Читать книгу Пасынки Джихада - Лев Пучков - Страница 3

5 ноября 2003 г. Пятигорск

…По команде «поехали» мы тут же дисциплинированно стартовали, без всяких пауз. Машина прогрета, периодически включаем, топим салон.

Вариант номер два – это захват вне усадьбы. С Урицкого выскакивает «таблетка» Иванова, поворачивает направо и ломится к усадьбе Руденко. Мы пристраиваемся к ней борт в борт, ограничивая противника в свободе маневра (проще говоря, растопыриваемся парой на всю проезжую часть, фиг обогнешь). «УАЗ» второй наблюдательной пары заезжает с проспекта и перегораживает основной маршрут выдвижения объекта. Вот и все, больше никаких затей. В нашем деле – чем проще, тем лучше. Меньше шансов напортачить.

Из-за поворота выскочила «таблетка», с большим заносом (сыро – жуть! – да и Петрушин за рулем…) и с зубодробительным скрежетом тормозов завернула направо.

– Пристраивайся сбоку! – скомандовала рация голосом Иванова. – Четвертый, поднажми – я тебя пока не вижу!

Я повернул влево, быстро нагнал «таблетку», и мы дружно помчались вниз по улице.

– Четвертый, это Костя. В самом деле, пора бы его «УАЗу» уже нарисоваться…

Подлетели почти впритык, начали тормозить, приготовились спешиваться…

В этот момент грязный «мерс» стартовал с надсадной пробуксовкой и рванул к проспекту. И увез Руденко!

– За ним!!! – рявкнул в рации Иванов. – Четвертый, ты где?!

«Мерс» беспрепятственно проскочил до проспекта и свернул налево, к выезду из города.

– Да заглох, блин! – пожаловался в эфир Костя. – Проклятый металлолом!

– Уроды, – оценил ситуацию Вася. – Вроде башка такая большая… а руки из жопы растут. Одно слово – головастики…

Мы выскочили на трассу и погнали к выезду. Но без особой надежды. Не на наших железяках за таким зверем гоняться. И точно, «немец» сразу пошел в отрыв, стремительно удалясь к выезду.

– Уйдет, – покачал головой Вася. – Мы ж, блин, конспираторы, даже с гаишниками связи нету…

Утешало одно: этим дурацким побегом Руденко сам себя сдал. А достанем мы его в любом случае. Не уйдет же товарищ в горы!

Дальнейшее поведение наших убегантов было странным: если учесть, что они действительно «духи».

Нормальные «духи» сейчас должны соскочить с трассы и «огородами» убираться из Пятигорска как можно дальше. Тут арифметика простая: дальше по трассе усиленный пост милиции, с бронетехникой и бетонными блоками. Мы, если пасем их, по идее обязательно должны предупредить товарищей на посту. А еще им надо как следует попетлять, заметая следы, и обязательно поменять тачку…

«Мерс» неожиданно остановился у придорожного базарчика, метрах в трехстах от поста. Двое выскочили из машины и бросились к торговым палаткам.

Куда это вы, красавцы?! Тачку менять? Глупости. Тут ровно, как стол, растительности и строений нет, за версту видно, кто на чем выезжает.

– Ага! – кровожадно пробурчал Вася, вываливаясь из машины еще на ходу – я едва начал притормаживать.

– Хотя бы одного – живьем! – напомнил по рации Иванов. – Оружие не доставать, держать наготове. Нечего людей пугать, чай, мирный город…

Я выскочил из машины и припустил вслед за более расторопными Петрушиным и Васей. Иванов с Глебычем деловито вцепились в полковника Руденко и потащили его из вражьей машины на свет божий. Краем глаза я отметил, что наш фигурант выглядит так, будто совсем не соображает, что, вообще, с ним сейчас происходит. Только что был дома, в шлепанцах и трико, а тут – на тебе, тащат…

Все получилось быстро, но шумно. Мы с Васей, как приличные люди, бежали по проходам, огибая палатки, а стодвадцатикилограммовый Петрушин двигался кратчайшим путем. Вот я не додумался тогда – это надо было снимать на камеру! Наш ходячий танк снес все лотки, что попались на пути, опрокинул пару нерасторопных торгашей, не успевших увернуться, но к финишу прибыл раньше всех.

На финише были две грузовые фуры, и еще четверо кавказцев сугубо дальнобойного обличья. Все такие дородные и мясистые, под стать «гостям» Руденко.

Владельцы фур, люди житейски опытные, на нашу нездоровую беготню отреагировали адекватно: один начал наматывать на руку ремень, а трое разом принялись засучивать рукава. А «гости», добежав до фур, развернулись и, тяжело отдуваясь, стали расстегивать куртки. В их светлых очах была отчетливо оформлена мысль: «Ну вот, теперь и поговорить можно!»

Характерная деталь: оружия ни у кого из них не было. Или до ужаса продуманные «духи», или…

И даже ведь к монтировкам руки не тянулись! Зрительный фокус – на Петрушине, в глазах предвкушение легкой победы. Их шестеро, все крепыши, а у нас только Петрушин богатырь. Я просто длинный и худой, а Вася вообще… короче, вы в курсе.

– Ну, спасибо! – Петрушин даже зажмурился от удовольствия. – Отдохнем, братие…

Отдыхали мы разухабисто, но недолго. Спустя двадцать секунд все шестеро были водворены лицами в грязь. Еще минута ушла на «доработку», обычную в таких случаях возню, когда клиента не ломают наглухо, а просто роняют для профилактики. На месте происшествия царила деловитая суета: публика подтянулась – сочувствующие и праздные наблюдатели. Вася сноровисто окольцевал запястья «гостей» наручниками, я без особых осложнений объяснился с оперативно прибывшими для разборок «крышующими» точку ментами (ксива, «террористы», секретная операция, ваше начальство в курсе!).

Менты сообщили, что вот этих четверых, с фурами, они знают. Это дагестанцы, катаются тут не первый год, все в завязках с деловыми людьми, считай, практически местные.

А вот этих двоих?

Нет, этих не знаем. Впервые видим.

Дагестанцы предъявили документы, спокойно дали себя обыскать и позволили произвести досмотр фур. По поводу соучастия пояснили – не знаем, кто такие. Просто ситуация так сложилась: видим, злые военные бегут за земляками… Сами подумайте, как настоящий мужчина должен поступить в такой ситуации?

Ну и ладно. Дагестанцев переписали, под честное слово отдали стражам порядка, вытребовав клятвенное обещание (не у дагестанцев, а у стражей – судя по всему, они этих товарищей очень конкретно «кроют») в течение суток не покидать город. Мало ли, вдруг пригодятся?

В общем, дагестанцев отпустили, а «гостей» забрали, вместе с «мерсом» и полковником Руденко в нагрузку.

Руденко был в трансе. За каким чертом «гости» от дома увезли? Ничего не понял! Сами бросились удирать – ладно, могли на что-то рассчитывать, в конце концов, это их личное дело… А его-то зачем? Ему ведь все равно деваться некуда!

«Пленные» смотрели зверем, общались больше через «не хочу», и то, только ввиду присутствия убедительного Петрушина. Назвались аварцами, на «чехов» не велись, документы у них были в полном порядке. Зачем приехали? Просто в гости. Хороший человек, решили заехать, «уважение сделать»…

К сожалению, проверить факт национальной принадлежности прямо на месте не представлялось возможным. Знакомых аварцев поблизости нет, а дагестанцы с фурами отпадают – если не соучастники, то как минимум сочувствующие.

Руденко был бледен, на «просто в гости» нервно дернул личиком и судорожно вздохнул.

– Ну-ну…

Петрушин многозначительно крякнул и посмотрел на Иванова. Во взгляде спецназовца легко читалось типичное для такого случая предложение: ближайший пустырь, плоскогубцы, десять минут – полный расклад…

– Вот еще! – Иванов пренебрежительно хмыкнул. – Была нужда возиться… Сейчас доставим в контрразведку, там с ними займутся. Расскажут все как миленькие. И даже то, чего никогда не знали…

* * *

Иванов тут же позвонил на мобильный своего старого приятеля – подполковника Братковского (это начальник дивизионной контрразведки) и вкратце посвятил его в суть дела. Братковский кочевряжиться не стал и с ходу вписался в процесс. Нет, я не слышал всего разговора, но Иванов общался с приятелем буквально минуту, обещал совсем мало, а в конце беседы удовлетворенно пробурчал:

– Ну, молодец. Вот за это – люблю…

По дороге подобрали безрукий экипаж № 2 – посадили их в трофейный «мерс», который конвоировал Петрушин, а Глебыча оставили ремонтировать «УАЗ». Бледнолицый Руденко попросил заехать домой, переодеться. Показалось ему вдруг, что в таком затрапезном виде неприлично появляться на территории родной дивизии. Напомню, контрразведка у нас располагается в городке дивизии.

В этой просьбе преступнику было отказано, и не потому что Иванов вредный сатрап, а просто в силу оперативных соображений. Пусть пока родня пребывает в приятном неведении.

Преступник опасался напрасно, никто из подчиненных («бывших» пока не скажешь, еще ведь все доказать надо и довести дело до суда) его не увидел. Контрразведка, в соответствии со старой доброй традицией, размещается в здании дивизионного узла связи. А узел примостился на задворках, рядом со вторым КПП (транспортным). Показали удостоверение, дежурный уже был в курсе – Братковский предупредил насчет нашего приезда, пропустили нас без проблем. Проехали тридцать метров, встали в тупичке, между входом и глухим забором – добро пожаловать в родные пенаты, товарищ в домашних тапочках. Никто и не смотрит…

Задержанных передали коллегам Иванова, которые уже потирали лапки в предвкушении неурочной работенки и каких-то там лавров (наш вождь обещал приятелю поделиться успехом, коль скоро таковой воспоследует вообще).

Иванов просил коллег не стесняться и проявить в ходе беседы всю широту легендарной чекистской задушевности. Коллеги обещали – не подведем. После такого дружеского напутствия мы оставили дивизию и в полном составе выдвинулись на предателеву дачу. Давно, давно руки чесались, да все никак нельзя было – как бы не спугнуть гада! А теперь можно. Теперь мы там разберем все до последнего винтика…

Дед, охранявший дачу, слова против не сказал. Никаких постановлений ему не понадобилось (а у нас и не было), видимо, сам бывший военный. Как только увидел нас – сразу все понял.

– Ага! Значит, правильно я думал. Откуда бы все это у простого вояки? Значит, ворует и не делится…

Деда разубеждать не стали, а Лиза в порядке ознакомления поинтересовалась, сколько Руденко платит за охрану своей собственности. Сторож было насупился, но Лиза успокоила: вопрос праздный, к теме отношения не имеет, деньги отнимать никто не будет.

– Пять тысяч, – сообщил дед и сокрушенно вздохнул. – Да, работа была – не бей лежачего. Ну теперь-то уж все, накрылось оно медным тазиком…

– А я вот не могу позволить себе такую роскошь, – сурово заметил Иванов. – В смысле – наемного сторожа за пять штук. Хотя тоже полковник и получаю даже больше.

– Да, это полноценный оклад зрелого прапора, – согласился Петрушин. – Ну не падла ли?

– А тут дама, – напомнила Лиза.

– Ну, извиняюсь. Но разве не скотина, а? В то время, как вся страна по уши в поту и в дерьме, по колено в крови…

Разбирать по винтикам ничего не пришлось. Скрепленных винтиками деталей не было, кругом залежи свежих пиломатериалов. Если перекладывать штабеля, возились бы неделю. Спасибо, сторож подсказал:

– Если ищете чего, так вон, в столярке. Он, как приезжал, всегда туда нырял…

На двери столярной мастерской, которой в ближайшем будущем (или теперь уже не в ближайшем?) предстояло стать флигелем во дворе большой усадьбы, висел здоровенный амбарный замок. Так-так, это уже интересно. Для чего замок, если тут сторож круглосуточно?

– И что там? – спросил Иванов у сторожа.

– Понятия не имею, – пожал плечами дед. – Окна заставлены изнутри, заперто, никаких отдельных инструкций на этот счет не было…

С могучим замком возиться не стали – Петрушин просто вышиб дверь плечом и пригласил всех входить. Ну и ничего там особенного не было. Верстак, небольшая циркулярка, плиты ДСП у стен… Осмотревшись и простукав стены и пол, довольно быстро обнаружили спрятанный под половицами ящик из-под выстрелов к «РПГ-7».

– О! – обрадовался Вася. – Вот оно!

Ящик был забит под завязку завернутыми в целлофан папками, в которых аккуратно хранились чистые бланки различных официальных бумаг.

И чего там только не было! Наградные листы, представления на фирменных бланках, удостоверения ко всяким разным нагрудным знакам, типа «За отличие в службе» всех степеней, сами знаки, в картонных коробочках и промасленной бумаге, отпускные билеты, командировочные, различные накладные на все виды военного имущества, предписания, временные бланки разрешений на право хранения и провоза чего-то там и еще пара десятков наименований других приятных мелочей. Все с печатями и штампами – ставь номера исходящих, подписи и готово дело.

– Да, дела… – озабоченно почесал макушку Иванов. – Ищите, хлопцы, ищите. Должно же оно где-то быть…

Искали со всем тщанием, перевернули мастерскую верх дном, все плиты вытащили на улицу, доски отовсюду отодрали… «Оно» как будто растворилось в воздухе. Опросили сторожа, тот подтвердил: нет, кроме столярки, никуда не заходил. Вы сами посмотрите, и так видно…

Да, видно. Кроме столярки, тут и прятать негде. Сторожка – крохотный сарай два на два, с топчаном и самопальной печкой. На всякий случай осмотрели, сторож не возражал.

Осмотрели для очистки совести и территорию, сделали вывод, что с началом сезона дождей тут никто ничего не трогал и вообще, мимо тропинки не ступала нога человека. И понятно, что такие вещи совать в штабель досок никто не будет.

А что совать-то? Да все те же документы, удостоверяющие личность и дающие право беспрепятственного передвижения в особой зоне, о которых говорилось десятком страниц ранее. Удостоверения личности, военные билеты, спецпропуска. В ящике запасливого кадровика было все что угодно, только не было там ни одного интересующего нас документа…

Тут очень вовремя позвонил Братковский. Обрадовал. Аварцы запираться не стали, быстренько раскололись. Гхм-кхм… Руденко обещал им за приличное вознаграждение перевести их срочнослужащих детишек из Пятигорска в Махачкалу. Вроде бы уже все в процессе, вопрос решится, как только привезут в дивизию очередную партию молодого пополнения… Допрашивали по разным углам, прокачали каждого по личностным факторам – не похоже, чтобы ребята договорились заранее. Руденко, скрепя сердце, подтвердил…

– Вот такие дела… – Иванов откровенно загрустил. – Так… Мы сейчас к нему домой съездим. Надо машину посмотреть. Если не хочет огласки и скандала, пусть домой позвонит, придумает что-нибудь насчет машины. Не хочет сотрудничать – без проблем, вломимся официально, с санкциями и полным обыском…

Насчет санкций, разумеется, полковник загнул. Но Руденко, естественно, об этом не знал, да и вообще, не в том он был положении, чтобы сейчас бить себя ногой в грудь по поводу законности проводимых нами мероприятий.

Через пять минут позвонил Братковский – можно ехать. Руденко предупредил домашних, что сейчас подъедут ребята, отгонят машину в сервис, мотор проверить. И объяснил свой скоропалительный отъезд в тапочках и трико: я все в том же сервисе, совсем рядом, скоро буду…

Мы оставили в покое дачу и поехали на Юбилейную. По поводу логики домашних Руденко, поверивших, что хозяин решил на ровном месте выпорхнуть из дома в шлепанцах и трико, дебатировать не стали. Приедем, откроют, и сразу видно будет, поверили или где.

А логика наших дальнейших действий была проста и подчинялась все той же оперативной необходимости.

Не пробовали обыскивать без санкции усадьбу подозреваемого? Перевернуть вверх дном жилище, довести до предынфарктного состояния родственников – и все это самовольно, на свой страх и риск, в приятной перспективе личной ответственности за содеянное…

Машина – совсем другое дело. Отогнал в укромное место и шмонай на здоровье. Целесообразность – примерно пятьдесят на пятьдесят. Как показывает практика, объект зачастую прячет в машине то, что не рискует оставить дома (если домашние его не вовлечены в преступную деятельность).

– Да, дома вряд ли будет прятать, – выдал умозаключение Иванов. – Постоянно ездит на машине… В общем, если бабки или, допустим, документы, скорее всего – в тачке…

Но привычной уверенности в словах полковника не было. Просто он не желал признавать поражения и пытался отдалить печальный финал нашей незадавшейся операции.

Вкратце дела обстояли следующим образом: взяли мы не тех, кого надо, спугнули преступника раньше времени, улик, прямо указующих на его причастность к злодеянию, не добыли. Теперь, без фактов и доказательств, замучаешься колоть его на связь с «духами». Придется, как это ни прискорбно, отпускать с извинениями. Скорее всего, после завершения всей этой истории он обрубит концы и свернет свою активность в данной сфере. И не видать нам тех пользователей, как своих рудиментарных отростков, именуемых копчиками…

* * *

При въезде на Юбилейную к нам присоединился Глебыч, успевший за время нашей безрезультатной экскурсии починить «УАЗ», заправить его и поменять масло. У нас так всегда: мозгов – море, а рук мало, если делается что-то реальное, что можно ощутить сиюминутно, так силами Глебыча. Типа, починить что-нибудь или взорвать.

Полковник с удовольствием уступил инженеру место за рулем «таблетки», а Костя с Лизой пересели на свое транспортное средство, выразив надежду, что больше оно их не подведет в самый важный момент.

– Не знаю, – усомнился Глебыч. – Машина в принципе ничего. Но с такими руками…

Долго звонили, мялись у калитки – никто не открывал. Наконец самая сообразительная из нас, Лиза, догадалась повернуть ручку, стилизованную под массивное медное кольцо. Дверь оказалась открыта, и мы беспрепятственно вошли во двор.

Тишина…

Ни тебе собак, злобно лающих, ни вороватого колыхания занавесок за окнами, как бывает при посещении семьи «духа»… Вернее, семья его никому даром не нужна, внезапный визит наносится в надежде застать объект в домашней обстановке (и такое случается – не часто, но бывает). Так вот, бывает по-всякому, но типичны два варианта. Первый – превалирующий: вся семья вываливает во двор и начинает хором орать, жизнерадостно приветствуя оккупантов и всячески мешая беспрепятственному перемещению незваных гостей. «Дух» тем временем задами убирается восвояси. Второй вариант – «фоновый», встречается редко: все запираются в доме и делают вид, что умерли. На что надеются, непонятно. Типа, «а я в домике!». Тупоголовые оккупанты подумают, что дом нежилой, ошиблись адресом, тут была чума и всех выкосило подчистую, – и уберутся восвояси. В общем, резвятся как дети, даже наш Костя теряется, пытаясь объяснить некоторые такие поведенческие феномены…

Да, это было странно… Едва оказавшись во дворе усадьбы Руденко, я почувствовал те знакомые флюиды, которые трудно объяснить с научной или просто даже реалистической точки зрения. Так бывает, когда во вражьем селе заходишь во двор, где живет семья «духа». Семья-соучастник, да простят меня правозащитники. В целом они люди хорошие и ни в чем не виноваты, но твой враг – их сын и брат. А значит, кто ты им? Вот-вот…

В общем, посещая такие места, человек опытный и посвятивший достаточно долгое время ратному делу, чувствует себя как на территории вражеской базы, где в тебя могут выстрелить из-за любого угла или исподтишка ткнуть ножом в спину. Глянув мельком на наш «барометр» – Васю, я понял, что он чувствует то же самое, и даже в большей степени…

А странным было то, что данная ассоциация никак не вмещалась в рамки имевшей место ситуации. Мы находились в мирном городе, далеко от особой зоны, на своей земле. И уж никак нельзя было отождествлять Руденко с «духом», хотя вреда он, может быть, принес нисколько не меньше рядового бойца какого-нибудь НВ[3] Ф…

В глубине двора, под навесом, стояла «Волга» Руденко. Навес был прилеплен к летней кухне (флигелю), плавно переходящей в добротный кирпичный гараж на две машины. Рядом с кухней высился насыпной погреб с обитой железом дверью и оборудованным по всем правилам инженерного искусства вентиляционным коробом.

«Волга» под навесом… Значит, Руденко собирался куда-то ехать? Какое досадное упущение! Надо было предусмотреть хотя бы беглый обзор двора, прежде чем тащить полковника в контрразведку. А то сосредоточились на деликатности в отношении родственников преступника и прозевали такой здоровенный флюид…

– Мы тут ночевать будем? – Петрушин многозначительно посмотрел на Иванова и кивнул в сторону погреба. – Вот с чего надо было начинать! Не выходит никто – ну и хрен с ними…

– А мы в мирном городе, – веско напомнил Иванов. – Привыкайте, нам еще не раз в такой обстановке придется трудиться.

– Сходить? – предложила Лиза. – Типа дама, толерантность и все такое прочее…

– Спасибо, я сам, – полковник с благодарностью глянул на Лизу, пошел к крыльцу и через плечо показал нам кулак: – Стоять, не двигаться, ничего не трогать! Хоть одна банка с огурцами пропадет – вычту с получки…

Иванов громко постучал в металлическую дверь – (мало ли, вдруг звонок у калитки нерабочий?), выждал для приличия с минуту и вошел. Как только он распахнул дверь дома, во двор плеснула задорная музыка и характерный гомон застолья.

– Ну! – Глебыч одобрительно крякнул: – Отдыхают люди. Теперь понятно, почему не открывали.

– Че-то тут того… – Вася с сомнением покрутил головой и зачем-то задвигал ноздрями, как будто принюхиваясь. – Не того…

– В смысле? – насторожился Петрушин.

– Да как в погребе! Когда гуляют, всегда на улице слышно. Чай, не глухонемые. А тут – тишина. Пока дверь не раскрыли, не слышали ничего…

– Значит, звукоизоляция хорошая, – рассудительно заметил Глебыч. – Вон, стеклопакеты везде…

– А гости? Кто видел, как гости съезжаются? – Вася обернулся ко мне. – Я что, все на свете проспал?!

– Не было гостей, – успокоил я Васю. – Наверное, приехали, когда мы в контрразведку…

В этот момент на крыльцо вышел Иванов.

И как-то странно вышел… Задом наперед, на цыпочках, вжав голову в плечи и как будто даже затаив дыхание. Знаете, как пятится человек от чего-то большого и страшного, боясь это страшное разбудить!

– К бою! – тихо рявкнул Петрушин.

Мы метнулись к дому, доставая на ходу оружие, и прилипли спинами к стене.

– Не надо, – Иванов шумно выдохнул и помотал головой, будто отгоняя наваждение. – Заходите. Только аккуратно, не наступите…

В доме было скверно. Все перевернуто вверх дном, повсюду разбросаны вещи. Навороченный домашний кинотеатр (простому военному такой явно не по карману) орет как оглашенный, транслируя видеозапись чьей-то свадьбы…

На полу, в гостиной, в буквальном смысле плавали в собственной крови три женщины разных поколений. На свои оперативные снимки они сейчас были похоже меньше всего, но я все-таки определил, что это теща, жена и дочь нашего преступника. У всех трех было перерезано горло. Вернее, не просто перерезано, а прямо-таки развалено до шейных позвонков.

– Вход держите, – деловито буркнул более других адаптированный к таким зрелищам Петрушин и кивнул Васе: – Пошли…

Характерная деталь: дочь Руденко, девочка лет пятнадцати, почти полностью обнажена. На ней остались лишь лохмотья изорванной футболки. Тело ее покрыто ссадинами и кровоподтеками…

– Вот же суки…

Это Костя – стиснув зубы, с придыханием и неподдельной ненавистью. У Кости дочь примерно такого же возраста. Такие вещи, как правило, всегда отчетливее воспринимаются с точки зрения личной сопричастности…

Все окна в доме плотно закрыты и занавешены шторами. И пахнет, как в убойном цехе. Воздух плотный, с тошнотворным солоноватым привкусом и какими-то непередаваемыми флюидами страшных страданий. Даже обладая небольшим опытом в подобного рода делах, можно сразу сказать: в этой комнате несколько человек не менее часа истекали кровью и потели от боли и ужаса…

– Давайте окно откроем, – побледневшая Лиза шумно сглотнула. – Какой ужасный запах…

Девочка вся в кровоподтеках… Кровоподтеки, как известно, это явления прижизненного характера. Только живая плоть реагирует мгновенным приливом крови к травмированному участку тела.

Руденко звонил домой минут за двадцать до нашего приезда и разговаривал с кем-то из тех, чьи трупы мы сейчас наблюдаем. Скорее всего, с женой…

Чтобы вот таким образом резвиться, нужно некоторое время. То есть вряд ли злодеи делали это после звонка, когда стало ясно, что сюда скоро пожалуют посторонние. Это что же получается… Руденко разговаривал с женщиной, к голове которой был приставлен ствол?!

– Чисто, – доложил вернувшийся Петрушин. – Никого. Но тоже – все перевернуто.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Иванов, поочередно открывая форточки в окнах зала. – Откуда что берется… Кто?! Зачем?! Почему именно сейчас, когда мы его взяли?! Лиза, можешь выйти, мы тут и без тебя как-нибудь…

Лиза дернула плечиком, постояла с минуту у форточки и достала из сумки камеру. Да, надо снять все это безобразие до приезда оперативной группы. У нас уже не раз бывало такое, что по ходу деятельности команды возникали разные осложнения как мелкоуголовного, так и откровенно убойного характера. И за это потом злые коллеги из разных ведомств пытались подвесить на нас всех доступных собак и прочую животину. Так что, наученные мы горьким опытом, страхуемся как можем.

– Вот так ни фига себе, съездили за машинкой…

Иванов посмотрел на часы, чертыхнулся и достал телефон. Ошалев от впечатлений, мы непродуктивно потратили минут семь. Мелочь вроде, правда? Но семь минут – целая вечность для первого оперативного решения по ситуации. К примеру, за это время можно покинуть не только город, но и пригородную зону охвата спецмероприятиями типа «Кордон», «Гастролер» и так далее. То есть свалить насовсем, окончательно и бесповоротно. Потому что вне города по трассе с постами ездить не обязательно. А здесь повсюду такой ландшафт, что без всяких дорог можно добраться до любого грузинского перевала…

– Не понял… Они что, сговорились сегодня?!

Братковский, местный дивизионный контрик, не отвечал. Телефон оперативного дежурного по контрразведке тоже молчал. Иванов от возмущения пошел пятнами и отчетливо вымолвил пару непечатных выражений. Это редкость – чтобы вот так при даме. Однако, и в самом деле, чего это они? Ладно, Братковский занят допросом, отключил телефон. Но дежурному-то сам бог велел постоянно находиться на связи!

– Да чтоб вы все сдохли, уроды горбатые! – Иванов опять стал набирать кого-то из нужных нам абонентов. – Саботажники, блин…

Да, связь с контрразведкой нам сейчас нужна как воздух. Если непонятно, объясняю. Кто-то убил семью Руденко. Как раз в тот самый момент, когда мы его взяли. Есть все основания предполагать, что это как-то связано с нашим интересом к нему. В противном случае очень уж фантастическое совпадение получается, такого в жизни просто не бывает!

Теперь нам надо как можно быстрее поднять на ноги все окрестные силы правопорядка. Чем черт не шутит, вдруг успеем отловить супостатов. В таком деле даже самый минимальный шанс нужно использовать с максимальной отдачей. Так вот, «поднять» – это только звучит легко и просто, а на деле все значительно сложнее. Позвонит Иванов дежурному по УФСБ, милиции и так далее, сообщит о ситуации, представится… А кто такой Иванов? Какой-то полковник контрразведки, никому здесь не известный, с расплывчатыми полномочиями, подтверждать которые целое дело. Короче, на место должна прибыть опергруппа, которая разберется в ситуации и доложит по команде, только после этого на верхах будут принимать решение об объявлении глобальной операции. Времени уйдет – туева хуча.

Кроме того, есть ведь еще и другой аспект. Как раз тот самый, по поводу которого бледнолицая Лизавета снимает сейчас трупы и обстановку на камеру. Если даже по-хорошему разобраться, мы в этом деле как минимум свидетели и придется нам крепко застрять здесь, чтобы принять участие в следственной процедуре. То есть об оперативной работе по горячим следам даже и мечтать не стоит.

Ну а если не по-хорошему? Занимались ОРД (оперативно-розыскной деятельностью) на свой страх и риск, без всяких санкций, самочинно задержали уважаемого военного, затем вперлись в его дом, а там… И попробуй вот так с ходу, навскидку, докажи, что это всего лишь роковое совпадение! Ни фига себе, совпадение…

А Братковский местный и всех тут знает – у него работа такая. Начальнику контрразведки дивизии по должностным обязанностям положено взаимодействовать со всеми подряд «смежниками». И он в курсе нашего мероприятия. То есть два звонка начальникам соответствующих ведомств – и все проблемы решены…

Номер коммутатора дивизии у нас был, узел связи в том же здании, телефонисту два шага сделать, толкнуть оборзевших контриков… Но этот номер почему-то тоже не отвечал. То ли поменяли (а мы давненько в здешнюю дивизию не звонили, незачем было), то ли еще по каким причинам. Номера оперативного дежурного по дивизии ни у кого не было.

Вот такая досадная мелочь, на которую в хорошо поставленных боевиках обычно никто не обращает внимания. Там ведь как все показывают: место происшествия, лица героев (крупным планом и в панораме), кто-то задумчиво лезет в карман за мобилой – и все. В следующем кадре на месте происшествия уже полно оперативно-следственных товарищей, которые деловито занимаются привычной работой, а героев где-то в сторонке по-отечески журит (обратите внимание, не жарит, а именно журит) строгий, но справедливый начальник.

Увы, увы – если бы оно всегда так было в реальности…

– Ну и что теперь нам делать?

Да, это вопрос. Это ведь Иванов у нас мозг, обычно ему все задают такого рода вопросы. То есть связи с контрразведкой нет, время бежит, с каждой минутой и без того незначительные шансы на успех медленно, но верно тают и вот-вот исчезнут совсем.

Посомневавшись с минуту, Иванов тяжело вздохнул, набрал спецпредставителя президента по ЮФО и коротко доложил о ситуации.

Что говорил Витя (это мы так фамильярно зовем его промеж себя, товарищ он совсем не старый и ведет себя соответствующим образом), я не слышал, но, полагаю, в этот момент его голос не звенел переливами восторга. Он ведь не ставил нам задачу заниматься каким-то там Руденко, это мы все сами, по своей инициативе. А теперь, значит, ему давать указание местным властям об экстренной организации заградительных спецмероприятий и воспрещение привлекать нас к следственным действиям по факту случившегося!

– Держи, – Иванов, закончив общаться со спецпредставителем, протянул свой спутниковый телефон Косте. – Остаетесь с Лизой здесь, ответите на вопросы. Если что, сразу звонишь Вите. Лиза, камеру Сергею отдай. Мало ли…

Это означало примерно следующее: Витя, конечно, замолвит за нас словечко… Но нельзя исключать такой вариант, что оставленные на месте происшествия товарищи будут подвергнуты некоторым неприятным процедурам сугубо дознавательного характера.

После этого мы отбыли в дивизию. Помощь Братковского нам уже была не нужна, но надо было срочно перекинуться парой фраз с господином Руденко…

* * *

Знаете, есть такая старая песня «А город подумал – ученья идут!». Мужик летел на самолете, маленько недолетел и рухнул. Но вытянул за город и спас всех подряд. Молодец, короче, настоящий мучачо.

Мы тоже сначала подумали, что нам сегодня фатально не везет: приехали экстренно пообщаться с преступником и попали на тактико-строевое занятие или отработку «вводных» по взаимодействию составляющих боевого расчета при отражении нападения на военный городок.

– Та-та-та-та-та…

Сначала была длиннющая очередь поперек дороги, метрах в трех от бампера нашей «Нивы». До транспортного КПП осталось метров семьдесят, вдруг – пулеметный рокот, ровная стежка фонтанчиков грязи, и солидный хлопок в зад. «Таблетка» шла близко, а тормозит она не так легко, как «Нива».

– Ни хера себе, новости! – возмутился Вася, вываливаясь на ходу из машины и кубарем скатываясь в кювет.

Остальные тоже не замедлили последовать его примеру. Ну и что – мирный город, мало ли чего там кому в голову взбрело! Сначала надо укрыться, а уже потом осмотреться и разбираться по ситуации.

Укрылись, осмотрелись. Уже темнело, но диспозиция просматривалась. На крышах – дежурные огневые средства, бойницы в заборе ощетинились стволами. В общем, дивизия в обороне.

– Лежать! – заорал кто-то с КПП. – По одному – на площадку! Руки на голову! По одному! Если двое пойдут – огонь на поражение!

– Это сейчас на «большой земле» вот так вводные отрабатывают? – угрюмо буркнул Иванов, первым направляясь к парковочной площадке у КПП. – С боевой стрельбой и заваливанием всех подряд в грязь? Да, мы там, у себя, отстали от жизни…

Нас поставили под стволы, обыскали и отобрали оружие. Удостоверения наши никого не впечатлили, молодой краснощекий лейтенант – командир ГБР (группы быстрого реагирования) – со здоровым сарказмом заметил, что сейчас можно подделать абсолютно любой документ. Спорить не стали – в курсе мы насчет поддельных документов, но потребовали позвонить Братковскому. Пусть, мол, ваш особист прогуляется к КПП и подтвердит, кто мы такие.

Тут глазеющий через турникет дежурный по КПП проснулся: вспомнил, что мы здесь были полтора часа назад и точно, Братковский звонил, велел нас пропустить…

На информацию дежурного лейтенант отреагировал неадекватно: переглянулся со своим помощником – рослым сержантом и заорал страшным голосом:

– Все на землю!!! Легли все, я сказал!!!

И неизвестно, чем бы вообще все это закончилось, но в этот момент как раз прибыл вызванный по поводу нашего появления оперативный дежурный – целый подполковник, и с ходу опознал Петрушина и Костю. Оказывается, служил с ними вместе.

– Вам лучше уехать, – посоветовал дежурный. – Тут сейчас такое творится – не до вас…

Что именно творится, подполковник объяснять не пожелал – замялся, а на заявление Иванова о том, что нам необходимо срочно переговорить с Братковским, нервно дернул ртом и сообщил, что это невозможно.

– Вот же черт… Но почему? У вас что, внезапно карантин ввели?!

Подполковник покачал головой и заметно напряг извилины, подбирая слова для доходчивого объяснения. А пока он собирался с мыслями, из тамбура КПП дежурный поинтересовался, не полковника ли Иванова группу тут задержали?

Точно, это мы! А с какой целью интересуетесь?

– Начштаба звонил. Сказал, что если это Иванов – пусть быстренько топает со всей оравой к узлу связи. Там военный прокурор, весь горит желанием пообщаться.

– Не понял… – у Иванова в буквальном смысле челюсть отвисла. – А с какого боку тут прокурор?

– В общем… У нас восемь «двухсотых», – собравшись с духом, отчеканил оперативный. – Братковский, с ним четверо особистов и трое связистов. В общем, все, кто был в здании узла.

Вася с Петрушиным синхронно присвистнули – на два тона, у остальных как минимум на минуту пропал дар речи. Новости, сами видите – оторви да брось. Жизнь с каждым часом становилась все насыщеннее.

– А Руденко? – резонно поинтересовался Петрушин. – А даги?

– В отпуске Руденко, – буркнул оперативный. – Если командировки отметить – к Дышлюку. А какие-такие даги?

– То есть на узле его не было?!

– Кого не было?

– Да Руденко же!

– Если это шутка, то я чего-то не догоняю, – оперативный устало вздохнул и укоризненно посмотрел на Петрушина. – Я сказал: все, кто был на узле, – «двухсотые». Шестеро особистов и двое связистов. А Руденко давно уже в отпуске…