Читать книгу Хуторяне. Молчание старика Прохора - Лев Корчажкин - Страница 2

Так случилось, что от старичка Прохора несколько дней не было ни слуху, ни духу. Марья Моревна, накрывая стол к завтраку, поглядывала на пустую скамью у окна, и вздыхала:

– Вроде толку от него никакого, а все не хватает. Говорливый он, что ручей весенний.

– Может, случилось что-нибудь? – спрашивала Василиса.

– Кабы что случилось, дым бы не шел! – отвечала Марья Моревна.

И то правда: в лупоглаз было видно, что избушка старичка Прохора стояла на прежнем месте, и из трубы вился голубой дымок. На закате солнце отражалось от окошек избушки и через лупоглаз било зайчиком на стены горницы.

Иван несколько раз порывался добежать до избушки, но ДЕЛОв1 было много, хватали за ноги, стоило сойти с крыльца. И от огородников, и от чистильщиков, и от газонокосилки. Проведать старичка не складывалось.

Батя, по обычаю занимавший место на кресле с высокой резной спинкой, тоже искоса поглядывал на пустую лавку, порывался что-то сказать, но каждый раз только покряхтывал.

– Иван, – как-то все-таки сказал Батя.

– Что? – спросил Иван.

– Ты бы добежал до старика. Может, и впрямь, беда какая? Петька, вон, со списками давеча бегал. Может, и Прохора кем назначили?

– Если бы БЕДа2, он бы первый прискакал. Больную ногу бы поджал, а на второй прискакал, – ответил Иван.

– Прохор похвастать любит! – добавила Марья Моревна.

– Иван! – снова окликнул Батя.

– Что? – снова спросил Иван.

– Подымайся, да у Марьи Моревны наставления получи!

– Ладно, – Иван поднялся, отложил в сторону членистую лапку огородника, в которой ковырялся отверткой, и вышел из горницы.

За ним удалилась и Марья Моревна, и через пару минут шепота и звяканья на кухне в окне показался удаляющий Иван, несший на молодецком плече оплетенную лозой большую бутыль.

Едва Иван скрылся в ложбинке, как в дверь постучали. Негромко, но настойчиво.

– Кто же это? – спросила Василиса, – у нас так не стучат.

Она осторожно встала и перешла за спину Бати.

– Не заперто, – сказал Батя, сжав ладони, лежащие на столе, в пудовые кулаки.

Дверь, издавая мужественный скрип, открылась, и в проеме показался грузный, не броско, но дорого одетый мужичок в темно-синем пиджаке, наброшенном на плечи, и черных очках.

– Вот, – высунулась из-за него бледная физиономия Длинного Петьки, – гражданин Вий дорогу спросил, я и проводил.

– А то сам не знает, – хмуро произнес Батя, еле заметным шевелением головы указав на стул по другую сторону стола.

Вий шагнул в горницу, сел.

Помолчали.

Василиса вздохнула.

Марья Моревна недовольно посмотрела на дочку.

Вий поднял руку и, поморщившись, потер шею. Сбросил на спинку стула пиджак, расстегнул пуговицу на узорно вышитой косоворотке:

– Пылят поля. И жарко.

– Пылят. Жарко, – выдержав паузу, подтвердил Батя.

– А зачем вы, дяденька Вий, по полям ездите? К нам ведь хорошая дорога есть, – тонким голоском спросила Василиса, потупив блеснувшие глаза.

Марья Моревна с укором посмотрела на дочь и снова покачала головой.

– Да не я это, – со стоном произнес Вий, – транспорт казенный, все норовит прямиком, без разбору – поля, леса. На пасеку одну наехали, так еле от пчел оторвались. Помощника вон – покусали.

Вий ткнул пальцем через плечо на Петьку. Тот согласно закивал головой.

– Чья пасека-то, – спросил Батя.

Вий пожал плечами.

– Ильи Муромца, – ответил от дверей Петька.

Батя поморщился.

Марья Моревна поджала губы.

Василиса захлопала длинными ресницами.

Сорока, сидевшая на ветке яблони у раскрытой форточки, расправила крылья и улетела в сторону прохоровской избушки.

– И что Илья? – помедлив, спросил Батя.

Вий промолчал. Ответил Петька.

– А что Илья. У него очередные тридцать три года еще не вышли. Как лежал на печи, так и лежит. Даже не вышел, не посмотрел.

– Ну а к нам – по делу, или так? – Батя равнодушно посмотрел в окно вслед сороке.

– Хорошо бы просто так. Но – по делу, – Вий снова обвел горницу скрытыми за черными очками глазами:

– Прохора ищу.

– Зачем понадобился?

– Вот он доложит, – Вий снова ткнул пальцем в сторону Петьки.

– А что до самого Прохора не доехали? – снова пискнула Василиса. – Его избушка недалече, в лупоглаз видать.

– Да дух тамошний не пускает. Сказали же, транспорт казенный, оснащенный анализатором воздушной среды на случай превышения опасных веществ. А у Прохора там – эликсиром воняет, не подъехать.

– А! – прыснула в уголок платка Василиса.

Марья Моревна снова неодобрительно посмотрела на нее и покачала головой.

Батя улыбнулся в усы и бороду.

– Ты лишнего не болтай, – сердито сказал Вий Петьке, – по существу доложи.

Петька отошел от двери, встал у стола, оперся на уголок ладонью.

– Я голоса собирал. По вопросу рационального питания для населения, – начал Петька. – А к Прохору не зашел, точнее, стороной обошел. Из-за духа этого самого. Да и известно всем, за что он всегда голосует. Он ведь в любую диету свой эликсир пихает, в раздел «СПИРТ», а рецепт не прикладывает. А это – вопрос государственной важности.

Петька скосил глаза на застывшую голову Вия.

– А разве есть такой раздел? – спросила Василиса, – мы не проходили.

– Ш-ш, – шикнула на дочку Марья Моревна, – не перебивай, а то собьется.

– Вот то-то и оно, что нет такого раздела, – Петька глотнул воздуха и продолжил:

– Он его сам выдумал. Означает «Свежее Питье, Источник Радости, Традиционное». Так я ему сначала предложил в другую категорию, в «СПОРТ»3. Такой раздел имеется, тем более, что у Прохора – ни справок нужных, ни рецепта точного – все на глазок. Ну и старик это ваш разобиделся. Говорит, главное – традиция, народ, мол, не ошибается. Народ, мол, каждой травке цену знает. На тонизирующий, вроде, согласился, а оригинальным назваться – ни в какую.

– И что? – спросила Марья Моревна. – Теперь-то в нем какая надобность?

– Да дело такое, что Прохор в ДУПЛО4 гостинец прислал, баночку со своим питьем традиционным. На экспертизу. Курьер в гараж въехал, на вымытом полу поскользнулся, баночку уронил, она и разбилась. И с тех пор казенный транспорт стоит. Чихать – чихает, а не едет. Анализаторы воздушной среды у всех. Хотели отключить, уйму специалистов собрали – ничего сделать не могут. В глазах двоится и руки трясутся. Такая неприятность, недовольных много.

При этих словах Петька поднял глаза к потолку.

– Хватит, – оборвал Петьку Вий.

Встал, снова набросил пиджак на плечи, прошелся по горнице. Остановился перед окном, вгляделся, прищурившись, в туманную даль.

– Мы посоветовались со специалистами, и возникло такое мнение, что поправить ситуацию может еще немного этого… традиционного… свежего… источника радости. У меня там, в тарантайке баклажка. Вот, думаю, помощника дальше одного отправить, или самому сходить?

В сенях раздался топот, и в горницу вошел, вытирая пот со лба, Иван.

Открыл было рот, да Василиса прытко выскочила из-за батиного кресла, подскочила к Ивану, обвила его за шею. Горячо зашептала:

– Пойдем, я тебе умыться приготовлю. Устал ведь на работе. Звездолеты эти все летают, да летают.

На ветке возле форточки снова появилась сорока, повертела хвостом, перескочила на раму, и затрещала:

– Пр-рохор помер! Пр-рохор помер!

– Как помер?! – воскликнула Марья Моревна.

Василиса отпустила Ивана и уставилась на сороку. На длинных ресницах блеснули слезинки.

Батя сдвинул брови и посмотрел на Ивана.

Иван посмотрел на Батю и недоуменно пожал плечами.

– Не помер, а ПОМер, – через порог вальяжно переступил кот Василий.

Пошевелил хвостом, прищурил зеленые глаза, и повторил:

–ПОМер5. Три большие буквы.

– Ох, обошлось, – выдохнула Марья Моревна.

Сорока покрутила хвостом, подмигнула то ли коту Василию, то ли Ивану, перескочила обратно на ветку.

Вий оборотился к Петьке:

– Что на этот счет в инструкции сказано?

– МОРГ6 к нему надо, – неуверенно ответил Петька. – Больше некого.

– Ну, так вопрос и решим. Сходи-ка к нему сначала сам. Ознакомься с обстановкой. Баклажку из машины забери, не забудь.

– Так Прохор ведь молчать будет, – захлопал глазами Петька и обернулся, в поисках поддержки, к коту.

– А ты со СПИСКом7 иди, – посоветовал кот. СПИСК – сильное средство. Хотя, – кот зевнул, открыв розовую пасть с белыми клыками, в старину вместо СК говорили МС8. Но неблагозвучно выходило. А так – будто мышки пищат, приятно.

– Благозвучность в этой перемене не причем, – сурово поправил его Вий, – по-новому точнее выходит. И эффективней.

Подумал, и добавил:

– Пожалуй, что и гуманней.

Вий засунул руку в карман брюк и вытащил кусок меда в сотах, протянул его Петьке:

– На, передай старику. В миску какую-нибудь положи, и передай.

– СПИСКи, ММИСК9и… Знаем, учились – забормотал кот Василий, сворачиваясь клубком на лавке.

– Каким цветом бланки заполнять? – спросил Петька, озабочено роясь в карманах, вытаскивая и разглядывая на свету карандаши и ручки.

– Ч-ч-ерным, – уверенно ответил кот Василий, – твои списки – всегда ч-ч-ерным.

– Кот правильно говорит, хотя и … кот, – сказал Вий и подтолкнул Петьку:

– Давай, не врастай тут, иди. И баклажку в машине возьми!

Петька повернулся и, с трудом отрывая ноги от половиц, побрел из дома.

Марья Моревна хлопнула в ладоши:

– Чаю, пока ждем!

– Ну, хотя бы и чаю, – ответил Вий.

Потом снова оглядел горницу, остановил взгляд на хрустальных старинных рюмках в застекленном буфете.

– У меня такой же буфетец в кабинете стоит. Открыл я его вчера, пошарил по полкам. Много чего … дареного. А все чего-то не хватает. Дай, думаю, проедусь к народу. Ближе надо быть, к народу-то.

– Прохор, – вспомнил Иван, тоже как-то сходил в амбар. Потом вернулся и сказал: «Пустая полка-то. Расход большой. Видно, слабоват эликсир, не забирает, как встарь». А потом добавил: «Пересмотреть ценности надо бы. Ох, как надо бы!». И вот – ПОМер.

– Пророк этот ваш Прохор, – ответил Вий. – Вот только… от пророка нету прока.

– Пока нету, пока нету, – нараспев произнесла Василиса, снова обнимая Ивана.

В горницу степенно вплыли подавальщицы с самоваром, блюдами пряников и чашками.

Вий еще раз глянул на хрустальные старинные рюмки, повернулся к пряникам и даже пододвинулся поближе к столу.

– Иван, – позвал Батя

– А! – отозвался Иван, отрывая руку от василисиной талии и потянувшись за пряником.

– Сопроводить гонца надо бы.

– Зачем? – спросил Иван.

– Зачем? Зачем? – хмуро повторил Батя, – по обычаю народному. Негоже такого человека к старикам одного пускать, выпорют и без портков отпустят.

– Жестко, – сказал Вий. – Прямо как у нас.

– Сопроводи, сопроводи, Ванюша! – попросила Марья Моревна. – Я тебе в дорогу пряничков соберу.

– Эх! – горестно проговорил Иван, отпустил Василису, и вышел из горницы.

Сорока снова повертелась на ветке и сорвалась – полетела вслед за Иваном.

Отхлебнули из чашек. Кот Василий открыл один глаз, посмотрел на пустую ветку за окном, и снова зажмурил его.

– А почему, дяденька, вас Вием зовут? – спросила лукавая Василиса.

Марья Моревна негодующе посмотрела на дочку, но промолчала и только с силой дунула на блюдце.

– Да это не имя, – ответил Вий. – Это должность такая. В – великий, И – исполнитель. Так, по-простому.

– А что такое «и краткое»? – снова спросила Василиса, – нет ведь таких слов в языке.

– Слов нет, – согласился Вий, – а желания есть. Вот и исполняю все, от чего икается.

– Понятно тебе! – сердито спросила Марья Моревна. – Замучила гостя, человека заезжего вопросами. Чему только тебя в твоих университетах учат.

– Не шуми на дочку, – добродушно проговорил Вий, – пусть спрашивает. Я ведь тоже свои университеты кончал – ответить завсегда умею.

За окном захлопали крылья, застучала в стекло прогнувшаяся ветка. Кот Василий дернул ушами, открыл оба глаза и воззрился на сороку.

Та несколько раз беззвучно открыла и закрыла клюв, отдышалась и затрещала:

– Опоздал! Опоздал Иван! Самую малость опоздал!

Батя нахмурил брови.

Марья Моревна охнула.

Василиса улыбнулась.

– А помощник мой – как? – спросил Вий.

– Заперт! Заперт в кромешной тьме! Обречен на хлеб и воду! – трещала сорока.

– На какой хлеб? На какую воду? – поморщился Вий.

– На корочку! На кор-р-очку черного хлеба! – стрекотала сорока.

– А вода-то, вода-то? – повторил Вий.

– Огненная вода! Огнен-н-ная!

Кот Василий поднялся, встал передними лапами на подоконник, потянул носом воздух из форточки, резюмировал:

– Экспериментируют!

Василиса подошла к окошку, достала из рукава портативный лупоглаз, наставила на горизонт.

– А дым фиолетовый. Нет, зеленый. Снова фиолетовый.

– Запах – одуреть! – мяукнул Василий, повалился на спину и запел:

«Дурманом сладким веяло

Когда цвели сады…»

– Поверила, поверила…– подхватила Василиса.

– И больше ничего! – выл Василий.

– Это следующий куплет, – обиженно проговорила Василиса и ткнула его лупоглазом в пушистое брюхо.

– «Ничего» – это правильно. Это в самый раз, – сказал Вий, поднимаясь и надевая пиджак. – Пройдусь-ка я по воздуху, сам проверю, что за дым такой.

Батя глубоко вздохнул, и тоже поднялся. Привычным движением снял со стены кнут, заткнул его за пояс.

– Вместе пойдем.

Вий посмотрел на кнут, пожал плечами и пощупал что-то в пиджаке, как раз под левой подмышкой.

– Ты, Василисушка, тоже сходи. Проследи, чтобы все по-человечески там было. Я в корзинку огурчиков соленых положу, лучка, хлебушка, колбаски.

– Я не пойду. Я здесь останусь, – промурлыкал Василий. – Там по пути поля валериановые, а потом полынь трава зарослями – дурею сильно. А мне утром на работу.

– Вот и корми туристов старинными сказками. А там, – Василиса ткнула пальчиком в окошко, – там новейшая история творится.

– Туристам наша история ни к чему. Особенно, новейшая, – серьезно проговорил кот. – Туристы русалочьей грудью интересуются. Голой, между прочим, без чешуи.

В валериановых полях дико орали бездомные кошки. Там, где они дрались, трава колыхалась.

– Чьи это поля? – спросил Вий

– МАРКИЗа10, – нехотя ответил Батя, – у нас ведь космодром под боком. Как что припрут издалека, или шарахнет кого протуберанцем, сюда прибегают – стресс снимать.

Дальше шли полынные заросли. Полынь вымахала рослая, щекотала шеи. Из зарослей, как будто из-за занавеса в театре, раздавались рыдания, иногда истеричный хохот.

– А эти чьи? – поинтересовался Вий.

– КАРАБАСА11 – по-прежнему нехотя ответил Батя. – Космодром тут: как прилетят откуда-нибудь, так самых впечатлительных – сюда. Да и бабы прибегают – душу отвести.

Помолчал, посмотрел на небо, прикрыв глаза ладонью от солнца, и добавил:

– Вон, еще один прилетел.

С голубого неба в полынный океан спустился на оранжевом парашюте блестящий ящик.

– И много их там валяется? – хладнокровно спросил Вий. – Не мешают сельским хозяйством заниматься?

– Они ненадолго. За пару суток оклемаются, полынной горечи нанюхаются, ящик свой на плечи – и снова в отряд. Не могут они без этих… впечатлений космических. У Прохора для них и настойка специальная имеется.

Вий остановился и вытянул шею.

– Не ищите, дяденька Вий, они ночами выходят, чтобы прохожих не пугать, – сказала Василиса.

– А кого тут пугать? Нет никого, кроме нас?

– Так это мы своей заветной тропкой идем, – ответила Василиса. – А к избе Прохора с другой стороны широкая дорога приводит, натоптанная, наезженная.

Вышли из полынных зарослей, остановились на берегу хрустальной речки. Батя вытер с лица пот пополам с пылью, сплюнул, нахмурясь:

– Разболтались мы тут. Всегда так. Через дурман-поля надо в одиночку ходить. И ты, тоже, – Батя недовольно посмотрел на Василису, – широкая дорога, натоптанная!

– Поздно спохватились, – Вий пригладил волосы, вытер лоб платком. – Дошли уже почти, вон она – изба. А дым теперь малиновый, сам простым глазом вижу. Хотя дух – яблочный.

Распугав кур, обошли избу, поднялись на крыльцо, постучали.

Дверь повертела торчащим сучком, но не открылась, а проскрипела кому-то в доме:

– Трое. У одного в кармане членский билет «Общества трезвости».

– Антикварный, – сказал Вий, вытащив из кармана замусоленную картонку, – из семейного архива.

– Не положено! – ответила дверь.

– А вы, дяденька Вий, бумажку на лавочку положите, дверь и откроется, – посоветовала Василиса.

Вий положил картонку на лавочку, для верности придавил камнем. Выпрямился и с укором посмотрел на дверь. Но промолчал, только губами подергал.

– Шумел камыш… – запела дверь и с раздирающим скрипом распахнулась навстречу гостям.

Вошли.

Посередине горницы сразу на трех электрических плитках стоял огромный медный перегонный куб. По углам топорщились мешки и корзины с хмелем, ягодами. Под потолком висели пучки трав, а между ними змеился бесконечный медный же змеевик, спускающийся по стене, ныряющий в малахитовую купель и выныривающий из нее уже с витиеватым краником на кончике. Из купели помимо змеевика торчали заткнутые тряпочками бутылочные горлышки. Старик Прохор стоял у обширного деревянного стола и ловко рубил на части яблоки. Рядом сгорбилась древняя старуха, длинным крючковатым ногтем соскабливая с яблок наклейки.

Старик Прохор взглянул через плечо на вошедших, бросил нож, вытер руки о фартук.

– Рад, очень рад. Но рановато. Не готов еще. Как петухи первый раз прокричат – в самый раз будет! – проговорила голосом Прохора старуха.