Читать книгу Люда Влассовская - Лидия Чарская - Страница 4

Громадный институтский сад пестрел своим осенним нарядом. Желтые клены, красноватые липы и подернутые пурпуром кусты бузины составляли слегка поредевший, но прекрасный букет из резких, красивых тонов осени.

В последнюю аллею разрешалось ходить только выпускным и пепиньеркам. Младшие классы ограничивались гимнастической площадкой и ближайшими к крыльцу дорожками.

Едва девочки разбрелись по саду, как из дальнего угла, служившего наблюдательным пунктом, откуда институтки следили за серым домом, послышался звонкий и взволнованный голос Бельской:

– Сюда, mesdam'очки, сюда идите, скорее!

Мы с Краснушкой, спокойно было рассевшиеся на садовой скамейке, быстро вскочили и, схватившись за руки, побежали на зов.

В беседке из акаций, с которых уже давно слетела листва, стояли кое-кто из наших с отчаянно размахивавшей руками Белкой во главе.

– Смотрите! Смотрите! – увидя нас, прошептала она, захлебываясь от волнения. – Вот чудеса-то!

При этом она указывала нам рукою по направлению серого дома…

Я подняла голову, взглянула… и отступила, удивленная новым необычайным зрелищем. Серый дом преобразился… Ставни, плотно заколоченные в продолжение целого лета, теперь были открыты, и чисто вымытые окна ярко блестели стеклами в лучах сентябрьского солнца. Но не дом и не ставни привлекли наше внимание.

Одно из окон было раскрыто, и в амбразуре его стояла девушка в белом платье, с двумя тяжелыми косами, ниспадавшими ей на грудь по обе стороны прелестной головки… Девушка была очень красива той чисто сказочной, мраморной красотой, которая сразу бросается в глаза и приковывает взоры. Белое воздушное платье дополняло волшебный образ, и вся она казалась чудесным олицетворением мечты, воплощенной грезой…

– Ах, дуся! Mesdam'очки! Вот красавица-то! – восторженно зашептала Миля Корбина. – Куда лучше Вали Лер, право!

– Ну вот еще! И сравнить нельзя! Наша Валентина ей в подметки не годится! – авторитетно заметила смуглая Кира, не любившая особенно стесняться в выражениях.

– Ах, душки, кто она? – зашептала Маня Иванова, широко открывшая рот от удивления. – Верно, княжна какая-нибудь или графиня… В таком роскошном доме живет!

– Не все ли равно, mesdam'очки, – вмешалась в разговор Краснушка, – кто бы она ни была – какое нам до нее дело! Вы точно никогда людей не видели: уставились в упор – даже неприлично. Только сконфузите бедняжку!

Но «бедняжка» и не думала конфузиться… Ни малейшая краска смущения не трогала эти бледные, словно из мрамора изваянные щеки; глаза ее, большие, смелые, прозрачно-синие, как морская волна, сощурившись немного, смотрели на нас с дерзким любопытством. Полные, яркие губки, странным диссонансом алевшие на этом бледном лице, улыбались не то насмешливо, не то надменно.

– Ах, mesdam'очки, она смеется! – восторженно зашептала Миля. – Дуся! Красавица, ангел! – И она послала по направлению незнакомки несколько воздушных поцелуев.

Девушка у окна рассмеялась тем серебристым, звонким смехом, каким могут смеяться только дети. Потом, перегнувшись немного всем своим гибким станом, весело произнесла:

– Какие смешные девочки! Какого класса?

Мы нисколько не обиделись на наименование «смешные» и поторопились ответить в один голос:

– Мы выпускные.

– Вот как! – произнесла девушка снова, и мне ясно послышалось, что она плохо выговаривает слова, как иностранка. – А эта красивая брюнетка, – кивнула она в мою сторону, – тоже вашего класса?

– Это Галочка! Наша любимица! – ответила Миля Корбина, захлебываясь от радости говорить с «принцессой», как она уже мгновенно окрестила девушку из серого дома.

– Галочка! – скривив свое красивое личико в насмешливую гримаску, произнесла та. – Что за дикое имя! Галочка!.. Галка… Ведь это птица, если я не ошибаюсь? Странная фантазия у этих русских называть детей птичьими именами!

– Ах, вовсе нет! – вскричала Кира. – Это не настоящее имя, а прозвище! А ее, – она указала на меня, – зовут Людмилой… Людмила, Люда… Это звучит так красиво… Не правда ли?

– Хорошенькая девочка! – не отвечая на ее вопрос, произнесла «принцесса», бесцеремонно разглядывая меня своими чуть прищуренными глазами.

– А вы не русская? – спросила ее Кира.

Она в ответ только отрицательно покачала белокурой с золотистым отливом головкой.

– Вы немка?

Она опять сделала отрицательный знак.

– Француженка? – не унималась Кира.

Новый жест и новое молчание.

– Так кто же вы? – готовая уже вспылить от нетерпения, прокричала Кира. – Кто вы? Лифляндка, курляндка, испанка, англичанка, итальянка?

И так как девушка не отвечала и только тихо смеялась своим серебристым смехом, Кира сердито пожала плечами и проворчала себе под нос:

– Вот-то важничает, скажите на милость… точно и впрямь настоящая принцесса!

– Ах, оставь ее, душка! – шепотом произнесла Миля Корбина, все время не отрывавшая глаз от незнакомки. – Какое вам всем дело, кто она… В ней нет ничего обычного, человеческого… Я уверена, что она не живое существо, а греза, воплощенная легенда этого старого дома!..

– Милка, ты больна! Ступай в перевязочную, тебя осмотрят, душка! Ты заговариваться начала! – расхохоталась во все горло Дергунова, не терпевшая никаких «небесных миндалей», как она называла поэтические бредни Мили.

В ту же минуту «принцесса», все еще не отходившая от окна, снова заговорила:

– Не беспокойтесь, глупенькие, я такая же, как и вы, и ничего сверхъестественного во мне нет, в доказательство чего я должна идти брать урок музыки, но завтра мы увидимся снова… Только не все, а то вы так кричите, что у меня может разболеться голова от вашего шума…

– Ах, скажите, нежности какие! – вскричала неугомонная Кира, успевшая уже невзлюбить принцессу.

– Не все, – повторила красавица с легкой улыбкой, – вы и вы, – кивнула она мне и Марусе, – и вы также, обезьянка, – засмеялась она в сторону Мили, – приходите ко мне завтра в этот же час…

– Ах, мы не можем завтра, – нисколько, по-видимому, не обидевшись данным ей прозвищем, произнесла Миля. – Мы гуляем сегодня во время пустого урока, а завтра в этот час у нас будет учитель, и мы не можем прийти.

– Она вами командует, как горничными, а вы таете! – сердито проворчала Бельская, недовольная тем, что не получила приглашения от «принцессы».

– Мы придем, придем непременно, как только будет можно! – не слушая ее, произнесла Миля.

– А я не приду – увольте! – резко произнесла Краснушка. – Очень надо исполнять прихоти этой гордячки… Да и тебе не советую, Галочка! – обратилась она ко мне, ничуть не стесняясь присутствием незнакомки.

– Ах, что ты, Маруся! – всплеснула даже руками Миля. – Она такая дуся!

– И девочка снова обратила к окну восхищенный взор.

– Ну и дежурь у нее под окнами, если тебе это нравится, а меня избавь! – вспыхнула Запольская и, круто повернувшись спиною к серому дому, энергично зашагала прочь по аллее.

Я хотела было последовать ее примеру, как до меня долетел снова серебристый голосок незнакомки:

– Приходите же, смотрите, завтра! Вы мне очень нравитесь! И мне бы очень хотелось покороче познакомиться с вами!

Я оглянулась. Глаза девушки смотрели на меня. Очевидно, ее слова относились ко мне.

– Ах, счастливица Влассовская, – завистливо произнесла Миля, – она зовет тебя!

– Не ходи, Люда, – незаметно дернула меня за руку внезапно вернувшаяся и подошедшая к нам снова Краснушка.

– Понятно, не ходи! – вмешалась Кира Дергунова и, повернувшись к окну, заговорила снова, сопровождая свои слова насмешливым реверансом: – Прелестная принцесса, соблаговолите назвать ваше имя!

– Извольте, – в тон ей отвечала незнакомка, – меня зовут Нора Трахтенберг.

Трахтенберг!.. Какая знакомая фамилия. Где я слышала? Ах, да, вспоминаю. Когда я была еще совсем маленькой «седьмушкой», моя подруга по классу – такая же маленькая девочка, как и я, – княжна Нина Джаваха «обожала», по институтскому обычаю, одну из старшеклассниц, белокурую шведку Ирочку Трахтенберг. Потом, когда моя подруга Нина умерла в чахотке, а Ирочка вышла из института по окончании курса, я потеряла последнюю из виду. Теперь, когда я услышала эту фамилию, мне показалось как будто что-то знакомое в лице Норы, особенно во взгляде ее насмешливых, прозрачных, словно русалочьих глаз и в надменной улыбке алого ротика.

Я хотела было спросить ее, не приходится ли она Ирэн сестрою, но как раз в этот миг в конце аллеи появился Пугач, строго запрещавший стоять у забора и еще более преследовавший нас за разговоры с посторонними… Мы встрепенулись и врассыпную бросились прочь.

Окно захлопнулось. «Принцесса» Нора исчезла так же внезапно, как и появилась в нем. Раздался звонок, напомнивший нам, что прогулка кончена и надо идти к завтраку.