Читать книгу Вы точно доктор? Истории о сложных пациентах, современной медицине и силе юмора - Лиам Фаррелл - Страница 5

До сих пор помню, как впервые надел белый халат и повесил на шею стетоскоп. Немного похоже на первый секс, но тут я не так вспотел и меньше предохранялся, а вот насмешек от тех, кто поопытнее, было больше. Но, как говорится, je ne regrette rien[3], хороший секс – отлично, но и плохой секс тоже ничего себе.

Рождественский выпуск BMJ («Британского медицинского журнала») всегда отличается оригинальностью, и в тот год редакция попросила семерых уважаемых врачей написать колонки о положительных аспектах семи смертных грехов. По какой-то неведомой причине мне досталась страсть.

Вскоре меня попросили написать раздел о сексе в книге Oxford Companion to the Body («Оксфордский справочник по телу») – и внезапно я прослыл экспертом в области секса. С тех пор избавиться от этой репутации сложновато.

КАСАБЛАНКА

BMJ[4], 11 августа 2010 г.

Столько забегаловок разбросано по всему миру, в разных городах… Но если достаточно долго смотреть на небо, размышлял я, то рано или поздно в вашем мире воссияет новая прекрасная звезда. Богарту было знакомо это чувство. Стройная и высокая, она была из тех женщин, благодаря которым начинаешь подозревать, что дефицит тестостерона – всего лишь очередная выдумка фармацевтических компаний, а не реальное заболевание.

– Вы просили заключение другого врача о миссис Мерфи, – надула она губы.

– Поехали, – сказал я.

Выезжая из города, я увидел трех отморозков, пристававших к пожилой даме в инвалидном кресле. Я прогнал их, как следует зарядив одному по уху.

– Pour encourager les autres, – пояснил я в лучшей манере Сержа Генсбура[5].

– Vous parlez Français? – спросила она, отдаленно напоминая Джейн Биркин[6], проезжающую на скутере.

– Un petit peu[7], – скромно сказал я.

Мы ехали по залитой солнцем проселочной дороге мимо генетически модифицированных коров, и вдруг я внезапно затормозил. Прежде чем она успела возразить, я уже возвращался к машине, баюкая на руках крошечного котенка.

– Бедняжку бросили посреди дороги, – сказал я, заворачивая котенка в импровизированное одеяло, а на самом деле в старый защитный костюм от свиного гриппа (у нас осталось всего несколько тысяч), – но я знаю одну маленькую девочку, которая потеряла щенка несколько недель назад, – она-то и приютит малыша.

Мы зашли в дом миссис Мерфи (к счастью, Салли – ее пышногрудой племянницы – поблизости не было, а то получилось бы неловко: ненавижу, когда женщины из-за меня дерутся), и она подтвердила мой диагноз.

– Ваш доктор был прав, – сказала она, – нет ни функционального расстройства, ни чего-то необычного, это определенно системная красная волчанка!

– Как обычно, – добавила миссис Мерфи, протягивая мне деньги, словно это была взятка. Я принял их, прикрывая ладонью, и тайком сунул ей в руку антибиотики.

На обратном пути я остановился, достал мандолину и корзину с копченым лососем и шампанским.

– Сударыня, будь вечны наши жизни, кто бы стыдливость предал укоризне?[8] – прошептал я. Ее губы по вкусу напоминали апельсины и вино, и мы занимались любовью на ложе из осенних листьев и волшебных грибов. Негромкие экстатические вскрики сопровождались мяуканьем голодного котенка.

– Ахилл мой, – с хрипотцой прошептала она, – увидимся ли мы сегодня вечером?

– Я никогда не планирую так далеко вперед, – сказал я.

– Что ты за врач? – спросила она.

– Такой же, как и любой другой, – сказал я, – только куда больше.

ЛЮБОВЬ – ЭТО СЛАБОСТЬ?

GP[9], 17 октября 2012 г.

Мне нравится считать себя начитанным человеком, но вынужден признать, что роман «Пятьдесят оттенков серого» пока не занял почетное место на моей книжной полке.

Понимаю: там пишут о радостях любви, садомазохизме и сексуальных извращениях, но для подобных тем я слишком стар.

Что ж, и со мной это случалось, и я проделывал всякие штуки в пропотевшей футболке, всегда предпочитая практику теории. Я даже помню, когда впервые занимался сексом, – чек до сих пор сохранился.

Можете считать меня циником, но любовь – это слабость, способ, использовать другого человека, а не чувство, поглощающее подобно зыбучим пескам. Граучо[10] в книге «День на скачках» писал: «Попросите флориста доставить розы миссис Апджон и написать “Эмили, я люблю тебя” на обратной стороне счета».

Любовь одновременно приносит неудобство и заставляет манипулировать людьми.

– Доктор, я люблю вас, – сказала она, глядя на меня сияющими глазами (хотя, может быть, они так блестели из-за наркотиков). Спешу уточнить, что это произошло много-много лет назад, когда я был молод и хорош собой. Также я должен признать, что мне нравятся молоденькие девушки, и чем моложе, тем больше, но разве что потому, что у них короче история болезни.

– А вы меня любите? – спросила она.

– Будучи светским гуманистом, – быстро нашелся я, не желая быть излишне резким и обидеть ее, – я верю в любовь к людям ради них самих, а не по указанию какого-то воображаемого мифического существа. Но, как вы понимаете, это глобальная проблема, и ее не следует принимать на свой счет.

– Но когда вы до меня дотронулись сейчас, я совершенно точно что-то почувствовала, – возразила она.

– Учитывая ваше давление, нельзя сказать, что этот жест был исполнен эротизма, – ответил я, приготовившись нажать кнопку вызова, но вспоминая, что мы забыли ее подключить. – Любой физический контакт необходим с медицинской точки зрения.

– Можете не скрывать свои чувства, – предложила она.

– Мадам, – сказал я. – У меня нет никаких чувств. С вашей точки зрения, я не мужчина, я – врач. Можете считать меня асексуальным роботом, чертовски привлекательным – но роботом.

– То есть между нами никогда не будет любви? – уточнила она.

– Никогда, – согласился я.

– Ладно, – сказала она. – Можете мне тогда выписать антибиотики?

– Конечно, – подтвердил я. Чувства угасли, но манипуляция осталась.

СЕКС И РАК ПРОСТАТЫ: ЧТО ОТ ВАС СКРЫВАЮТ

GP, 10 ноября 2011 г.

– Я беспокоюсь, – заявил Джо. Джо всегда беспокоится, но иногда его беспокойство выглядит настолько забавно, что я делаю заинтересованное лицо.

– Я тут читал статью в «Дейли мейл», – сказал он. – Там пишут, что если есть более трех яиц в день, то сильно возрастает риск рака простаты.

– А, ну да, «Дейли мейл», – заметил я так, как будто бы только что что-то вспомнил. Я вел колонку в неспециализированной, как принято говорить у медиков, прессе, и знаю, что их волнует больше всего. Как правило, газетам неинтересны сухие медицинские факты о здоровье. Им нравятся заголовки, которые привлекают внимание. Эта проблема усугубляется тем, что исследователи сами отчаянно пытаются придумать такие заголовки, чтобы получить гранты и деньги на выпивку.

– Так что насчет яиц? – спросил Джо.

– У яиц всегда была плохая репутация, – сказал я. – Когда я учился в медицинском, яйца считались врагом номер один из-за содержания холестерина. До недавнего времени Британский фонд здоровья сердца рекомендовал съедать не более трех яиц в неделю, поскольку они повышают риск инфаркта и инсульта. Они отказались от этих рекомендаций лишь в 2007 году, когда было доказано, что только очень малое количество холестерина, содержащегося в яйцах, попадает в кровь. Одни веяния сменяют другие, так что ешь с удовольствием.

– Я по-прежнему беспокоюсь, – сказал он.

– Именно для этого существуют врачи, – радостно сообщил я. – И у меня есть отличное средство от твоих тревог. Приоритет хорошего врача – повышение осведомленности пациента. Согласно докладу, опубликованному в «Британском журнале урологии», у мужчин в возрасте от 20 до 50 лет, у которых эякуляция происходит более пяти раз в неделю, в три раза ниже риск заболеть раком простаты. Конечно, этот вопрос надо исследовать дальше – мы-то знаем, что парни любят прихвастнуть, к тому же там участвовали сплошь австралийцы.

– Пять раз в неделю, – призадумался он. – Но я же не женат.

– Ну, будем честны, мы же оба с тобой мужчины опытные, – сказал я. – В мастурбации нет ничего ужасного, хотя это, конечно, не история про Ромео и Джульетту, понимаю. И, кстати, я предпочитаю термин «отдых наедине с собой».

– Отдых наедине с собой, – медленно повторил Джо. – И что, тогда можно будет без опаски есть яйца?

– Каждый раз, когда съедаешь яйцо… – бодро отозвался я.

– Ну, если это полезно для здоровья, – сказал он так, как будто готовился к чему-то неприятному, – тогда я готов на жертвы.

Через месяц Джо вернулся. Он выглядел самодовольным, а самодовольный Джо – опасный человек. Все равно что Франкенштейн, радостно играющий с маленькой девочкой, – то есть не самый лучший момент, чтобы свет внезапно упал на его лицо.

– Ты дал мне прекрасный совет, – промурлыкал он. – Отличная тема.

– Какой именно совет? – спросил я с некоторым беспокойством.

– Ну как же? – удивился он. – Ты рекомендовал мастурбировать, или, так сказать, «отдыхать наедине с собой».

– Не припоминаю, чтобы я настаивал, – аккуратно сказал я. – По большей части речь шла о статье из «Британского журнала урологии». Не то чтобы я рекомендовал браться за дело с безумством кролика из рекламы батареек «Дюраселл».

– Это одно и то же, – сказал он. – В любом случае я обсудил это с товарищами, и они тоже начали.

То есть он признался друзьям, что мастурбирует, подумал я. Слегка перебор даже для близких отношений.

– И тогда мы подумали: вообще-то нельзя быть эгоистами и держать информацию о таком прорыве в секрете. Это касается каждого, это важная проблема для здоровья населения. Все пишут только про рак простаты, и никто никогда не делал акцент на положительных эффектах мастурбации – простите, отдыха наедине с собой.

– Традиционно здоровый образ жизни пропагандируют в несколько пуританском ключе, – признал я.

– Это наш шанс изменить отношение к мастурбации, – пылко продолжал он. – В смысле хватит мастурбировать, или отдыхать наедине с собой, закрывшись в туалете. Никто больше не устыдит нас. Так что мы завели страницу в «Фейсбуке», начали кампанию в «Твиттере». Распространим эту информацию по всему миру! Будем ходить на демонстрации, привлечем знаменитостей, устроим спонсорский тур на Мачу-Пикчу – полный набор. И выпустим календарь с обнаженными моделями. Исключительно ради сбора средств, конечно, не то чтобы нам сильно нравилось раздеваться на публике.

– И у вас будет своя аудитория, – сказал я, с интересом подумав о том, куда это зайдет. – Если перефразировать Джорджа Бернарда Шоу, девяносто восемь процентов мужчин практикуют профилактику рака предстательной железы, а остальные два процента – лжецы.

– Вот такой у меня настрой, – заключил Джо. – Я и вправду чувствую, что могу что-то изменить, я полон энергии, я…

– Готов к труду и обороне? – предложил я.

– Вот именно, – сказал он. – В моей жизни чего-то не хватало, но теперь у меня есть цель, есть за что бороться. А если я потерплю неудачу, разве мои поступки станут менее доблестными?

Ответ сам собой всплыл у меня в голове.

– Твою руку направляет Господь, – сказал я.

КОГДА ПЛОХИЕ НОВОСТИ ХОРОШИ

GP, 30 октября 2015 г.

Я вел прием, будто гарцуя на породистом вороном скакуне. Каждый пациент был для меня куда больше, чем просто историей болезни или эпической поэмой, полной трагедий и триумфа, добра и зла, отчаяния и надежды. Все невзгоды и несчастья ложились под копыта моего могучего коня, и подковы его втаптывали их в пыль.

Но тут явился Джо, и я сразу же сник. Я перестал быть героическим борцом. Теперь меня окружало болото отчаяния: плаксивые дети, брюзгливые старики, больничные листы, справки, антибиотики, снотворные таблетки, а посреди всего этого я, старый обманутый рыцарь верхом на траченном молью Росинанте.

Джо действует на меня так, что любое самое прекрасное утро превращается в отстой, словно облака вмиг закрыли солнце. Такое же чувство испытываешь, когда включаешь канал «Скай спортс», а там прямая трансляция матча «Вест Бромвич Альбион» со «Сток Сити». Обычно мы с Джо лучше всего ладим, когда ни один из нас не слушает все, что говорит другой.

Но даже в безлунную ночь на небе можно увидеть звезды: Джо решил, что у него дизурия, которая вообще-то редко бывает у молодых мужчин. Это меня позабавило больше, чем его обычные жалобы, а также подробный жутковатый дневник, где он вел учет своих испражнений вплоть до консистенции, формы, периодичности и цвета.

Тщательный, но деликатный допрос (а все потому, что иногда я хороший врач) показал (при помощи обычных эвфемизмов), что у Джо был незащищенный секс, причем не тот, что происходит с самим собой, а с настоящим живым человеком, с женщиной.

Однако, несмотря на мое удивление, отвращение и восхищение, я послушно исполнял врачебный долг.

– Джо, ты идиот, – мягко прервал я приятеля. – У тебя болезнь, передающаяся половым путем.

Большинство людей не сочли бы эту новость хорошей, но образ жизни Джо, в котором доминировала мать, был настолько уныл, и в его жизни новизна присутствовала так катастрофически редко, что нет худа без добра.

– Что, правда? – спросил он (неужели у него на глазах выступили слезы?). – Черт возьми, жду не дождусь, когда смогу написать об этом в «Твиттере».

Для Джо это было подтверждением, доказательством, своего рода справкой, в которой говорилось: «Вы занимались сексуальной деятельностью и, следовательно, не так уж безнадежно отталкиваете от себя людей».

Тот неловкий момент, когда ЗППП становится самым ярким моментом вашей жизни…

БУДЬ МУЖИКОМ И ДЕЙСТВУЙ ПО ПРАВИЛАМ

GP, 2 ноября 2012 г.

Кабинет терапевта – это церковь без догм. Здесь найдется место каждому, независимо от формы тела, вида или характера.

Обычно это на руку нашим пациентам, так как дает им выбор. Если они хотят хорошо провести время за неторопливым разговором, как будто бы до пятницы совершенно свободны, они предпочтут встретиться с моим коллегой. Если же нужно разделаться со всем побыстрее – им ко мне. Дело не в том, что я кого-то подгоняю, нет, просто мне не терпится увидеть следующего пациента.

То же самое относится и к сексуальности: в доме Отца Моего обителей много. Я сам скорее гетеросексуал, но это не точно. Когда я был молод, красив и любил экспериментировать, за мной усвистывали несколько казаков[11], и я смутно припоминаю кого-то длинноволосого в Вудстоке. Мне посчастливилось иметь тот тип тела, который нравится обоим полам.

Однако наша структура отнюдь не столь гибка. Одного из старших членов преподавательского состава Королевского колледжа врачей общей практики недавно раскритиковали за то, что он советовал кандидатам вести себя «менее гомосексуально» при сдаче экзамена: понизить голос, выпрямиться, причесаться, ходить, как Джон Уэйн[12], и говорить как простые люди.

Думаю, зря его так разнесли: он просто хотел дать полезные рекомендации. Высшие эшелоны медицины никогда не славились либеральными тенденциями, и, когда мы молоды и уязвимы, приходится соблюдать правила игры. Если это означает, что нужно на несколько часов прикинуться обывателем, это не такая уж большая жертва. Вот когда наконец пройдем через золотые ворота – тогда и оттянемся, детка.

Но в нашей все более неоднородной профессии есть некоторая путаница. Недавно один молодой коллега познакомил меня со своим «партнером», что показалось мне довольно двусмысленным.

– Вы вместе работаете или спите? – пришлось уточнить мне. Люблю ясность, с ней меньше шансов случайно оскорбить кого-то. К тому же от преднамеренного оскорбления получаешь куда больше удовольствия.

– И то и другое, – сказали коллеги и интимно ухмыльнулись друг другу. – Мы любим «поработать» пару раз в день.

И ладно, и нормально. Мне всегда нравится думать, что я на одной волне с нынешним молодняком, а еще я считаю, что сексуальность должна оставаться частным делом. За закрытыми дверями. Только я и тысячи людей в интернете.

УЛИСС

BMJ, 11 февраля 2009 г.

Я становился все более и более замкнутым, хотя и понимал, что у Пеле и Стирлинга Мосса[13] наверняка были свои причины жить так, как они жили.

Все эти ненавязчивые объявления, сфокусированные на том, что застенчиво называют проблемами интимности, – на них я мог только жадно смотреть, зная, что никогда не стану частью блаженной утопии, где хорошо сохранившиеся, красивые пары мечтательно любуются закатом, частью этакого Элизиума[14], где секс никогда не бывает низменным, а заднее сиденье – грязным.

Музыкальный фургон, полный бездельников – представителей западного декаданса, – набирал ход, пьяная солдатня дрыхла в казармах, а я все больше и больше уходил в подполье, тоскуя по спокойным, старым добрым временам, эпохе прерафаэлитской невинности, когда я был счастливым похотливым парнем, то и дело беспечно оставлявшим за собой droit de seignur[15], как и положено молодому представителю нашей древней аристократической профессии.

Но мне все равно было этого не избежать. Журнал Men’s Health постоянно находился у меня перед глазами, и, как любая уважающая себя кампания по информированию о болезнях, эта финансировалась и безудержно продвигалась фармацевтической промышленностью. Загляните в любое издание или на симпозиум, посвященный мужскому здоровью, и рано или поздно там всплывет статья об эректильной дисфункции – со скромной сноской, что одна из фармацевтических компаний спонсирует данный журнал или симпозиум. Для них мужское здоровье – все равно что троянский конь, под прикрытием которого они сбывают свою несомненно эффективную (как уверяют) продукцию.

Женское здоровье многогранно и имеет множество нюансов: заболевания молочной железы, остеопороз, расстройства в период менопаузы, важность образа жизни и вопросы ее качества, включая искусство и литературу, стремление к счастью и понимание красоты и хрупкости Вселенной.

Мужское здоровье с точностью до наоборот представляется грубым и оскорбительным в своей простоте. Только и проблем, заводит Ирментруда[16] или уже нет. Словосочетание «мужское здоровье» стало синонимом эректильной дисфункции. Все остальное лишь дымовая завеса, ничто другое не имеет значения, только это нас и волнует. Унизительный стереотип сводит безграничную человеческую природу к самому примитивному влечению, строго по Дарвину.

Но, как сказал Ричард Гордон, подведя дареного коня к воде, в задницу ему не смотрят. Конь уже за стеной, и Улисс, Диомед, Виагра, Левитра и Сиалис бесчинствуют в городе, насилуя женщин, разрушая храмы Аполлона, обрушивая огонь на величественный Пергамон и низвергая самые высокие башни Илиона.

И безжалостно подрывая уверенность мужчин.

П – ПОХОТЬ

BMJ, 21 декабря 1996 г.

Вы не найдете упоминания похоти в библиографическом справочнике Index Medicus или базе данных Medline. Мы, медики, делаем вид, что самой мощной и наиболее древней силы просто не существует, хотя наши коллеги, духовенство, считают ее самым страшным из всех смертных грехов.

Что же тогда такое похоть? Как всякий порядочный ирландец, содрогающийся от подсознательного католического комплекса вины и викторианской чопорности, я интерпретирую похоть как ничем не сдерживаемое сексуальное желание, а не как какую-то расплывчатую вангоговскую жажду жизни вообще. Как ликующе верещала Дженни – Малина в «Трехгрошовой опере» Брехта, «он хочет иль не хочет – он готов. Таков уж плоти полновластный зов»[17]. По правде говоря, животные инстинкты практически не оставляют нам выбора: мы должны видеть, что наши потомки процветают, а гены обретают бессмертие.

Но мать-природа проявила своенравную доброту и наградила нас этим непреодолимым чувством, сопровождающимся блеском в глазах. Размножение – это весело, очень весело, хотя археологи теперь говорят, что за последние несколько миллионов лет люди сознательно разделили понятия «секс» и «размножение». К счастью, секс, даже без размножения, – это по-прежнему здорово. Даже если это плохой секс.

Похоть побуждает нас творить, достигать, лезть из кожи вон, чтобы стать привлекательнее, и неважно, какими средствами. Большая блестящая машина, нежнейшая любовная поэма или прихотливость ар-нуво – дело вкуса, но все это способы разгладить перья и распустить хвост. Но в нашем Эдеме есть змей. Это змей социокультурных моделей, загоняющий пышную творческую силу в узкие рамки моногамии и бесплодия.

Представьте себе, что вы гоните по автостраде на «порше» и вдруг въезжаете в зону ограничения скорости до пятидесяти километров в час. И как насчет того, чтобы удерживать шесть тонн пульсирующей лошадиной силы между ног? Представляете, как это остудит ваш пыл?

Какой печальный контраст со счастливой сексуальностью других млекопитающих, где секс зависит только от доступности самки! Исследования показывают, что несчастная женщина, занимающаяся сексом без эмоциональной вовлеченности, чувствует себя уязвимой, и эта уязвимость возрастает с увеличением числа партнеров. Кроется ли истинная причина в нашем обществе и унаследованных от него сексуальной ограниченности и двусмысленной морали?

Тем не менее даже у неудовлетворенной похоти есть свои положительные стороны. Йейтс, которому тогда было всего двадцать три года, безответно влюбился в Мод Гонн, и этими сердечными муками вдохновлена величайшая любовная лирика, когда-либо созданная на английском языке. В его стихах – тоска, разорение, горе, метания между меланхолией и отчаянием:

Разве эти возвышенные незабываемые строки появились бы, случись в самом начале их отношений пара-тройка бодрых перепихонов? Как сказал Бальзак (впоследствии), «грядет еще один великий роман».

МОЯ РОЛЕВАЯ МОДЕЛЬ

BMJ, 20 июня 1998 г.

Среди нас нет святых, и все тут. Только напускная разборчивость и сдержанность отделяют нас от безудержного стремления удовлетворять самые корыстные желания и примитивные побуждения: есть, выживать, заниматься сексом, размножаться, обеспечивать передачу своих генов.

Драки, пьянство, азартные игры, мародерство. Мораль эфемерна: в другой культурной среде те же действия восприняли бы с нескрываемым восхищением. Хорошо относиться друг к другу – всего лишь современная причуда, но где-то в глубине души мы агрессивны и жестоки, у нас есть зубы и когти, равно как и другие более чувствительные части тела.

Одно из величайших и безусловно древних мужских удовольствий – утереть другому парню нос и отбить у него девушку, желательно публично, а потом бахвалиться перед приятелями. Этот факт и сам по себе радует, а пересказ – вишенка на торте. Признайтесь, ребята, разве это не приятно? Еще один способ застолбить свой кусок земли, показать, какие мы крутые и жесткие.

Возможно, ролевой моделью для многих из нас случайно стал доктор Фитцпирс, сельский врач из романа Томаса Гарди «В краю лесов», повлияв на наш подсознательный выбор профессии. Старина Джайлс Уинтерборн, бедный деревенщина, трудяга с мозолистыми руками, влюблен в дочь хозяина – Грейс Мелбери. Она училась в пансионе, хотя учеба эта была ей не по чину, но выбившийся в люди из лесорубов отец расстарался. Грейс, кажется, тоже любит Джайлса – правда, покровительственно, точно преданного щенка. И тут приезжает Фитцпирс, в котором сочетаются цинизм и высокомерие, одновременно отталкивающие и привлекающие ее. Как говорится, хорошим девушкам нравятся плохие парни и более того – плохие доктора, хотя в наши дни Фитцпирса лишили бы лицензии быстрее, чем вы произнесете «Джуд Незаметный»[19].

«И при чем тут любовь?» – сказал бы Фитцпирс с ухмылкой до ушей, спеша на свидание с хозяйкой поместья миссис Чармонд после того, как насладился прелестями деревенской девицы Сьюк Дэмсон.

Есть у нас и другие склонности, которые, как правило, осуждаются, но в нашем обществе неотделимы от стремления к успеху и процветанию. Когда я был бедным врачом, я ненавидел богатых врачей. Ненавидел их роскошные костюмы и шелковые галстуки, их огромные блестящие автомобили, их самодовольство и высокомерие, их теннисные клубы и способность почти не потеть.

Но став богатым доктором – имеется в виду, богатым по сравнению с прежним уровнем, – я развернулся на сто восемьдесят градусов и начал ненавидеть бедных докторов, ненавидеть их потрепанные костюмы, их обшарпанные старые машины и особенно их идеализм и энтузиазм. Жадность и скупость – что бы мы без них делали?

Классическая ирландская история успеха, что уж тут.

Примечание: посвящается Кирану Коннолли – моему другу и ролевой модели (вот как я здорово выкрутился).

КРАСАВИЦЫ ИЗ ФАРМЫ

GP, 20 марта 2015 г.

Первый закон Фаррелла (непреложный): на любой фотографии с медицинского мероприятия самые привлекательные люди – это представители фармацевтических компаний.

Сердце всегда работает без остановки. В отличие от мозга, печени или почек, которые время от времени засыпают, хотя никто этого не замечает, сердце не прекращает биться ни на минуту. Никаких перерывов на кофе с пончиком или перекуров. И оно всегда очень уязвимо.

Мы с вожделением смотрели друг на друга. Вот он, Тот Самый Момент, подумал я. Задержись в нем, наслаждайся каждой секундой. В нем фанфары, цветы, ясное утро, богато убранные постели, пение птиц и голубое небо. Это момент, о котором определенно стоит поведать миру в «Твиттере». Некстати замечу, что уже давно ни с кем не спал. Податливая плоть и горячая испанская кровь… по-настоящему понять меня вы можете, только если у вас есть простата.

У нее были такие высокие скулы, что туда, должно быть, закачали цистерну кислорода. Красота может быть всего лишь поверхностной, и знаете – мне этого достаточно. Я и сам-то не слишком глубок, что уж. Поэтому все сложилось, чтобы между нами возникли ни к чему не обязывающие отношения. Как подметил Фридрих Гельдерлин, поминая платоновский диалог Сократа и Алкивиада, «к прекрасному склонен на своем закате мудрец»[20].

«Я бы мчался с тобой впереди ветра, – хотелось мне сказать ей, – по волнам клокочущего прилива, танцевал бы на горах, как пламя».

Но красота может быть опасна, как огонь. Что толку в мечтах, если их нельзя разрушить? Что толку в сердце, если его нельзя разбить? Зажигая свечу, вы тут же отбрасываете тень.

Она глянула на меня и сказала:

– Хотите, я расскажу вам о нашем новом нестероидном противовоспалительном препарате?