чтобы от идеи до реализации – всего две двери, четыре шага и шесть секунд. Протянул руку и достал.

На нашем этаже география всех кабинетов, кроме одного, вполне рутинная. Из коридора ты сразу попадаешь в предбанник с лопатообразным столом секретаря и тремя-четырьмя мягкими кожаными креслами для трудовых жоп посетителей. Из предбанника пафосная дверь – мореный дуб в центре, секвойя по краям, золотые гвозди вдоль периметра – ведет в парадный зал с раскатанным от порога красным шершавым языком ковровой дорожки. Которая длится-длится-длится и исчезает под гигантским, словно слоновый гроб, рабочим столом босса. За рабочим троном того же босса имеется еще одна дверь, из нормального дерева. Дальше начинается приватная зона культуры и отдыха: сортир, душ, кладовая, фитнес-зальчик и обломовский диванчик.

Единый стандарт парадного зала нарушать нельзя, категорическое табу. Зато в служебных комнатах, для народа закрытых, ты можешь хозяйничать сколько влезет. У меня влезает видимо-невидимо.

Раньше мои апартаменты занимал советник по сельскому хозяйству. Судя по нынешнему состоянию дел на сельском фронте, советовал он какую-то ахинею. Потому, наверное, и продержался в кабинете рекордных пятнадцать лет – пока наконец не сменил чахлые родные озимые на вечнозеленые райские кущи. В наследство мне достались недурная финская сантехника, а заодно стеклянный шкаф, набитый восковыми муляжами овощей и пыльными снопами пшеницы элитных сортов. Шкаф я сразу освободил под детскую энциклопедию, однако ничего из прежнего содержимого не выкинул. Только переместил в самый дальний угол кладовки. Туда же я засунул свой старый гоночный велосипед, электрогитару с усилителем, прибамбасы для дайвинга, белое кимоно, дюжину разноцветных клоунских носов, монашескую скуфью, картонную коробку с «Монополией», миниатюрную модель нефтевышки, двести томов разной макулатуры, включая Фому Аквинского, Желязны и Кастанеду и еще мно-о-ого всего. Пока Ваня Щебнев не прибился к Администрации президента, увлечений у него было до хрена…

Где же, где же тот аттракциончик? По-моему, лежал в третьей.

Я прошел в свои закрома, отсчитал третью секцию от двери и, поднатужившись, снял с верхней полки тяжелый прямоугольный короб, завернутый в зеленую бархатную скатерть. Длиной он был метра полтора – как раз по ширине моего рабочего стола.

Громоздкую штуковину я еще пацаном увел из вип-клуба «DVL», где почти месяц отпахал приходящим ди-джеем на четверть ставки. Когда же мой срок там вышел, не хотелось уходить без подарка. В то время я еще знать не знал, на черта мне это чудо-юдо, но не поленился протащить его ночью сквозь полуподвальное оконце – единственное, куда хозяева клуба забыли всобачить сигнализацию. На меня, кстати, никто и не подумал: обманчивая внешность тихого мальчика-ангелочка опять выручила Ванюшу Спасибо маме с папой.

Попридержав левым плечом одну дверь, а правым коленом вторую, я выволок сверток в парадный зал. Осторожно сгрузил его на край стола, отдышался, медленно развернул зеленую скатерть. Память не подвела —дорожек было именно четыре, по числу моих кандидатов. Я смахнул пыль, проверил герметичность приемных лотков и нашел плексигласовые забрала в идеальном состоянии. Ни трещины, ни даже царапины. Электрохозяйство тоже заработало, едва я воткнул евровилку в сеть и пощелкал тумблерами настройки. Полная стартовая иллюминация включалась после заполнения всех боксов, финишная – по достижению кем-нибудь конечной цели.

Отлично, можно приступать. Только сперва удостоверюсь, что никто меня не дернет по ходу процесса. Кадровый вопрос суеты не терпит. Я специально расчистил себе утро от любых срочных дел.

Указательным пальцем я тронул чуткую кнопку селектора.

– Слушаю вас, Иван Николаевич, – уже через секунду откликнулся мягкий женский голос.

Свою секретаршу Софью Худякову я разыскал в Мосэнерго, долго обхаживал, уламывал, сулил горы златые, но победил, как всегда, личным обаянием. Два года назад Софья Андреевна разменяла полтинник. Муж ее умер, взрослый сын с женой и внучка-школьница живут отдельно, так что никто не мешает ей заботиться о шефе без выходных и отпусков. От юных смазливых девок, которых сажают на секретарский оклад мои коллеги, такой самоотверженности не дождешься, куда там! Для этих вкалывать ежедневно – тощища зеленая. Охи-вздохи, хиханьки-хаханьки, ручки-ножки-огуречик. В их понимании работать головой – значит, заниматься оральным сексом. В остальном же у них самый низкий в мире КПД – как у паровоза братьев Черепановых. Нет уж, дамы и господа, извольте отделять зерна от мух. Служба службой, а койки врозь. Чешется? Чешите в другом месте. На Западе за этим бдят строжайше, и лишь у нас смотрят сквозь пальцы. Потому-то в России тыщу лет порядка нет, что в начальство лезет одна шваль с яйцами вместо мозгов…

– Софья Андреевна, голубушка, – сказал я, – у меня там в приемной случайно никого нет?

– Никого, кроме Погодина, – ответила секретарша. – Вы ему назначили на одиннадцать тридцать, но он явился за час. Я ему говорю: Иван Николаевич очень занят, просил не беспокоить. А он мне: вдруг у Ивана Николаевича будет пораньше для него окно?

– Пусть даже не мечтает, – разозлился я. Из всех проектов, придуманных не мной и отданных мне в разработку, трибун Тима Погодин был самым бестолковым. – Так, слово в слово, ему и передайте: пусть и не мечтает. Скажите, приму его в половине двенадцатого, ни секундой раньше. А чтоб зазря не сидел, суньте ему в руки какой-нибудь журнал. Только не глянцевый, упаси боже, это добьет его психику. Есть там у нас «Юный техник» или «Моделист-конструктор»?

– Найдем, – пообещала мне Софья Андреевна, и я отключился. Все. Теперь двадцать минут меня нет ни для кого, кроме четверки членистоногих, сегодняшних моих советников по кадрам.

Из верхнего ящика стола я извлек жестяную коробку, побарабанил двумя пальцами по крышке, приложил ухо и уловил внутри шелест и недовольное шевеление. Потерпите, детки, папочка уже с вами.

– «Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, – вслух процитировал я, глядя на коробку, – Грегор Замза обнаружил, что он у себя в постели превратился в страшное насекомое…»

Кафка ложь, да в ней намек. А намек – первый шаг навстречу истине. Я осторожно приоткрыл коробку, двумя пальцами поймал первого из будущих чемпионов по бегу и пересадил его в лоток с цифрой «1». Первый ткнулся в плексиглас черным блестящим задом. Развернулся. Осмотрелся. Тревожно затрепетал усами. Сразу стало ясно, что это у нас будет Никандров.

Второго усатика, чуть помельче, я отправил в соседний лоток. Усатик обежал свой загон, присмотрелся к новой обстановке и тут же насрал в двух местах. Ага, это Васютинский.

Третий чемпион, прежде чем я его водворил на стартовую позицию, долго выскальзывал у меня из пальцев, а потом едва не провалился в щель между деревянным барьером и лотком. Сычев. Кто же еще?

Последнего черного бегуна без особых примет я нарек Титкиным – по остаточному принципу. Теперь все в сборе. Четыре лампочки над боксами демонстрируют готовность к старту. Можно трогаться.

Кое-кто считает, будто бы в состязаниях такого рода достойны принимать участие одни лишь крупные приезжие экземпляры из теплых мест, вроде острова Мадагаскар. Это абсолютная чепуха, притом вредная. У меня широкие взгляды на миграцию, я не против гастарбайтеров – но там, где без них никак не обойтись. Во всех же иных областях надо шире использовать представителей титульной нации. Африка нам не нужна. Наши черные тараканы вида blatta orientalis достигают в длину трех сантиметров и прекрасно годятся как для спринта, так и для стипль-чеза. А если кто из них, по русскому обычаю, вздумает сачкануть на старте, пусть имеет в виду: к жестяному покрытию дорожек подключен реостат. Даешь слабенький ток – и лодырь мигом заряжается энергией.

– Готовы, орлы? – спросил я у чемпионов.

Те своим молчанием выразили дружное согласие.

Ну, с богом, поскакали! Стартовые лампочки мигнули и угасли. Одновременно распахнулись прозрачные дверцы четырех лотков. Четверка кандидатов на приз имени меня, перебирая лапками, покинула загончики. Чтобы таракаши не засиделись на одном месте, я сразу подстегнул их активность легким электрическим импульсом и стал наблюдать за дальнейшим развитием событий.

Как известно, истертое выражение «тараканьи бега» – метафора. Речь идет в лучшем случае о быстрой ходьбе. Даже самые прыткие из насекомых отличаются от гончих псов или лошадей гораздо большей осмотрительностью. Мчаться сломя голову – дураков нет. За многие миллионы лет эволюции таракан приучился никому не верить, но не бунтовать без крайней нужды, чуять свою выгоду, однако не лезть ради нее на рожон. Идеальный электорат. Ближе всего к такому идеалу подступили только китайцы…

Та-а-а-ак, пошли, пошли мои рысаки! В первые тридцать секунд в лидеры вырвался Никандров. Сычев же, наоборот, дал маху: он увлекся обследованием беговой дорожки, порскнул вправо-влево и уступил фавориту два корпуса. Титкин, темная лошадка, уверенно претендовал на серебро, а вот Васютинский, оказавшийся в хвосте, не столько двигался к финишу сколько трудолюбиво помечал какашками пройденный путь.

Значит, лидирует у нас пока номер первый, за ним четвертый, потом третий, замыкает второй. Если дальше все пойдет в таком духе, расклад не изменится. Хотя могут быть подвижки. Скажем, первенство в итоге отойдет Титкину или даже… Нет, вы только посмотрите!.. Ну надо же… Ай да Васютинский, ай да молодец!

Не переставая какать на ходу кандидат под номером два сумел-таки собраться и резко прибавить скорость. Он влегкую обставил любознательного третьего, на раз уделал четвертого и стал отвоевывать у фаворита миллиметр за миллиметром.

Прыткость номера третьего заразила Титкина, обиженного на превратность судьбы. Внутри у него сработал переключатель скорости: с прогулочного шага номер четыре перешел на деловую ходьбу – словно денди, боящийся опоздать на файв-о-клок.

Меньше всего шансов было теперь у Сычева, чьи усики шевелились далеко позади всей команды. Больше всего – по-прежнему у Никандрова. Он все равно мог бы пересечь заветную черту раньше любого из кандидатов, если бы не снижал темпа. Если бы… Но он вдруг замер, сделал круг на месте и с прежней скоростью двинулся обратно. Куда?! Куда пошел, дурашка? Матерь божья, да он забыл, где перед и где зад! Диагноз: приступ амнезии в ответственный момент. И у тараканов бывают стрессы. Прощай, золото.

Финишная лампочка вспыхнула, и в чемпионский отсек первым свалился сегодняшний победитель – наш засранец. Денди Титкин подтвердил свое второе место, упав следом. Сычеву досталась бронза, а Никандрову – ничего. Фаворит, застрявший на беговой дорожке, превратился в аутсайдера. Такова спортивная жизнь.

– Победителем соревнования объявляется Васютинский Валентин Александрович, – торжественно сказал я. – Он и получает призовое пиво.

Из бутылки с «будвайзером» я отлил немного в крышечку из-под майонеза и поставил перед засранцем, который моментально скакнул вглубь пива всеми лапками и усиками. Что с ними поделаешь – плебс. Охлос. Культура потребления на нуле.

Я уселся в кресло и занялся дыхательной гимнастикой: она всегда помогает мне перед Важным Звонком. Перво-наперво я собрал губы в трубочку и ме-е-едленно выпустил воздух из легких. Затем быстро вдохнул через нос. Третий шаг – резко выдохнуть воздух через рот, как можно ниже в диафрагме. Теперь мне остается задержать дыхание и втянуть живот, мысленно считая до десяти…

Готово. В голове значительно посветлело. Я вернул себе воздух и скорчил государственную рожу. После чего поднял трубку самого главного на столе телефонного аппарата – белого, с аляповатым золотым гербом на месте наборного диска. В нашем коридоре обычными вертушками АТС-1 и АТС-2 никого не сразишь, эка невидаль. Но только в кабинете Ивана Николаевича Щебнева подключена линия АТС-zero для прямой связи с президентом.

– Ваня, привет, – услышал я голос главы государства. – Вы там определились наконец по Прибайкальскому краю?

– Доброе утро, Павел Петрович. – С нашим президентом следует говорить без подобострастия, но и без фамильярности. Искусством золотой середины я овладел лучше многих. – Да, я потому вам и звоню. Кандидатура нового губернатора уже ясна. Никандров.

Еще до начала забега я твердо решил отдать должность аутсайдеру гонок. Фавориту хватит и пива. Чересчур прыткие нам не надобны.

– Никандров? – с удивлением переспросил президент. – Вы не ошиблись, Ваня? Мне-то он показался слегка заторможенным.

Глава государства обычно доверял моим советам. Просто в спорных случаях ему хотелось от меня еще и внятных аргументов. Это мы завсегда пожалуйста. Даже международную обстановку приплетем.

– Уверен на все сто, Павел Петрович, – ответил я, искоса поглядывая на номера первого. Таракан все ползал по дорожке то взад, то вперед, явно переживая острый кризис самооценки. – Я внимательно просмотрел его личное дело. Он человек ищущий, но не склонный к поспешным решениям. У них там в крае при губернаторе Назаренко такого нарубили с плеча, что щепки разгребать придется медленно и осторожно. Эта задача как раз для Никандрова. Тем более сейчас, когда у северных корейцев напряженка.

В трубке помолчали – секунду, другую, третью. Президент раздумывал над моими словами, и я его тактично не торопил.

– Ну хорошо, Ваня, – услышал я наконец. – Полагаюсь на ваш выбор. Кадровую ситуацию на местах вы знаете все-таки получше меня. Готовьте представление на Никандрова, я подпишу.

«Есть, господин президент!» – мысленно проговорил я, нахлобучивая белую трубку на двойную плешь золотого гербового орла. Еще одной головной болью меньше.

Счастье, что прежнюю канитель с выборами губернаторов мы заменили четкой системой назначений. Пусть себе демократы воют о произволе власти, плевать. Народовластие – игрушка не для России. Нашего чпокнутого богоносца к избирательным урнам надо подпускать как можно реже. В идеале – раз в десять лет. Чуть зазеваешься – и эти козлы тут же норовят выбрать какого-нибудь ваххабита, педераста или, прости господи, эстрадного певца.

Я сложил тараканов обратно в жестяную коробочку. По-хорошему надо бы выпустить их на волю – больше они мне не пригодятся. Метод проб и ошибок подвел меня к главному принципу в работе с регионами: широкая веерность подходов. Губернаторский корпус ни в коем случае нельзя формировать одинаковым способом. Хватит, я обжегся на том гнусном волнистом попугайчике. Казалось бы, выборщик взят от фонаря, подкуп исключен, процедура элементарна, сбоев быть не должно. И что в результате? Три раза подряд этот паршивец тянул карточки с именами и трижды вытягивал людей из команды бывшего московского мэра! Невезуха. Кому теперь докажешь, что это не хитрая акция Кремля, а происки безмозглой птицы?

Нет уж, никаких штампов, никакой предсказуемости. Теперь каждый раз меняем тактику. Я обеспечиваю процесс, а дальше за меня работает Провидение – или что там есть над нами. Все кандидаты, понятно, мной заранее просвечены с головы до пят, но итоговый выбор я от себя отвожу. Случись что не так, не желаю чувствовать себя дураком. Пусть дураком будет Провидение. В прошлый раз у меня окунь заглатывал одну наживку из четырех, в позапрошлый я запекал бумажки с номерами в китайские печенья, в будущем я хочу попробовать пасьянс или орлянку. Еще можно поэкспериментировать с календарем, с Розой ветров, с курсами валют…

Ласково застрекотал внутренний телефон. Это Софья Андреевна.

– Иван Николаевич, полдвенадцатого, – напомнила секретарша.

Черт, я совсем забыл про Погодина! Хочешь не хочешь, но работать мне придется именно с ним. Хотя я бы охотнее предпочел Тиме выводок тараканов. Ей-богу, даже мадагаскарских готов стерпеть.