Читать книгу Обелиски. Рифмованные хроники - Лев Исаков - Страница 4

========================

Страшное дело – в бешеный век.

В год помрачения

Солнца

Бегут

На капище

Юнцы и отцы,

Матери и девчонки.

В белых рубахах – смертная весть – вениками берёзы

Помавают старцы-волхвы

На ползущие грозы.

Брони и шлёмы, мечи-топоры,

Копьями зыбится воздух —

Сталью вонзились

В славянский град

Когти дружины княжей.

А за мятущейся жадностью пик,

Беспощадностью людей-копий,

Чёрноризное,

          Вздев кресты,

Неведомое

Что-то…

– Братья – людии…

– Княжья власть!

– Боги отечески…

– Крестус!

Вскинулись ввысь голубые глаза

К такому голубому небу…

Ждали знаменья:

              Простецы-удальцы,

Голуби-забияки

И

Уже рвали

Кто жердь – кто кол,

Хватались мечей и палиц

………………………………………….

Но

Не взгремел

Перуном Сварог,

Не взмахнул Стрибог Крылами!

Пал на колени кудесник-старик

Перед сапогами,

Беловолосой

Жертвой своей

Божьему суду взывая —

Кто-то обрушил тяжкий крыж,

В грязь вещуна затоптали.

И

Раздвинув

Онемевший люд,

Как целину лемехами,

Взошли на холм, откуда окрест

Боги землю свою озирали.

Вот они —

В кряжистых

Дубовых пнях

Чуть отёсанные комли,

Из этих лесов, с этих полян

Мужиками снесённые.

Стелется вкрадчиво горностайка-огонь,

Рыболов и охотник,

Лошадиные головы на тыну —

Другу пахаря почёт последний…

Остановились – не чужаки,

Что-то вдруг защемило…

Вспомнилось может,

Что раньше не так

В капище родное входили.

В котором сидели не по «честям»,

А в круговую – «хоро»,

Чтобы

Обидно не обнести

Сестру-брата ковшом и словом.

Где было общее мясо и хлеб

           Между людьми и богами,

Где в умилении человеческих треб

           Боги людям внимали.

Куда не стыдились

Стыдное несть:

Девка – ярь,

Парень – немочь…

Которое

Скроется насовсем,

Обложенное

Соломой…

Что-то

По галочьи заверещал

Черномазый гречанин-поп

(Семенем его на Руси цветёт Гавриил Попов) —

Крякнул

Жилистый воевода-волк

И с плеча

Вогнал топор в дубовую твердь —

Пошла сеча!

Звенело железо! —

                Летела щепа! —

Тяжко люди-быки дышали,

В молчаливой злобе

Всех и вся

Колоды родные крушили…

Взвился не помнящий родства огонь —

                Ели молча,

                Из бочек пили,

                Охмелев,

              Срамные кричали слова,

Девок,

          Шалых от поруганья богов,

В землю сырую вминали.

А

Неопалимого

Сварога-отца,

Привязав к конским хвостам,

Стащили на берег и бросили там

Берегиням-волнам.

И отталкивая жалами пик

Далее повели

От родимых рощ,

               Красно-глинных земель,

Бело-кипенных облаков…

А по берегу, в обход страж,

Бежал мельчающий люд,

Кричал дереву – Выдыбай!

Выдыбай, Боже!

Выдыбай!

Иначе не станет нас – Руси,

Счастливых Солнцем и Тьмой,

Вскипающих

Светло-Ярой слезой

И кровью Густой.

Иначе погибнем в себе самих,

Станем накипь, смольё,

Сегодня смерды,

                Завтра – рабы,

Послезавтра —

Говно…

– Выдыбай, Боже!

– Выдыбай!

По над кручами Днепровскими

Где глубоки омута

Под небес высоким пологом

Божий монастырь стоял.

За стеною в братолюбии

Завершали земной век

Песнотворцы, злые людии,

Смерды, воины, купцы.

В ризах черных шли тихохонько,

Низко кланялись Отцу

В жизни туры своевольные —

Тихи голуби к концу.

И с годов уже беспамятных

В малой келье доживал

Монастырский брат Данилище

Так его тут каждый звал.

Бородища пенной гривищей

Да по о пояс метет,

Непомерный тяжкой силищей

Распирают плечи плат.

Потому не в рясе узенькой,

А в сермяге до колен

Ходит Старчище-Данилище

По двору меж белых стен.

Дров нарубит – месяц париться,

Воды – озеро взнесет

Брат-игумен идет с здравицей,

Он посмотрит – стынет кровь.

Взгляд не гневный и не ласковый,

А какой-то стылый взгляд —

Не речист старец Данилище,

Как посмотрит – все молчат.

За грехи ли непомерные —

– Славу грозную почтен

Ведал преждний князь,

Да умерший

Настоятель посвящен.

Знали только,

В непогодушку,

Когда в кручи берегов

Бились волны – вились молнии,

Днепр Славутич рвал корзно,

Веселел-светлел Данилище,

Шел под струями дождя;

Кто-то слышал, как страшилище

Песни пел – как лес ревел.

А на светлый день не сматривал,

А на солнце – не глядел,

А когда вставал – не видели,

Что ни рань – он среди дел.

Нет ему указу Старшего,

Видит дело – сам берет,

Только в кузнице отпрашивали,

Чтобы молот поберег…

Когда вспомнят – потешаются,

В отдаленные года

Попросили вдарить в силушку

– Наковальня пополам!

Тихо в кельях доживание,

Легок сердцу благовест,

Лествицей молитвы стелются,

Хлеба кус, да квасу ковш.

А в миру – разноголосица,

То пожары – то набег

Разметалась Русь, расстроилась

Накликает воронье.

Не под бури завывание,

Не в ночи совиных крыл,

В полдень – пору беспечальную

Взвились кони у ворот!

Стрелы в лёт

– летят воротные,

Пронеслись и на Собор —

Сыромятное, овчинное

Разнотравье степняков.

Лезут, вьются, к окнам

   тянутся

Облепили – вот влетят…

Вдруг как ахнут двери-сажени —

Вырос Черный Великан

Ближние – слетели замертво,

Двух котят поднял, зажал

И на копья шилоглазые

Их обрушил – нанизал!

Ухватив за ноги ханского

Разлюбезного сынка,

Разметал им нападающих

Словно шавок вепрь-буян!

Заревел – рванулись лошади

– Эй, увечье-старичье

Вспомним долю молодецкую —

Принимай ворье в колье!

И еще словину выкинул,

От которой крест присел,

А мужик сукино-лыковый

Как наяренный – взлетел!

Кто с дубьем, кто с клюкой вязовой,

Кто и с кухонным ножом

Бросились на тех, ошпаренных

Громобойною божбой.

А и сам, швырнув ханеныша

Так, что череп в грудь вошел

Ухватил мешок с отборнейшим

Белояровым пшеном.

И пошла потеха страшная,

Что не знали испокон,

Он вбивал мешком тем

в камушки

Разудалых степняков,

Принимал им стрелы-копия,

Кучами месил-сносил,

Или словно мух докучливых

Шлепал – в брызги разносил!

Завертелись – рвутся-мечутся,

Устремились к воротам,

А навстречу – волк калеченный,

Половецкий гневный хан…

Вздыбились обратно конюшки!

Не успели!

Ухватив,

Раскатил с бочьём тележищу —

Понеслась, загрохотав!

Взвился конь – обнес бы птицею,

Но уж страшная рука

Протянулась-опрокинула

И коня, и седока.

Понеслись створы воротные —

Но взлетела туча стрел,

Копий, сулищ, дротов брошенных

На того, кто хана мял.

А по склону,

Брони черные – плащи алые вразлет,

Выносилась рать дружинная

Степнякам наперехват.

Разметались клочья по полю

– Только видели лихих…

Подскакали в сень воротную —

Воевода сед, суров,

Гривна золота червонного

На броне горит огнем.

А средь врат в недоумении,

В зябкой робости стоят

Иноки – душой невинные,

В удивлении себя.

А пред ними лег медведище

На раздавленных врагов —

Никнет Старчище-Данилище

В оперенных стрелах еж.

– Кто ты, вой великий, станешься?

– Что, Добрыня, не признал?

Ахнул, пал, поднять пытается

Слезы мажет по щекам

– Ай, прости Илья Иванович

– не ко сроку подоспел!…

– Ладно, хватит, я натешился,

Под конец душу отвел!…

Говорят, ты пёс Владимирский,

А Олёшка чей?

– Псковской…

– Ну, яритесь, мелкоземные —

Мне меж вами выть не в строй.

Были мне друзья-товарищи —

Как на цепи вас сажать,

Разбежавшихся на волюшку

С псарни – озорных щенят…

Вот и выпало

не в полюшке,

На границе Мать-Земли —

Богатырским Русским Воином

Смерть принять в монастыре…

…Ах вы, змеи подколодные!…

Рухнул – охнули земля,

Отлетела простодушная

Душа божия в поля…

© Copyright: Левъ Исаковъ, 2012

Свидетельство о публикации №212103001704

Вот он,

Прощается с тобой

Друг твой, любимый дорогой,

Вот уже

Дрогнула рука,

Парит корнет на стременах!

Вот он

Птицей полетел

Туда где строй походный шел,

Лились

Потоком егеря,

Дрожала гренадерами земля.

Гусаров

Ментики горят,

Уланов

Пики в флюгерах,

Драгунов

Палаши метут —

На войну любимую идут!

Здравствуй – Фер-Шампенуаз,

Здравствуй Куортани, Орровайс,

Здравствуй – Ла-Ротьер, Краон,

Здравствуй

Лейпциг,

Дрезден,

Кульм!

Будет

Варшава вслед шипеть,

Будет

Берлин греметь-кипеть,

Будет

Париж дышать-дрожать

Будет Рим следом танцевать!

Что так

   голубке плачется над ним,

Соколом сизо-голубым

Что так

   руки холодят

Серебрянные Крылья Эполет?

Будут

Аустерлицкие поля,

Будет

Бородинская земля,

Будет

Москва углями стыть,

Будет Финский лед кипеть.

В 17 – поднимет эскадрон,

В 20 – в полковника произведен

В 30 – посеребрят виски

Инеистые штыки.

В 40 – стройный генерал

Под штандартом – пушки на себя

Примет грудью польскую картечь

Впереди развернутых шеренг

И не останется за ним

Кроме

Чести и Вины

Ни кола, ни дома, ни двора —

Все возьмет проклятая война!

Что ты так плачешься над ним

Соколом сизо-голубым

Обнесет его судьба

Старым быть

Жадным

И Больным.

Здравствуй – доля в небесах

Здравствуй – сабли полоса

Здравствуй

Свинец, чугун чужой

Краткий бой и Вечный сон.

Здравствуй – Фер-Шампенуаз!

Здравствуй – Куортани, Орровайс!

Здравствуй – Ла-Ротьер, Краон!

Здравствуй

Лейпциг,

Дрезден,

Кульм!

© Copyright: Левъ Исаковъ, 2012

Свидетельство о публикации №212102701400

============================

В поле один не воин —

Так повелось давно,

Как для компании трое —

Крепче берет вино.

_________

Открыта ладонью равнина

Иди по ней до небес,

От трав – луговой тины

До облаков – повес.

А по ее просторам,

Теряясь последних дорог,

На восток уходит

Разбитый стрелковый полк.

– Вот довелось встретиться…

    Глаза васильки сквозь рожь

– С кем?

– Да с чем! – видишь церковь,

     В любом

      альбоме

найдешь!

Как ее… Параскева-Пятница?

– Ты что, поповский сын?

– Да нет,

рабоче-крестьянский,

В архитектурном учил.

Строй натолкнулся.

Дернулся.

Сплотился в круг.

– Нас обходят, товарищи…

– В клещи берут…

– Разделиться на группы…

– Рота – взвод…

– Выходить дальше порознь…

– Как повезет…

И была пехота – а стала толпа,

Кто крутит портянки – кто ордена…

Вот уже майор натянул треух…

Вот уже капитан в телогрейке потух…

Потемнели вспыхнули васильки-глаза!

– Товарищ капитан —

Гимнастерка нужна?!

– Эй, Миша, снимай пулемет

Все, приехали – поезд не идет!

– Помпотыла? – Физкультпривет!

Кепкой-то ты сторож —

Сапогами генералитет!

– Эй, майор, дай-ка

Свою Звезду —

Всю жизнь мечтал

Как на танцы пойду!

Гимнастерку в рюмочку

Под ремнями свел,

Сапогом выборным,

Вбок повел,

Развернулся фертом

Через плечо,

Обжег орденом —

– Горячо!

– Ну, ребята, топать вам далеко

А без лент вроде бы и легко!

– Бронебойку лучше оставить тут —

Танки огородами не пройдут!…

– И куда с гранатами на ночлег —

На хозяйке вылетишь на тот свет!…

– Эй, бери в товарищи,

Грамотей!

Смотрит из-под каски

Дед-лиходей.

– Мне уже по сроку не убежать,

Да и надоело безносой ждать…

Раненый танкист к пулемету лег,

Военфельдшер Клава – без раненого не уйдет,

Особист патроны стал «фильтровать»,

Бронебойщик ружье пожалел отдать…

Так и составился гарнизон,

Кто говорит – полк,

Кто – батальон,

А всего с полсотни наших мужиков,

Обычных православных,

Большевиков.

На равнине-плешине,

Как гнездо,

Урочище-погостище

Залегло.

Встал на взгорбок соколом,

Глянул вдаль

– Вот отсюда, кажется

Сыграть не жаль

– Среди плит – валунника

Ну, поймай!

– За стеной прадедовской

Угадай!

Посмотрел на росную

В стороне.

Поклонился поясно

Как жене.

– Ты прости, сударыня, не крещен,

А с тобой, красавица, обручен…

– Ну, пошли лопатами в ЦК Земли,

Под стеною лазами поползли…

…… … … … … … … ……

Восемь суток яростный бой кипел,

Восемь суток плавился эфир-котел!

Взять! Снести! Продвинуться! Обойти!

А куда укроешься на том пути?

На долине ровныя – Лепота,

До царя небесного – Виднота!

Ах ты трехлинеечка – жуть берет,

Как же она милая достает!

У особотдельцев не дрожит рука —

Вгонят пулю в пулю

Хоть в облака!

Бронебойка взвизгивает как кобель

Бьет наотмашь бронированных зверей!

Сгоряча

Подпрыгнула

В небеса

;

Завалила!

Юнкерса!

Как грача!

Нет пути дивизии – корпус стал,

По заходящей армии идет обвал…

Вот и приходится пехотой в лоб

Отправлять на кладбище за взводом взвод,

Крушить их о стену, катать о валуны,

А пули летят все с другой стороны,

И вдруг как бесы взрывают гранит —

Вскипают пулеметы из-под плит!

…… … … … … … … … ….

Только на девятый угарный день

Опустилась щебня седая тень…

Отстреляли танки – подались назад,

Понесли с погоста своих солдат,

И на плащпалатке в восемь рук

В молчании вынесли русский труп.

Герр Оберст – матерый волк,

Смотрел в глаза – васильковый шелк…

На щегольской выкладки сапоги —

Летящий посыл офицерской ноги…

На гимнастерку, влитую в стан

Портупеями последних ран…

Стеком коснулся Красной Звезды —

Взглядом

Захлопнул

Открытые

Рты!

– Русского офицера и его солдат

Похоронить по-рыцарски – отдать парад!

Солдаты Германии – учитесь у них,

Как надо сражаться в плохие дни!

__________

У Параскевы-Пятницы они легли,

В Сорок Третьем немцы ее сожгли…

© Copyright: Левъ Исаковъ, 2012

Свидетельство о публикации №212103001692