Читать книгу История литературных связей Китая и России - - Страница 10

В 1964 году советские китаеведы Л. Н. Меньшиков (1926–2005) и Б. Л. Рифтин в совместной статье «Неизвестный список романа “Сон в красном тереме”» обнародовали новость о том, что в Ленинградском отделении Института востоковедения Академии наук СССР хранится цинская рукопись «Ши тоу цзи» («Записки о камне»), что привлекло внимание международного сообщества хунлоумэноведов[69].

Л. Н. Меньшиков

В декабре 1984 года Институт «Хун лоу мэн» при Китайской академии искусств направил в СССР трех специалистов – Фэн Ци-юна (1924–2017), Ли Каня (1922–2010) и Чжоу Жу-чана (1918–2012) для исследования этого списка и снятия с него факсимиле. В 1986 году оно было напечатано издательством «Чжунхуа шуцзюй» под названием «Сулянь Ленингэлэ цан “Шитоу цзи”» («“Записки о камне”, хранящиеся в Ленинграде, СССР») в шести томах. Изданию предшествовало предисловие, где указывалось следующее:

В данном списке «Ши тоу цзи» 35 тетрадей с прошивной брошюровкой. Для списка использовалась обычная бумага из бамбукового волокна эпохи Цин, светло-бежевая, однако качество ее неудовлетворительное: она недостаточно тонкая и чистая. По сравнению с бумагой, использованной в списках романа годов под циклическими знаками цзя-сюй, цзи-мао и гэн-чэнь девиза правления Цянь-лун[70], она кажется более новой, но качество ее все же грубовато.

Данный список основан на тексте, принадлежавшем Чжияньчжаю[71] и с его заметками, в этом нет сомнений.

Предисловие утверждает:

Что касается датировки, то этот список, по всей видимости, появился не ранее последнего десятилетия правления под девизом Цянь-лун и не позднее первого десятилетия правления под девизом Дао-гуан[72]. Вероятнее всего, рукопись следует датировать периодом правления под девизом Цзя-цин[73].

Известно, что при создании «Ши тоу цзи» Цао Сюэ-цинь отнюдь не следовал поглавному делению книги, а сначала написал весь текст и уже после разделил его на главы. В предисловии отмечается:

Данный список основывается на старой версии списка Чжияньчжая и частично еще сохраняет первоначальный вид, когда не было деления на главы. Хотя основной текст списка изобилует лакунами, очень многое можно сопоставить с другими списками, восходящими к Чжияньчжаю, и восполнить имеющиеся в этих списках неточности и ошибки – вот отчего он чрезвычайно ценен.

Предисловие превозносит значение вновь обнаруженного списка:

Списки «Ши тоу цзи» стали обнаруживаться начиная с 1920-х годов снова и снова, так что к настоящему времени их общим счетом одиннадцать (список Цзин Ин-куня (?–1983) был обнаружен и вновь пропал, так что мы его не считаем). Данный список в 1832 году был вывезен в российскую столицу, с тех пор прошло 154 года – и вот он возвратился на родину. Поистине, это грандиозное событие в хунлоумэноведении и захватывающая история в советско-китайском культурном обмене!

1.1. Как список попал в Россию

На основании того, что сказано в статье обнаруживших этот список Л. Н. Меньшикова и Б. Л. Рифтина, можно выделить несколько моментов.

Во-первых, примем во внимание те исторические обстоятельства, при которых список попал в Россию. Каждая прибывающая в Пекин духовная миссия по распоряжению российского правительства закупала большое количество книг для нужд нескольких библиотек. Среди добытых изданий «Хун лоу мэн» («Сон в красном тереме») занимал важное место: согласно статистике советской эпохи, в разных библиотеках хранилось более шестидесяти ксилографических копий романа и его продолжений, а также старых произведений, написанных по его мотивам. Естественно, что среди этих ксилографов оказались и редкие экземпляры.

Б. Л. Рифтин

Во-вторых, миссионерам нравился «Хун лоу мэн», они часто использовали роман как пособие для изучения китайского языка и понимания китайского общества. Особой страстью к «Хун лоу мэн» отличался ученик прибывшей в Пекин в 1830 году одиннадцатой духовной миссии А. И. Кованько. Меньшиков и Рифтин отмечают:

А. И. Кованько – горный инженер, прибывший в Китай с целью изучения геологии страны и проведения «геомагнитных наблюдений». Для того чтобы выполнить эту работу, сначала следовало овладеть китайским языком. Впоследствии он написал: «Нужно было как можно быстрее выучить разговорный язык, но возможности частого общения с китайцами у меня не было, и тогда, чтобы выучить китайский, я начал читать “Хун лоу мэн” (“Сон в красном тереме”). Эта книга точно соответствовала моим чаяниям, поскольку написана на настоящем разговорном языке». А. И. Кованько сделал самый правильный выбор: язык «Хун лоу мэн» действительно изящный и живой. Также Кованько полагал, что это произведение до мельчайших деталей описывает повседневную жизнь той эпохи и достойно называться энциклопедией китайской жизни. В докладе директору Горного департамента он писал: «Я поглощен основными курсами (то есть горным делом, сельским хозяйством и промышленностью. – Примеч. авт.), но имею также и глубокий интерес к обычаям и привычкам китайцев. Чтобы глубже разобраться в них, я прочитал роман “Хун лоу мэн”. Семейная жизнь китайцев, торжества и празднества, свадьбы и похороны, развлечения и увеселения, злоупотребления чиновников, хитрости служанок, алчность и распутство китайцев (имеется в виду аристократическая бюрократия того времени. – Примеч. авт.), а также та помпезность, с которой мать встречает дочь, ставшую императорской наложницей, – все это с полным правдоподобием описано в данной книге. Церемония встречи дочери на самом деле комическая. За несколько часов до встречи для прибывающей в родительский дом дочери срочно нужно построить беседки и павильоны, а еще необходимо, чтобы вокруг текла-журчала вода – словом, прием должен быть роскошным. Мать же должна встречать дочь, стоя на коленях, а потом еще в специально отведенной для этого комнате кланяться ей в ноги. И лишь когда дочь войдет в личную комнату матери, она сама может отдать поклон матери как обычный ребенок своей родительнице при встрече. Отец же, желая согнуться в поклоне перед дочерью, при этом не должен ее видеть даже одним глазком, поэтому ему только и остается что гнуть спину перед занавеской, за которой в комнате находится его дочь… Если эту книгу перевести на русский язык, то тем, кто хочет узнать о китайских обычаях или желает выучить китайский язык, выйдет немалая польза». К сожалению, его рекомендация не нашла никакого отклика. Несмотря на это, А. И. Кованько сделал все, что мог, дабы представить некоторые фрагменты романа русскому читателю. После возвращения на родину в 1836 году он под псевдонимом Дэ Мин написал десять эссе с общим названием «Поездка в Китай», которые в 1841–1843 годах были опубликованы в крупном русском журнале «Отечественные записки» и снискали похвалу В. Г. Белинского. Десятое эссе знакомило читателя с китайским образованием и системой экзаменов на должность, а к девятому эссе А. И. Кованько дал в качестве приложения собственный перевод первой половины первой главы из «Хун лоу мэн».

В-третьих, данный список «Ши тоу цзи» привез в Россию другой член одиннадцатой миссии П. Курляндцев (XIX в.), как и А. И. Кованько, заинтересовавшийся романом. Это уникальное издание хранилось в Ленинградском отделении Института востоковедения Академии наук. Именно оно впоследствии и было фототипировано китайскими и российскими учеными.

1.2. Где хранился и как был обнаружен список

Л. Н. Меньшиков и Б. Л. Рифтин всесторонне исследовали список. Основываясь на двух неуклюже написанных на второй странице обложки иероглифах «хун» (洪; очевидно, китайская фамилия Курляндцева), они указывали, что Курляндцев приобрел этот список, вероятнее всего, в 1830–1832 годах в Пекине. Однако оставался важный вопрос: как список был привезен из Пекина и каким образом попал в Азиатский музей (позднее переименован в Ленинградское отделение Института востоковедения Академии наук, еще позднее – в Институт восточных рукописей).

Судя по каталогу и каталожному номеру, список хранился именно в Азиатском музее. За это время прошло три инвентаризации, однако вплоть до начала 1960-х годов список не привлекал ничьего внимания. Лишь в 1962 году Б. Л. Рифтин, изучая хранившиеся в книжном фонде сборники простонародной прозы, наконец-то заметил список «Ши тоу цзи». Вскоре они с Л. Н. Меньшиковым, который перевел стихотворную часть в русскоязычном издании «Хун лоу мэн», объявили об этом открытии. Суммировав результаты собственных исследований, а также исследований многих российских и зарубежных китаеведов, они признали, что ленинградский список «Ши тоу цзи» – наиболее полный из всех ранних списков, отредактированный и подготовленный к печати.

Что касается П. Курляндцева, в свое время раздобывшего этот список, то Меньшиков и Рифтин пишут о нем следующее:

Мы мало что знаем о П. Курляндцеве. Известно только, что в 1830 году он отправился в Пекин с одиннадцатой духовной миссией, но не прошло и двух лет, как по болезни он вернулся на родину, предположительно из-за раздора с главой духовной миссии В. Морачевичем (?–1853?). Документы из Ленинградского центрального государственного исторического архива свидетельствуют, что в письме начальника Азиатского департамента к инспектору Департамента народного образования по Петербургу от 6 июня 1829 года говорится, что в состав Русской духовной миссии, предстоящей к отправке в Пекин в 1830 году, предполагалось включить пять учеников, чьей задачей будет добросовестно изучить китайский, маньчжурский и монгольский языки. Начальник Азиатского департамента сообщал, что четыре человека уже отобраны, и просил инспектора народного образования найти еще одного молодого человека, всей душой преданного делу и желающего провести в столице мирного и процветающего Китая десять лет в научных изысканиях, дабы тем послужить Родине. Узнав об этом, студент второго курса историко-филологического факультета Петербургского университета П. Курляндцев подал ходатайство, прося присоединить его к духовной миссии в качестве ученика. В Петербургском университете Курляндцев изучал ближневосточные языки, был студентом специалиста-лингвиста Ф. Б. Грефе (1780–1851), а также известного писателя и знатока ближневосточных языков О. И. Сенковского. Последний сообщил инспектору народного образования, что у Курляндцева большие способности к языкам: он свободно владел латынью и французским, менее чем за три года добился блестящих результатов в арабском и персидском языках, а также начал учить турецкий. По всем прочим предметам Курляндцев превосходил остальных студентов.