Читать книгу Во имя Зоны - Лев Жаков - Страница 3

Сталкеры напоролись в болотах перед Милитари на кровососа, а так как патронов почти не осталось после прохождения между Свалкой и Темной долиной, им пришлось туго. В итоге к лагерю они добрались измученные, потрепанные. Даже Рваный, на котором все заживало как на собаке и чье плечо после ранения в баре быстро затянулось, кровоточил, потому что схватился с мутантом врукопашную.

У Цыгана ныла нога. Возле Дикой Территории его тяпнула псевдоплоть, теперь он хромал и проклинал всех на свете: от чертовой псевдоплоти и Курильщика, который неосторожно сходил отлить, до Долга, запретившего стрелять, и треклятого генерала Протасова, чьи непомерные амбиции привели его, Цыгана, на это задание. От правого ботинка осталась кожаная калоша, верхнюю часть со шнуровкой раскромсал мутант. Крепкая кожа спасла ногу – псевдоплоть своей клешней могла разодрать ее до мяса, а так только поранила, – однако удобным и недешевым ботинкам настал конец. В калоше хлюпало, она норовила слететь с пятки, так что Цыган, припадающий на раненую ногу, должен был еще эту ногу подволакивать, чтобы не потерять остаток ботинка. Настроения это не поднимало. Еще он был голодный и сильно хотел спать – Долг гнал отряд, к тому же приходилось дежурить по полночи.

Остальные чувствовали себя не лучше и выглядели соответственно. У Долга лицо осунулось, заострилось, и скошенный подбородок стал еще заметнее. Впрочем, несмотря на сильную усталость, молодой долговец держался хорошо, шел бодро, команды отдавал твердым голосом, на принятие решений время не тратил – и лишь непрерывно подергивающееся левое веко выдавало владевшее им напряжение.

Хуже всех пришлось Курильщику. Он давно надумал уйти в «сопротивление», покончил с делами, закрыл и заминировал бар и оставался там, только чтобы встретить Цыгана. Но хозяин взорванного протасовцами заведения был немолод, обрюзг, потолстел на сидячей работе. Очень скоро его рюкзак перекочевал на плечи Рамира (за что тот, естественно, благодарности не испытывал), часть вещей оттуда распределили между собой Рваный и Долг. Когда-то Курильщик был неплохим сталкером, но за время хозяйствования в баре он потерял чутье, и за ним постоянно приходилось следить, чтобы снова не влетел в аномалию или не наступил на щенка псевдособаки, когда мамаша рядом.

Один Рваный чувствовал себя прекрасно, только поблек немного после драки с кровососом. Цыгана раздражала непомерная жизнерадостность свободовца, ему казалось, что в такие-то годы пора остепениться. Рваному на первый взгляд было не больше тридцати, однако в походе Цыган присмотрелся и понял, что ему за сорок точно, если не под пятьдесят. Возраст выдавали сеточки морщин возле глаз, складки вокруг рта и то, каким опухшим просыпался Рваный. Зато силе и бодрости амбала можно было только позавидовать.

День был пасмурный, как обычно, но здесь, возле Армейских складов, пасмурность была какая-то особая. Цыган не любил местный ландшафт и старался сюда не забредать. Облака тут висели чересчур низко, так и цепляли холмы жирным серым брюхом, и этот вечный туман в низинах, из-за которого видимость ни к черту… По-украински «пасмурно» – «хмарно», но для русского уха (а Цыган считал себя русским, учился в русских школах, потому что табор Ма кочевал по России) слово «хмарно» имеет другое значение. Хмарь – это не просто пасмурно и серо, это тяжелые, давящие тучи, это дождевая взвесь в воздухе, которая липнет к лицу и одежде, это беспросветность и одиночество, это затаившаяся невидимая опасность… все это было здесь, на Милитари. Даже стволы берез вокруг потемнели и стали коричневыми, а шатры елок выглядели черными.

У входа в лагерь их встретили двое сталкеров, у каждого АК наготове. Проход загораживал не шлагбаум, как обычно, а фургон, снятый с колес. Борта дополнительно укрепили железными листами, с которых наспех соскребли ржавчину, под кузовом навалили мешки с песком. Окна бетонной будки у входа заколотили досками, оставив небольшую щель, чтобы можно было стрелять. Сверху, с вышки, выглядывали еще двое парней – один с СВД, как определил наметанный глаз Цыгана, другой с «Валом».

– Добро пожаловать в наше Сопротивление! – воскликнул, салютуя «калашом», первый, судя по отсутствию формы, из «Свободы».

Белобрысый конопатый сталкер с открытым лицом, лет двадцати, но не выглядевший новичком, с шевронами «Долга» на куртке, широко улыбаясь, обменялся с Долгом рукопожатием.

– Рад видеть пополнение, – сказал он, пожимая руку и Курильщику. – Нам нужны боевые парни. – Протянул раскрытую ладонь Цыгану. – Покажем этому Протасову, а?

Из проема, открывшегося в кузове за листом железа, показалась голова в очках.

– Привел? – спросил Умник.

Долг хмуро кивнул на зевающего Рамира:

– Набивает цену.

– Цену? – Конопатый опустил ладонь. Рука Цыгана, уже поднявшаяся для рукопожатия, повисла в воздухе. Ребята напряглись, взялись за оружие. Двое на вышке вытянули шеи, вслушиваясь. – Он что, денег хочет?

– Пойдемте в штаб, все обсудим. – Умник исчез, освобождая проход.

Цыган взялся за ржавые края металлических листов, поставил ногу на кузов, но конопатый постовой просунул ствол «калаша» между ним и заграждением.

– Ты что, реально бабки просишь? Ты вообще кто такой? Слышь, нам такие тут не нужны, вали отсюда. Ребята со всей Зоны идут, чтобы помочь…

Цыган разозлился. Он считал себя свободным человеком, которому наплевать на мнение других, – в Зону пришел по своему почину и собирался уйти, когда сам захочет. Здесь его ничто не держало, по большому счету, и теперь, когда жить в Зоне стало не так вольготно, когда встал выбор – сражаться или подчиняться, он предпочел выйти из игры. И никто не будет ему указывать, что делать!

Он взялся за ствол «калаша», перегораживающий дорогу, и посмотрел в глаза постовому. У пацана было круглое курносое лицо, на щеках светлые веснушки, хотя он не был рыжим, в прищуренных голубых глазах светился праведный гнев, оттопыренная нижняя губа дрожала.

– Я не для того жил, чтобы за просто так сдохнуть. А за твою жизнь ломаного гроша не дам, сопляк. – Рамир резко дернул ствол вниз, выворачивая.

Глаза и рот пацана удивленно раскрылись, он с тихим охом выпустил оружие, и «калаш» упал ему под ноги. Цыган быстро подтянулся и влез в кузов, пока никто ничего не понял.

– Ах ты!.. – Постовой-свободовец вскинул АК.

– Отставить! – крикнул Долг. И добавил негромко, успокаивая: – Командование знает, что делает.

В кузове пахло сыростью, ржавчиной и мочой. Пройдя по присыпанному песком настилу так быстро, как только позволяли раненая нога и спадающий ботинок, Цыган спрыгнул на бетонные плиты моста, где его ждал, ссутулившись, засунув правую руку в карман, Умник.

После операции «Охотники на мутантов» лейтенант постарел, его интеллигентное лицо похудело, нос заострился, очки чудом держались на тонкой горбинке. Потрепанный, грубой вязки свитер болтался на нем, как на вешалке, из многочисленных карманов брезентовых штанов торчали ручка, блокнот, антенна рации, складной перочинный нож с несколькими лезвиями. Плешь увеличилась и занимала теперь почти всю голову, осталась только узкая полоса тонких волос над ушами да на затылке.

– Штаб там, – кивнул Умник и двинулся в том направлении, опережая Цыгана. Видимо, помнил, каково ему пришлось при их первых встречах.

Почти сразу за воротами земля резко уходила вниз, в длинной ложбине были проложены рельсы, налево они тянулись практически через весь лагерь и ныряли перед стеной в тоннель. Лагерь лежал по ту сторону путей. Через железку был перекинут мост, слева от него вдоль путей стояли два одноэтажных здания – бараки, где жили сталкеры.

Однажды Цыгану довелось здесь побывать, и с тех пор многое изменилось. Лагерь выглядел совсем не так, как раньше. Во-первых, тут стало шумно. Бывшая армейская база полнилась гулом голосов, все звенело от напряженной деятельности, лагерь гудел, как улей. Во-вторых, если в прошлый раз людей тут можно было встретить в основном или в штабе, или в «баре» – на поляне вокруг костра за бывшим железнодорожным депо, – то теперь везде были сталкеры. Впереди, на асфальтовой дороге, ведущей от моста к штабу, сержант с шевроном «Долга» на кожаной куртке гонял десяток свободовцев строевым шагом. Свободовцы шагали нестройно, шутили и смеялись – но, сука, шагали! Цыган потряс головой, чтобы убедиться, что не спит.

Из-под моста, по которому шли они с Умником, доносились голоса. Цыган перегнулся через перила и заглянул под мост. Там были разбиты палатки, на путях горел костер, на котором что-то булькало в котелке. Трое сталкеров сидели на рельсах, один лежал возле палатки на одеяле, двое устроились на перевернутых деревянных ящиках и чистили оружие.

Цыган догнал Умника, пристроился рядом. Они дошли до перекрестка, и Цыган снова осмотрелся. По левую руку от него стояли бараки, напротив них – два полукруглых ангара, а дальше, на траве, – палатки, много палаток. Сталкеры ходили, сидели, лежали, кто-то читал, кто-то спал, кто-то резался в карты за импровизированным столом, сооруженным на скорую руку из железной бочки и обрезка фанеры, кто-то отжимался или тягал гири, кто-то зашивал рюкзак, мыл посуду, разбирал ствол, травил анекдоты…

– Да это настоящий военный лагерь! – воскликнул пораженный Цыган.

– Потому что это настоящая война, Рамир, – отозвался Умник. Он устало потер лоб и добавил: – Как же генерал забрал столько власти? Сами военсталы не сумели бы. Может, у него какие-то странные способности есть? Каким образом он все время побеждает? После его нападений не остается свидетелей, он убивает почти всех, кого-то берет в плен – но никто не возвращается.

На перекрестке к ним подбежал молодой встрепанный сталкер; из открытой кобуры торчала рукоять тэтэшника, ворот старенькой гимнастерки был расстегнут.

– Сообщение от дежурного с Радара! – выдохнул он и сунул в руки Умнику бумажку.

– Ответ срочно нужен? – отрывисто спросил свободовец и положил листок в карман.

Молодой разинул рот:

– Вы не прочитаете?

– Потом, потом, – бросил Умник, не останавливаясь. – От последнего отряда известий нет?

– Пока нет! – козырнул посыльный. На треугольное худое лицо падала тень от козырька советской фуражки, на месте кокарды был пришит шеврон «Долга».

Умник резко остановился, так что Цыган врезался в него.

– Простите, – извинился Умник и повернулся к посыльному: – Начмед где? Разыщите его, пусть подготовит санблок для приема.

Впереди справа от дороги торцом к ним стояло двухэтажное здание штаба, слева – полуразрушенный ангар для военной техники. В ангар вел асфальтированный пандус, возле него, на углу перекрестка, были навалены мешки с песком, образуя полукруглое заграждение высотой по пояс.

Молодой убежал, придерживая кобуру. Умник с Цыганом двинулись дальше, но не успели пройти и пяти метров – наперерез им тяжелой трусцой направился атлетического сложения седой сталкер с пышными усами, в одной клетчатой рубашке с закатанными рукавами.

– Капитан, так нельзя, честное слово! – еще не приблизившись, начал усач. – Вы обещали моим ребятам двадцать стволов, а мы получили только пятнадцать, у двух приклады отвалились, у одного резьба сорвана, гранат не выдали вовсе, нам завтра на вылазку, а вооруженец говорит, на всех снаряги не хватит…

– Какой отряд? – отрывисто спросил Умник на ходу.

– Восьмой, «Свобода».

– Это вы вчера устроили бучу в арсенале?

Усач пригладил усы.

– Так эта сволочь нас выгнать пытался, когда мы хотели причитающиеся нам стволы забрать, и еще грозился…

– Разберемся, – сказал Умник. – Подойдете на склад вечером, и чтобы дисциплину соблюдали.

Усатый хотел возразить, но вместо этого сказал, улыбнувшись, отчего вокруг глаз разбежались морщинки:

– Будет сделано, капитан!

– О, ты уже капитан? – рассеянно заметил Цыган, глядя по сторонам. Он уже увидел несколько знакомых лиц, кому-то кивнул, кому-то приветственно махнул рукой.

Умник не успел ответить: к нему подошли сразу двое и заговорили одновременно. Лицо капитана вытянулось, он рявкнул:

– Я занят! – И пробормотал себе под нос: – Распустились…

Цыган ухмыльнулся:

– Тяжело такой оравой командовать?

Умник снял очки и потер глаза, ссутулившись еще больше.

– И не говорите. Вы, наверное, устали? Вроде у вас нога ранена? Давайте быстрее обо всем договоримся, и я отпущу вас отдыхать. Просто кое с чем нужно определиться сразу, вы должны это понимать, Цыган. На кону судьба всего сталкерства.

– На сытый желудок я лучше торгуюсь, – почти весело заявил Цыган, хотя на душе у него было стремно. – Но так уж и быть, давай сейчас побеседуем.

Сталкеры отвалили. Умник покосился на Цыгана, однако комментировать не стал, а быстро двинулся дальше. К ним еще кто-то хотел подойти, но капитан махнул предупреждающе и, почти пробежав последние метры, поднялся по ступенькам в штаб.

– Со мной! – кинул он через плечо.

На площадке перед крыльцом между бетонными плитами росли кустики травы, заметно помятые ногами. Цыган вошел в здание под взглядами хмурых охранников, вооруженных «абаканами».

* * *

Бетонные стены штаба крошились и осыпались, под ногами хрустел серый песок. Коридор без дверей освещался двумя тусклыми лампочками в металлических круглых плафонах. Цыган пробрался за Умником через группу людей в военной форме, которые живо что-то обсуждали, и вошел в маленькую комнатку. Умник закрыл дверь, кивнул на стул:

– Садитесь, Цыган.

Скинув рюкзак, Рамир бегло оглядел помещение. Окно заколочено, под потолком лампочка накаливания в зеленом бумажном абажуре, поярче, чем в коридоре, пол выметен, в углу веник с жестяным совком, через одну стену тянется глубокая трещина. В полуметре от трещины к стене на уровне груди прикручен маленький сейф. Торцом к другой стене у окна стоит небольшой письменный стол с прожженной местами столешницей, над ним висит большая карта Зоны. На журнальном столике с потрескавшимся лаком красуется железный бак десятилитрового кипятильника, между тремя эмалированными кружками и стеклянной банкой с кусковым сахаром лежит обычный кипятильник со свернутым в кольцо черным шнуром.

При виде этих двух кипятильников Цыган поднял бровь.

– Иногда напряжение падает, большой не тянет, – пояснил Умник, обходя стол и садясь на табурет за ним. – Это мой кабинет, – словно бы извиняясь, добавил он.

«Убого, есть за что извиняться», – подумал Рамир, передвигая автомат со спины на грудь, а вслух произнес, ногой подтягивая стул и усаживаясь у стены так, чтобы оказаться в тени:

– Миленько.

Умник насмешку уловил, но ничего не ответил. Сгорбившись, облокотился о стол, сцепил пальцы с коротко и неровно обстриженными ногтями.

– Что за идея торговаться, Цыган? Мы же договорились о цене. Где, кстати, ваше оборудование?

– Ваш амбал упустил.

– Что?! – Умник привстал, упершись в стол ладонями. – Цыган, но вы же понимаете, что без датчиков вы нам… мы в вас…

Рамир зевнул, раздирая рот и не прикрываясь, потом развалился на стуле, стряхнул обрывок ботинка на пол, закинул босую ногу на колено другой, снял грязный носок, бросил на пол не глядя и пошевелил пальцами, разминая уставшую ступню.

– Половину оборудования Рваный под осколки гранаты подставил, хана датчикам. Но кое-что осталось, не кипешись. Защиту я тебе сделаю, как обещал. Однако договоренность – это такая штука, которую можно менять. Передоговариваться, если одну из сторон что-то не устраивает. А меня кое-что не устраивает. Во-первых, – Цыган заложил руки за голову, опять зевнул, – погибла половина датчиков и ресиверов, а это все стоило мне денег. Я хочу, чтобы мне возместили их стоимость. А во-вторых, я смотрю, обстановка хуже некуда, и хочу свалить из Зоны. Для этого мне нужны деньги.

– Мы же вам платим, – нервно сказал Умник.

– Да, но сколько? – Рамир подвигал босой ногой. Лодыжка болела, ныли икроножные мышцы от непривычного усилия – раньше ему как-то не приходилось волочить ноги, он всегда был бодр и здоров. А теперь устал, был голоден, как волк, не выспался, поэтому его все раздражало. – Когда мы договаривались, я не видел этого всего, – он кивнул на дверь. – «Свобода» и «Долг» объединились, забыв вечные распри? Никогда бы не поверил, не увидев собственными глазами! Значит, дело швах.

Умник ерзал на табуретке, постукивая кончиками пальцев по черному пятну на почти вытершемся лаке столешницы.

– Так и есть, – произнес он медленно, словно обдумывая что-то. – Генерал Протасов нанимает сталкеров, а несогласных выживает из Зоны или уничтожает. Все очень, очень серьезно, поэтому мы с «Долгом» объединились, чтобы уничтожить генерала. Он обосновался на берегу Припяти к востоку отсюда, у него там хорошо укрепленная база, которую мы собираемся взять. Чтобы нанять вас, Цыган, «Долг» и «Свобода» слили свои кассы. В результате мы не докупили оружия. И если бы не Курильщик, который отдал нам свой арсенал за символическую цену, никто не согласился бы платить вам. Все сталкеры, которых вы здесь видели, – добровольцы. Нас больше двухсот человек, и скоро подойдет крупный отряд «Долга». И никто, подчеркиваю, никто не требует мзды за свои услуги. А ведь им, возможно, предстоит погибнуть на этой войне. Но у них есть цель, они знают, за что борются, они согласны положить жизнь за всеобщую свободу. На что вы готовы ради свободы?

Рамир усмехнулся:

– Я готов получить бабки за свою работу и свалить отсюда, Умник.

Капитан не оступался:

– Что движет вами, Цыган? Вы сталкер, давно живете в Зоне, все вас знают, у вас есть друзья – вы не хотите просто помочь им?

– Не дави на жалость, док! – разозлился Цыган.

– Вовсе нет! – вспыхнул свободовец. – Я просто хочу понять, что вы за человек…

– Так и спрашивай! – Рамир подался вперед. – И вот что я тебе отвечу. Я и так свободный человек. Я могу делать выбор. И я выбрал уйти из Зоны. Потому что генерала поддерживает армия, он всех тут прижмет, и Зона станет мне тесной.

– Вы не верите в нашу победу?

Цыган расхохотался, хлопнув себя по коленям.

– «Наша победа»! – передразнил он. – Я не верю в абстракции, Умник. Я верю в конкретные вещи: в оружие, – Цыган погладил ствол G-36, – в свой ноутбук, в деньги, наконец, в… – Он замолчал и зевнул, едва не вывихнув челюсть.

В комнате повисло тяжелое молчание. Умник барабанил по столу, размышляя. Цыган ругал себя за то, что чуть не проговорился о своей вере в людей. Лампочка под абажуром мигнула. С тихим шорохом из зигзагообразной трещины на стене потекла тонкая струйка песка и образовала на полу серую кучку.

Наконец Умник хлопнул ладонью по столу, поднялся, подошел к висевшей перед столом карте.

– Сколько вы хотите?

– Добавьте пяток тысяч, и я ваш. Обрисуйте задачу – я завтра же поставлю датчики, получу бабки и слиняю. А то, я смотрю, меня здесь не любят, – насмешливо улыбнулся Рамир.

Стоявший перед картой капитан обернулся и шагнул к нему.

– Послушайте, Цыган, – резко начал он, – я нанял вас под собственную ответственность. Далеко не все у нас считают вас ценным специалистом, хоть и согласны, что нам нужны ваши датчики. Поэтому давайте обсудим раз и навсегда условия нашего договора. Хорошо, я вам доплачу. Но тогда вы полноценно сотрудничаете с нами, ясно? Мало просто установить оборудование. Кто-то должен следить за показаниями, расшифровывать данные… У нас нет специалистов такого профиля, иначе, вы понимаете, мы бы и не обратились к вам. Поэтому вы должны остаться в лагере, пока мы не будем готовы к нападению.

– Но я не собираюсь участвовать в вашей заварушке!

– Вы уйдете до атаки, но сделаете все возможное, чтобы она состоялась! – Умник навис над Цыганом. – Да, я должен признаться, что чувствую неприязнь к вам из-за вашей меркантильности. Но я понимаю, что такое «надо», и готов подавить свои чувства ради общего дела. И вы будьте мужчиной, выполните свой долг до конца.

Рамир несколько секунд изучал его худое разгневанное лицо, пощипывая мочку, затем поднялся, сунул босую ногу в остаток ботинка. Умник отшатнулся.

– Ты мне нравишься, док, – сказал Рамир, хлопнув капитана по плечу, отчего тот слегка присел. – Хоть ты и наговорил мне тут ерунды, но я принимаю твои условия. Теперь я хочу жрать и спать, а потом готов выслушать доклад об оперативной обстановке.

Умник поправил очки, лицо его приобрело растерянное выражение.

– Сегодня вечером собрание штаба, было бы хорошо, чтобы вы присутствовали. А почему вы называете меня «док»?

Цыган потянулся, зевнул, поднял сумку с ноутом, чехол с «винторезом» и взялся за ручку двери, закинув за спину G-36.

– Ты напомнил мне одного врача. – Он открыл дверь. – Который тоже очень хорошо умел лечить…

Он вышел, подволакивая правую ногу и шаркая «калошей» по бетонному полу. Возле стула остался лежать свернутый улиткой черный носок, вокруг которого натекла грязная лужица. Умник устремился за Цыганом в коридор, крича:

– Китаец! Отведи гостя в лазарет!

* * *

Посыльный разбудил его через два часа, но все равно Цыган чувствовал себя бодрым и отдохнувшим. Он откинул простыню, не стыдясь наготы, и сел, широко зевнув. В Зоне редко выпадала возможность заночевать в постели, и чтобы дать телу полноценный отдых, Рамир спал без всего. Мальчишка долговец, стоя возле железной койки, отвел взгляд.

Почесывая поросшую густым кучерявым волосом мускулистую грудь, Цыган осмотрелся. Когда его сюда привели, он так хотел спать, что не обратил внимания на обстановку. «Может, и к лучшему», – скептически подумал он. Это была невзрачная подвальная комнатенка: сырые бетонные стены, четыре железные койки с продавленными сетками, и только одна с матрасом и бельем, да колченогая тумбочка. Одежда Цыгана висела на спинке кровати. А у ржавой ножки койки с ободранной краской стояла пара военных ботинок – ношенных, но крепких, из хорошей кожи.

Рамир выбрался из сетчатой ямы, потянулся, разминая мышцы, быстро оделся, сунул ноги в ботинки и, зашнуровав, подвигал ступнями, попрыгал.

– Неплохо сидят, – одобрил он. – Всё, можешь смотреть.

– Да я просто… – У посыльного покраснели уши. – Командир зовет вас на совещание штаба, скоро начнется.

– А пожрать? – Цыган вытащил из-под подушки сумку с ноутбуком, повесил через плечо.

– Заседание штаба через десять минут.

– Ничего, успею. Я должен подкрепиться. Запомни, пацан: на голодный желудок воюют только лохи и женщины.

– Я не пацан! – возмутился молодой долговец.

Но Рамир уже шагнул из комнаты и по плохо освещенному коридору направился к лестнице, заглядывая по дороге в открытые двери. За одной была операционная: белая дверная створка лежит на четырех ящиках, а в железном шкафу за стеклом на полках – бинты, упаковка ваты, лента одноразовых шприцев, какие-то ампулы и слабо мерцает парочка «крови камня» на куске брезента. Цыган ухмыльнулся при виде такого медицинского арсенала. Поднявшись по осыпающимся бетонным ступенькам, он толкнул железную дверь и выбрался наружу.

Лазарет располагался в подвале одноэтажного барака. Под ногами скрипела мокрая пожухлая трава, шуршали желтые листья. Видимость была отличная – низкий слой облаков словно отражал свет. Цыган, не слушая долговца, который карабкался за ним по ступенькам, двинулся к так называемому «бару» – на площадку за мостом, где всегда горел костер и давали еду. «Бар» находился в северо-западной четверти лагеря. Чтобы туда попасть, пришлось вернуться к перекрестку (штаб был слева, а мост справа) и, миновав его, дойти по дороге до бывшего железнодорожного депо.

И опять все было не так, как запомнил Рамир. Он почти бегом приблизился к «бару» по потрескавшемуся, крошащемуся под ногами асфальту и остановился, восхищенно крутя головой. Между ржавыми остовами грузовиков стояли ряды столов, на машинах и на стене барака за «баром» висели прожекторы, освещая толкучку. Внутри полуразрушенного здания организовали полевую кухню, там царило оживление, горели лампы, стучали поварешки о котлы – Цыган очень ярко представил себе эту картину.

А здесь были люди, много людей. Сталкеры ели, брякая ложками по мискам, сталкеры ходили между столами, разговаривая и шутя, подсаживались к знакомым, пили крепкий чай, крошили хлеб – жизнь била ключом. Цыган верил именно в такие конкретные вещи: в хлеб и миску, в горячую похлебку и в этих шумных веселых живых людей.

Забыв про что-то кричащего вслед посыльного, он выудил крестик, приложил к губам – и вломился в эту толпу, чувствуя переполняющий его адреналин. Подсев за чей-то стол, крепко хлопнул по плечу пожилого сталкера, так что тот едва не подавился.

– Чем кормят? – спросил у сердитого долговца напротив. – Надеюсь, не собаками? – Подмигнул, легко поднялся и, работая руками, пробрался сквозь затор сталкеров, с удовольствием чувствуя их ответные тычки кулаками и толчки локтем под ребра, приблизился к большой компании, пробился к столу, послушал тридцать секунд и тут же ожесточенно заспорил с горячо говорившим молодым свободовцем в маскировочном плаще. На него зашикали, но Цыган не унялся, возбужденно нес чепуху, которую и сам не вспомнил бы через две минуты, затем расхохотался, вылез из толпы, пересек эту столовую под открытым небом, зашел в бывшее депо через пролом высотой до крыши, взял со стола из стопки алюминиевую солдатскую миску, без очереди пролез к раздаче, поругался там в полный голос, крича, что ему на совещание в штаб через десять минут и он имеет право, и плевать, что ты тут думаешь, сопляк! Получил половник исходящего ароматным паром непонятного серого варева, вернулся на лужайку, зашел под навес, где ужинали несколько сталкеров, сел на скамейку, подвинув крайнего, и начал быстро есть, обжигая язык и давясь. Он был счастлив как никогда.

– Это он, – услышал Цыган шипящий шепот. С другой стороны стола на него неприязненно уставились три пары глаз. Удовольствие было испорчено. Он бегло огляделся: все соседние столы заняты.

Сидящий напротив конопатый долговец, которому так не понравилось, что Цыгану платят, наклонился вперед, сверля наемника неприветливым взглядом.

– Вали отсюда, здесь столовая для сталкеров.

Теперь Цыган и не думал уходить. Он развалился на шатком стуле, демонстративно зачерпнул варева.

– А я кто, сопляк?

– Поганый наемник! – скривился конопатый. Цыган улыбнулся ему:

– И чем же, по-твоему, отличается наемник от сталкера?

Конопатый переглянулся с приятелями, такими же молодыми долговцами.

– Да вы ради бабок живете! – выпалил он. – Вас нанимают грязную работу делать за деньги!

Цыган приподнял брови:

– А сталкеры чем занимаются?

– Артефакты собирают! – дружно ответили молодые.

Цыган, отодвинув миску, закинул ноги на стол, скрестил руки на груди:

– И что, потом те артефакты в больницы отдают? Безвозмездно? Или сиротам в детский дом? Не-а, вы продаете свои арты. За деньги. Так что, выходит, тоже ради бабок живете, и ваша якобы чистая совесть – сплошное лицемерие. – Он потянул из кармана пачку сигарет, пошарил на поясе, ища зажигалку.

Конопатый вскочил, покраснев от возмущения, сжал кулаки:

– Да я тебя сейчас по столу размажу!

На плечо ему опустилась тяжелая ладонь, молодой присел.

– Остынь, Пупок, – произнес невысокий взлохмаченный мужик, коренастый, в потертой энцефалитке и кожаных штанах. – Чё к человеку привязался? Дай пожрать.

Конопатый Пупок обернулся и как-то притих, спал с лица. Из-за соседнего стола поднялись еще двое дюжих парней, судя по всему – бандиты. Одеты кое-как, расхлябанные, с разношерстным оружием. Причем оружие держат демонстративно на виду: автомат висит на груди, рукояти ножа и пистолета торчат из-за пояса.

– Отвяжись, – буркнул конопатый и сел; прозрачная кожа на щеках окрасилась румянцем.

– А ведь он прав, Пупок, – не отвязался бандит. У него было широкоскулое лицо и черные подвижные глаза-изюмины – явно какие-то азиаты в роду. – Прав наемник, все мы тут из-за бабок. – Он вразвалочку обогнул стол и плюхнулся на стул рядом с Цыганом, вытер ладонь о штаны и протянул ему: – Падлой кличут.

– Цыган, – представился в свою очередь Рамир, пожимая крепкую руку.

– Хорошо ты их уделал, – кивнул бандит на притихших долговцев.

Пупок резко встал, отодвинув стул, и вышел из-за стола.

– Еще увидимся! – бросил он.

Его приятели, переговариваясь и косясь на бандитов, двинулись следом. Падла ухмыльнулся:

– Напугал!

К Цыгану сквозь толпу пробился раскрасневшийся от усилий посыльный.

– Я вас везде ищу! – отчаянно воскликнул он. – Совещание начинается!

– Уже иду, – откликнулся Рамир.

– В штаб, чё ль? – спросил, поднимаясь, Падла. – Ну идем, я тоже туда.

* * *

Совещание происходило не в той комнатенке, где Цыгана принимал Умник, а в подвале, в просторном сухом помещении без окон. Вокруг большого стола на разнокалиберных стульях и импровизированных сидушках расположились сталкеры. Над столом висела на проводе одинокая лампочка накаливания без абажура, освещая бетонные стены с потеками и старую школьную парту в углу.

– Всем привет! – почти искренне обратился Цыган к собранию, проходя в низкий дверной проем. Стены тут были толстые, дверь, которую с некоторым трудом отодвинул посыльный, кажется, еще толще… «Ядерный бункер у них тут оборудован, что ли?» – подумал Рамир.

– Садитесь, Цыган. – Из-за стола поднялся смущенный Умник. Остальные неодобрительно посматривали на гостя. – Вы опоздали. Вот сюда, прошу. – Он кивнул на стул у стены.

Цыган, проигнорировав указание, подошел к столу, ногой вытащил табурет и опустился на него, оказавшись рядом с Долгом. Справа от него сел Падла. Бандит ухмыльнулся, повернувшись вполоборота к Цыгану, облокотился на спинку стула и сказал – еле слышно, одними губами, но с глубоким удовлетворением:

– Ты ткнул палкой в осиное гнездо, приятель.

Долг сидел напряженно, ссутулившись, и не поднимал глаз, хотя Цыган приветливо кивнул ему. Умник снял очки и начал нервно протирать их своей водолазкой.

В торце стола поднялся кряжистый сталкер с неровно выбритым подбородком, затянутый в форму капитана ВДВ. Он был похож на пенек столетнего дуба – невысокий, бугристый, лицо в рытвинах и темных пятнах. Из-за этого вэдэвэшник казался старше, а может, ему и было далеко за пятьдесят, что среди сталкеров вообще-то редкость. Пегие волосы торчали кустиками. Однако несмотря на забавную внешность, движения у него были энергичные, держался сталкер прямо, говорил с гонором – было видно, что он здесь главный.

– Ты не член штаба, рядовой, так что геть из-за стола, – велел он, рубанув воздух ребром крепкой мозолистой ладони.

– Да я и не рядовой, – откликнулся Цыган, рассматривая собравшихся в поисках знакомых лиц.

– Мы не начнем, пока ты не пересядешь. Умник, что за расхлябанного бандита ты пригласил?

– Да успокойтесь вы, я уже понял. – Цыган перенес стул от стены к парте и, упав на него так, что стул жалобно заскрипел, закинул ноги на парту. – А я думал, меня представят обществу. Ну или общество мне. – Со своего места он видел почти всех.

На столе была расстелена карта, Цыган успел взглянуть на нее. Это была местность на берегу Припяти, полуразрушенная деревня Страхолесье, обитаемая до аварии, но давно превратившаяся в пристанище псевдопсов и кровососов.

– Хорошее местечко для сбора грибов, – кивнул он на карту.

Пенек скрипнул зубами. Умник, который все еще стоял, вертя в руках очки, надел их и быстро произнес, стараясь разрядить обстановку:

– Позвольте вам представить, господа, это Цыган, наш специалист по связи и электронике. Цыган, это капитан Петров, – он указал на вэдэвэшника, – лидер «Долга», прошу отнестись со всей серьезностью. Меня вы знаете, я выполняю обязанности зампотыла. Справа от меня зампотех, затем зампохабр, разведка, связь, саперы, гранатометчики. И давайте продолжим, Цыган, вы срываете важное мероприятие.

– Секундочку, зампо… что?

– Э… – Умник замялся. – Зампохабр. Это мы так называем заместителя штаба по артефактам. От слова «хаба́р», – добавил он, все больше нервничая. – Цыган, я прошу…

– Вы наконец закончили? – ледяным тоном вмешался капитан Петров.

Цыган поднял руки, показывая открытые ладони, и сделал жест, как будто застегивает рот на молнию. После этого начал качаться на стуле, пощипывая мочку.

Вызывающее поведение не было так уж свойственно Рамиру. Наоборот, Ма сделала из него воспитанного мальчика. Просто – и он не сознался бы в этом даже самому себе – ему все-таки было неловко. Парни собрались драться не на жизнь, а на смерть, и хотя патетика всегда раздражала Цыгана, да и эта война казалась ему глупой, он не мог не восхититься их храбростью. Ему захотелось внести вклад в общее дело, поучаствовать в безумной затее.

– Итак, мы слушали доклад командира взвода разведки, когда нас прервали. – Лидер «Долга» выразительно посмотрел на Цыгана. Тот ответил рассеянной улыбкой. – На карту нанесено все, что удалось узнать.

«Немного же им удалось», – подумал Рамир, вспомнив карту.

– Обстановка осложнена невозможностью собрать полные разведданные. К базе генерала Протасова не подобраться. Хитрая сволочь сделал из временного лагеря неприступную крепость. С востока Припять, за которой Кордон. С юга Могильник, туда не сунешься. С севера все проходы заминированы. С запада поле аномалий.

– Я такого в жизни не видел! – горячо подтвердил комвзвода разведки. – И вроде растет еще, аномалии выскакивают, ровно грибы после дождя.

Цыган хмыкнул. И они еще собираются такую базу атаковать? С какого боку?

– Точная численность и вооружение генерала нам неизвестны, – продолжал вэдэвэшник, щурясь и постукивая корявым пальцем по краю карты. Ему явно было неприятно работать в присутствии чужака. – Разведка, продолжайте.

Поднялся крупный долговец с длинным лицом и заговорил обстоятельно. Он был весь обстоятельный – высокий, широкий в кости; когда-то, видимо, отличался атлетической фигурой, но обрюзг – и все равно сохранил легкость движений. Только теперь движения были плавные, солидные. Шеврон у него был нашит на верхний карман кожаной куртки.

– Я же и говорю, – прогудел он, – не подобраться. Огородился, падла, как последний трус. Поле шириной с километр, фиг что разглядишь с такого расстояния, а перед ним лес. И наблюдатели у него дело знают: чуть где что подозрительное увидят – сразу палят. Иногда так, для острастки, шмаляют по лесу. Но я по звуку узнал – пулеметы у них на вышках, а вышек мы насчитали четыре штуки. По двое там дежурят и сменяются через шесть часов. Главное, возле Припяти чертовой туман часто. Кругом леса да болота, сырости много, вот и туман. Ну что нам удалось узнать? Пулеметов у них точно не меньше четырех, а может, не только на вышках есть. В деревне исследовательский модуль зачем-то, пара домишек старых починена, остальное – палатки. На берегу, ближе к Могильнику, причал, там два катера. Катеры эти туда-сюда ходят, припасы и выстрелы подвозят, а еще как-то привезли завернутые в брезент ящики и сразу в палатки утащили. Мы так и не разглядели, что там. Наблюдателя сняли, а потом на то место не удалось подобраться, стреляли сразу, суки. – Даже ругательства «разведка» произносил обстоятельно, округло, не выделяя ни интонационно, ни эмоционально, так что смысл стирался, казалось, что долговец не оскорбляет врага, а просто обозначает предмет разговора. – Из воды тоже много не увидишь… – Единственный раз за весь доклад голос комвзвода дрогнул, он словно оправдывался. Да так и было: впервые за военную жизнь ему пришлось признать свое бессилие как разведчика. – В реке мины плавают… У берега старый буксир-толкач стоит, возле причала двое часовых со станковым гранатометом. Дисциплина у Протасова жесткая, без дела люди не шляются… Мы прикинули – у него там до роты, человек семьдесят – сто.

– То есть у нас численный перевес в три раза, – подытожил капитан Петров. Он сидел прямо, положив ладони на стол. – Теперь по вооружению.

С места встал толстый свободовец:

– Разведка сказала, что у них хорошие штурмовые винтовки и пулеметы. И наверняка еще что-нибудь припасено. Или в любой момент подвезут на катерах. А у нас на складе и у ребят в основном «калаши». Мы, конечно, подсобрали кое-что. Не люблю хвастаться, но подсобрали, есть чем порадовать – спасибо Курильщику, кстати.

– Конкретнее, – перебил Петров.

– Я и говорю, есть чем порадовать, – продолжал зампотех. – У нас что есть? На каждого по автомату точно. У многих пистолеты. Мы снарядили целый взвод гранатометами. У нас пять ПКМ и два «Печенега». Гранаты, – он издал короткий смешок, толстые щеки его затряслись, – в ассортименте…

Лидер «Долга» поднялся, бугристое лицо его побледнело, так что бритый подбородок стал отливать синевой.

– У нас что сегодня, балаган? – Он с силой хлопнул ладонью по столу. – А ну отставить шуточки! Докладываем по форме!

Свободовцы зашевелились. Зампотех залился краской. Умник поднялся на своей стороне стола:

– Василич, мы же договаривались без придирок к форме…

– Ну так и говорите нормально, без придуривания! – одернул и его капитан. – Дальше.

Зампотех пошевелил алыми пухлыми губами, вспоминая, и вяло забубнил:

– Пять ящиков «фенюш», то есть Ф-1, четырнадцать РГО и десять РГН, ящик противотанковых Сидорович отгрузил. Выстрелов на все стволы не хватает, но если учесть, что кто-то будет заряжать гранатометы, к пулеметам заряды нести – разберемся.

Петров слушал так, будто у него зуб болел. «Долг» и «Свобода» вынужденно объединились, но принципиально не изменились, поэтому взаимодействовать им было трудно.

– Разберемся? – задушенным голосом переспросил он зампотеха. Неровное лицо налилось кровью, даже кожа между кустиками волос побагровела.

Сидящие за столом долговцы вытянулись, свободовцы притихли. Умник снял очки и начал нервно их протирать рукавом водолазки. Рукав был растянут. «Видимо, – подумал Цыган, – капитан «Свободы» в момент напряжения частенько забывает про клетчатый платок, которым обычно пользуется для этих целей». Ему стало даже жалко штабных, вынужденных терпеть взрывной характер капитана Петрова.

А тот продолжал раскаляться. От головы чуть не пар шел, еще немного – и на ней можно будет жарить яичницу.

– Разберемся! – бушевал капитан «Долга». – Безобразие! По форме отвечать так и не научились, так хоть говорите по существу! Что ты мне про ящики толкуешь? Ты мне конкретно, по делу ответь, какой у тебя план и сможешь ли ты вооружить бойцов соответственно плану? Вот для чего я тебя позвал! Последний отряд «Долга» на подходе, наступление на носу, а у нас еще не выработан генеральный план! Сколько можно? Пятое совещание штаба, и нет ни одного толкового предложения! И разведка не способна предоставить разведданные! Начальнику разведки выговор и два наряда вне очереди! Сортир драить отправлю! Всех отправлю драить сортир! Вы у меня унитазы языком вылизывать будете! С утра до вечера! А теперь еще зампотыл притащил на совещание какого-то ублюдка, который субординации не соблюдает и вообще на хрен сдался!

Начальники отрядов и взводов сидели с опущенными глазами, но тут дружно посмотрели на Цыгана. Тот лучезарно улыбнулся, поднялся и подошел к столу. Петров от такой наглости чуть не задохнулся.

Цыган выхватил из толстых пальцев зампотеха ручку, которую тот лихорадочно крутил, иногда покусывая, и ткнул в карту.

– Я эту местность знаю, бывал в том Страхолесье. Вы, товарищи сталкеры, не тем занимаетесь. Если ваш Протасов укрепился так, как говорит разведка, то фиг вы его оттуда выбьете. Вам нужен план? Извольте. Самое разумное будет взять маленький отряд, человек пять-семь, бесшумно подобраться со стороны Могильника и по-тихому уничтожить генерала. – Говоря, он чертил ручкой по карте.

Петров тяжело дышал, густая краснота его лица доходила местами до черноты. Цыган даже забеспокоился, не приключится ли с лидером «Долга» инфаркт какой-нибудь.

Но ничего такого не случилось. Петров упал на стул, сцепил корявые пальцы и процедил:

– Это бред. Никто еще не вышел из Могильника!

– Я вышел, – возразил Цыган. – Правда, пришлось нелегко, потрепало меня там, но в целом…

Краснота Петрова постепенно исчезала.

– Заткнись, – велел он почти спокойно. – И сядь. Сказки свои вечером у костра будешь рассказывать.

На другом конце стола поднялся Умник. Трясущимися руками надевая очки, он проговорил, слегка заикаясь:

– Это п-правда, я свидетель.

– Тем более пусть сядет, – отрезал Петров. – Высказал план – и черт с ним.

Цыган хмыкнул. Этот парень начинал ему нравиться. На такого приятно взять заказ…

– Так вот… – Петров снова скрипнул зубами. – Какой-то бродяга и то имеет план. А что вы мне предлагаете? Я слушаю. Начинай, зампотыл.

Пожав плечами, Цыган вернулся на свое место и сел, закинув ноги на парту и заработав еще один тяжелый взгляд лидера «Долга». Сидевший неподалеку Падла подмигнул ему, Цыган криво улыбнулся в ответ: ну-ну, послушаем, что тут еще скажут…

Умник вытащил из многочисленных карманов штанов карандаш, придвинул к себе карту.

– Я заранее прошу прощения за то, что излагаю не по форме, – начал он еще дрожавшим голосом. – Я немолод, а старую собаку, как известно, новым фокусам не выучишь. Как я привык говорить в «Свободе», так и буду. Заранее прошу прощения у всех членов «Долга», это ничуть не значит, что я не уважаю их стремление к дисциплине и порядку.

Долговцы зашевелились, кто-то заулыбался. Петров нахмурился, но ничего не сказал, поэтому Умник продолжил:

– У Протасова своя тактика, он любит нападать внезапно. Поэтому я бы сделал акцент не на атаку, а на защиту. Я считаю, что рано или поздно генерал обнаружит наш лагерь и нападет на него. Поэтому мы можем получить преимущество, если будем ждать этого и приготовимся. Я пригласил лучшего в Зоне специалиста по электронным средствам слежения. Мы расставим датчики вокруг лагеря – они подадут сигнал, если кто-то пересечет периметр. Мы будем уведомлены о скорой атаке и подготовим оборону. В полевых условиях малая численность подразделений генерала дает нам важное преимущество. База Протасова слишком хорошо укреплена, генерал правильно выбрал место дислокации и умело защитил себя со всех сторон. Нападение на Страхолесье даже с нашим численным перевесом – затея не из самых удачных. У нас явно хуже с оружием, к тому же минное поле… поле аномалий… – Он запнулся под взглядом Петрова и замолчал.

– Я просил план атаки, а не отступления, – напомнил капитан «Долга».

– Командир, моя уверенность не взята с потолка, – упорствовал лидер «Свободы». – Позволю себе напомнить вам и всем присутствующим о нападении на бар Курильщика, а также ряд подобных случаев, произошедших раньше, взять хотя бы разгром Южного лагеря «Свободы». Да, у нас численный перевес и мы знаем, где база генерала, но мы не знаем, что знает он!

– Упаднические настроения мы отметаем! – рубанул воздух Петров. – Ваш специалист нужен нам для слежения, для восполнения нехватки разведданных. Так что займитесь обороной лагеря и не суйтесь в дела, в которых ничего не понимаете. Еще соображения есть? Нормальные идеи, а не бред какой-нибудь кобылы.

Умник снял очки, убрал их в нагрудный карман и близоруко посмотрел на лидера «Долга».

– Василич, не заигрывайся, – сказал он обычным, «неуставным» голосом.

Петров вздрогнул и передернул плечами.

– Садись уже, – пробурчал он. – Это будет запасной план. Займись им. Но имейте в виду все, – он хлопнул мозолистой ладонью по столу, – мы нападем раньше, чем Протасов нас найдет! Поэтому думайте, зачем вам головы даны, думайте, товарищи офицеры!

В бетонном подвале наступило молчание, нарушаемое ерзаньем и покашливанием.

– Ну? – Петров снова начал наливаться краснотой. – Тут никто думать не умеет? Как вы вообще оказались в командирах? Кто вас выбрал или назначил? Долг, я знаю тебя как отличного бойца и умелого комвзвода, хоть ты скажи!

Долг опустил глаза.

– Недостаточно информации для выводов, товарищ капитан, – тихо сказал он. – Я предлагаю дождаться новых данных и еще раз проанализировать ситуацию.

– Щупальце кровососа! – взорвался Петров. – Что у нас сегодня за собрание?! Вы солдаты или тряпки? Долг, я в тебе разочаровался! Где твоя смелость, где инициатива, где воинская интуиция, в конце концов? Сборище мокрых куриц, а не собрание штаба! Все будете чистить сортиры, все!!!

Под громогласный раскат командирского вопля поднялся Падла. Бандит был невозмутим и даже где-то доволен происходящим; прищуренные глаза его поблескивали.

– Раз господа сталкеры пасуют, скажу я. – Он кашлянул, сплюнул мокроту в кулак и вытер ладонь о штаны. Сидящий поблизости Долг поморщился. Бандит улыбнулся уголком губ и почесал в паху. – Мы люди простые, вы знаете. Но тянуть кота за хвост не любим. Мы любим как? Бам, бах, плюх, выстрелил, убил, ограбил, убежал. Вот как это делается среди нормальных людей. И я могу сказать без всяких ваших данных, это и дураку видно: самое слабое место у Протасова – минное поле. Надо бить туда.

– Ну-ну, объясни нам, дуракам, – процедил Петров, впрочем, опять успокаиваясь. Несмотря на взрывной характер, он быстро понимал, когда говорят дело.

– А чё тут объяснять? Дальше уже пусть ваши тактики думают, а я стратегию рисую. – Падла зевнул. – Можно разминировать загодя, небось у вас найдутся умельцы. Можно наловить мутантов и гон сымитировать, ну а мы после зверья пройдем, когда оно повзрывает мины к едреной матери. Ну и ударить с фланга, когда суматоха подымется. Нас же, братва, почитай, триста человек будет, до херища народу. Всей кодлой набросимся – генерал и пикнуть не успеет, зуб даю. – Он ухмыльнулся и сел, подмигнув Цыгану. Тот так и не понял, серьезно говорил бандит или шутил.

Петров скрипнул зубами, но ответил:

– Пока что это первая идея по существу. Еще предложения есть?

Штаб безмолвствовал.

Командир объединенного сталкерства подытожил:

– Значит, нет. Прекрасно! То есть, мать вашу, абсолютно не прекрасно! А отвратительно, мать вашу! – Он шумно задышал, сжимая и разжимая кулаки, обводя смущенные лица сталкеров гневным взглядом.

– Бандит дело говорит… – начал зампотех, но заткнулся, когда Петров уставился на него.

– Итак, объявляю собрание штаба закрытым. – Петров откинулся на спинку стула, сцепив пальцы на животе. – Следующее собрание назначаю через три дня. К тому времени у нас должны быть новые данные, – он метнул сердитый взгляд на Цыгана, – и новые, мать вашу, идеи! Тянуть нельзя, пора нападать! Все свободны!

Он резко встал, с грохотом опрокинув стул. Остальные сталкеры тоже стали подниматься, подвал наполнился шумом отодвигаемых табуретов и ящиков, голосами. Умник со своего конца комнаты показал Цыгану, чтобы тот подождал его. Цыган наклонил голову вправо и влево, разминая шею, сбросил ноги с парты. Он устал от тусклого света и хотел наружу, в день, в суету и толкотню лагеря. К тому же пора было поработать, а то и заскучать недолго.

Сталкеры почтительно расступились, и дорогу Цыгану, который, проигнорировав знаки Умника, направился к выходу, преградил сам Петров, оказавшийся ниже Цыгана на полголовы.

– Сделай свое дело, наемник, – прогудел командир. – Хоть ты и молод, и неотесан, но в тебе есть огонек, я вижу. Имей в виду, мы должны напасть первыми! Поставь везде камеры и следи за врагом день и ночь, слышишь? День и ночь! Я должен знать в лицо каждого протасовского солдата! Где караулы, когда сменяются, а когда отдыхают, где склады и куда они ходят в сортир, ясно? – Петров подступил почти вплотную и прошипел, сжав кулаки: – Они у меня вот где будут!

Цыган разглядел пигментные пятна у капитана на щеках, оспины и рытвины на подбородке, где торчали жесткие волоски, не убранные бритвой; короткие белесые ресницы и фанатичный огонек в серых глазах. Он невольно отодвинулся и козырнул:

– Рад стараться, товарищ капитан!

– К пустой голове руку не прикладывают, – не уловил Петров насмешки. Он просверлил Цыгана еще одним взглядом и двинулся к выходу тяжелой походкой – тяжелой не от усталости, а от осознания собственной значимости.

– Забавный старикан, – хмыкнул Цыган.

– Со своими задвигами, но командир хороший, вы не думайте, – сказал неслышно подошедший Умник. Цыган резко обернулся:

– Напугал! Чего тебе, док? Я бы еще подрых часиков этак дцать, если на сегодня все. Так что ты поскорей выкладывай, а?

Умник дождался, чтобы Петров в сопровождении Долга и еще двоих сталкеров покинул комнату. Когда они с Цыганом остались одни, он заговорил быстрым шепотом:

– Цыган, я очень на вас рассчитываю. Я уверен, что Протасов предвидит наше нападение и постарается опередить нас. Нам нужны ваши датчики. Я дам вам людей, чтобы следить за камерами круглосуточно. Будьте начеку!

– Да у вас паранойя, – улыбнулся Цыган. – Ваш Протасов не бог и не бабка Ванда.

– Будьте начеку, – настойчиво повторил лидер «Свободы».