Читать книгу Джек Ричер, или Без второго имени (сборник) - Ли Чайлд - Страница 3

1

В жаркий августовский четверг 1974 года пожилой человек в Париже сделал то, чего никогда не делал прежде: проснулся, но не встал с постели. Он не смог. Его звали Лоран Мутье, вот уже десять дней он чувствовал себя паршиво, а последние семь – совсем плохо. Руки и ноги казались тонкими и слабыми, а грудь будто наполнял застывший бетон. Мутье знал, что происходит. По профессии он был мастером по ремонту мебели и теперь превратился в один из предметов, которые ему приносили клиенты: прогнившая и безнадежно слабая фамильная собственность. С ним не случилось ничего конкретного. Просто все сразу перестало функционировать. И ничего тут не поделаешь. Приближалось неизбежное. Поэтому Мутье терпеливо лежал, хрипло дышал и ждал домработницу.

Она пришла в десять часов и не выказала особого удивления. Большинство ее клиентов были старыми людьми, они периодически умирали, и у нее появлялись новые. Она позвонила врачу и в какой-то момент ответила на вопрос о его возрасте – Мутье отчетливо услышал, как она сказала: девяносто, покорно и в то же время удовлетворенно, что очень о многом говорило, словно в одном слове помещался целый абзац. И он вдруг вспомнил, как стоял в своей мастерской, вдыхая пыль, клей и лак и глядя на какой-нибудь жуткий рассыпающийся шкафчик. «Ну давайте посмотрим», – говорил он, хотя уже мысленно решил от него избавиться.

Врач обещал прийти во второй половине дня, но, словно для того, чтобы подтвердить невысказанный диагноз, домработница спросила про записную книжку, чтобы связаться с его семьей. У Мутье была записная книжка, однако вся его семья теперь состояла из единственной дочери, Жозефины. Впрочем, ее одной хватило, чтобы занять бо́льшую часть записной книжки, потому что она часто переезжала. Одну страницу за другой заполняли перечеркнутые номера почтовых ящиков и длинные необычные номера иностранных телефонов. Домработница набрала последний из них и услышала гудок и эхо огромных расстояний, а потом голос, заговоривший по-английски, на языке, которого она не понимала, поэтому ей пришлось просто повесить трубку. Мутье видел, что женщина некоторое время пребывала в сомнениях, но потом, словно для того, чтобы еще раз подтвердить диагноз, отправилась на поиски вышедшего на пенсию учителя, который жил двумя этажами ниже. Мутье считал тихого старика полнейшим кретином, но нужен ли настоящий знаток языка, чтобы перевести ton père va mourir – ваш отец умирает?

Домработница вернулась с учителем, оба запыхались и раскраснелись после подъема по лестнице, после чего мужчина набрал длинный номер и попросил позвать к телефону Жозефину Мутье.

– Нет, Ричер, идиот, – хотел прореветь Мутье, но его голос прозвучал как хриплая туберкулезная мольба. – Ее фамилия по мужу Ричер. Они не знают, кто такая Жозефина Мутье.

Учитель извинился и попросил подойти Жозефину Ричер, выслушал ответ, потом прикрыл микрофон ладонью и посмотрел на Мутье.

– Как зовут ее мужа? – спросил учитель. – Вашего зятя.

– Стэн, – ответил Мутье. – Не Стэнли. Просто Стэн. Стэн, именно так написано в его свидетельстве о рождении. Я видел. Капитан Стэн Ричер, служит в морской пехоте армии США.

Учитель передал информацию, выслушал ответ и повесил трубку.

– Они недавно уехали, – сказал он, повернувшись к Мутье. – Судя по всему, несколько дней назад. Вся семья. Капитана Ричера перевели на новое место службы.

2

Вышедший на пенсию парижский учитель разговаривал с дежурным лейтенантом на военно-морской базе в Гуаме, расположенной в Тихом океане, где Стэн Ричер прослужил три месяца в отделении связи морской пехоты. Приятное место осталось позади, и его перевели на Окинаву. Семья последовала за ним три дня спустя, на пассажирском самолете, летевшем через Манилу, – его жена Жозефина и двое сыновей, пятнадцатилетний Джо и тринадцатилетний Джек.

Жозефина Ричер была яркой, живой и энергичной женщиной и в свои сорок четыре года все еще сохраняла интерес к окружающему миру, радовалась, что ей удается увидеть так много нового, и все еще терпимо относилась к бесконечным переездам и неудобному жилью. В пятнадцать лет рост Джо Ричера уже немного превышал метр восемьдесят, вес – девяносто килограммов, и рядом с матерью он казался гигантом, но оставался спокойным, любил науку и очень напоминал Кларка Кента, пока тот еще не стал суперменом.

Джек Ричер в тринадцать лет выглядел как рисунок инженера на салфетке для чего-то большего и амбициозного, а его огромный скелет напоминал леса, за которыми скрывается грандиозный строительный объект. Еще несколько сантиметров, и последние сорок килограммов плоти довершат строительство, но сейчас оно все еще продолжалось. У него были длинные руки и настороженные глаза. Такой же спокойный, как брат, он любил науку гораздо меньше. В отличие от Джо, его всегда называли по фамилии. Никто не знал почему, но его семья состояла из Стэна, Жози, Джо и Ричера, и так было всегда.

Стэн встретил семью у самолета, приземлившегося на авиационной базе морской пехоты Футенма. Они взяли такси и поехали в бунгало, которое Стэн нашел в полумиле от пляжа. Внутри было жарко и душно, окна выходили на узкую забетонированную улицу с канавами по обеим сторонам, совершенно прямую, с небольшими домиками, стоявшими плотно друг к другу, а в самом ее конце виднелось синее пятно океана. К этому моменту семья успела пожить в сорока разных местах, и процесс переезда стал для них привычным делом. Мальчики нашли вторую спальню, и теперь им предстояло самим решить, нуждается ли она в уборке. Если они видели необходимость, то занимались ею самостоятельно, если нет, все оставалось без изменения. В данном случае, как и почти всегда, Джо нашел повод для беспокойства, Ричер – нет. Поэтому он предоставил Джо заниматься уборкой, сам же отправился на кухню, где сначала выпил воды, а потом узнал плохие новости.

3

Родители Ричера стояли рядом у кухонной стойки и изучали письмо, привезенное матерью из Гуама. Ричер видел конверт. Письмо имело какое-то отношение к системе образования.

– Вам с Джо придется написать тест, прежде чем вы начнете учиться в местной школе, – сказала мать.

– Почему? – спросил Ричер.

– Им нужно выяснить, в какой класс посадить каждого из вас, – сказал отец. – Они хотят понять, насколько далеко вы продвинулись.

– Скажите им, что у нас всё в порядке. Скажите спасибо, но нет, ничего не нужно.

– За что?

– Меня вполне устраивает тот класс, в котором я сейчас. И мне не нужно никуда перескакивать. И Джо думает так же.

– По-твоему, речь идет о том, чтобы пропустить класс?

– А разве нет?

– Нет, речь о том, чтобы перевести тебя на класс назад.

– С какой стати?

– Новая политика, – сказала мать. – Ваше образование слишком фрагментарно. Им нужно проверить, готовы ли вы двигаться дальше.

– Но раньше с нами так не поступали.

– Они называют это новой политикой. Как нечто противоположное старой.

– Они хотят, чтобы Джо писал тест? Им требуются доказательства, что он готов к учебе в следующем классе? Он сойдет с ума.

– С ним все будет в порядке. Он хорошо пишет тесты.

– Дело не в этом, мама. Ты же знаешь, какой он. Он почувствует себя оскорбленным. И решит, что должен получить сто процентов. Или сто десять. Он сведет себя с ума.

– Никто не в состоянии показать результат в сто десять процентов. Это невозможно.

– Вот именно. У него голова взорвется.

– А ты?

– Я? Со мной все будет хорошо.

– Ты будешь стараться?

– А сколько нужно набрать, чтобы сдать тест?

– Наверное, пятьдесят процентов.

– Тогда моя цель – пятьдесят один процент. Нет смысла напрасно тратить силы. Когда будет тест?

– Через три дня. Перед началом семестра.

– Просто безобразие, – сказал Ричер. – Что за система образования такая, если ей неизвестно значение слова каникулы?

4

Ричер вышел на забетонированную улицу и посмотрел на пятнышко океана, видневшееся впереди. Восточно-Китайское море, а не Тихий океан. Тихий океан находился с противоположной стороны. Окинава – один из островов группы Рюкю, которая разделяла море и океан.

Между Ричером и морем находилось примерно сорок домов, стоявших по левую сторону улицы, и еще сорок по правую. Он решил, что дома, расположенные ближе к нему и дальше от моря, принадлежат поселившимся за пределами гарнизона семьям морских пехотинцев, а дома дальше от него и ближе к воде заняты японскими семьями, живущими здесь постоянно. Он знал, как работают законы недвижимости. Это лишь ступени к пляжу. Люди соперничают за такие места, и военные обычно позволяют местным жителям получить лучшее.

Министерство обороны США всегда тревожилось из-за разногласий, которые могли возникнуть между военными и местными жителями. В особенности на Окинаве. Военно-морская база находилась в самом центре Гинована, довольно большого города. Всякий раз, когда взлетал транспортный самолет, уроки в школах приходилось прерывать на минуту или две из-за шума.

Ричер повернулся спиной к Восточно-Китайскому морю и пошел в сторону материка, мимо одинаковых маленьких домиков, миновал перекресток – улицы пересекались под идеальными прямыми углами, дальше шли точно такие же дома. Их построили быстро и без особых затрат, но содержали в хорошем состоянии. За домиками тщательно ухаживали. На крылечках некоторых Ричер видел маленьких, похожих на кукол местных леди. Он вежливо кивал им, но они отворачивались. Ричер нигде не заметил японских детей и подумал, что, возможно, они в школе. Может быть, их учебный год уже начался. Он повернул обратно и через сотню ярдов обнаружил на улице искавшего его Джо.

– Родители сказали тебе про тесты? – спросил Джо.

Ричер кивнул.

– Но это не проблема.

– Мы должны их сдать.

– Естественно, мы сдадим.

– Нет, я хочу сказать, что мы должны сдать их с блеском. Показать высокие результаты. Самые лучшие.

– Зачем?

– Они пытаются нас унизить, Ричер.

– Нас? Да они нас даже не знают.

– Таких людей, как мы. Тысячи таких, как мы. А мы должны унизить их в ответ. Мы должны привести их в замешательство, чтобы им даже не приходили в головы подобные идеи. Мы просто обязаны уделать их по полной.

– Я уверен, что так и будет. Едва ли тест будет трудным.

– Это новая политика, значит, и тест должен быть новым, – заявил Джо. – И там могут оказаться незнакомые вопросы.

– Например?

– Понятия не имею. Там может быть что угодно.

– Ну я постараюсь все сделать хорошо.

– А как у тебя с общими знаниями?

– Я знаю, что процент отбиваемых мячей у Микки Мэнтла[3] был 0,303 десять лет назад. И 0,285 – пятнадцать лет назад. И 0,300 – двадцать лет назад. Это дает в среднем 0,296, что близко к среднему значению 0,298 за всю карьеру, а это уже серьезно.

– Они не станут спрашивать про Микки Мэнтла.

– Тогда о ком?

– Нам нужно узнать, – сказал Джо. – Прямо сейчас. Я считаю, что нам следует зайти в школу и спросить, что будет в тестах.

– Так не делают, – возразил Ричер. – Тебе не кажется, что это противоречит самой идее тестов?

– Но мы должны хотя бы выяснить, какую часть учебного плана они будут проверять.

– Речь пойдет о чтении и письме, сложении и вычитании. Может быть, даже делении, если нам повезет. Ты знаешь, как это устроено. Не волнуйся.

– Это оскорбление.

Ричер ничего не ответил.

5

Братья вместе пошли обратно, миновали перекресток и двинулись дальше по длинной забетонированной улице. Их новый дом находился впереди и слева. А еще дальше в лучах солнца блестела светло-синяя полоска моря. И белый песок. Может быть, пальмы. Между их домом и морем на улице они увидели детей. Все мальчики, американцы, белые и черные, что-то около двух дюжин. Из семей морских пехотинцев. Соседи. Они собирались в группы возле своих домов, в дешевой части улицы, в тысяче шагов от пляжа.

– Давай посмотрим на Восточно-Китайское море, – предложил Ричер.

– Я его уже видел, – ответил Джо. – Ты тоже.

– Мы могли мерзнуть всю зиму в Корее.

– Мы только что были в Гуаме. Сколько пляжей нужно человеку?

– Столько, сколько человек может получить.

– Через три дня у нас тест.

– Совершенно верно. Поэтому нам не нужно беспокоиться о нем сейчас.

Джо вздохнул, и они пошли дальше, мимо собственного дома, в сторону синей полоски. Наконец их заметили. Мальчишки вставали с бордюрных камней, перешагивали через канавы и выходили на середину улицы. Они выстроились в некое подобие наконечника стрелы, направленной в сторону братьев, сложили руки на выпяченной вперед груди; некоторым было не больше десяти, другие казались на год или два старше Джо.

Добро пожаловать на район.

Впереди стоял здоровяк лет шестнадцати, с толстой шеей, меньше Джо, но крупнее Ричера, в футболке и потрепанных брюках цвета хаки. У него были мясистые руки с утонувшими в жире костяшками. Он стоял в пятнадцати футах от них и ждал.

– Их слишком много, – спокойно сказал Джо.

Ричер не ответил.

– Не начинай, – сказал Джо. – Если потребуется, мы разберемся с ними потом.

Ричер улыбнулся.

– Ты хочешь сказать, после теста?

– Ты должен отнестись к тесту серьезно.

Они пошли дальше. Сорок разных мест. Сорок микрорайонов. Вот только начало знакомства всегда было одинаковым. Племенной строй, тестостерон, иерархия, все виды безумных инстинктов. Тесты совсем другого рода.

Джо и Ричер остановились в шести футах от здоровяка и стали ждать. У парня был фурункул на шее. И от него паршиво пахло.

– Вы тут новенькие, – сказал он.

– И как ты догадался? – спросил Джо.

– Вчера вас здесь не было.

– Выдающийся логический вывод. Ты никогда не подумывал о карьере в ФБР?

Здоровяк не стал отвечать. Ричер улыбнулся. Он решил, что может провести левый хук прямо в фурункул. Вероятно, это вызовет адскую боль.

– Вы идете на пляж? – спросил здоровяк.

– А там есть пляж? – спросил Джо.

– Ты знаешь, что там есть пляж.

– А ты знаешь, куда мы идем.

– Это платная дорога.

– Что? – спросил Джо.

– Ты слышал. Ты должен заплатить за проход.

– И сколько?

– Я еще не знаю, – сказал здоровяк. – Когда увижу, что у тебя есть, я решу, сколько взять.

Джо не ответил.

– Понятно? – спросил здоровяк.

– Совсем не понятно, – сказал Джо.

– Это потому, что у тебя задержка в развитии. У вас обоих. Мы всё знаем про вас. Вам придется сдать тест для умственно отсталых, потому что у вас проблемы с головой.

– Джо, – заговорил Ричер. – Это оскорбление.

– О, маленький тормоз умеет говорить? – осведомился здоровяк.

– Ты видел новую статую на площади в Лусоне? – спросил Джо.

– И что в ней интересного?

– Последний парень, который решил подраться с моим братом, похоронен под пьедесталом.

Здоровяк посмотрел на Ричера.

– Звучит не слишком приятно. Ты псих-тормоз?

– И что это значит? – спросил Ричер.

– Ну вроде психопата.

– То есть я считаю правильным то, что делаю, и не чувствую потом раскаяния?

– Вроде того.

– Тогда – да, я психопат, – сказал Ричер.

Тишина, если не считать шума ехавшего где-то мотоцикла. Потом двух. И трех мотоциклов. Далекий, но приближающийся шум. Здоровяк метнулся к перекрестку, и строй в форме наконечника стрелы распался. Дети вернулись на тротуары и в свои дворы. Мотоцикл притормозил, свернул на их улицу и медленно покатил по ней. За рулем сидел морской пехотинец в камуфляжной форме. Без шлема. Сержант с военной базы, освободившийся после службы. За ним подъехали еще двое, один их них на большом «Харлее». Дисциплинированные отцы, возвращающиеся домой.

– Мы договорим в следующий раз, – сказал здоровяк с фурункулом.

– Будет осторожен в своих желаниях, – предупредил Джо.

Ричер ничего не сказал.

6

Стэн Ричер был по натуре спокойным человеком, а на четвертое утро после приезда на новую базу и вовсе молчал – оказалось, что ему предстояла нелегкая работа. В Соединенных Штатах президент сменился несколько раньше срока, поэтому собрали Объединенный комитет начальников штабов, чтобы представить новому командующему различные варианты для изучения. Стандартная практика. Начало работы новой администрации всюду одинаково. Даже для теоретически непредвиденных обстоятельств разработаны планы действия, но все их теперь следовало обновить.

Вьетнамская эпопея закончилась, в Корее возникла патовая ситуация, Япония стала союзником, отношения с Советским Союзом оставались неизменными, так что новым фокусом внимания становился Китай. Было очень много шума из-за возможной разрядки, но и приготовления к войне шли полным ходом. Китайцев рано или поздно придется побить, и Стэну Ричеру предстояло сыграть свою роль. Ему сообщили об этом на второе утро после приезда.

Он получил под свое командование четыре стрелковые роты и совершенно секретное досье, определявшее их миссию, которая состояла в том, чтобы стать наконечником огромного копья при высадке к северу от Ханчжоу, а потом прорваться по часовой стрелке к Шанхаю. Тяжелая задача. Предположительные потери выглядели пугающими. Однако они показались Стэну слишком пессимистичными. Он уже встретился со своими людьми, и они произвели на него впечатление. На Окинаве трудно избежать сравнения с призраками прошлого поколения морских пехотинцев, находившихся здесь тридцать лет назад, но нынешний урожай получился на редкость удачным. По-настоящему хорошим. Они все разделяли верность Стэна знаменитой старой поговорке: Война состоит не в том, чтобы умереть за свою страну. Она в том, чтобы заставить других умирать за свою.

Для пехоты все сводилось к простой арифметике. Если враг несет две потери на каждую твою, ты ведешь в счете. Если ты в состоянии увеличить число вражеских потерь до пяти, то побеждаешь. Восемь или десять – приз у тебя в кармане. Стэн чувствовал, что его парни способны легко добиться восьми или десяти.

Однако население Китая было огромным. И фанатичным. Они не станут отступать. Мужчины, потом мальчишки. И, наверное, женщины. Мальчишки не старше, чем его сыновья. Женщины как его жена. Он смотрел, как они едят, и представлял, что мужья и отцы в тысячах миль отсюда делают то же самое. Коммунистическая армия без колебаний призовет на военную службу парней в возрасте Джо. И даже в возрасте Ричера, в особенности если подросток окажется таким же крупным. Потом женщин. И девушек. Нет, Стэн не был сентиментальным и сомневающимся человеком. Он пошлет пулю в любую голову и будет спать как ребенок. Но не вызывало сомнений, что наступили странные времена. Когда у тебя есть дети, ты начинаешь думать о будущем, но когда служишь в морской пехоте, будущее превращается в теорию, а не в факт.

У него не имелось определенных планов для сыновей. Он не был таким отцом. Но Стэн считал, что они станут военными. Что еще они знали? В таком случае интеллект Джо позволит ему оставаться в безопасности. Нет, и в передних рядах бывает много умных парней. Но Джо не боец. Он походил на ружье, сделанное без бойка. Физически вполне нормален, но спусковой крючок в голове отсутствует. Он напоминал ядерную пусковую установку с избыточным количеством предохранительных клапанов, реле и кнопок, которые следовало нажимать последовательно. Он слишком много думал. Процесс шел очень быстро, но любые задержки или колебания фатальны в начале драки. Даже на доли секунды. Поэтому Стэн считал, что рано или поздно Джо попадет в разведку и добьется там очень многого.

А вот его второй сын устроен совсем иначе. Парень будет огромным. Он станет одной восьмой тонны мышц. А это пугающая перспектива. Мальчишка множество раз приходил домой в крови и с синяками, но, насколько знал Стэн, не проиграл ни одной драки с того момента, как ему исполнилось пять. Возможно, он никогда не проигрывал драк. И у него отсутствовал спусковой крючок, но совсем не так, как у старшего брата. Джо постоянно стоял на предохранителе, а Ричер всегда настроен на автоматический огонь. Когда он вырастет, его будет не остановить. Сила природы. Для кого-то он станет настоящим кошмаром.

Однако парень никогда не начинал первым. Этому его на-учила мать, когда Ричер был совсем маленьким. Жози прекрасно разбиралась в таких вещах. Она объяснила сыну, что он никогда, никогда, никогда не должен начинать драку первым, но имеет полное право ответить, если его задирал кто-то другой. И на это стоило посмотреть. Умные прихватывают пистолет, когда предстоит драка с ножами. Ричер же приносил водородную бомбу.

Но парень умел думать. Нет, не так академично, как Джо, но природа наградила его практичностью. Вероятно, с таким же коэффициентом умственного развития, но это был ум «сделай-дело-правильно» знатока законов улиц, а не интеллект ради интеллекта. Да, конечно, Ричер любил факты, как и информацию, но только не теорию. Он принадлежал к реальному миру. Стэн не знал, какое будущее ждет его младшего сына. Понятия не имел, но не сомневался в одном – Ричер не поместится в танке или кабине самолета. Он станет заниматься чем-то другим.

Впрочем, будущее оставалось очень далеким для обоих. Они все еще были детьми. И его любимчиками. Стэн знал, что в данный момент горизонты Джо не простирались дальше начала следующего семестра, а у Ричера – дальше четвертой чашки кофе на завтрак. Именно в этот момент мальчишка встал и налил ее себе.

– Я собираюсь сходить сегодня в школу и узнать про предстоящий тест, – тут же подтвердил размышления Стэна Джо.

– Нет, ты этого не сделаешь, – сказал Стэн.

– Почему?

– Две причины. Во-первых, никогда не показывай им, что ты стараешься. Во-вторых, вчера я заполнил бланк заявки, и сегодня его должны принести.

– Кого?

– Телефон.

– Мама будет здесь.

– Нет, – сказала Жози. – У меня много дел.

– В течение всего дня?

– Скорее всего. Я должна найти достаточно дешевый магазин, чтобы купить для вас восемь фунтов протеина, которые, похоже, требуются каждый раз, когда вы садитесь за стол. А потом мне предстоит ланч с матерями из офицерского клуба, что займет почти все дневное время, если Окинава не изменилась с того раза, когда мы в прошлый раз здесь были, и, скорее всего, так и есть.

– Ричер может посидеть дома и дождаться, когда принесут телефон, – сказал Джо. – Ему не нужна нянька.

– Это никак не связано, – сказал Стэн. – Идите поплавайте, поиграйте в мяч, побегайте за девочками, но не спрашивайте про тест. Просто сделайте его максимально хорошо, когда придет время.

7

Между тем в Париже наступил поздний вечер, и ушедший на пенсию учитель снова позвонил на военно-воздушную базу в Гуаме. Домработница Лорана Мутье прошептала ему, что они обязательно должны попытаться связаться с дочерью старика. Но учитель ничего не сумел добиться. Дежурный лейтенант в Гуаме не имел никакого представления относительно планов Пентагона в Китае, а новое назначение Стэна Ричера являлось закрытой информацией, поэтому иностранный гражданин ничего не должен был о нем знать. Во всяком случае, от военных. Нет, сэр. Никаких шансов.

Лежавший в своей кровати Мутье слышал примерно половину переговоров. Он немного знал английский. Достаточно, чтобы объясниться и уловить скрытый смысл. Он прекрасно понимал, как работает военная машина. Как практически все европейские мужчины двадцатого века, он служил в армии. Ему исполнилось тридцать лет, когда началась Первая мировая война, но он тут же пошел на нее добровольцем и прослужил все четыре года, что она продолжалась. В том числе пережил Верден и Сомму, получив полную грудь медалей, без единого серьезного ранения, и ни одного шрама длиннее среднего пальца, что считалось невероятной удачей. В день его демобилизации печальный однорукий и одноглазый бригадир пожелал ему удачи и добавил ни с того ни с сего: «Запомни мои слова, Мутье, великие войны оставляют страну с тремя армиями: армией калек, армией плакальщиков и армией воров».

И Мутье, вернувшись в Париж, обнаружил все три. Многие оплакивали гибель своих близких: матери, жены, невесты, сестры и старики. Кто-то сказал, что если написать каждому убитому солдату некролог длиной в одну страницу, жалкий перечень надежд и мечтаний, то получившаяся стопка бумаги будет выше Эйфелевой башни.

Воры были повсюду – как одиночки, так и целые банды, некоторые с политическим оттенком. И каждый день Мутье видел калек, некоторых в силу естественного хода событий, но многих во время работы, потому что мастерские по ремонту мебели получали государственные заказы на производство деревянных ног в течение следующих десяти лет. Чем Мутье и занимался, используя в качестве материала части столов, купленных по дешевке у разорившихся ресторанов. Так что теперь ветераны могли ходить на протезах, сделанных из мебели, на которой они когда-то обедали.

Десятилетний правительственный заказ закончился за неделю до краха Уолл-стрит, и следующие десять лет выдались трудными, если не считать того, что Лоран встретил женщину, быстро ставшую его женой, красавицу, имевшую глупость выйти за потрепанную сорокапятилетнюю развалину вроде него. А еще через год у них родился единственный ребенок – девочка с роскошными волосами, которую они назвали Жозефиной. Дочь выросла и вышла замуж за морского пехотинца, американца из Нью-Гемпшира, и теперь с ним было невозможно связаться, несмотря на появившиеся в течение долгой жизни Мутье многочисленные технические инновации, существенную часть которых придумали сами американцы.

8

Стэн Ричер поглубже надвинул пилотку и отправился на работу. Через минуту Жози пошла по магазинам, прихватив большую сумку и тощую сумочку. Ричер сидел на тротуаре и ждал появления парня с фурункулом. Джо остался в доме. Но ненадолго. Тридцать минут спустя он появился с причесанными волосами и в куртке и сказал:

– Я пойду погуляю.

– До школы? – спросил Ричер.

– Чем меньше слов, тем лучше для дела.

– Они тебя не унижают. Ты сам унижаешь себя. Разве ты получишь удовлетворение от ста процентов за тест, если спросишь, какие будут вопросы?

– Это вопрос принципа.

– Но только не моего, – сказал Ричер. – Мой принцип состоит в том, что тесты придумывают для средних людей, которые способны их пройти, из чего следует, что у меня достаточно шансов, чтобы с ним справиться, не наделав в штаны еще до того, как они начнутся.

– Ты хочешь, чтобы все думали, что ты средний?

– Меня не интересует, что думают люди.

– Ты ведь знаешь, что должен быть дома, когда нам доставят телефон, верно?

– Я буду здесь, если только толстый вонючий придурок не придет с таким количеством приятелей, что меня увезут в больницу.

– Никто никуда не придет. Они уехали на бейсбол. Сегодня утром, на автобусе. Я видел. Их не будет весь день.

9

Ричер готовил себе ланч, когда привезли телефон. Он сделал сэндвич с сыром и сварил кофе, когда курьер из службы доставки постучал в дверь. Тот сам распаковал телефон и вручил его Ричеру, сказав, что должен забрать коробку. По всей видимости, на острове их не хватало.

Телефон оказался странным устройством и не походил на те, что Ричер видел раньше. Он поставил его на столешницу рядом с остатками сэндвича и осмотрел со всех сторон. Аппарату явно иностранного производства, вероятно, исполнилось лет тридцать. Скорее всего, долгие годы он лежал на военных складах побежденной нации. Американцам достались горы самых разных вещей. Сто тысяч пишущих машинок там, сто тысяч биноклей здесь. Сто тысяч телефонов, в которых сменили провода и снова отправили работать. И очень вовремя. Превращение палаток и казарм по всему миру в постоянные кирпичные и каменные здания заставило потрудиться множество людей. Зачем ждать, когда лаборатории «Белл» или «Дженерал электрик» сделают новые аппараты, если можно просто забрать телефоны со склада во Франкфурте?

Ричер нашел разъем на кухне, подключил телефон и проверил гудок. Все работало. После этого он оставил на столе телефон и отправился на пляж.

10

Пляж оказался просто замечательным. Одним из лучших, когда-либо виденных Ричером. Он снял рубашку и туфли, затем долго купался в теплой голубой воде. Полежал на солнце с закрытыми глазами, пока не высох. Потом заморгал, повернул голову и понял, что он тут не один. В пятнадцати футах от него на полотенце загорала девочка. Она была в слитном купальнике, на вид лет тринадцать или четырнадцать. Еще не взрослая, но уже не ребенок. На коже блестели капельки воды, а волосы были гладкими и густыми.

Ричер встал, весь облепленный песком. У него не было полотенца. Он избавился от песка, воспользовавшись рубашкой, встряхнул ее и надел.

– Где ты живешь? – спросила девочка, повернувшись к нему.

Ричер указал.

– Там, вверх по улице, – ответил он.

– Можно я пойду с тобой?

– Конечно. А почему ты спрашиваешь?

– На случай, если там будут мальчишки.

– Их нет. Они уехали на целый день.

– Они могут рано вернуться.

– Они говорили тебе чушь про плату за проход?

Она кивнула.

– Я не стану платить.

– Что они хотели?

– Я тебе не скажу.

Ричер промолчал.

– Как тебя зовут? – спросила девочка.

– Ричер, – ответил Ричер.

– А меня Хелен.

– Приятно познакомиться, Хелен.

– Как давно ты здесь?

– Со вчерашнего дня, – ответил Ричер. – А ты?

– Неделю или около того.

– Надолго?

– Похоже на то. А ты?

– Я не знаю, – сказал Ричер.

Девочка встала и встряхнула полотенце. Она была худенькой и маленькой, но с длинными ногами. Ногти у нее на ногах были покрыты лаком. Они вместе прошли по песку и зашагали по длинной улице. Впереди никого не было.

– Где твой дом? – спросил Ричер.

– Слева, ближе к верхней части, – сказала Хелен.

– А мой – справа. Мы практически соседи.

Ричер проводил девочку до самого дома, но ее мама уже вернулась, и ему не предложили зайти. Хелен мило улыбнулась и поблагодарила его, а он пересек улицу и зашел в дом, где царила духота и никого не было. Поэтому Ричер просто уселся на крыльце и стал ждать. Два часа спустя три сержанта из морской пехоты приехали домой на мотоциклах, за ними еще двое, потом двое на машинах. Через тридцать минут неподалеку остановился американский школьный автобус, из него высыпала толпа детей, которые разошлись по домам, бросая мрачные взгляды в сторону Ричера. Он отвечал им такими же суровыми взглядами, но не шевелился. Частично из-за того, что нигде не видел своей цели. Что его удивило. Ричер дважды огляделся по сторонам и к тому времени, когда дизельный дым улетучился, уже не сомневался, что толстого вонючего парня в автобусе не было.

11

Еще через некоторое время вернулся домой Джо, поглощенный своими мыслями и неразговорчивый. Он не сказал, куда ходил. Джо вообще ничего не сказал. Он просто прошел на кухню, вымыл руки, проверил, есть ли гудок у нового телефона, а потом отправился принять душ, что было необычно для Джо в это время дня. Следующим сюрпризом явилось возвращение отца, также молчаливого и озабоченного. Он выпил стакан воды, проверил, есть ли гудок у телефона, и спрятался в гостиной. Последней пришла мать, которая с трудом удерживала в руках покупки и букет цветов, подаренный ей женским комитетом. Ричер забрал у нее пакеты и отнес на кухню. Мать увидела телефон на кухонной стойке и слегка приободрилась. Она всегда нервничала, если не могла проверить, как чувствует себя ее отец, и заботилась о том, чтобы он знал, как ее найти после переезда. Франция отставала от Японии на семь часов, из чего следовало, что там наступила середина утра, самое подходящее время для разговора, поэтому она набрала длинный номер и стала слушать гудки.

Естественно, трубку взяла домработница – и через минуту в душном маленьком домике на Окинаве воцарилось смятение.

12

Стэн Ричер сразу связался с ротным писарем, тот надавил на другого парня, этот – еще на одного, по принципу домино, – и уже через тридцать минут Жози получила место в последнем гражданском самолете, улетавшем в Токио, а еще через сорок минут ей забронировали билет на рейс в Париж.

– Хочешь, я полечу с тобой? – спросил Ричер.

– Конечно, я бы хотела, – ответила мать. – И я знаю, что твой дед Мутье с радостью увидится с тобой. Но я могу задержаться там на две недели или даже больше. Тебе нужно сдавать тест, а потом начнется школа.

– Они поймут. И я не против пропустить пару недель. Я смогу сдать тест после возвращения. А может, они и вовсе о нем забудут.

– Твоя мать имела в виду, что мы не можем этого себе позволить, сын. Билеты на самолет стоят дорого.

Как и такси. Но два часа спустя они направлялись в аэропорт. Старый японец приехал на большом приземистом «Датсуне», Стэн сел впереди, Жози и мальчики втиснулись на заднее сиденье. Жози держала в руках маленькую сумку. Джо был чистым после душа, но не успел причесаться, и его волосы, как всегда, торчали в разные стороны. Кожа Ричера, который так и не попал в душ после пляжа, была соленой и вся в песке. В машине они почти все время молчали.

Ричер виделся с дедом три раза и хорошо его помнил. У Мутье имелась кладовая, заполненная искусственными конечностями. Очевидно, наследники умерших ветеранов в соответствии с законом возвращали протезы производителю для подгонки и нового использования. Часть сделки, заключенной в далеком прошлом. Дед Мутье рассказывал, что почти раз в год кто-нибудь приходил к нему домой. Иногда два или три раза в год. Некоторые протезы он изготавливал из ножек столов.

Они приехали в аэропорт, когда уже стемнело и похолодало. Жози обняла Стэна и поцеловала, затем обняла и поцеловала Джо, потом пришел черед Ричера. После объятия и поцелуя она отвела его в сторону и прошептала на ухо длинное быстрое предложение. И одна направилась к стойке, где стояла очередь на регистрацию.

Стэн и мальчики поднялись по длинной внешней лестнице на смотровую площадку. На бетонированном взлетном поле дожидался разрешения на взлет самолет японских авиалиний, его освещали прожектора и окружали обслуживающие транспортные средства. К передней двери вел трап, двигатели медленно работали. За взлетной полосой открывался ночной вид на южную половину острова, но из-за большого расстояния они не видели свою длинную забетонированную улицу, в милях на юго-западе. Неподалеку светилось десять тысяч маленьких огоньков. Костры на задних дворах, пламя каждого ярко мерцало у основания, посылая высоко в небо тонкие струи дыма.

– Ночь мусора, – сказала Стэн.

Ричер кивнул. На каждом острове, где ему довелось побывать, были проблемы с мусором. Еженедельное его сжигание стало стандартным решением вопроса для всего лишнего, в том числе остатков пищи. Традиция в каждой культуре. Все знают, что слово «костер» произошло от слова «кости». За их душным домиком стояла маленькая мусоросжигательная печь.

– На этой неделе мы уже опоздали, – сказал Стэн. – Жаль, что мы не знали.

– Не имеет значения, – сказал Джо. – У нас еще не накопилось мусора.

Они ждали, все трое, наклонившись вперед и поставив локти на перила. Потом внизу появилась Жози, среди примерно тридцати других пассажиров, прошла по бетону, а перед трапом повернулась, помахала им рукой, поднялась наверх и скрылась из вида.

13

Стэн и мальчики смотрели, как самолет взлетел, начал набирать высоту, накренился, а вскоре исчезли даже габаритные огни, и они уже не слышали шума двигателей. Тогда они спустились по лестнице, шагая рядом друг с другом. Домой пошли пешком – привычка Стэна, когда рядом не было Жози, а расстояние не превышало восьми миль. Два часа быстрого броска. Ничто для морского пехотинца и дешевле, чем на автобусе. Стэн был ребенком Великой депрессии, хотя его семья из Новой Англии, всегда бережливая и экономная, жила так и во времена изобилия. Никаких лишних расходов, ничего не хотеть, все чинить, никогда не выделяться. Его отец прекратил покупать новую одежду после того, как ему исполнилось сорок, посчитав, что все, чем он владеет сейчас, его переживет, а так рисковать – безрассудное сумасбродство.

Костры уже почти догорели, когда они вернулись на свою улицу. В воздухе висел дым, и даже внутри душного маленького дома ощущался запах пепла и сгоревшего мяса. Они сразу отправились спать, накрывшись тонкими простынями, и уже через десять минут наступила полная тишина.

14

Ричер спал плохо. Сначала ему приснился сон про деда, свирепого старого француза, почему-то лишенного конечностей, вместо которых он пользовался четырьмя ножками от стола, перемещаясь с их помощью, точно предмет мебели. Потом, рано утром, его разбудил шум, поднятый каким-то невидимым существом на заднем дворе, кошкой, или грызуном, или птицей, питающейся падалью; затем, значительно позднее, дважды звонил новый телефон. Он знал, что мать еще не долетела до Парижа, а если б произошла катастрофа по пути в Токио, им о ней уже сообщили бы. Значит, что-то другое, поэтому Ричер проигнорировал звонки и спал до девяти часов, что было для него поздно.

Он нашел отца и брата на кухне; оба молчали и были так напряжены, что Ричер счел это чрезмерным. Не приходилось сомневаться, что дед Мутье – классный старик, но у любого девяностолетнего человека срок оставшейся жизни ограничен по определению. Никаких сюрпризов. Рано или поздно человек должен умереть. Никто не живет вечно. Он уже выиграл все пари. Господи, деду исполнилось двадцать, когда полетели братья Райт…

Ричер заварил себе кофе, потому что он любил более крепкий, чем остальные члены семьи, сделал тост, насыпал хлопьев, поел и выпил кофе, но с ним так никто и не заговорил.

– В чем дело? – наконец спросил он.

Глаза отца опустились, медленно повернулись, точно жерло пушки, и остановились на столе, в футе от тарелки Ричера.

– Утром звонил телефон.

– С мамой всё в порядке?

– Да. Дело не в ней.

– Тогда что?

– У нас неприятности.

– У всех?

– У меня и Джо.

– Почему? – спросил Ричер. – Что случилось?

В этот момент кто-то позвонил в дверь, поэтому он не получил ответа. Ни Джо, ни отец явно не собирались вставать, поэтому Ричер поднялся из-за стола и направился в коридор. Приехал тот же курьер, что и вчера. Они повторили уже знакомый Ричеру ритуал. Курьер распаковал коробку и забрал ее, чтобы унести с собой, предварительно вручив Ричеру тяжелую бобину с электрическим кабелем не меньше ста ярдов. Бобина по размеру не уступала автомобильной покрышке. Кабель предназначался для домашней электропроводки, вроде «Ромекса», тяжелый и жесткий, обшитый серым пластиком. К бобине на короткой цепочке крепились кусачки.

Ричер оставил бобину на полу в коридоре и вернулся на кухню.

– Зачем нам привезли электрический кабель? – спросил он.

– Он нам не нужен, – сказал отец. – Я заказал ботинки.

– Ну так их тебе не привезли. Ты получил бобину с проводом.

Отец разочарованно вздохнул.

– Значит, кто-то ошибся, не так ли?

Джо промолчал, что сильно удивило Ричера. Обычно в такой ситуации он пускался в долгий аналитический анализ, спрашивал про вид и формат номера заказа, указывал, что цифры вполне могли быть переставлены, рассуждал о том, что при раскладке клавиатуры QWERTY буквы, стоящие далеко друг от друга в алфавите, оказываются рядом, а потому неаккуратные машинистки нередко находятся в четверти дюйма от случайного прыжка, скажем, от слова «обувь» до слова «деталь». Именно так работал его мозг. Все нуждалось в объяснении. Но он молчал. Просто сидел, совершенно онемев.

– Что случилось? – спросил Ричер, нарушив повисшую тишину.

– Тебе не о чем беспокоиться, – сказал отец.

– Вовсе нет, если вы оба не придете в себя. Однако, судя по вашему виду, в ближайшее время на это не стоит рассчитывать.

– Я потерял книгу с шифрами.

– С шифрами от чего?

– Операции, которой я должен командовать.

– Китай?

– Откуда ты знаешь?

– А какие есть варианты?

– Теперь это перешло в разряд теории, – сказал отец. – Всего лишь одна из возможностей. Естественно, планы существуют. И если они просочатся в прессу, будет большой скандал. Теперь мы должны дружить с Китаем.

– А в книге шифров достаточно информации, чтобы кто-то мог в ней разобраться?

– Без проблем. Настоящие имена плюс кодовое обозначение двух разных городов, подразделения и дивизии. Толковый аналитик сможет понять, куда мы направляемся, что собираемся сделать и сколько солдат будет участвовать в операции.

– Каков размер книги?

– Обычная папка с тремя кольцами.

– У кого ее видели в последний раз? – спросил Ричер.

– У одного из разработчиков операции, – ответил отец. – Но ответственность за нее несу я.

– Когда ты узнал, что книга исчезла?

– Вчера вечером. Утром позвонили, чтобы сообщить, что найти книгу не удалось.

– Плохо, – сказал Ричер. – Но при чем здесь Джо?

– К этому он не имеет отношения. Утром был еще один звонок. Невозможно поверить, но пропала еще одна папка с тремя кольцами. Исчезли ответы к тестам. Из школы. А Джо побывал там вчера.

– Я ее даже не видел, – сказал Джо. – И совершенно точно не брал.

– Что ты там делал? – спросил Ричер.

– В конечном счете ничего. Я добрался до кабинета директора и сказал секретарше, что хочу поговорить с ним про тест. Но потом передумал и ушел.

– Где находилась папка с ответами?

– Очевидно, лежала на письменном столе директора. Но я не заходил в его кабинет.

– Тебя долго не было.

– Я гулял.

– Вокруг школы?

– Частично. И в других местах.

– Ты находился в здании школы во время ланча?

Джо кивнул.

– И это уже проблема, – сказал он. – Они считают, что именно тогда я и забрал папку.

– Что теперь будет?

– Нарушение кодекса чести. Меня могут исключить на семестр. Или даже на год. Потом переведут на класс назад, и получится, что я отстану сразу на два года. И ты можешь оказаться со мной в одном классе.

– А ты будешь делать за меня домашние задания, – сказал Ричер.

– Не смешно.

– Не стоит беспокоиться. К концу семестра мы все равно переедем.

– Может быть, и нет, – сказал отец. – Если меня посадят в тюрьму или разжалуют в рядовые, чтобы я красил бордюрные камни до конца своей карьеры, мы можем застрять на Окинаве навсегда.

В этот момент снова зазвонил телефон. Отец взял трубку. Звонила мама из Парижа. Отец постарался говорить спокойно, слушал и отвечал, потом повесил трубку и сообщил новости. Их мать благополучно долетела до Парижа, старик Мутье протянет не более двух дней, и их мать очень переживает.

– Я пойду на пляж, – сказал Ричер.

15

Он вышел из домика и посмотрел в сторону моря. Улица была пустой. Ричер принял быстрое решение, перешел на другую сторону и постучал в дверь домика Хелен, девочки, с которой познакомился вчера. Она открыла, увидела, кто пришел, встала рядом с ним на крыльце и аккуратно закрыла за собой дверь. Словно хотела скрыть его появление. Словно стеснялась Ричера. Хелен поняла, о чем он подумал, и покачала головой.

– Папа спит, – сказала она. – Ничего больше. Он работал всю ночь. И не очень хорошо себя чувствует. Он заснул час назад.

– Хочешь пойти поплавать? – спросил Ричер.

Хелен посмотрела на улицу, увидела, что там никого нет, и сказала:

– Дай мне пять минут, ладно?

Она осторожно приоткрыла дверь и вернулась в дом, а Ричер повернулся и начал наблюдать за улицей. Какая-то часть его сознания хотела, чтобы парень с фурункулом появился, а какая-то – нет. Улица оставалась пустой. Потом вернулась Хелен, в купальнике под летним платьем и с полотенцем. Они пошли по улице рядом, на расстоянии фута друг от друга, и говорили о том, где они жили и какие места видели. Хелен много переезжала, но не так, как Ричер. Ее отец был специалистом по снабжению, а не морским пехотинцем, и ему не приходилось так часто менять место службы.

Утренняя вода оказалась холоднее, чем дневная, и они выбрались на берег через десять минут. Хелен позволила Ричеру улечься рядом на полотенце, они лежали на солнце, и их разделяли лишь дюймы.

– Ты когда-нибудь целовался с девочкой? – спросила Хелен.

– Да, – ответил он. – Два раза.

– С одной и той же девочкой два раза или с двумя по одному?

– С двумя девочками более одного раза.

– Много раз?

– Может быть, по четыре раза с каждой.

– Где?

– В губы.

– Нет, где? В кино или в другом месте?

– Один раз в кино, один раз в парке.

– С языками?

– Да.

– У тебя хорошо получается? – спросила она.

– Я не знаю, – ответил Ричер.

– А ты покажешь мне как? Я никогда не целовалась раньше.

Ричер приподнялся на локте и поцеловал ее в губы. У нее были маленькие и подвижные губы, а язык – прохладный и влажный. Поцелуй продолжался секунд пятнадцать или двадцать, потом они отодвинулись друг от друга.

– Тебе понравилось? – спросил Ричер.

– Вроде как, – ответила она.

– А у меня хорошо получилось?

– Я не знаю, мне не с чем сравнивать.

– Ну у тебя получилось лучше, чем у тех двух, с которыми я целовался раньше, – заявил Ричер.

– Спасибо, – сказала Хелен.

Однако он не понял, за что она благодарит, – за комплимент или саму попытку.

16

Ричер и Хелен вместе пошли обратно и почти добрались до дома. Им оставалось пройти еще двадцать ярдов, когда из своего двора вышел парень с фурункулом и встал посреди дороги. Ричер заметил, что он в той же футболке и тех же рваных штанах. Однако теперь парень был один.

Ричер почувствовал, как затихла шедшая рядом Хелен. Она остановилась, и Ричер сделал шаг вперед. Здоровяк находился в трех футах от них. Они стояли в вершинах вытянутого треугольника.

– Оставайся на месте, Хелен, – сказал Ричер. – Я не сомневаюсь, что ты и сама способна надрать ему задницу, но не вижу причины, зачем нам обоим вдыхать такую вонь.

Здоровяк улыбнулся.

– Вы были на пляже, – сказал он.

– А мы думали, что только Эйнштейн умный.

– Сколько раз вы там были?

– Ты с такими большими числами незнаком.

– Пытаешься разозлить меня?

Конечно, Ричер пытался. Он с самого рождения был невероятно крупным для своего возраста. Мать утверждала, что он самый большой ребенок на свете, однако Ричер знал, что она склонна к преувеличениям, поэтому не считал информацию верной. Но, так или иначе, самый большой или нет, он всегда дрался с теми, кто был на два или три года старше. Иногда даже больше. В результате один на один в девяносто девяти случаях из ста он оказывался меньше своего противника, поэтому научился драться, как мальчишка маленького роста. При прочих равных размер обычно играет решающую роль. Но не всегда – ведь в противном случае победителя в тяжелом весе определяли бы на весах, а не в ринге.

Иногда, если маленький парень быстрее и умнее, он может получить нужный результат. А один из способов оказаться умнее противника состоит в том, чтобы сделать его глупее. Этого можно добиться, если противник впадает в ярость. Красный туман, застилающий глаза врага, – лучший друг парня поменьше. Поэтому да, Ричер пытался вывести вонючего здоровяка из равновесия.

Однако тот не поддавался. Просто стоял, смотрел и слушал, напряженный, но контролирующий ситуацию. Он расставил ноги и слегка опустил плечи. Сжатые кулаки готовы к драке. Ричер сделал шаг вперед и сразу ощутил дурной запах изо рта и вонь тела. Правило номер один с такими противниками: не позволить ему тебя укусить, чтобы не получить заражение. Правило номер два: следи за глазами. Если он смотрит вверх, значит, нанесет удар рукой. Если опустит взгляд, жди атаки ногой.

Парень не опускал глаз.

– Здесь девочка, – сказал он. – Я надеру тебе задницу прямо при ней, и ты никому не сможешь показаться на глаза. Ты станешь главным придурком наших окрестностей. Может быть, я буду брать с тебя деньги всякий раз, когда ты выйдешь из дома. Может, расширю платную зону на весь остров. Возможно, такса станет двойной. За тебя и твоего придурка брата.

Правило номер три с такими парнями: расстрой его планы. Не жди, не отступай, не будь аутсайдером, не думай о защите.

Иными словами, правило номер четыре: бей первым.

И не пользуйся предсказуемым левым прямым.

Потому что есть еще правило номер пять: в переулках Окинавы нет правил.

Ричер нанес мощный прямой правой в лицо парня и попал в щеку.

Это привлекло его внимание.

Здоровяк отступил назад, потряс головой и нанес ответный прямой правой, то есть сделал именно то, чего Ричер ждал и к чему был готов. Он ушел влево и почувствовал, как толстый кулак просвистел мимо его уха. Умнее и быстрее. Здоровяк попытался восстановить равновесие – и ему ничего не оставалось, как отступить, согнуть ноги и повторить атаку. Что он и сделал.

Пока не услышал шум приближающегося мотоцикла. Тот прозвучал для него как звук гонга об окончании раунда. Как у собаки Павлова. Толстяк колебался фатальную долю секунды.

У Ричера также возникли сомнения. Однако они отступили гораздо быстрее. Исключительно благодаря геометрии. Он стоял лицом к перекрестку, поэтому слегка переместил взгляд и увидел, что мотоцикл едет с севера на юг, оставаясь на главной дороге, и проедет мимо, вместо того чтобы свернуть к ним. Ричер переработал новую информацию и стер ее прежде, чем мотоцикл скрылся из вида, в тот самый момент, когда его скорость и положение сделали поворот невозможным. И его взгляд вернулся к врагу.

Положение здоровяка было невыгодным с точки зрения геометрии. Он смотрел вдоль улицы в сторону моря и мог ориентироваться только на звук. А звук был громким и рассеянным. Ничего определенного. Никаких пространственных подсказок. Лишь рев двигателя и эхо. Поэтому, как и всякое животное на земле, имеющее лучшее зрение, чем слух, парень подчинился основному инстинкту. Он стал поворачивать голову, чтобы посмотреть назад. Непреодолимое желание. А потом, через долю секунды, звук изменился, рев двигателя стих между зданиями, здоровяк сделал верный вывод и начал поворачивать голову обратно.

Но опоздал. К этому моменту левый хук Ричера уже преодолел половину дистанции; он приближался, сильный и быстрый; все сухожилия и мышцы действовали с идеальной координацией, устремляясь к единственной цели – левый крупный кулак Ричера направлялся к шее толстяка.

Полный успех. Удар пришелся прямо в фурункул, раздавил его, врезался в плоть, потом в кость, и здоровяк рухнул на землю, словно с разбега налетел на натянутую веревку. Ноги ушли в сторону, и он упал почти горизонтально на бетон, ошеломленный и потерявший ориентировку, как в немом фильме.

Следующим очевидным шагом являлись удары ногами по голове, но у Ричера имелась аудитория с женской чувствительностью, поэтому он удержался от искушения. Здоровяк поднял лицо и посмотрел куда-то в сторону.

– Это удар исподтишка, – сказал он.

Ричер кивнул.

– Но ты же знаешь, что говорят: только придурки пропускают такие удары.

– Нам нужно довести это до конца.

Ричер посмотрел вниз.

– Похоже, все уже закончено.

– Мечтай и дальше, маленький заморыш.

– Досчитай до восьми, – сказал Ричер. – Я вернусь.

17

Он проводил Хелен до дома, бегом вернулся к себе и влетел на кухню, где в одиночестве сидел его отец.

– Где Джо? – спросил Ричер.

– Отправился на долгую прогулку, – ответил отец.

Ричер вышел на пустой задний двор – там стояли старый столик, четыре стула и пустая мусоросжигательная печь на маленьких ножках, размером с круглый бак для мусора, сделанная из сетки из нержавеющей стали. На ней остался легкий налет серого пепла, но ее опустошили и вымыли после последнего использования. Более того, весь дворик был подметен. Семьи морских пехотинцев всегда исключительно педантичные.

Ричер вернулся в коридор, присел на корточки возле бобины с электрическим кабелем, отмотал шесть футов провода и откусил его кусачками.

– Что ты делаешь? – спросил отец.

– Ты знаешь, что я делаю, папа, – сказал Ричер. – Я делаю то, что ты хотел, чтобы я сделал. Ты не заказывал ботинки. Ты заказал именно то, что нам доставили. Вчера вечером после того, как исчезла книга с шифрами. Ты подумал, что это станет известно и в результате мы с Джо запаникуем. Ты не мог принести домой боевые ножи или кастеты, поэтому твой выбор остановился на следующей по качеству вещи.

Ричер начал наматывать тяжелый провод на кулак, один оборот за другим, как боксеры бинтуют руки. Он прижимал мягкий металл и пластик так, чтобы слой получился идеально ровным.

– Значит, о книге узнали?

– Нет, – ответил Ричер. – Нет, это для предыдущего свидания.

Отец выглянул из-за двери на улицу.

– Ты справишься с этим парнем?

– А папа римский – католик?

– С ним приятель.

– Чем больше, тем лучше.

– Другие дети будут наблюдать за вами.

– Так всегда бывает.

Ричер начал заматывать другую руку.

– Сохраняй спокойствие, сын. И постарайся не причинить большого вреда. Я не хочу, чтобы у всех троих членов нашей семьи были неприятности на одной неделе.

– Он не станет на меня доносить.

– Я знаю. Я говорю об обвинении в непредумышленном убийстве.

– Не беспокойся, папа, – сказал Ричер. – Так далеко дело не зайдет.

– Прими соответствующие меры.

– Но я боюсь, что мне придется зайти немного дальше, чем обычно.

– В каком смысле, сын?

– Видимо, на этот раз мне придется сломать пару костей.

– Почему?

– Мама так сказала. В некотором смысле.

– Что?

– В аэропорту, – ответил Ричер. – Она отвела меня в сторону, помнишь? И сказала мне, что поняла: это место сводит с ума тебя и Джо. Она поручила мне приглядывать за вами обоими. И добавила, что как именно, решать мне самому.

– Твоя мать так сказала? Мы можем сами о себе позаботиться.

– Да? И как это у вас получается?

– Но этот парень не имеет отношения к нашим проблемам.

– Я думаю, имеет, – сказал Ричер.

– С чего ты взял? Он что-то говорил?

– Нет, – ответил Ричер. – Но есть и другие чувства, кроме слуха. Например, запах.

Затем он засунул свои серые, ставшие похожими на луковицы кулаки в карманы и снова вышел на улицу.

18

В тридцати ярдах собралась толпа из десяти мальчишек, образовавших подкову. Зрители. Они нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Примерно на десяток ярдов дальше, чем вонючий здоровяк и его кореш. Вонючий придурок занял позицию правее, его кореш – левее. Второй был ростом с Ричера, но с широкими плечами и грудью как у борца, а лицо просилось на плакат «Их разыскивает полиция» – плоское, жестокое и злобное. Плечи и лицо составляли девяносто процентов его арсенала, решил Ричер. Он был из тех, кого оставляют в покое только из-за внешности, поэтому едва ли часто участвовал в драках, и не исключено, что знал про свое дерьмо. Может, он не был таким уж хорошим драчуном.

Ричер знал, что есть только один способ выяснить это.

Он зашагал к ним энергичной походкой, не вынимая рук из карманов, по крутой дуге, направляясь к корешу толстяка, все с той же скоростью, даже на последних шагах, как политик, который обожает пожимать руки, приветствуя собравшуюся толпу, или маниакальный служитель церкви, идущий к прихожанину с таким видом, словно он готов разделить с ним единственную цель в жизни. Кореша смутил такой язык тела. Сказались и долгие годы воспитания. Он уже приподнял руку, готовый к рукопожатию.

Не меняя ритма, Ричер сильно ударил его лбом в лицо. Шаг левой, шаг правой, удар. Чистая десятка за стиль и исполнение, силу и точность. Парень начал падать на спину, но еще не успел коснуться земли, когда Ричер свернул к вонючему толстяку, вынимая замотанные кабелем руки из карманов.

В кино они долго стояли бы и смотрели друг на друга, как в перестрелке у корраля О-Кей[4], обменивались бы язвительными замечаниями и бормотали угрозы, опустив руки вдоль тела; привстали бы на цыпочки, может быть, даже начали кружить, прищурившись, глядя друг на друга, увеличивая напряжение. Но Ричер жил не в фильме, а в реальном мире. Без паузы даже в долю секунды он врезал левым кулаком толстяку в бок, мощный удар в корпус; второй выпад в быстром ритме один-два – шаг, где один соответствовал атаке головой. В этот момент его кулак весил около трех килограммов, и он вложил в него всю свою силу, так что любое следующее действие вонючему здоровяку предстояло совершить с тремя сломанными ребрами, что сразу поставило его в невыгодное положение, поскольку сломанные ребра вызывают острую боль и любые резкие движения лишь усиливают ее. Некоторые люди со сломанными ребрами не могут даже чихнуть.

В данном случае вонючий придурок ничего не стал делать – он просто согнулся, как раненый буйвол. Поэтому Ричер спокойно приблизился к нему и нанес удар правой, сломав ребра с другой стороны. Предельно просто. Кабель превращал его кулаки в ядра для разрушения зданий. Единственная проблема состояла в том, что со сломанными ребрами люди не всегда попадают в госпиталь. В особенности в семьях морских пехотинцев. Они просто туго бинтуют грудь и терпят. А Ричеру нужно было, чтобы парень оказался на больничной койке и чтобы вокруг собралась его встревоженная семья. Хотя бы на один вечер.

Поэтому он оттолкнул его левую руку от груди, к которой толстяк ее прижимал, неуклюже сжал его кисть своей левой рукой – неуклюже из-за провода – и повернул ее на сто восемьдесят градусов, так что ладонь и локоть оказались направленными вверх, после чего нанес четкий удар правой рукой по локтевому суставу. Здоровяк взвыл, закричал, упал на колени, и Ричер избавил его от боли точным апперкотом в челюсть.

Игра окончена.

Ричер посмотрел слева направо, на молчаливый полукруг зрителей.

– Следующий? – спросил он.

Никто не шевельнулся.

– Кто-нибудь? – сказал Ричер.

Никто не шевельнулся.

– Хорошо, – продолжал он. – Давайте проясним ситуацию раз и навсегда. С этих пор все будет так, как оно есть.

Потом повернулся и пошел домой.

19

Отец ждал Ричера в коридоре; кожа вокруг его глаз слегка побледнела.

– Кто еще работает с тобой над книгой шифров? – спросил Ричер и принялся разматывать кабель.

– Парень из разведки и еще двое из военной полиции.

– Ты можешь позвонить им и пригласить сюда?

– Зачем?

– Часть плана. То, о чем мне сказала мама.

– Они должны прийти к нам?

– Да.

– Когда?

– Прямо сейчас было бы неплохо.

Ричер увидел, что на костяшках его пальцев отпечаталось слово Джорджия в обратном порядке. Должно быть, именно там сделали провод. Выпуклые буквы на изоляции. Место, где он никогда не бывал.

Отец позвонил на базу, а Ричер стал смотреть на улицу через окно. Если немного повезет, то время он рассчитал верно. Так и вышло, более или менее. Двадцать минут спустя подъехал служебный автомобиль, и из него вышли трое мужчин в форме. Почти сразу вслед за ними на улицу свернула машина «Скорой помощи», объехала припаркованный автомобиль и остановилась у дома вонючего парня. Медики погрузили его в машину, мать и младший брат поехали вместе с ним в качестве пассажиров. Ричер пришел к выводу, что отец парня отправится в госпиталь на своем мотоцикле, как только закончится его дежурство. Или раньше – тут все зависело от того, что скажут врачи.

Парень из разведки оказался майором, военную полицию представляли два сержанта. Все трое были в камуфляжной форме. И все трое остались стоять в коридоре. На лице каждого застыло одно и то же выражение: зачем мы здесь?

– Вы видели парня, которого только что увезли, вы должны обыскать его дом, – сказал Ричер. – Кстати, сейчас там никого нет. Дом вас ждет.

Трое военных переглянулись. Ричер внимательно наблюдал за их лицами. Никто из них не хотел портить карьеру такому опытному морскому пехотинцу, как Стэн Ричер, и хороший конец истории их обрадовал бы. Сейчас они были готовы ухватиться за соломинку и пойти навстречу, даже если улики им подбрасывал странный тринадцатилетний мальчишка.

– Что нам искать? – спросил один из военных полицейских.

– Вы сами поймете, как только увидите, – сказал Ричер. – Одиннадцать дюймов в длину, один дюйм в ширину, серого цвета.

Трое военных вышли на улицу, а Ричер и его отец сели и стали ждать.

20

Ждать пришлось недолго, как и предполагал Ричер. Вонючий парень показал некоторую толику звериной хитрости, но не вызывало сомнений, что он не был криминальным гением. Трое военных вернулись менее чем через десять минут с обгоревшим в огне металлическим предметом. В результате он стал пепельно-серым. Когда-то это была яркая металлическая папка одиннадцать дюймов в длину и один в ширину, с тремя кольцами на равном расстоянии друг от друга.

То, что остается, когда сгорит папка с бумагами.

Никаких страниц, ничего, только обожженный металл.

– Где вы ее нашли? – спросил Ричер.

– Под кроватью, во второй спальне, – ответил один из сержантов военной полиции. – Там, где спят мальчики.

Толстяк не был криминальным гением.

– Это книга шифров? – спросил майор разведки.

Ричер покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Ответы на школьный тест.

– Ты уверен?

– Совершенно.

– И зачем было вызывать нас?

– С этим должны были разобраться военные, а не школа. Вам нужно съездить в госпиталь, поговорить с его отцом и получить признание. И только потом сообщить в школу. Что вы станете делать с вором дальше – ваше дело. Вероятно, хватит предупреждения. Он больше не причинит нам вреда.

– Что здесь случилось?

– Вина моего брата, – сказал Ричер. – Во всяком случае, в некотором смысле. Парень из соседнего дома начал нас преследовать, Джо вступился. Остроумные ответы, быстрая реакция – все по полной программе. Превосходный получился спектакль. К тому же Джо огромный. Кроткий как ягненок, но наш сосед, очевидно, этого не знал. Чтобы избежать драки, он выбрал для мести другой путь. Он сообразил, что Джо будет переживать из-за теста. Может быть, подслушал наш разговор. Так или иначе, он последовал за Джо в школу и украл ответы, чтобы дискредитировать его.

– Ты можешь это доказать?

– Только косвенно, – ответил Ричер. – Он не поехал на бейсбол. Его не было в автобусе. Значит, он весь день оставался в городе. Джо вымыл руки и принял душ, когда пришел домой. А днем Джо так не поступает. Должно быть, он чувствовал себя грязным. И я готов предположить, что он чувствовал себя грязным из-за того, что весь день ощущал вонючий запах нашего соседа, окружавший его со всех сторон.

– Очень косвенные доказательства, – сказал майор.

– Спросите у парня, – сказал Ричер. – Надавите на него в присутствии отца.

– И что произошло потом?

– Вонючий тип придумал сценарий, в котором Джо запоминает ответы, а потом сжигает их. Что выглядело бы вполне правдоподобно для человека, который хотел сжульничать на тесте. К тому же была ночь мусора – очень подходящий момент. План состоял в том, чтобы сжечь книгу на собственном заднем дворе, ночью проникнуть на наш и бросить обгоревшую книгу в печь, чтобы там появилась улика. Но у нас не было пепла. Мы пропустили вечер сжигания мусора, поскольку нам пришлось поехать в аэропорт. Так что вонючке пришлось отказаться от исходного плана. Он просто вернулся домой. И я его слышал. Рано утром. Я подумал, что это кошка или крыса.