Читать книгу Дурнушка - Лидия Чарская - Страница 8

Как-то раз, гуляя по набережной, в сопутствии неизменной Вареньки, заменявшей мне компаньонку, я встретила Водова. Он шел быстро и легко, свободной молодой походкой. Увидя меня, он тотчас же прибавил шага и подошел ко мне просто, как к старой знакомой.

– Здравствуйте, – чуть-чуть приподняв круглую меховую шапочку, произнес он.

Я смутилась. Смутилась, во-первых, потому, что не ожидала его увидеть, а во-вторых, от присутствия Вареньки, удивленно вскинувшей на незнакомого ей господина свои подслеповатые глазки. Но отступать было поздно. Водов освободил свою правую руку от теплой перчатки и протянул ее мне.

Я робко подала свою.

– Славный день, – проговорил он и пошел рядом со мною, стараясь соразмерить свои шаги с моими.

На набережной было много знакомых, проезжающих в экипажах и прогуливающихся по гранитным плитам берега, и все они, как мне, по крайней мере, казалось, и мужчины, и дамы, с одинаковым изумлением поглядывали на меня и незнакомого им моего спутника.

Сначала я смущалась и краснела ежеминутно, но Водов сумел заставить меня позабыть и о праздной толпе, и о досаждающих взглядах, просто сказав:

– Я прочел вашу повесть.

– И? – замирая от волнения, спросила я.

– И… не поверил, что это написали вы, – в тон мне отвечал он с улыбкой.

– Но почему?

– Во-первых, простите, но в ней не видно молодости… Такую вещь должен был бы написать очень долго проживший на белом свете и много горя видевший от жизни человек. Каждая строка в нем, в вашем «Сне девушки», дышит правдой, но такой болезненной, такой вымученной правдой, которую трудно ждать от такого ребенка, как вы. И потом, многие штрихи так ярки и сильны, что повесть производит сильное впечатление.

– Но уверяю вас, – рассмеялась я невольно моему оправданию, – эта вещь написана мною!

– Верю и радуюсь! Ваш «Сон» – вещь далеко не обыкновенная, к тому же талантливая… Предсказываю вам, со временем вы будете большая знаменитость.

Он улыбнулся, но глаза его были серьезны, почти строги. У меня захватило дыхание.

– А мне чуть ли не запретили писать, – через минутное молчание пожаловалась я.

– Кто?

– Близкие… Tante Lise, моя воспитательница.

– Вы сирота?

– Да.

– И богатая сирота, потому что отказывались от гонорара, как мне передавал редактор, – и глаза его насмешливо сощурились.

– Ну, да, – пробормотала я, – мне казалось, что есть много людей… писателей… нуждающихся, бедных, которым нужны деньги, а я, вполне обеспеченная, слишком даже, отбиваю у них заработок.

– Вот вы какая добрая! – улыбнулся Водов. – У нас редко кто заботится о других. Потому-то и нет настоящего счастья на свете. Люди завидуя друг другу, теснят один другого, мешают жить друг другу. А между тем мир велик и места, и дела всем хватит. Если бы я писал так молодо, свежо и сильно, как вы написали ваш «Сон девушки», я был бы очень счастлив.

– Но вы так чудесно пишете сами! Вы написали такую чудную вещь! – искренне вырвалось у меня.

– Какую?

– «Ночь в лагунах».

– Э, полноте, это слабейшая… Я не профессиональный поэт, я романист. Ну, так, видите ли, я пишу много и пишу сильно и хорошо. Я это и сам чувствую, чувствуют и другие. А знаете ли почему? Я пишу тогда только, когда мне хочется, когда нахлынет волна вдохновенья и нет сил с нею справиться, когда душа ноет и томится от чего-то неясного и ожидая чего-то хорошего, светлого, крупного!

Он говорил горячо, взволнованно. Его глаза блестели ярче.

«Зачем он говорит мне все это, со второй встречи знакомства? И что может быть общего между мною и им?»

– Сергей Вадимович, – начала я нерешительно, – зачем вы мне это говорите?

Он посмотрел на меня недоумевающе, как бы проснувшись и увидя меня впервые.

– Зачем, – переспросил он как бы бессознательно и после минуты молчания добавил, – право, не знаю, но мне показалось, княжна, что вы лучше, нежели кто-либо другой, поймете меня, потому что вы такая светлая и чистая душа, такая чуткая и хорошая! Очень хорошая! – подтвердил он серьезно.

Мое сердце забилось радостно.

Ведь вот же нашелся человек, заметивший мою душу, несмотря на мое уродство! И я почти счастливая вернулась домой.