Читать книгу Новеллы о… - Лев Леонидович Фуников - Страница 6

Почему до сих пор эти воры не убрали Михаила, какая тонкая ниточка не давала это сделать? Михаил начал играть, что называется, <<во банк>>, – часто выходил во двор, опять пошла эта дворовая жизнь, новые знакомства, встречи. Однажды доигрались до того, что пошли кидаться камнями сначала маленькими партия на партию. Камни свистели лихо рядом, того и гляди, заденут…

Дворовая игра мальчишек чем-то озлобленных в этой жизни с такими же, как и они. У всех были свои счёты с этой жизнью, у всех были бедные родители, если, вообще, были! У всех своя философия. Камни становились всё больше и больше, злоба друг на друга росла и росла. Это не всем дано понять, надо было просто быть на месте этих лиговских волчат. Наконец, один из больших камней ударил в бровь Михаилу. Кровь мигом залила глаза. Он отвернулся, чтобы больше кто-нибудь не попал ещё в него теперь уже беззащитного, и быстро пошёл прочь. Кровь лилась вовсю. Тот, кто бросал, сразу заметил, что попал, заорал, чтобы перестали кидаться. Михаил уходил скрюченным, зажимая кровавыми руками рану, скорее бы добраться домой. Дома промыли рану, остановили кровь, бровь была здорово рассечена. Отец решил отвести его в ближайшую поликлинику, всё ли в порядке с глазом? Оказалось, пока всё в порядке, рану дезинфицировали, наложили повязку, обязали прийти ещё… Михаил знал, кто специально метился в него и попал большим камнем, но, как говорится, без комментариев. Зря он решил потерять бдительность, во дворе его особенно не ждали. То ли ещё будет! Он решил снова начать регулярное посещение библиотеки. Опять фантастика и дар предвидения Жюль Верна, жизнь индейцев Фенимора Купера, анализ преступлений Конан-Дойля… Оставят ли его в покое?

К чему ведёт эта дворовая жизнь пацанов, он понял впоследствии, когда один из его старых друзей по двору и, вообще, по дому оказался в тюрьме. Борис Ольшанский, они знали друг друга ещё до войны, правильный парень, умный, немного замкнутый в себе, лидер. Михаил несомненно ощущал на себе его влияние, но Борис не раскрывался до конца, всегда не договаривал, вёл себя чересчур самостоятельно. Они дружили и после войны, приходили друг к другу в гости, хотя отец его не разрешал никаких гостей, но мать приветливая и жалостливая женщина уговаривала отца. Михаил заходил ещё, в их семье была всё же какая-то тайна, – почему отец так боялся гостей? Возможно, опять что-то криминальное?

Когда Михаила обокрали, первым, к кому он обратился был Борис, который сообщил это отцу. Тот пришёл через некоторое время, вынул нож, отчасти, как-то чересчур демонстративно осмотрел все потаённые места квартиры, ушёл. Как уже говорилось, никого не нашли. Потом стало известно, что отец Бориса ушёл из семьи. Возможно, это подействовало на его сына, который совсем замкнулся, их дружбе пришёл конец. Затем Михаил узнал, что Борис попал в нехорошую компанию, групповое изнасилование, суд. До этого уже давно они не общались, у Бориса была своя жизнь, теперь стало понятно, какая! После отсидки стало известно, что он женился, обосновался где-то в Красном селе, родил ребенка, но прошлое настигло его и там, приехал кто-то из старых тюремных друзей, топором отрубили голову – за что?

Все эти <<лиговские>>, <<боровские>> кончали плохо. Конечно, исключения было и весьма часто. Ещё он помнил девочку с огромными синими глазами, с которой, четырёхлетний, встречался до войны у входа в парадную дома со двора. Они подолгу говорили, в сущности, ни о чём, но это было неизменно и почти ежедневно. Для него это общение с красавицей было неожиданно, он чувствовал уважение к себе…

Глупый, во время блокады эту девочку съедят, на лестнице найдут только голову с огромными синими глазами!

Это общение с ним было, может быть, последним общением так и не выросшей женщины с мальчиком-мужчиной. Этот образ остался с ним на всю жизнь, как будто она следила за ним и подсказывала что-то иногда. Самое печальное, что потом, после войны, когда он встречался с матерью этой девочке на лестнице, она долго смотрела на него, как будто хотела увидеть образ своей, так и не выросшей дочери. Михаилу начинало казаться иногда, что эта женщина сходит с ума что ли?

Да, похоже, о нём потихоньку начали забывать – ни тебе машин, ни пьяных рож умудрённых опытом грабителей. Райская жизнь потрёпанного в штормах кораблика! Но тучи-то сгущались! Кораблик, не забывай о многом! Большой сбежал.

Ну, наверно, и в сороковые годы существовали некие каналы для ошеломительных побегов. Большой сбежал – как? Очаровательные женщины (а он был не так и плох собой!), зарождающаяся коррупция, угрозы и шантаж? В конце концов, просто обмен жизни одного преступника на жизнь какого-то другого человека! Чего только не бывает в этом лучшем из миров!

Большой сбежал! Никакого паритета между милицией и бандитами больше не было. Драка начиналась большая. Да, кому он теперь нужен? Его как муху могли ухлопать в любую минуту.

Лето было в самом начале. Отец решил отправить его в пионерский лагерь от своего завода. Так он оказался на берегу Финского залива среди шумящих сосен и ругающихся матом подростков, среди которых было несколько очень великовозрастных. Много было второгодников, – некоторые становились ими из года в год. Так он начал постигать жизнь летом в пионерском лагере!

В группе прибывших сначала лидером объявился некто рыжий, складно говоривший обо всём, знавший ответы на многие вопросы. Постепенно группа школьников подпала под его влияние. Казалось, это надолго, но прибывали всё новые и новые, и вот явился другой лидер с группой каких-то своих ребят, которые сразу дали понять, кто есть кто. Рыжего бить не стали, но он сразу сник и из грозного превратился в очень обыкновенного и даже местами жалкого пацана. Это превращение произошло почти мгновенно, когда оба, новый и старый лидер, столкнулись в дверях. Новый, здоровый и высокий, так посмотрел на этого пацанёнка, что тому ничего не оставалось, кроме как вежливо и заискивающе посторониться. Дальнейшие попытки последнего как-то восстановить свой безоговорочный авторитет терпели постоянно крах.

В конце концов, на рыжего все перестали обращать внимание. Так переменчива жизнь. Нового <<водилу>> звали Олегом, и он начал, действительно, действовать. Как?

До этого строго настрого на общем собрании лагеря было запрещено без руководителя отряда (воспитателя) уходить в лес, этот вопрос согласовывался с начальником лагеря и т. д. Леса тогда были мало освоены, – это не как потом, когда пионеры истоптали всё и вся. В лесах водились змеи и немало, чёрт знает, на что там можно было ещё нарваться (мины и неразорвавшиеся снаряды тоже не исключались!). И вот этот новый водила без всякого разрешения вышестоящих бодро повёл группу желающих (всех опросили персонально!) в дебри лесов Карельского перешейка, – ну, как в дебри лесов Канады у Фенимора Купера! Это было ужасно романтично, кто бы тут устоял? Михаил был истинным пионером. Но, как и следовало ожидать, в лесу быстро заблудились, все разбегались по сторонам и жадно набрасывались на ягоды. Собирать всех особенно было некому, да и сложное это было дело. Пока голодный хулиган не наестся до отвала ягод, он ни за что никуда не пойдёт, а хулиганом, похоже, был и сам водила.

В общем, вытаскивали из леса долго и упорно, для этого были привлечены все сотрудники данного лагеря, и не только лагеря. Зато потом было о чём рассказать прибывшим из леса путешественникам всем остальным. Они чувствовали себя героями.

На следующий день на собрании ошалевшие воспитатели и начальник лагеря пытались ещё раз разъяснить контингенту всю опасность такого непослушания, – никто серьёзно это не воспринимал, а только посмеивались. В итоге все отряды стали дружно ходить в лес, находились и выращивались свои Сусанины, дело пошло на поток. А начальство – что начальство? Оно перестало вмешиваться. Народ взял власть в свои руки. И ничего!

Лагерь располагался, буквально, на берегу. Шорох камышей, утиная возня – тогда всё это ещё было, ещё не скосили, не сравняли, не благоустроили. Пионерские горны то и дело тревожили души, возвещая о чём-то значительном, пионервожатые делали своё необходимое для воспитания и организации дело.

Правда, у них была своя жизнь, особенно после отбоя. Когда пионеры занимали горизонтальное положение (и никакое другое!), воспитатели освобождались от массы дел и начинали отдыхать по-своему. О, сколько здесь ломалось женских судеб, сколько рождалось неоспоримых Дон Жуанов, сколько выпивалось алкогольных напитков!

Далеко не все пионеры засыпали в этот период глубоким здоровым сном. Всё тот же водила Олег не чувствовал себя совершенно маленьким мальчиком. Всю ночь, слыша из-под одеяла часто крики пионервожатых, он, несомненно, возымел сильнейшее желание показать и себя на этом уже опробованном им когда-то поприще. Жизнь заставляет!

Итак, под утро, выйдя якобы в туалет, он увидел направляющуюся туда же Шурочку, пионервожатую их отряда. О, он уже давно приглядывался к этой не в меру грудастой девице! Она как будто тоже чересчур озорно присматривалась к нему. Поезд от станции А и поезд от станции Б встретились у некоего занюханного туалета. Водила Олег сразу решил завалить озорную пионервожатую, но неожиданный отпор озадачил пятнадцатилетнего второгодника. Шурочка почувствовала всю мощь надвигающегося на него хулигана и решила использовать все возможные и невозможные манёвры. Один из них удался на славу. Встав перед буйволом на колени, она попросила его <<не делать этого>>! Пятнадцатилетний оказался малоопытным, Шурочка благополучно смылась из его объятий.

С этим молодым много и подолгу разговаривали некоторые сотрудники лагеря. Вероятно, беседы не дали положительного результата, через некоторое время Шурочка исчезла из общего поля зрения. Уехала что ли?

Жизнь в лагере становилась всё более бурной, проходили спортивные соревнования, продолжительные походы по интересным местам, военные игры. Когда отряды шли по пересечённой местности или по хорошей дороге, впереди выступал знаменосец со знаменем. Нужно было тащить это знамя так, чтобы все видели его, чтобы картина была впечатляющей: идут, действительно, организованные люди с боевой известной песней, идут чётко в строю с развёрнутым красным знаменем!

Это знамя тащить поручили ему. Ну, наверно, он был самым высоким в своём отряде, тихим, неглупым – а что ещё надо для этого? Была какая-то гордость от этой возложенной обязанности, это придавало несомненно силы, и Михаил нёсся, как олень, гордо вытянув шею, почти издавая трубный зов. Молодость, детство – чего только не бывает в эти прекрасные годы! Потом вспоминаешь со смехом и чуть ли не со слезами.

Необычайную серьёзность проявили пионеры в проведении военной игры. Конечной целью было взятие в плен главнокомандующего противников. Необходимо было сорвать с него специальную звезду и предъявить её тому, кто оценивал игру, – тогда игра заканчивалась. В конце концов, всё закончилось свалкой.

Пока боролись за эту звезду, Михаил спокойно поднял её с земли и не торопясь скрылся, чтобы потом предъявить кому-то… Оказалось, что предъявлять просто некому, не учли этого, не продумали. Кто-то видел, что звезду унёс именно он. Походил, походил гордый и просто отдал тому, кто знал, где звезда. А что отдавать, если и так знали! Как-то не состоялся его триумф. Звезду просто выкинули. Наверно, посчитали, что она заработана не совсем потом и кровью. Ведь он не крутился, не толкался, не бился в этой свалке.

В каком-то из походов великовозрастные пионеры завалили пионервожатую и крепко сдавили ей ноги. Последовал вопрос – кто хочет первый? Обалдевшие от возможной половой близости, не стали, расталкивая друг друга локтями, вставать в очередь. Мероприятие было сорвано. Сжимавший ноги нехотя отпустил девушку, понимая, что его не поддержали и теперь отвечать придётся ему одному. В одном из походов Михаил почти преследовал всю дорогу девочку с огромными синими глазами, заговорить с ней он не мог, – не хватало смелости. Так и шёл почти весь поход поблизости от неё (она была как бы не против!), так и шли два понимающие друг друга существа долго и безмолвно. Зачем такая деликатность, такая скромность? Чего только не встретишь на этом свете? Да, так было.

Потом он часто бывал в этих лагерях. В одном из них, похоже, девица так влюбилась в него, что подруги, которым она обо всём рассказала, стали называть её его фамилией. Таким образом, его фамилия постоянно звучала на просторах данного пионерского лагеря. Она как-то прятала голову, когда он пытался прямо взглянуть ей в лицо. Михаил отнёсся к этому очень равнодушно. Когда уже кончалась смена, она, видя полное равнодушие с его стороны, решила влюбиться в другого пионера. Теперь на просторах данного лагеря звучала и разносилась фамилия другого претендента на её сердце. Как говорится, скучно на этом свете, господа!

Конец сороковых годов на Карельском перешейке – это время ещё как следует не освоенных новых завоёванных земель. Граница отодвинулась от Питера на приличное расстояние к северу. Фундаменты разрушенных хуторов, остатки совсем недавней хозяйственной деятельности прежних хозяев! Всё это наводило на тревожные размышления советских школьников, не всё ещё должно понимающих в окружающей действительности. Меньше десяти лет назад здесь текла бурная жизнь другого народа, с другими принципами, взглядами, философией, системой – сейчас эти школьники попали как будто на дно океана и рассматривали остатки таинственной Атлантиды. Советское государство не очень-то стремилось застраивать полученные территории. Средств ли не хватало, или думали, что это ненадолго, выжидали, что дальше? Но тем не менее пионеры чувствовали себя поистине пионерами и осваивали вовсю и всё подряд. Походы следовали один за другим, постоянно кто-то пропадал за положенной для лагеря территорией, их находили, воспитывали…

Ну, не Республика ШКИД, но что-то похожее! Воспитатели чуть не плакали. Ну, как халдеи у Пантелеева! Вы не представляете, как это было интересно, неизведано, фантастично попасть в запретную зону, а, вдруг, там мины? Вдруг, ещё чего-нибудь новое? И хотя говорилось и инструктировалось, что мин давно нет, а все финны давно за Выборгом, никто этому до конца не верил, а жажда неизведанного подогревалась романами Жюль Верна и Фенимора Купера, – все хотели быть героями этих писателей.

На просторах Карельского перешейка, хотел этого Михаил или нет, формировалась группа смельчаков, с которыми можно было идти в разведку. Он начал подумывать, а не использовать ли этих ребят потом на просторах петербургских улиц, не организовать ли потом из них кружок маленьких шерлок-холмсов для поиска разбушевавшихся преступников?

Родители будут против, но подумать на эту тему можно и нужно. Насколько он знал, таких кружков ни в Домах пионеров, ни во Дворце пионеров не было. Сыскное дело – интересно и опасно! Он начал почему-то задумываться о своём призвании. Не слишком ли рано?

С другой стороны, в <<Красных дьяволятах>> Бляхина эти мальчишки и девчонки дают такие примеры героизма, находчивости, что задумываешься, а правда ли это всё? Бляхин говорит, что выдумка есть, но в Великой Отечественной войне таких красных дьяволят было немало, приводит доказательства. Маленькие герои. Откуда они берутся? На этот вопрос писатель дал в книге почти что исчерпывающий ответ. Героями заставляют быть обстоятельства, иногда просто ужасы жизни (на войне подчас жестокие убийства близких людей, пытки). Когда свирепствует бандитизм и органы правопорядка не всегда с ним справляются, могут появиться красные дьяволята, робин гуды, народные мстители. Казачинский в <<Зелёном фургоне>> показывает, что настоящими сыщиками становятся простые гимназисты в восемнадцать лет. Мстители, сыщики в таком и более раннем возрасте – не новость. Эти послевоенные годы ничем не отличались от тех 20-х с их разрухой, голодом, частым бандитизмом, беспризорностью. Потом это опять повторится в 90-е годы, хотя войны как будто не было, но Россия опять была в тисках, опять пробовали её на выносливость, но, чтобы писать о 90-х нужно отойти подальше, лет на 25, как в первом случае.