Читать книгу Княжна Джаваха - Лидия Чарская, Лидия Алексеевна Чарская - Страница 5

– Нина! Княжна-джаным! Сердце мое!

– Бэлла-радость!

– Золотая Нина!

– Бэлла! Бэллочка! Драгоценная моя!

Весь этот поток нежных имен вылился вместе с бурными поцелуями и горячими объятиями у ворот нашего сада, где стояли две чистокровные горные лошадки и два джигита в праздничных нарядах. В одном я узнала дедушку Магомета; другой, молоденький, быстроглазый, оказался моей любимой теткой, сестрой покойной «деды» Бэллой, второй дочерью Хаджи-Магомета. Хотя моя тетка была старше меня лет на шесть или семь, но мы были с ней закадычными друзьями. Бэлла редко бывала в Гори, и поэтому ее огромные черные глаза так и сияли жадным любопытством.

– Золотая моя джаным, красавица моя, изумрудная моя, яхонтовая… – тянула она своим певучим голоском, и смеялась, и целовала меня, и звенела запястьями под голубым, шитым золотом бешметом.

– А мы ехали… Долго ехали… Все горами, горами… Останавливались только у духанов[22], а ночевали в аулах… – рассказывала она, поминутно пересыпая свою речь веселым, по-детски беспечным смехом.

– Как же ты без чадры, Бэлла? – удивилась я, зная, что дед Магомет строго придерживается горских обычаев.

– Тсс! – лукаво погрозила она пальцем и покосилась на отца, дружески обнимавшегося с подоспевшим папой. – Чадра под бешметом. Здесь урусы, а ваши женщины не прячутся под чадрой… Я в гостях у урусов!

– Молодец Бэлла! Ай да дикая козочка! – рассмеялся мой отец и повел дорогих гостей к дому.

– А у нас новость, – шепотом сообщала я моему другу. – Приехала чужая бабушка, такая важная и сердитая… А с нею брат… двоюродный… Такой кудрявый… вот увидишь, и злющий, как голодный волчонок.

– Голодный волчонок! – подхватила Бэлла и громко, раскатисто рассмеялась.

На крыльце нежданных гостей встретила бабушка со своим неизменным Юлико.

– Здравствуй, Хаджи-Магомет, добро пожаловать, – насколько могла любезно приветствовала она деда, своего давнишнего врага.

– Здравствуй, княгиня, – сурово, без улыбки ответил старик, не любивший ее за кичливость.

– Здравствуй, госпожа! – звонко прозвучал голосок Баллы, и смеющееся, полное чарующей прелести личико предстало перед старухой.

– Эта хорошенькая девушка – твоя дочь, ara-Магомет? – обратилась бабушка к гостю.

Тот молча кивнул головой.

– Ты должен быть счастлив, ага, имея такую прекрасную дочь!.. – стараясь сохранять любезность, продолжала бабушка.

– Будь благословенна Аллахом, госпожа, за твою доброту, – сурово отозвался старик и остановил ласковый и грустный взгляд на дочери.

«Верно, он вспомнил „деду“», – подумала я и не ошиблась.

– У меня была и другая дочь, такая же прекрасная и добрая, но волею Аллаха она в раю… – тихо произнес он.

Всем стало грустно… Всем вспомнилась моя милая, незабвенная красавица мать.

– А вот это мой внук, княжич Юлико, – не без гордости произнесла бабушка, выдвигая вперед своего любимца.

И вдруг веселое личико моей молоденькой тетки сморщилось от смеха, и задрожали, и запрыгали на ее груди звонкие золотые мониста и ожерелья.

Она без церемонии трогала пальцами бархатный костюмчик моего кузена, его отложной воротничок, его длинные, как у девочки, кудри и безудержно хохотала.

– Косы девушки… Шальвары мальчика… Ай да джигит! – не стесняясь, кричала она, задыхаясь от хохота.

Мы с отцом не могли не улыбнуться, глядя на эту веселую и живую дикарку.

– Перестань, Бэлла! – строго прикрикнул дед, увидев, что старая княгиня начинает краснеть от досады и сам виновник этого смеха не знает, куда деваться от смущения.

Смех прекратился, но Бэлла долго не могла успокоиться. Много позже она с тем же хохотом, говорила мне:

– Я думала, это кукла… А он живой, настоящий… Джигитом будет!

И мы обе, и тетка, и племянница, полные веселья и задора, умирали со смеху.

– Знаешь, зачем я приехала, светик мой? – говорила она, увлекая меня на наше любимое место – под ветви густолистой чинары, и быстро продолжала, не дожидаясь моего ответа: – Ведь Бэлла – не простая Бэлла, Бэлла счастливая… Под хорошей звездой родилась… Бэлла замуж идет! За богатого… Всего много будет… И табун будет, и стадо будет, и золото – все!

– Бэллочка! – воскликнула я в ужасе. – Ты – замуж? Да ведь ты еще маленькая!

– Маленькая!.. – засмеялась она своим неудержимым смехом. – Так что ж? Мне лет уже много… Еще весна, и еще весна, и еще… Три весны, и еще, и Бэлла – старуха, и никто не женится на Бэлле, даже самый старый пастух…

– А как же я, Бэллочка, я-то? – чуть не с плачем вырвалось у меня.

– У-у, глупенькая! Ты моя подруга будешь, самая близкая! Сестра будешь… На свадьбе моей лезгинку плясать будешь. У-у, красавица моя, лань быстроглазая! Душечка!

И она снова и снова крепко целовала меня и восторгалась мной со всей живостью и горячностью ее азиатской натуры.

Мне казалось ужасно странным, что крошка Бэлла, семнадцатилетняя девушка, подруга моих детских игр, сорванец и веселая шалунья, выходит замуж. Я боялась лишиться моей бойкой черноглазой подруги, но желание присутствовать на ее свадьбе, плясать удалую лезгинку, в которой я была мастерицей, а главное – возможность уехать на несколько дней в горы, где я не была ни разу со дня смерти «деды» и где меня видели в последний раз маленьким шестилетним ребенком, – вот что меня обрадовало! И, не задумываясь о том, будет ли счастлива Балла, увлеченная мыслью о предстоящих удовольствиях, я запрыгала и закружилась, хлопая в ладоши, вокруг моей любимой подружки.

– Ай, Балла, ты княгиня будешь! Настоящая княгиня! Ваше сиятельство…

И мы снова обнимались и хохотали, приводя в негодование бабушку своими дикими проявлениями восторга.

– А когда же мы поедем? – приставала я к отцу за обедом, лукаво переглядываясь с сидящей напротив меня Бэллой.

– Завтра я отпущу вас с Юлико… Дедушка Магомет, – обратился отец к своему тестю, – ты возьмешь с собой маленького княжича?

– В доме старого Магомета рады гостям! – ласково ответил мой дед. – А разве княгиня побрезгует моим гостеприимством?

Но бабушка с любезной благодарностью отклонила предложение.

– Стара я уже для таких поездок, – сказала она. – А Юлико пусть едет, – милостиво добавила бабушка. – Только я не отпущу его без старой Анны. А ты, Георгий, не поедешь в горы?.. – обратилась она к отцу.

Но у отца были постоянные дела. Войска перебирались в лагерь, и он не мог надолго отлучиться из своего полка.

– Я пришлю тебе мой подарок, Бэлла, – ласково обратился отец к притихшей на минуту свояченице.

Они были большими друзьями, и молодой горянке очень хотелось видеть его на своей свадьбе.

Упоминание о подарке, однако, живо прогнало печаль с ее милого личика, и она уже снова громко смеялась и, хлопая в ладоши, рассказывала, какая она будет знатная и богатая.

– Барбалэ, на заре мы уезжаем… Прощай! – крикнула я, с шумом распахивая дверь каморки Барбалэ. – Уезжаем все – дед, Бэлла, Анна, я и Юлико.

– Анна? И она уезжает? – встрепенулась моя старушка.

– И Анна! И Анна! Ты можешь одна подавать на стол твоему князю, готовить лобио[23] и мариновать персики. Анна уезжает, радуйся, моя Барбалэ!

И, объявив любимой служанке столь радостную для нее весть, я уже мчалась дальше по следам Бэллы, крича во все горло: «Завтра на заре мы уезжаем!»

– Михако, миленький, ты хорошенечко присматривай за Шалым, – упрашивала я нашего денщика. – Пожалуйста, Михако!

– Будьте покойны, княжна, – успокаивал он меня, гладя лоснящуюся спину моего вороного.

– Я уезжаю завтра с дедушкой, – обратилась я к Родам, тщательно разглаживавшей кружевные воротнички Юлико. – Прощай, Родам, я уезжаю надолго.

Нельзя сказать, чтобы девушка приняла эту новость с особой печалью.

Вечером того же дня, отправляясь спать, я заглянула в кабинет отца. Он лежал на тахте со своей неизменной трубкой в зубах.

– Папа! – тихо сказала я. – Завтра мы уезжаем. Ты прости мне, папа, мои стычки с Юлико, но я так его ненавижу!

– За что, Нина? – спросил отец.

– Ах, не знаю, право, не знаю… – ответила я. – Кажется, за все – за важность, за чванство, за трусость… Ну, словом, за все!

– И ты думаешь, мне приятно это слышать, девочка? – и в голосе отца послышались непривычные для моего уха нотки грусти.

– Папочка! – пылко вырвалось у меня. – Я знаю, я – дурная, злая девчонка, но зачем они приехали? Без них было так хорошо!

– Тише! Что ты, глупенькая! – и отец зажал мне рот рукой, которую я покрыла бурными, горячими поцелуями.

– Ну, что мне делать с тобой, буйная ты моя головушка? – грустно улыбнулся отец и тихо добавил: – Там-то, в гостях, по крайней мере, веди себя как следует. Я по приезде спрошу дедушку.

– О, да! – убежденно воскликнула я. – Обещаю тебе это, отец! – и, поцеловав его еще раз, я птичкой выпорхнула из комнаты.

В тот вечер мы с Бэллой долго слушали соловья. Потом, обнявшись, пошли в комнату, где спали вдвоем на широкой тахте.

Молоденькая татарка сбросила с ног красные сафьяновые туфельки и долго молилась, повернувшись лицом к востоку. Ее лицо было серьезно и важно и мало походило на лицо той Бэллы, которая с визгом и смехом гонялась за мной по аллеям сада.

– Слава Аллаху и Магомету – пророку его! – вырывался из ее груди молитвенный шепот.

Глядя на свою подругу, встала на молитву и я.

– Господи, – с чувством повторяла я, – помоги мне, Господи, поменьше обижать Юлико и побольше радовать папу!