Читать книгу Некрасивая - Лидия Чарская - Страница 2

– Позвольте мне, chère madame, представить вам мою внучку. Надеюсь, девочка привыкнет скоро к вашему уважаемому учебному заведению и вы не найдете повода быть недовольной ею.

Всю эту маленькую тираду бабушка произнесла в то время пока рука ее пожимала худенькую бледную руку маленькой, тоненькой и чрезвычайно изящной дамы, пожилых лет, с заметной проседью в гладко причесанных волосах, с усталым, бледным, продолговатым лицом и умными, зоркими глазами.

– Я надеюсь, дорогая графиня, что ваша внучка будет чувствовать себя прекрасно в нашем муравейнике. Ведь она уже почти взрослая барышня. Сколько вам лет, дитя мое? – обратилась ко мне худенькая дама, оказавшаяся Александрой Антоновной Вязьминой, начальницей N-ского института.

– Четырнадцать! – отвечала я тихо, мучительно краснея по привычке под взором пристально обращенной на меня пары глаз.

– Только-то! А мне казалось, что вы несколько старше, – мягко произнесла она, протягивая руку и проводя ею по моим густым, тщательно причесанным волосам.

Увы! Это было так обычно для меня, что всем я казалась много старше моих четырнадцати лет! Ведь я была высока, как вешалка, старообразна и дурна при этом! Боже мой, как дурна и безобразна была бедная Ло!

Должно быть, мысли бродившие у меня в голове, отражались на лице моем черной тенью, потому что начальнице как будто сделалось жаль меня и положив мне на плечи свои маленькие аристократические руки с тонкими, длинными пальцами усыпанными перстнями, она проговорила еще мягче и ласковее, нежно наклоняясь ко мне:

– О, мы будем хорошо учиться! Я не сомневаюсь в этом! – И крепко поцеловала меня в лоб своими добрыми розовыми губами, прежде нежели я могла ответить ей на ее слова.

– Ну, графиня, проститесь с вашей внучкой. Я отведу ее в класс. А вас попрошу приехать в ближайший приемный день навестить девочку! Проститесь и вы с вашей бабушкой, дитя мое.

И Александра Антоновна слегка толкнула меня по направлению той, перед кем я беспричинно трепетала все долгие годы моего детства.

– До свидания, Ло. Учитесь хорошо, будьте прилежны, и помните каждую минуту, что ваши покойные родители наблюдают за вами оттуда, с небес, – проговорила торжественно бабушка, поднимая указательный палец и глаза к расписному потолку комнаты, в которой госпожа Вязьмина принимала нас.

Потом она перекрестила меня, поцеловала в голову и, еще раз пожав руку начальнице, шурша длинным треном шелкового платья, скрылась за дверью.

С того самого дня, в который мне суждено было узнать неожиданную новость о моем поступлении в N-ский институт прошло уже два месяца слишком.

Много было перипетий и сутолоки в эти два последние месяца моей обычно однообразной и небогатой событиями жизни. Получение ответной бумаги из канцелярии института с заявлением о моем приеме, сборы и прощание с пансионом Рабе, где все-таки были у меня, если не друзья и подруги, то умевшие привязаться ко мне за четыре года, совместного учения милые товарки-девочки… Мой альбом наполнился их карточками, моя тетрадка-дневник стихами моих бывших одноклассниц, а в моих ушах до самого дня выхода из пансиона то и дело звенели ласковые фразы бывших соучениц:

– Смотри же, Ло, не забывай нас в новой обстановке!

– Не мудрено и забыть среди новых друзей. Ведь теперь она уже не пансионерка больше, а «белая пелеринка», институтка, затворница!

– Слушай, Ло, старый друг куда лучше двух новых, говорит русская пословица! – между двумя поцелуями, шептала мне Катя Зварина, моя соседка по классу. – А мы будем тебя помнить! – прибавляла она – ты такая честная, правдивая, добрая!

Милая Катя! Она сама была всегда правдивая, честная, добрая и поэтому все казались ей таковыми.

Мне еще долго-долго будет грезиться наяву ее миловидное личико, утонувшее в ореоле белокурых кудрей и веселые ласковые глазки!

Милая Катя! Она была права, однако, говоря так обо мне. Единственным моим достоинством является мое полное незнание лжи, полное неуменье лгать, говорить неправду… За то меня и любили в пансионе, не смотря на мое безобразное лицо и наружность негритянки.

Что-то будет теперь? Найду ли я здесь то, что оставила там в моем недалеком прошлом?

Эта мысль и сейчас неотлучно теснилась в моей голове, пока я поднималась обок с моей новой начальницей по широкой каменной лестнице во второй этаж.

Еще далеко не достигнув ее верхних ступенек, я услышала разом залившийся оглушительным резким звоном колокольчик. За ним хлопнула где-то дверь в отдалении… Другая, третья, и в один миг все здание института наполнилось необычайным шумом, гамом и каким-то словно пчелиным жужжаньем или веселым пением шмелей.

– Урок кончился. Началась перемена, – пояснила мне моя спутница на ходу, – это очень хорошо, что началась перемена, потому что вы успеете до следующего урока познакомиться с вашими новыми подругами, – с ободряющей улыбкой присовокупила она.

Между тем, мы миновали лестницу и очутились за стеклянной дверью в длинном коридоре. Целое море голов, темных и светлых, целое море движущегося зеленого камлота и белого коленкора[5] заволновалось вокруг нас, моей спутницы и меня.

– Madame la supèrieure![6] – полетела по коридору крылатая фраза и вмиг смолкло пчелиное жужжанье и шмелиный звон. Живые волны, перекатывавшиеся с одного конца коридора на другой, остановились. Девочки большие и маленькие быстро строились в шеренги и низко мерно приседали стройными рядами, произнося одну и туже фразу на разные голоса. – Madame la supèrieure, nous avons l’honneur de vons salute![7]

Александра Антоновна приветливо кивала головой направо и налево, в тоже время не переставая ни на минуту зорко всматриваться в окружающие ее юные лица и фигуры воспитанниц.

– Новенькая! Новенькая! Александра Антоновна привела новенькую! – в тот же миг сдержанным говорком зашумело кругом.

Под этот легкий говорок, на каждом шагу встречая новые группы воспитанниц по пути, низко приседавших перед начальницей и приветствовавших ее одной и той же французской фразой, мы проследовали с ней на дальний конец коридора, где над стеклянной дверью была прибита черная доска с надписью «ІІІ-й класс».

Из класса вышла дама небольшого роста, полная, в синем платье и в наколке на гладко причесанных седых волосах.

– Madame Roger, en voila une nouvelle èleve pour vous![8] – протягивая руку даме в синем, произнесла начальница.

Та почтительно пожала ее пальцы и ласково улыбнувшись мне полными добродушными губами, проговорила на том чистейшем французском языке, на котором говорят только чистокровные парижанки.

– Enchantèe de vous voire petite, vous êtes la jeune comptesse Grodskу? N’est-ce pas? Y’espere nous serous bons amis, n’ests-ce pas, chère?[9]

Потом она широко раскрыла дверь класса и крикнув в пространство коридора:

– Mesdames les troisièmes! Rentrez vite! Madame la supèrieure, a vous parler![10]

И быстро как в сказке, в пустой за секунду до этого класс, где мы стояли с моей спутницей, хлынула волной целая толпа девочек возрастом приблизительно от четырнадцати до шестнадцати лет.

– Новенькая! Новенькая! – точно деревья в лесу зашелестели умышленно подавленным шепотом голоса моих будущих одноклассниц.

– Mesdemoiselles! Я привела вам новую подругу. Надеюсь, вы обойдетесь с ней дружески и любезно. Не будете обижать ее и приложите все старания, чтобы она, как можно скорее привыкла к вам и ко всем правилам нашей институтской жизни. Ее зовут графиня Елизавета Гродская. Подружитесь с ней, приласкайте ее! – произнесла своим мягким голосом начальница чуть-чуть выдвигая меня вперед.

– Графиня! – чуть слышным звуком повторило эхо нескольких голосов сразу.

– А вы, дитя мое, постарайтесь привыкнуть к нам поскорее! – обратилась Александра Антоновна ко мне целуя меня в лоб. Потом, пожав руку madame Роже, и кивнув головой на прощальное приветствие девочек, она вышла из класса.