Читать книгу Штрихи к портрету бытия - Лейла Берс - Страница 19

Мадлен

Оглавление

Мадлен, как называла Мадину старшая сестра, осторожно срезала стебли уже начавших распускаться первых роз. Она улыбалась самой романтичной улыбкой, которую можно себе только представить, и в её больших карих глазах отражалось то умиротворение, которое рождает созерцание совершенной красоты.

В позолоченной дымке летнего утра, рассеянной в маленьком ухоженном садике, молодая женщина напоминала воздушное создание с полотен Ренуара. Солнце высвечивало пряди её каштановых волос, играя мазками на нежной коже лица, подчёркивая правильность черт и отражаясь в ослепительно–белой улыбке.

Впрочем, сама Мадлен до конца никогда не понимала своей красоты и не придавала ей большого значения, что только добавляло ей какой–то французский шарм и естественную изысканность, тонко подмеченную сестрой.

Букет, между тем, получился пышным и ослепительно красивым.

– Девочкам на кафедре понравится, – еле слышно произнесла молодая женщина, ещё и ещё раз осматривая цветы восхищённым взглядом. Прозрачный целлофан гибко охватил букет со всех сторон, и нарядный бант привычно завершил начатое дело.

И вот уже стильные каблучки Мадлен застучали по тротуарной дорожке, ведущей к общественной остановке, на которой с утра скапливалось большое количество разнообразного транспорта. Дойдя до конца своего переулка имени Розы Люксембург и намереваясь перейти на другую сторону проезжей части дороги…

– Доброе утро, Мадина, – услышала Мадлен и обернулась.

– И тебе доброе, – извинительно улыбнулась она соседке напротив, которая с утра уже подметала дорожку около своих ворот.

– Извини, на работу опаздываю… Бегу, никого не вижу. Как у вас дела? Дома всё в порядке?

– Спасибо, хорошо. А у вас?

– Тоже неплохо. Ладно, Зарема, я побегу. Вечерком ещё увидимся.

– А веник кому? Празднуете что? – не сдержала любопытства соседка.

Мадлен как будто споткнулась об эти слова. Она сначала хотела сделать вид, что не расслышала их, но посмотрела на свой изумительный букет, и её охватило чувство обиды. Она перевела выразительный взгляд на пыльный веник в руках Заремы и тонкая улыбка едва коснулась её губ: "Ну, не все же веники в одни руки, добром нужно делиться…, особенно по праздникам." И одарив соседку обворожительной улыбкой, она продолжила свой путь.

Хорошо, что Мадлен не могла видеть взгляд, которым провожала её Зарема: "Можно подумать… Корчит тут из себя!… Что ты есть-то?!" – прошипела Зарема ей вслед и с такой силой зашвырнула веник во двор, что перепуганный кот, мирно дремавший на пороге, проснулся и, не сразу поняв причину шума, предусмотрительно выгнулся пушистым ирокезом.

Всю оставшуюся дорогу Мадлен размышляла о природе человеческой бестактности, логически придя к выводу, что по сути-она является следствием определённой душевной чёрствости, уходящей корнями в людскую необразованность.

Отдавшись полностью своим мыслям, женщина и не заметила, как оказалась на остановке рейсового такси. В эти ранние часы микроавтобусы заполнялись довольно быстро и отъезжали один за одним. Она удобно устроилась на первом сидении за водителем и, обхватив цветы одной рукой, раскрыла сумочку, ища в ней кошелёк.

– Девушка, – обратилась к ней усевшаяся рядом женщина, – как-нибудь приберите цветы, а то мне прямо в лицо.

– Да-да, минуточку. – Мадлен оплатила проезд и переложила букет в другую руку. Недовольной оказалась женщина лет шестидесяти, достаточно тучная, с таким высокомерным выражением лица, как будто весь мир был ей что–то должен.

– И кто возит такие огромные букеты в общественном транспорте? Удобнее было бы в такси…, – Лёгкое удивление отразилось на лице Мадлен.

– Потому–то я в такси, и мне очень удобно, – подытожила она. Женщина недовольно поджала губы и хотела что-то добавить, но в тот самый момент водитель объявил, что машина отъезжает и попросил поплотнее закрыть двери салона. Размолвка разрешилась сама по себе, не успев как следует начаться.

За окнами поплыли дорожные картины: новостройки, скверики, улицы, частные дворики-всё хорошо знакомое, но от того не менее интересное для Мадлен. Иногда она принималась разглядывать свой букет, и в её глазах всякий раз вспыхивала радость. В какой-то момент она почувствовала на себе пристальный взгляд. Мадлен повернулась и буквально столкнулась с недобрым, раздражённым взглядом сухощавого старика, укутанного в не по сезону тёплую куртку. На голове у него красовалась высокая папаха, которая держалась, в прямом смысле слова, на его оттопыренных ушах, которым их царственная ноша была явно не по силам. Застигнутый врасплох, колючий взгляд мужчины юркнул в сторону, но через короткое время опять стал коситься то на цветы, то на саму Мадлен.

"Да что сегодня не так с этим букетом?!…"– мысленно возмутилась начавшая терять терпение молодая женщина: "Похоже сегодня кроме моих цветов никого ничего не интересует. А старик-то какой злющий…"

Только теперь Мадлен внимательно огляделась. Окна машины, кроме передних, наглухо были задёрнуты грязными шёлковыми шторками, от чего свет в машину почти не проникал. Все ехавшие, как по договорённости, были одеты в чёрные или почти чёрные вещи. Их безрадостные лица серыми пятнами проступали в полусумраке и навевали грусть. Но больше всего озадачивало выражение их лиц – это было ничем не скрываемое недовольство.

Привыкнув к сумеркам, Мадлен стала различать неприязненные взгляды, которые цепкими пауками расползались по её цветам, переползали на одежду, взбираясь по завиткам волос, ощупывали лицо и опять спускались вниз. В какой–то момент цепкие пауки взглядов натыкались на её открытый ясный взор и боязливо рассыпались в стороны. Мадлен, чуть улыбнувшись, отвернулась к окну.

Внешне она казалась спокойной, но душу как будто придавила серая тень. Настроение стало никаким, и в голове пульсировала только одна мысль: "Скорее бы добраться." Но минуты казались бесконечными и создавалось впечатление, что эта поездка не закончится никогда.

Но вот замелькали знакомые очертания пригорода Назрани.

– Будьте добры, остановите, пожалуйста, около университета,– зазвучал её мелодичный голос, и все как будто встрепенулись. Никто уже не пытался скрыть своего интереса и откровенно-назойливо разглядывал каждую деталь в облике молодой женщины.

Мадлен осторожно переложила букет в левую руку и, не поднимая глаз, как будто она в чём–то провинилась, вышла на остановку, переполненную шумными студентами.

От яркого солнечного света она зажмурилась и с наслаждением глубоко вздохнула.

– Здравствуйте, Мадина Исраиловна! Здравствуйте. – сыпалось со всех сторон. Букет и пакеты с литературой поплыли по рукам. Всё двигалось, смеялось и шумно увлекало её к главному университетскому корпусу.

– Здравствуйте и вы, – как-то по-особенному произнесла Мадлен.

А молчаливая маршрутка покатилась дальше. В ней больше не было молодой, изящно одетой женщины, окутанной волшебным дыханием роз. Всё слилось в единую тёмную массу. Но если бы вы могли заглянуть в глаза каждого пассажира этой маршрутки, то заметили бы в них отблеск нечаянной мечты.

Штрихи к портрету бытия

Подняться наверх