Читать книгу Большая душа - Лидия Чарская, Лидия Алексеевна Чарская - Страница 11

Однако факт был налицо. Чужая вещь оказалась в его кармане, и старуха имела полное основание уличить Веню в воровстве.

На бледном лице маленького горбуна, казалось, не осталось ни кровинки. А в потемневших глазах отражался такой ужас, такое безысходное отчаяние, что Дося не выдержала. Быстрой скороговоркой, обращаясь то к старухе, то к смуглой Асе, то к перепуганной Лизе, девочка выпалила:

– Как вы можете обвинять Веню!.. Ужас какой! Что ж тут особенного, что ваша вещь у него оказалась?.. Ну, да, у него! Так что же такого? Когда вы позвонили, я сама видела, что он держал ее в руках и рассматривал. А испугавшись вашего прихода, в суете нечаянно сунул ее в карман. Вот и Лиза тоже видела. Скажи же, Лиза! И вы тоже скажите, – повернулась она к Асе, – подтвердите Аграфене Степановне, что здесь ни о каком воровстве и речи быть не может!

И она еще долго распиналась на эту тему, вся красная, взволнованная, с горящими глазами, стараясь во что бы то ни стало убедить и успокоить старуху.

Между тем крики и призывы Велизарихи не остались незамеченными. Напуганные ими обитатели маленьких квартир большого дома отовсюду спешили ей на помощь. Они были уже совсем близко, топот многих пар ног слышался на лестнице… И вот у двери в квартиру ростовщицы оглушительно задребезжал колокольчик.

Этот звонок заставил Веню задрожать еще сильнее.

Он не ждал ничего хорошего от рассвирепевшей старухи. Она, конечно же, не постесняется и в присутствии всех этих людей будет настаивать на своем обвинении – на обвинении в чудовищном проступке! И его мачеха скоро узнает об этом! И, может быть, напишет отцу – его честному, благородному папе, который трудился всю свою жизнь за скромное жалованье и с детства внушал сыну свои правила…

И он, его сын, его маленький Веня, из-за своей глупой опрометчивости попал в положение вора!

Не помня себя от волнения, мальчик бросился к старухе и зашептал, хватая ее за руки:

– Ради Бога, только никому ничего не говорите!.. Я же не виноват!.. Вы видите! Ведь я не хотел взять у вас этого… эту… я не хотел!

Но Велизарова с ехидной улыбкой оттолкнула маленького горбуна:

– Что? Попался с поличным, миленький, так и завертелся, как лещ на сковородке!.. Ну да ладно, что уж там, полиция разберет небось, брал или не брал… Пойди открой двери, Елизавета…

Квартира ростовщицы быстро наполнилась людьми.

– Что такое? Где воры? Что случилось? – посыпались со всех сторон тревожные вопросы.

Впереди толпы вошла высокая, красивая молодая особа лет тридцати, в нарядном летнем костюме, сшитом по последней моде. Она первой вбежала сюда, так как первой же, возвращаясь по двору к себе домой, услышала отчаянные крики старухи. Каково же было удивление Ирины Иосифовны Подгорской, когда вместо ожидаемых воров она увидела в этой чужой квартире свою крестницу Досю.

– Евдокия! Это еще что такое? Как ты сюда попала? – удивленно воскликнула Подгорская, и румянец гнева выступил на ее лице.

* * *

Вспыльчивая, нервная, измученная своей нелегкой профессией провинциальной актрисы, то и дело перекочевывающая из города в город и только на два последних года временно обосновавшаяся в столице, Ирина Иосифовна слишком близко к сердцу принимала малейшие неприятности, встречавшиеся ей на жизненном пути.

Особенно волновало Подгорскую все, что было связано с ее крестницей Досей. Будучи еще четырнадцатилетней девочкой-гимназисткой, Ирина, тогда еще не Подгорская, а Стеблева (Подгорской она стала со дня своего первого выступления на сцене, к которой с детства питала неудержимое влечение), крестила малютку-дочь своей старшей сестры – Досю. А когда сестра Маша скончалась, не перенеся потери погибшего на войне мужа, Ирина Иосифовна, уже успешно подвизавшаяся на провинциальных сценах, приехала в родной город и увезла к себе осиротевшую шестилетнюю Досю.

Странная, новая жизнь началась с тех пор у Доси.

Жили они с «крестненькой» все время как бы на бивуаке[9], ютились по гостиницам и в меблированных комнатах, с каждым зимним и летним сезоном меняя города и театры. Ирина Иосифовна целыми днями отсутствовала, проводя все свое время на репетициях и спектаклях. Дося же целыми днями оставалась на попечении прислуги и соседей по комнатам.

Какая-то сердобольная соседка выучила девочку читать. Ирина Иосифовна занималась с девочкой урывками, но смогла научить ее письму и арифметике. Потом отдала Досю на одну зиму в гимназию и взяла ее оттуда весной, получив место в другом городе.

Но тем не менее уроки и короткое пребывание в гимназии сделали свое дело. Дося пристрастилась к чтению, благо книг у нее было достаточно (равно как сладостей и игрушек, которыми баловали хорошенькую, как куколка, девочку коллеги ее крестной). Она с головой погрузилась в чудесный книжный мир. Особенно полюбила Дося сказки. Они будоражили ее фантазию и уносили девочку в царство грез. Так бойкая, шаловливая, несмотря на свое одинокое детство, Дося стала большой мечтательницей.

Ирина Иосифовна, добрая, в сущности, девушка, совсем не подходила для роли воспитательницы. То она напропалую баловала Досю, задаривала ее подарками, закармливала конфетами, то наказывала девочку за малейшую провинность. А иной раз, под горячую руку, могла и ударить.

* * *

Так и сейчас, вбежав в квартиру Велизаровой и увидев там Досю, Подгорская, как говорится, света не взвидела от гнева.

– Ты что же это наделала, дрянная девчонка? – прошептала она, схватив Досю за плечо. – Осрамить меня захотела? Ведь госпожа Велизарова только что звала на помощь от забравшихся к ней воров! Значит… Значит… Ужас какой! Да как ты тут очутилась, в чужой-то квартире?.. Подумать даже боюсь, что… что…

Тут Ирина Иосифовна, не договорив, в страшном волнении всплеснула руками и закрыла ими лицо.

– Крестненькая!.. – горячо воскликнула Дося, обожавшая свою молодую талантливую тетушку, которой от всего сердца прощала подчас суровое обращение. – Крестненькая, не волнуйтесь!.. Не волнуйтесь, ради Бога! Я вам все рас скажу, сейчас все расскажу по порядку. И не слушайте Велизариху!.. Умоляю, не слушайте! Здесь же нет никаких воров… Ей-Богу! Она все наврала! Сама все выдумала! – захлебываясь от волнения, лепетала Дося.

Но тут на сцену выступила сама Велизарова, до этого что-то оживленно рассказывавшая с каждой минутой увеличивавшейся и заполнившей ее квартиру толпе.

– Кто это наврала и выдумала? Уж не я ли? – уперев руки в боки и подступая к Досе, гневно спросила она.

Но тут высокая смуглая девочка незаметно приблизилась в Ирине Иосифовне и обратилась к ней тихим голосом:

– Послушайте, не волнуйтесь и не сердитесь на вашу крестницу, сударыня. Она столько же виновата, сколько и я. И она, и этот мальчик!.. – Ася кивнула в сторону Вени, стоявшего тут же, и стала быстро рассказывать обо всем случившемся.

Ирина Иосифовна внимательно выслушала девочку, так же как и набившаяся в жилище Велизарихи многочисленная публика. Эта худенькая, с умным и честным лицом, девочка невольно внушала к себе доверие.

Без утайки, насколько могла спокойно, Ася все рассказала Подгорской. А когда девочка дошла в своем рассказе до момента неожиданного появления своего маленького заступника и о том, как старуха намеревалась выставить его вором, среди присутствующих пронесся смутный гул порицания по адресу ростовщицы.

– Так вот оно что! Так чего же шум-то зря поднимать было?.. – раздались недовольные голоса. – Видно, верна себе Велизариха! Всюду ей воры да грабители мерещатся. Разжилась на чужом добре, так теперь над ним и трясется…

– Да и кого она обвиняет-то, поглядите, люди добрые! Детей несмышленых! – вторили им другие.

– И убогого не пощадила… Бессовестная! Небось Венюшку-горбунка с его отцом да мачехой мы все знаем. Редкой честности люди… Хоть сейчас за них присягну! – раздраженно выкрикнула прачка Авдотья, одна из старейших обитательниц большого дома.

– И то – истинная правда! Да что ж это придумала Велизариха? Да долго ли фокусы ейные выносить станем? – вторила прачке другая женщина, больше всех остальных, по-видимому, испуганная криками старухи.

Понемногу толпа расходилась, возмущенная и недовольная поведением ростовщицы. Последняя еще пробовала что-то возражать, продолжая обвинять детей, невесть зачем забравшихся в чужую квартиру, но ее слова звучали уже менее уверенно. Теперь она казалась сконфуженной и невольно призадумалась.

В самом деле, не перехватила ли она нынче через край? И то сказать, что общего с ворами и жуликами было у этого жалкого горбатого мальчугана или у его приятельницы, актрисиной крестницы. Теперь Велизарова в душе уже раскаивалась в не вовремя и не к месту поднятом ею переполохе. Кроме того, новая тревога неожиданно закралась в ее сердце.

Она даже заметно изменилась в лице от этой тревоги и испуганными глазами окинула всех этих людей, чужих и враждебных, еще не успевших оставить ее квартиру.

«Батюшки мои! Да что же это такое? Да как это я допустила к себе всю эту ораву? – пронеслось в голове старухи. – Не приведи Господи, еще стянут что-нибудь! Разве углядишь тут за ними…»

– Елизавета! – вдруг закричала она не по годам звонким голосом. – Чего стоишь, рот раззявив?.. Проводи всех да дверь запри на цепочку. Что у нас здесь, ярмарка, а то рынок, что ли?

– И впрямь ярмарка! Ишь добра-то сколько понавалено, выбирай что любо, да и только! – пошутил какой-то бойкий паренек из мастеровых.

– А вы, сударыня, напрасно только народ беспокоили. То от воров спасать звали, а теперь и выпроваживаете! Не дело это, – недовольным голосом вторила ему какая-то бедно одетая женщина.

– Пойдем отсюда, Дося! Зови своего приятеля и идемте, дети! – тоном, не допускающим возражений, сказала Подгорская, энергично взяв крестницу за руку и направляясь с ней к дверям.

– Идем, Веня, – шепнула товарищу Дося, и смущенный, расстроенный мальчик уныло поплелся следом за ними.