Читать книгу Полное собрание сочинений. Том 14. Война и мир. Черновые редакции и варианты. Часть вторая - Лев Толстой - Страница 26

<У Бенигсена был в саду обед в палатке, приготовленный отличным поваром, с отличными винами. Хотя Pierre и не был знаком с ним, Кутайсов повел его к нему.

– Он очень рад будет. Все у него обедают.[539]

Pierre хотел ехать сейчас осматривать позицию, но Кутайсов отговорил:

– Лучше поезжайте после обеда с Бенигсеном. Он едет. По всей позиции проедет.

– Ах да. Это – очень интересно.

Действительно, после обеда он сел на дрожки с адъютантом Тучковым и поехал.>[540]

Они проехали по фронту линии назад[541] через окапываемое бруствером[542] Бородино,[543] в котором уже был Pierre, потом[544] на редут,[545] еще не имевший и потом получивший название редута Раевского, на котором устанавливали пушки. Pierre не обратил никакого внимания[546] на этот редут. (Везде одинаково копали.) Он не знал, что это место сделается памятнейшим из всех мест[547] Бородинского поля, потом[548] они поехали к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревны изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали через поломанную, выбитую, как градом, рожь по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши, тоже тогда еще копаемые и[549] памятные Pierr’у только потому, что здесь он, слезши с лошади, во рву позавтракал с Кутайсовым у[550] полковника, предложившего им битков.

Бенигсен остановился[551] на флешах и стал смотреть на неприятелей напротив, в бывшем нашим еще вчера Шевардинском редуте, он был версты за 1½, и офицеры уверяли, что там группа это Наполеон или Мюрат.[552] Когда Pierre подошел опять к Бенигсену, он говорил что-то, критикуя расположение этого места и говоря: – Необходимо надо было подвинуться вперед.

Pierre внимательно слушал,[553] дожевывая битки.

– Вам, я думаю, не интересно[554], – вдруг обратился к нему Бенигсен.

– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Pierre фразу, повторенную им раз 20 в этот день и всякий раз не совсем правдиво.[555]

Он не мог понять, почему флешам надо было быть впереди, чтобы их обстреливала Раевского батарея, а не Раевского батарее быть впереди, чтобы ее обстреливали флеши.[556]

– Да, это очень интересно, – всё говорил он.[557]

Наконец они приехали на левый фланг, и тут Бенигсен еще более спутал понятия Pierr’а своим недовольством помещения корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг. Вся позиция Бородина представлялась Pierr’y следующим образом.[558]

Передовая линия, несколько выгнутая вперед, простиралась на 3 версты от Горок до позиции Тучкова. Почти по середине линии, ближе к левому флангу, была[559] река Колоча с крутыми берегами,[560] разрезавшая всю нашу позицию надвое.

Выступающим пунктом справа налево были: 1) Бородино,2) редут Раевского, 3) флеши, 4) оконечность левого фланга – леса березника в оглоблю,[561] у которого стоял Тучков.

Правый фланг был сильно защищен рекою Колочею, левый фланг был слабо защищен лесом, за которым была старая Калужская дорога. Корпус Тучкова стоял почти под горой.[562] Бенигсен нашел, что корпус этот стоит не хорошо и приказал подвинуться ему вперед на версту расстояния.[563]

Почему лучше было стоять впереди без подкреплений, почему не подвинуты были другие войска, ежели левый фланг слаб, почему Бенигсен сказал полковнику, который с ним был, что об этом распоряжении его не нужно было докладывать Кутузову, и почему сам не сказал Кутузову. Потом Pierre слышал, как он, встретив Кутузова,[564] прямо сказал, что он всё нашел в исправности и не нашел нужным ничего изменять – это не смог понять Pierre, и всё это было ему еще более интересно.[565]

В 6-м часу Pierre за Бенигсеном приехал в Татаринову, где стоял Кутузов.

Одна большая изба в три окна была занята Кутузовым. Рядом на плетне была прибита доска: «Канцелярия главного штаба». Напротив с фургонами у подъезда была изба, в которой жил Бенигсен.[566]

Перед самой деревней Pierr’а обогнал знакомый ему Кутайсов. Он верхом возвращался откуда-то с двумя офицерами. Кутайсов[567] дружески обратился к Pierr’у, не в силах удержать насмешливые взгляды, которые обегали всю фигуру Pierr’а, и улыбнулся на вопрос Pierr’а о том, как ему просить главнокомандующего о разрешении участвовать в сражении.

– Поедемте со мной, граф.[568] Князь (Кутузов), верно, в саду под яблоней. Я вас проведу к нему. Ну, что Москва? волнуется? И, не дожидаясь ответа, Кутайсов подъехал к навстречу ехавшим генералам на дрожках и по-французски что-то горячо поговорил с ними. La position est intenable… Il faut être fou,[569] – слышал Pierre.

– Кто это? – спросил Pierre.

– Это[570] принц Евгений, едет на левый фланг осматривать позицию, которая невозможна. Хотят, артиллерия чтоб действовала из-под горы… Ну, да вам неинтересно…

– Ах, напротив… мне[571] очень интересно… Я видел всё.

– А, – сказал Кутайсов и подъехал к плетню, на котором была вывеска. Кутайсов слез и приказал казаку взять лошадь Pierr’а и Pierr’у сказал, куда итти и где найти свою лошадь.[572]

В сарае на соломе спал один офицер, накрывшись рубашкой от мух, другой у дверей[573] обедал подовыми пирогами и арбузом.

– Светлейший в саду? – спросил Кутайсов.

– В саду, ваше сиятельство.

И Кутайсов через сараи прошел в Яблоновый мужицкий сад с теми переливами тени и света, которые бывают только в густых яблочных садах. В саду было прохладно, и вдалеке виднелись раскинутые палатки, ковер и воротники мундиров и эполеты. Яблоки еще оставались на деревьях, и у плетня мальчишка босиком влез на дерево и тряс. Девчонка подбирала внизу. Они испуганно замерли, увидав Pierr’а. (Им казалось, что цель всех людей, а потому и этих, состояла в том, чтобы помешать им рвать яблоки.) Кутайсов прошел вперед, мелькая между деревьями, к блестящему ковру и эполетам. Pierre, не желая развлекать главнокомандующего, остался сзади.[574]

– Ну, хорошо, поезжай сам, да пошли его ко мне.[575]

Кутузов, засмеявшись чему-то,[576] встал и пошел к избе[577] переваливающейся, ныряющей походкой, руки назад. Pierre подошел к нему, но еще прежде главнокомандующий остановился перед ополченным офицером, знакомым Pierr’а. Это был Долохов. Долохов говорил что-то горячо Кутузову, который через голову его кивнул Pierr’у. Pierre подошел. Долохов говорил:

– Все сражения наши были проиграны от слабости левых флангов. Я осмотрел нашу позицию, и наш левый фланг слаб. Я решил,[578] что, ежели я доложу вам, ваша светлость может прогнать меня или сказать, что вам известно то,[579] что я докладываю, и тогда у меня не убудет…

– Так, так.

– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.

– Так, так…

– И ежели вашей светлости нужно человека, который бы пошел в неприятельскую армию убить Бонапарта, то я готов быть таким.

– Так, так… – сказал Кутузов, смеющимися, сузившимися глазами глядя на Pierr’а, и тут же обратился к Толю, шедшему за ним:

– Сейчас иду, не разорваться мне. Хорошо, голубчик, благодарю тебя, – обратился он к Долохову, отпуская его, и к Pierr’у:

– Хотите пороху понюхать? Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем вашей супруги. Здорова она? Мой привал к вашим услугам, – и Кутузов прошел в избу.[580]

Пообедав у Кутайсова и взяв[581] у него лошадь и казака,[582] Pierre поехал к Андрею, у которого и намерен был отдохнуть и провести ночь до сражения.